Смерть императору!

ГЛАВА ХХХІ

Пока повстанцы грабили колонию всю оставшуюся ночь, защитники готовились к последнему бою. Макрон почти не сомневался в исходе и сосредоточил свои утомленные мысли на своем долге — продержаться как можно дольше и заставить врага заплатить высокую цену за свою победу. После переклички у защитников осталось менее четырехсот боеспособных ветеранов и полторы сотни человек, не имевших военной подготовки. Припасов, собранных в храмовом комплексе, было более чем достаточно, чтобы прокормить их в течение месяца. Макрон печально улыбнулся, размышляя о том, что они вряд ли выживут на протяжении этого времени.

Стена комплекса представляла собой меньший периметр для защиты, чем периметр колонии, но перед ней не было рва, и хотя высота стены была увеличена, она все еще составляла всего чуть более трех метров или около того. Кроме того, она никогда не задумывалась как укрепление, а просто как граница, обозначающая священную землю храма после завершения его строительства. Крепкий таран мог пробить брешь несколькими ударами. Она была укреплена каменными блоками и другими строительными материалами, использованными для создания палисада, но по-прежнему не могла выдержать решительную атаку.

Было неизбежно, что стена будет разрушена. После этого последней линией обороны станет наспех построенный бруствер между незавершенными колоннами, опоясывающими фронтон, сам по себе едва ли в двух метрах над землей. Передняя часть фронтона была самым слабым местом, так как она выходила на широкий лестничный пролет, и защитникам приходилось удерживать линию в метров пятнадцать длиной, защищенную только бруствером.

Как только всех раненых внесли во внутреннее святилище, а людей накормили. Макрон поручил Ульпию первую вахту, а сам пошел немного отдохнуть. Перед этим, однако, было еще одно дело, о котором нужно было позаботиться.

Он нашел Парвия свернувшимся на боку недалеко от входа во внутреннее святилище. Кассий лежал рядом с ним, положив голову между своими большими лапами, его челюсти надувались, пока он посапывал во сне. Макрон с нежностью смотрел на них, расстегивая ремешок на подбородке и снимая шлем и войлочную шапочку. Он провел рукой по волосам, прежде чем опуститься так тихо, как только мог, и прислониться спиной к брустверу. Несмотря на все свои опасения и безнадежность их положения, он быстро и крепко заснул, упершись подбородком в грудь, и захрапел.

Ранние часы следующего дня были холодными, когда Аполлоний пришел и нашел Макрона с котелком, наполненным горячей похлебкой. Он поколебался, прежде чем решил все же не будить центуриона. Поставив котелок, он пошел найти два запасных плаща, которые хранились в святилище и укрыл ими Макрона и Парвия. Кассий пошевелился и встал, виляя коренастым хвостом, а Аполлоний поднял палец.

— Тссс. Если будешь вести себя тихо, могу поделиться с тобой тушеным мясом. На вот.

Шпион сел, скрестив ноги, на небольшом расстоянии и усадил собаку, прежде чем выудить кусок мяса и зажать его между двумя пальцами.

— Осторожнее.

Кассий наклонил голову вперед и осторожно принял предложение, прежде чем быстро прожевать и проглотить его.

— Моя очередь. — Аполлоний успел съесть пару ложек, прежде чем собака вцепилась ему в руку.

Они делали это по очереди, пока котелок не опустел и Кассию не разрешили слизать остатки со стенок. Затем он сел рядом со шпионом, положив голову на колени Аполлония, а тот гладил его по голове и шее и тихо размышлял: «Что бы я отдал, чтобы поменяться с тобой местами». — Должно быть, безмятежно жить от одного приема пищи до другого и больше ни о чем не беспокоиться, а, мальчик?

Откинув голову назад, Аполлоний посмотрел на небо. Наверху не было облаков, а звезды и полумесяц безмятежно светились в бархатной тьме. Как и у Макрона, у него было мало надежды на их выживание. Он и раньше сталкивался с большой опасностью и переживал ее благодаря своей сообразительности и ловкости обращения с оружием. Но на этот раз спасения не будет. Шансы были так велики, что надежда казалась бессмысленной роскошью. И поэтому он отбросил надежду и посмотрел в небо, наслаждаясь прохладой ночного воздуха и отдаленным криком совы на одном из полей за пределами колонии. Он мог слышать слабые звуки веселья из огромного вражеского лагеря за рекой. Хотя он знал, что бритты празднуют разрушение колонии и грядущую резню защитников, в этом звуке было что-то обнадеживающее. Для некоторых жизнь будет продолжаться, даже когда его собственная будет прервана. Но это еще не произошло, и он мог насладиться этими несколькими часами горько-сладкого покоя в одиночестве.

Макрон перестал храпеть. Он натянул на себя плащ и пробормотал:

— Прошу, засыпай, шпион. Твои мысли не дают мне уснуть.

