Смерть императору!

ГЛАВА VIII

— Ты был с другим офицером, кажется? — Центурион Менапилий с опаской смотрел на Катона, стоя в стороне от зала для аудиенций.

Делегации из бриттов шли гуськом, каждая группа несла маленькие сундучки или богато тканые мешки с ежегодной данью внутри за защиту и покровительство Рима. В каждом из них было заранее определенное количество серебра и золота по весу, установленному прокуратором как подходящее размерам населения каждого племени. Расчет был основан на переписи населения, проведенной римлянами в провинции. Иногда взятки незаметно выплачивались тем, кто непосредственно проводил перепись для уменьшения налогооблагаемой «стоимости» какого-либо населенного пункта. У этих чиновников была доступна достаточно большая широта маневра, однако, в случае если последующая перепись приводила к заметному увеличению значения, лица, ответственные за первоначальные цифры, могли быть привлечены к ответственности.

— Правильно, и мне нужно срочно поговорить с наместником.

— Это всегда срочно, — вздохнул Менапилий. — Если бы все давали мне сестерций каждый раз, когда проситель говорил, что это срочно.

— Так, смотри сюда. Меня не интересуют твои афоризмы, — перебил Катон. — Это действительно срочно, я должен переговорить со Светонием немедленно.

— А ты довольно высокого мнения о себе. Кем ты себя назвал?

— Я этого не сделал.

— Верно, и я должен просто сказать пропретору, что какой-то безымянный человек с улицы нуждается в тихом слове на ушко наместнику, и я подумал, что это будет хорошо и уместно? Тебе придется попробовать еще раз поубедительнее, друг. По крайней мере, скажи мне свое имя.

Катон в отчаянии сжал челюсти. Чем меньше людей знало, что он в Лондиниуме, тем лучше. У него вдруг появилась идея. Сняв одну из рукавиц, он снял железное кольцо, означавшее его принадлежность к классу всадников римской аристократии и выставил его центуриону.

— Посмотри на это!

Менапилий на мгновение прищурился, а затем посмотрел на Катона уже более уважительно. — Хорошо, мое внимание ваше, господин.

— Отлично. Отнеси его пропретору и скажи, что я должен поговорить с ним сейчас же. Перед тем как начнется церемония вручения ежегодной дани.

Центурион отсалютовал, нахмурив лоб, и скрылся за дверью в задней части зала для аудиенций, где по обеим сторонам стояли легионеры- телохранители наместника.

Катон скрестил руки на груди и переминался с ноги на ногу, глядя на бриттов, заполняющих комнату ожидания. Иценов там пока еще не было. Он попросил Боудикку подождать снаружи, пока он не переговорит со Светонием, в надежде, что царица иценов будет избавлена от унижения, связанного с невозможностью уплаты дани, и ей будет разрешено отстаивать свое дело наедине с наместником.

Менапилий снова появился в дверях и поманил к себе. Катон поспешил и проскользнул между двумя стражниками, входя в маленькую переднюю, где вдоль стен стояли скамьи, а табуретка писца и стол стояли по одну сторону от входа в таблиний Светония.

— Лучше поторопиться. Наместник не очень-то обрадовался, когда я сказал ему, что ты должен его увидеть.

Катон благодарно кивнул и вошел в таблиний, закрыв за собой дверь.

Пропретор прислонился к краю стола. Прокуратор Дециан сел на табуретку сбоку, у него на колене уже была открытая восковая табличка.

— Твое, я полагаю, префект. — Светоний бросил железное кольцо Катону, и тот надел его на палец, прежде чем снять войлочную шапочку. Он увидел, как глаза Дециана расширились от узнавания, хотя теперь у него была борода, и прошло около двух лет с тех пор, как они в последний раз встречались. — Что ты здесь делаешь? — продолжил наместник. — Я думал, ты покинул Лондиниум год назад или около того, после той разборки с преступными бандами. Я предполагал, что ты вернулся в Рим.

— Я был в колонии в Камулодунуме, господин.

— Вряд ли это соответствующее место для человека твоего звания или класса. Странно. Тем не менее, что это за дело, что оно настолько срочное, что не может ждать? Выкладывай.

Катон описал кражу дани Боудикки и последовавшую за ней в основном безрезультативную охоту.

— Итак, как вы видите, господин, они не смогут заплатить того, что им предписано. Какое-то время, по крайней мере.