Аполлоний слегка усмехнулся. — Как прикажешь, мой центурион.

Он бросил последний взгляд на луну, прежде чем закрыть глаза, очистить свой разум и дышать в легком ритме, пока не наступил сон.

Макрон тряхнул его за плечо, и Аполлоний, моргая, открыл глаза. Света было достаточно, чтобы видеть, и он понял, что собака оставила его, пока он спал, и отошла в сторону спящего Парвия. Аполлоний встал и посмотрел на бруствер. Темные фигуры ветеранов из центурии на страже расхаживали вдоль стены комплекса, пока их товарищи спали внизу. Те, кто не мог уснуть, грелись всю ночь у жаровень. В воздухе стоял едкий запах дыма, который застрял у него в горле, и он увидел несколько столбов дыма, поднимающихся от зданий, окружающих комплекс. Из вражеского лагеря не доносилось ни звука, и единственным шумом из-за стен было слабое потрескивание пламени и утренний хор птиц.

— Пошли, — сказал Макрон. — Давай посмотрим, что там снаружи.

Оставив Парвия и Кассия спать, они спустились по ступеням фронтона и пересекли территорию, чтобы подняться по одной из лестниц на палисад слева от ворот. К ним подошел дежурный центурион, худощавый человек с морщинистой кожей.

— Доброе утро, господин.

— Есть что сообщить, Венуций?

— Враг затих с тех пор, как мои ребята взяли вахту. Видел некоторых из них на улицах, но они оставили нас в покое. Были слишком заняты, помогая себе с нашей собственностью. Он указал на ближайшие постройки за стеной, и Макрон увидел на улицах разбитую глиняную посуду и сломанную и выброшенную мебель. Двери распахнуты в большинстве зданий. Дальше по колонии все еще бушевали пожары, а в других местах из тех зданий, которые теперь были не более чем тлеющими руинами, поднимались тонкие струйки дыма. Он почувствовал, как его сердце упало, когда он понял, что там, где когда-то стоял его собственный дом, теперь был почерневший узор из обугленных бревен и грязных серых клочков дыма, вьющихся в утреннем небе.

На дальнем берегу реки теперь тоже зашевелились враги, когда группировки собрались и направились к броду вверх по реке, чтобы переправиться и присоединиться к своим товарищам, занявшим колонию. Из дальнего конца колонии донеслись звуки пилы и молотка, когда бритты, которые спали снаружи, начали гуськом проходить сквозь разрушенные укрепления и исчезать среди зданий.

— Сегодня нам не будет покоя, — пробормотал Венуций.

— Ну же, — усмехнулся Макрон. — А ты действительно верил в эту чепуху о том, что выйдешь на пенсию и никогда больше не будешь воевать?

— Я надеялся…

— Макрон, — перебил Аполлоний. — Смотри туда, напротив ворот.

Группа крепких мятежников вышла с конца улицы. Их мечи были вложены в ножны, и они несли большие плетеные корзины, покрытые лоскутами ткани. Не было ощущения срочности или угрозы. Они небрежно подошли к воротам.

— Что они задумали? — задумался Венуций. — Приказать лучникам пустить в них несколько стрел, господин?

— Еще нет. Посмотрим, чем это закончится.

Повстанцы поставили свои корзины недалеко от ворот и побежали обратно к безопасности улицы, с которой они вышли. Макрон и остальные с любопытством посмотрели вниз.

— К чему это? — спросил Венуций. — Какой-то трюк?

— Есть только один способ узнать, — сказал Макрон, поворачиваясь к одному из ветеранов поблизости. — Принеси мне лестницу.

— Ты не серьезно? — бросил ему вызов Аполлоний, но ветеран уже вернулся с ближайшей лестницей, и Макрон приказал ему опустить ее через переднюю часть стены.

Он быстро огляделся и увидел, что враг прячется в тени и не делает попыток приблизиться к храмовому комплексу. Перекинув ногу через парапет, он спустился вниз и подошел к корзинам. Он остановился у ближайшей, схватил складку ткани и поднял ее. Внутри было несколько голов. Ему потребовалось мгновение, прежде чем он узнал лицо одного людей конного эскорта, сопровождавшего эвакуированных из колонии. Ужас сковал его сердце, и он почувствовал, как тошнота сжала горло. Он ходил от корзины к корзине, разрывая ткань и торопливо осматривая головы внутри. Все оказались людьми из эскорта, включая Кальдония. Он с отвращением отбросил последний кусок ткани, затем вернулся к лестнице и взобрался обратно на стену, прежде чем двое ветеранов подняли лестницу и опустили ее на территорию комплекса.

Венуций с тревогой повернулся к нему.

— Кто они? Сильваний и его люди?

Макрон покачал головой. — Это Кальдоний и его парни.