— Очень плохо, — заметил Дециан.

Катон проигнорировал прокуратора и сосредоточил свое внимание на Светонии. — Я думал, что это важно, чтобы вы знали, прежде чем царица будет вынуждена отдать то немногое, что у нее осталось перед другими племенами и вашими чиновники. Она уже в трудной ситуации, ей пришлось пройти испытание с учетом этой новой клятвы, которую они были обязаны дать.

Прокуратор и наместник обменялись понимающими взглядами, и тот с улыбкой удовлетворения продолжил.

— Как мы и собирались, Катон. Ицены — очень высокомерный народ. Их нужно было поставить на место, и чтобы обязательно другие племена видели это.

— Я понимаю, — холодно ответил Катон. — Я опасаюсь того, что вы можете унизить их и переступить критическую черту, в случае если Боудикка не выплатит полную дань, а вы пригрозите принять меры для возмещения недостачи. Это дополнительно может не понравиться другим племенам, которые уже чувствуют себя униженными новой клятвой. Ицены уже однажды восставали против нас. Было бы неразумно провоцировать их снова.

— Спровоцировать их? — с насмешкой сказал Дециан. — Кого волнует их чувствительность? Ицены являются клиентским царством. Им нужно понять свое место в новой системе порядка, теперь, когда Британия является провинцией Рима. Рим здесь навсегда!

— Достаточно. — Светоний бросил на него суровый взгляд. — Катон прав, указывая на опасность. Они очень колючие люди, эти бритты. С ними нужно обращаться осторожно, особенно сейчас, пока я буду окончательно усмирять горные племена. Очень хорошо, префект. Что ты предлагаешь?

— Позвольте Боудикке изложить свое дело перед вами наедине, господин. Услышьте, что она хочет сказать ее собственными словами и договоритесь о дани.

— Я уже сделал поправку на неурожай, когда царь Прасутаг обратился ко мне с просьбой год назад. К иценам относились весьма снисходительно, но есть же пределы.

— Судьба не была благосклонна к Боудикке и ее народу, — возразил Катон. — И вопрос о пределах имеет две стороны. Им пришлось пойти на жертвы, чтобы собрать дань. Если вы потребуете слишком много и слишком быстро, я боюсь, что они могут снова восстать.

— Если они это сделают, их снова усмирят. На этот раз более жестко, чтобы убедиться, что урок наконец усвоен. — Светоний позволил своей угрозе повиснуть в воздухе за мгновение до того, как сменил тактику. — Почему ты прибыл из Камулодунума вместе с ними? Ты не мог знать, что твоя помощь может понадобиться, чтобы заступиться за них по вопросу кражи дани.

— У меня была другая причина, — объяснил Катон. — Кроме уплаты дани и принесения присяги царица Боудикка также желала ходатайствовать перед вами о завещании своего мужа.

— Завещании? — усмехнулся Дециан. — У этих варваров нет даже письменности. Как могут они составить завещание?

— На всякий случай у них был римский адвокат, — сказал Катон. — Это юридический документ.

— Это еще предстоит выяснить, — указал Светоний на него. — Каково твое участие в этом деле? Почему ты здесь с ними и одет словно странствующий торговец безделушками?

— Боудикка попросила меня выступить за них. Если это будет необходимо. Ей нужен был кто-то, кто знаком с римским правом и составлением завещаний. У меня был большой опыт последнего с учетом моей роли командира.

— Мне никогда не нравились казарменные юристы, — сказал Светоний. — И мне еще меньше нравится один из них, решивший представлять интересы кучки варваров.

— Ицены — наши союзники, господин, — настаивал Катон. — Они давали присягу. Они имеют право на то, чтобы к ним относились справедливо в ответ, разве вы не согласны?

— Я мог бы согласиться, но я не уверен насчет этого дела с завещанием. Я должен услышать, что она скажет, и затем обсудить этот вопрос с Децианом здесь, прежде чем мы отправим вести в Рим для окончательного решения по законности завещания. Очень хорошо. Я выслушаю, что скажет царица иценов. Она должна предстать передо мной здесь в таблинии, как только другие племена сдадут свою дань.

— Да, господин. — Катон почувствовал облегчение. — Благодарю!

— Не благодари меня слишком быстро, — сказал Светоний. — У меня есть для тебя еще одно задание. Но хорошо, сначала разберемся с делом иценов. У тебя есть еще какое-либо дело ко мне?