— Кальдоний? — Выражение лица Венуция внезапно изменилось на выражение ужаса. — А наши женщины и дети?

— Я никого из них там внизу не видел. — Макрон кивнул в сторону корзин. — Должно быть, он увел их достаточно далеко по дороге, прежде чем повернуть назад, чтобы присоединиться к нам.

— Ты приказал ему отправиться в Лондиниум, если восставшие доберутся до Камулодунума до того, как он сможет прорваться, — заметил Аполлоний.

— Тогда он и его люди, должно быть, попали в засаду на обратном пути, — лаконично ответил Макрон, прежде чем понизить голос, чтобы его могли слышать только двое других офицеров. — Это та история, которую мы будем рассказывать нашим парням. Им нужно верить, что их семьи в безопасности. Я не могу позволить, чтобы их отвлекло горе. Кроме того, есть все шансы, что Кальдоний благополучно увел семьи и попал в засаду только на обратном пути сюда, как я уже сказал. Вот во что я хочу верить. Мне нужно верить, что моя Петронелла жива.

— Так чьими головами мы их назовем, если нас будут расспрашивать? — спросил Венуций.

— Сильваний и его группа. Это то, что вы будете говорить парням, — твердо сказал Макрон.

Аполлоний кивнул, а Венуций отвернулся и прошипел: — Дерьмо.

— Венуций, это приказ, понимаешь?

Центурион на мгновение замер, а затем кивнул.

— Хорошо. Давайте убедимся, что парней накормят, прежде чем они отправятся на стену. Мы знаем, что замышляет враг. — Макрон жестом указал в сторону, откуда раздавались звуки распиливания и стук молотков. — Они выдвинут лестницы и таран, как только будут готовы. Я буду держать Ульпия и его людей в резерве, чтобы затыкать любые бреши или контратаковать любые прорывы, если у них получится, на стене.

Он посмотрел на усталых ветеранов, суетившихся на территории храма, и попытался придумать слова поддержки, чтобы приободрить своих подчиненных. Катон нашел бы, что сказать. Правильные фразы, чтобы поднять настроение другим людям, независимо от того, какие у них были шансы. Макрон по очереди сжал предплечья. — Пусть боги присматривают за нами, а если нет, то пусть они себя трахнут. Мы позаботимся о себе сами.

— Говоришь, как истинный философ. — Аполлоний устало усмехнулся, прежде чем они разошлись, чтобы занять свои позиции вдоль стены.

Повстанцы продолжали собираться на улицах вокруг храма до конца утра. Они начали выкрикивать боевые кличи и взметать вверх оружие, пока их лидеры двигались среди них, пробуждая дух воинов перед началом атаки. Незадолго до полудня крики усилились и слились в оглушительный рев приветствий.

Макрон взобрался на крышу сторожки храмового комплекса, чтобы хорошо рассмотреть широкую улицу, ведущую к обугленным остаткам Лондиниумных ворот. Руины были расчищены, чтобы облегчить доступ через открытую площадку к храму. Толпа бриттов заполнила окрестности, дико ликуя, размахивая оружием и поднимая головы ветеранов, которые они взяли в качестве трофеев. В центре толпы стоял отряд всадников в зеленых плащах, блестящих шлемах и кольчужных доспехах. В центре их гордо стояла на колеснице безошибочно узнаваемая фигура Боудикки. Она тоже носила кольчужный доспех и держала копье, которое она подняла, приветствуя одобрение и поддержку своих последователей. Колесница остановилась, и она раскинула руки, призывая толпу к порядку. Постепенно возгласы стихли, и мятежники молча ожидали ее слов. Она начала говорить, подчеркивая свои слова жестами, направленными на территорию храма.

Макрон повернулся и увидел, что Аполлоний поднимается, чтобы присоединиться к нему. Мгновение спустя они стояли бок о бок, наблюдая, как Боудикка разжигает страсти своих людей.

— Триста шагов, плюс-минус, — сказал Аполлоний. — Я мог бы попробовать выстрелить отсюда. Если я смогу сразить ее, это может сильно ударить по их моральному духу.

— С тем же успехом твой выстрел мог бы еще больше разжечь его, — ответил Макрон. — Оставь это. Скоро у тебя будет много более легких целей.

Они продолжали смотреть, прежде чем Аполлоний снова заговорил.

— Стук прекратился.

— Они скоро придут. Я увидел достаточно. Давай готовиться.

Они вернулись к стене и снова разделились, встав с другими ветеранами. По всему комплексу воцарилась тишина, пока они ожидали штурма. Единственным признаком нервозности были гражданские лица, оставшиеся в Камулодунуме, чтобы защищать свои дома. Теперь все они были вооружены и рассредоточены вдоль стены, чтобы их могла воодушевить непоколебимая решимость пусть и бывших, но профессиональных солдат с обеих сторон. Некоторые были явно напуганы, и Макрон видел, как дрожат кончики некоторых копий. В другом месте человек отвернулся от стены и его вырвало на территорию храма, прежде чем ветеран, стоящий рядом с ним, повернул его лицом к врагу.