— Нет, господин.

— Тогда ты свободен. Иди и доложи этой царице варваров, которой ты так хочешь помочь. Приведи ее сюда, как только мы закончим с остальными.

— Еще одно задание? — Макрон нахмурился, когда они с Боудиккой уселись на одну из скамеек в зале в комнате ожидания. Царица держала на коленях седельную сумку с остатками дани. — Какое еще задание как ты думаешь, он имел в виду?

Катон пожал плечами.

— Без понятия. Но у меня не сложилось впечатления, что я буду слишком рад, когда он мне его расскажет в деталях. Во всяком случае, по одному делу за раз. Мы здесь, чтобы помочь нашим друзьям.

Боудикка выдавила улыбку. — Я рада, что у нас с моим народом все еще есть друзья среди римлян. Достойные уважения друзья.

— Не все мы похожи на этого змея Гормания, — сказал Макрон.

— Я знаю. Но он не один такой. Слишком многие из ваших людей относятся к нам как к слугам или считают нас обманщиками. А в Риме ваши хозяева считают нас простыми варварами, недалеко ушедшими от крупного рогатого скота.

Ее слова уязвили Катона. Не потому, что они были оскорбительны, а потому, что несли в себе правду об отношениях между императором и самыми дальними из тех, кем он правил с презрением, растущим пропорционально их удаленности от столицы.

— Это изменится со временем. Как только провинция, наконец, обретет мир и сможет пользоваться всеми преимуществами и благами нашей цивилизации.

— С чего ты взял, что мы этого хотим? Вам не кажется, что мы вполне довольны своей собственной цивилизацией?

— Думаю, да, — признал он. — Но вполне вероятно, что Рим останется здесь, а римляне и ицены должны будут найти способ жить рядом друг с другом ради всех нас.

— Тогда будем надеяться, что ваш наместник думает так же. — Она отвернулась и посмотрела на решетчатое окно, расположенное высоко на противоположной стене. Свозь решетку было видно, как солнце садилось, и последние теплые отблески на деревянной оконной раме уже начинали угасать.

Скрип защелки на двери таблиния пропретора привлек внимание всех троих. Дециан открыл дверь, хладнокровно глядя на них, прежде чем заговорить. — Наместник готов принять вас сейчас. Но кто это? — Он посмотрел на Макрона, и в его глазах мелькнуло беспокойство.

— А, так ты меня помнишь, — сказал Макрон, вставая. — В последний раз, когда я видел тебя или, вернее, твой зад, это было, когда ты бросил меня и парней из Камулодунума, чтобы пробиться из осиного гнезда, которое именно ты и разворошил.

«Это было годом раньше», — подумал Катон, — «когда прокуратор вел небольшую колонну ветеранов карательной экспедиции против триновантского поселения, ответственного за убийство сборщика налогов». Первую кровь пролил Дециан, а потом, когда бритты окружили Макрона и ветеранов, прокуратор бежал с поля надвигающегося боя верхом со своими охранниками. Остальным пришлось отступать пешком, проделав с боями изнурительный путь. Должно было пройти еще много времени, прежде чем ветераны Камулодунума забудут о трусости Дециана.

Прокуратор вздрогнул и поманил их к себе, прежде чем поспешно отойти подальше от Макрона. В таблинии наместник уже снял доспехи и сел за стол в красной военной тунике и сандалии. Раб был занят добавлением топлива в жаровню, которая обогревала комнату, раздувая воздух и тлеющие угли, пока пламя не вспыхнуло и не начало пожирать расколотые бревна, которые он незадолго до этого положил в железную корзину.

Светоний взглянул на него.

— Убирайся.

Раб низко поклонился и отступил на несколько шагов, прежде чем повернуться, чтобы уйти через небольшой дверной проход в углу. В противоположном углу Катон увидел аккуратно сложенную груду сундуков и выпирающих мешков из плотной ткани. Рядом с ними стоял широкий стол, на котором лежала большая вощеная табличка и стилус неподалеку от масляного светильника. На другом конце стола стояли весы.

— Давайте продолжим, — сказал Светоний. — Это был долгий день, и я устал. Я уезжаю из Лондиниума с первыми лучами солнца, и я хочу, чтобы это дело было решено до того, как я покину город.

Боудикка подошла к его столу в сопровождении Катона и Макрона. Пропретор нахмурился.

— Я помню тебя. Старший магистрат из Камулодунума.

— Центурион Макрон, господин. Центурион Марк Корнелий Макрон.

— Да. А почему ты здесь с этими двумя?

— Они мои друзья, господин. Я вместе с ними.

— Кажется, у царицы Боудикки есть несколько друзей среди моих офицеров. Я надеюсь, вы помните, на какой стороне вы находитесь.

Макрон резко вздохнул, и Катон вмешался.

— Поскольку Рим и царство иценов — союзники, господин, я думаю, мы все друзья.

Светоний помолчал, прежде чем кивнул. — Именно так. И я бы очень хотел, чтобы мы таковыми и оставались впредь, хотя это вполне может зависеть от исхода этой встречи. — Он сел и посмотрел на седельную суму в руках Боудикки. — Я так понимаю, это дань Риму.

— Это она.

— Дециан. — Пропретор взмахнул рукой. — Подсчитай.

Прокуратор взял переметную суму и положил ее на стол, прежде чем развязать шнурок и отогнув край, обнажить всем присутствующим блеск серебряных монет. Он потянулся, чтобы выбрать одну наугад, и сильно ударил по ней стилусом, прежде чем удовлетворенно кивнуть. Затем он поднял суму на весы и установил меру с противовесами, сделав паузу, чтобы они опустились, и затем обратился к Светонию.

— Меньше четверти того, что требовалось, господин.

— Меньше четверти, — повторил наместник, глядя на Боудикку. — И как ты можешь восполнить дефицит?

— Я не могу, — ответила она. — Моим придворным пришлось отдать почти все, что у них было в обмен на серебро, которое вы требовали. Ваши торговцы зерном платили за зерно намного ниже обычной цены, и ваши же торговцы сделали то же самое с мехами и драгоценностями.

— Я не несу ответственности за сделки, заключенные торговцами, — ответил Светоний.

Катон почувствовал, как в нем закипает гнев. Рим требовал оплату монетами, в то время как большинство племен привыкли платить налоги зерном, золотом и серебром и тому подобным. Ситуация часто эксплуатировались жадными торговцами, которые платили намного ниже нормы за товары, которые племена были обязаны продать, чтобы получить требуемое количество монет. Иногда торговцы и сборщики налогов были одним и тем же лицом, плативший серебром за товары, а затем забирающий его обратно в виде налогов и получающий прямую прибыль с такой несправедливой сделки. Такая беспринципная ситуация мало беспокоила таких, как Светоний и Дециан.

Он сделал полшага вперед, чтобы вмешаться. — Господин, ицены выполнили свое обязательство собрать дань. Она была бы передана вам сегодня, если бы не кража серебра римским погонщиком рабов. Ицены добросовестно выполнили свои обязательства. Они не должны понести наказание за действия представителя нашего народа.

— Если предположить, что кража действительно имела место, — перебил Дециан. — Эти туземцы никогда не перестают плести интриги, чтобы избежать уплаты налогов.

Катон повернулся к нему.

— Я был там, ты помнишь? Я был свидетелем этого. Ты обвиняешь меня во лжи?

Дециан заколебался, прежде чем ответить, не желая оспаривать слова офицера такого ранга как Катон.

— Конечно нет, префект. Ты человек чести. Твоя репутация хорошо известна. Однако вполне возможно, что этот Горманий действовал заодно с иценами, чтобы обмануть тебя, заставив думать, что произошел случайный грабеж.

— Это вздор, — усмехнулся Катон.

— Правда? А ты проверил другие мешки, в которых должно было быть серебро?

— Нет, — признал он. — А почему я должен был?

— Значит, ты признаешь, что не знаешь наверняка, были ли в них когда-либо монеты?

— Почему я должен сомневаться в этом?

Дециан взглянул на него с жалостью.

— Может быть, ты слишком благороден. Слишком доверчив. Более мудрый человек мог бы удостовериться.

— Это чепуха! — Макрон закипел. — Мы путешествовали с Боудиккой как друзья. Ты не идешь рыться в багаже ​​своих друзей на всякий случай, всякий раз как видишься с ними, мне так кажется. Юпитер мне свидетель.

— Ты, кажется, упустил из виду еще кое-что, — тихо сказала Боудикка. — Римляне перерезали горла двух моих воинов, прежде чем они ушли с данью. Как ты думаешь, я бы позволила такое в рамках этого заговора, который ты пытаешься мне приписать?

— Возможно, — возразил Дециан. — Возможно, это пришло бы мне в голову, будь я на твоем месте.

— Тогда я благодарю наших богов за то, что моим народом никогда не управлял человек настолько циничный как ты.

— Да как ты смеешь? — прорычал Дециан. — Ты забываешься, женщина.

— Я царица, — спокойно ответила она. — Отныне ты будешь обращаться ко мне Ваше Величество.

— Величество? Я не буду этого делать. Ты…

— Хватит, — Светоний хлопнул ладонью по столу. — Тихо!

Несколько мгновений царила напряженная атмосфера, прежде чем остальные в таблинии повернулись к наместнику в ожидании, что он продолжит.

— Я не сомневаюсь в словах префекта Катона. Я не сомневаюсь, что дань украл этот человек Горманий и его банда. Какие бы легендарные домыслы прокуратор не предлагал.

Дециан открыл было рот, чтобы возразить, но передумал.

— Тем не менее, кража серебра — не моя забота. Ты несешь ответственность за оплату дани, царица Боудикка, и ты не смогла этого сделать, по какой бы то ни было причине. Теперь ты должна восполнить образовавшийся дефицит.

— А если я не смогу?

— Ты должна. Вот и все. Этот вопрос закрыт. Он сделал жест рукой в ​​сторону. Остается вопрос о волеизъявлении, которое ты хочешь, чтобы я рассмотрел. У тебя оно с собой? Дай мне взглянуть.

Боудикка на мгновение замерла, пытаясь осознать внезапное исчезновение ее надежд на снисхождение в связи с потерей дани. Затем она полезла в складки своего плаща и достала кожаную трубку с документом и положила ее на стол перед Светонием. Он посмотрел на нее, прежде чем снова заговорить.

— Чтобы избавить меня от необходимости читать все это, каковы условия завещания?

— Мой муж подтверждает союз нашего народа и Рима. Он выражает нашу благодарность за защиту, которую Рим предложил нам в обмен на союз. В знак признательности он дарует императору Нерону честь быть сонаследником царства иценов. Меня назовут в качестве другой сонаследницы.

— Дарует честь? — Дециан сухо усмехнулся. — Честь унаследовать половину вонючей сырой хижины, населенной варварами, зарабатывающими себе на жизнь болотной землей. Я уверен, император будет чувствовать себя смиренно польщенным такой честью.

— Тихо! — приказал Светоний. Он сосредоточил свое внимание на Боудикке. — Значит твой муж решил оставить половину своего имущества Нерону. Осмелюсь предположить, что император может решить принять такой дар в прямом смысле и потребовать свою долю в полном объеме. Но это не то, на что вы надеялись, осмелюсь предположить. Твой муж воображал, что Нерон будет польщен, но мало заинтересован в наследовании половины племени в какой-то далекой провинции, и что твоя жизнь и жизнь вашего народа останутся прежними. Я прав в этом предположении?

— Я надеялась, что ваш император будет благодарен за оказанную ему честь и благосклонно и великодушно относется к моему народу.

Светоний хитро улыбнулся.

— Я полагаю, вы бы на это надеялись. Тогда мы оба должны дождаться, пока будет отправлено письмо в Рим для рассмотрения императором, и он сообщит нам о своем решении. А пока мы должны вернуться к вопросу о неуплаченной дани. Я дам тебе три месяца. Если за это время ты не успеешь это сделать, я пошлю Дециана в твою столицу составить опись земли и владений твоего племени, а затем мы наложим арест на имущество по стоимости суммы, необходимой для уплаты причитающейся дани.

— Три месяца? — Голос Боудикки стал пронзительным и сердитым. — Нам потребовалось вдвое больше времени, чтобы собрать первоначальную дань.

Светоний поднял руку.

— Я принял решение. Как ты с этим справишься — твоя забота. Вопрос закрыт. Ты можешь идти по своим делам.

Макрон посмотрел на Катона и покачал головой.

— Господин, если можно?

— Вопрос закрыт, — повторил Светоний. — Не испытывай моего терпения, если хочешь избежать того, чтобы я сделал условия сделки еще менее терпимыми.

Боудикка с отвращением отвернулась и вышла из комнаты. Макрон заколебался и собирался уже следовать за ней, когда наместник обратился к нему.

— Не ты. Останься здесь. Я еще не закончил с тобой и с префектом Катоном. У нас еще есть важные дела.