По подсчетам Макрона, не прошло и получаса, как прозвучал первый боевой рог врага, которому быстро завторили другие из зданий вокруг комплекса. Поднялся дикий рев, когда первый из повстанцев вырвался из укрытия и устремился по открытой местности к стене. Не было необходимости поднимать тревогу или отдавать приказы. Лучники выпустили свои стрелы в плотные массы, несущиеся к ним. Небольшой запас дротиков был быстро израсходован, и единственными другими снарядами были стрелы и камни, которые бросали защитники.

Среди мятежников были небольшие группы с лестницами, которые они поспешно подняли к стенам и начали взбираться, чтобы добраться до римлян. Глядя на это, Макрон увидел, что весь периметр был быстро охвачен нападавшими. Защитники использовали свои мечи и копья, чтобы не дать восставшим добраться до вершины стены. Некоторые пытались оттолкнуть лестницы в сторону или обратно, и там, где им это удавалось, вражеские воины падали на своих товарищей, и на этом участке линии удавалось получить короткую передышку.

Первыми жертвами римлян стали те, кто был убит мятежными лучниками, стрелявшими поверх голов своих товарищей, или метавшими подобранными камнями, чтобы бросить их обратно в защитников. Раненые падали на поверхность палисада или на землю у подножия стены, где гражданские лица, назначенные в качестве носильщиков, спешили вперед, чтобы подобрать их и отнести вверх по лестнице во внутреннее святилище храма к хирургу и его помощникам, чтобы те могли осмотреть их раны.

Макрон предполагал, что основная атака тараном будет направлена против укрепленных ворот, традиционно самой слабой части обороны любого укрепления. Но не было никаких признаков того, чтобы люди несли таран ни по открытой местности вокруг храма, ни на улицах за пределами площади.

Верх лестницы ударился о стену перед ним, и он приготовил свой меч и щит. Острие длинного кельтского клинка появилось над краем бруствера, и он отбил его в сторону и наклонился вперед, чтобы вонзить мятежнику в плечо свой гладий, острие сотряслось, когда оно вонзилось в кость. Он отдернул меч и поднял щит как раз в тот момент, когда камень со стуком отлетел от поверхности. Наступила пауза, прежде чем он увидел, как верхушка лестницы дернулась, когда следующий человек взобрался на ступеньки. Ветеран рядом с ним был вооружен копьем. Он поднял его над головой, чтобы нанести удар под углом, но гладий пронзил бок следующего повстанца.

Воспользовавшись своим шансом, Макрон присел и опустил щит и меч, прежде чем быстро подняться и схватиться за верхнюю часть лестницы. Мощным рывком он потянул ее вверх, через стену и швырнул внутрь комплекса, затем достал свой клинок и щит. Он выиграл короткий перерыв для ветеранов по обе стороны от него. Он посмотрел вдоль стены. Защитники, казалось, держались твердо на своих позициях, потеряв лишь горстку своего числа. Гражданские, которые так нервничали незадолго до этого, хорошо сражались вместе со своими товарищами-ветеранами, до такой степени, что их было трудно различить. Нигде противнику не удалось пробиться на стену. Затем он услышал крик справа от себя.

— Таран!

Он обернулся и увидел ветерана, высунувшего свой меч из-за стены, чтобы указать направление, и через мгновение Аполлоний отдал приказ ближайшим лучникам атаковать восставших, несущих таран.

— Уступи дорогу! — приказал Макрон, спеша по палисаду к углу и вниз по длинной стене к опасному месту.

Слева от него внезапно появился воин, подгоняемый товарищами снизу; светловолосый бородач с голой грудью. Он быстро перекинул ногу через стену и сел верхом на нее, ударив топором по руке ветерана, сражавшегося с мятежником на вершине другой лестницы. Лезвие топора приземлилось на запястье ветерана, вонзив его в стену, прежде чем прорезать плоть и кость и отрубить руку. Оно упало со стены, все еще сжимая меч ветерана. Когда из культи хлынула кровь, Макрон протиснулся мимо раненого и вонзил свой щит в туловище мятежника, выведя человека из равновесия так, что он не мог использовать свое оружие. Второго удара хватило, чтобы закончить дело и сбить его с насеста, и он упал спиной на своих товарищей. Ветеран, прижимая культю к груди, уронил щит и неуверенно спустился вниз.

Макрон был теперь достаточно близко, чтобы посмотреть вниз и увидеть, как отряд, несущий таран, подходит к стене в пяти шагах от его позиции. Прежде чем они успели подготовить оружие, двое из них были поражены стрелами, а другому попал в голову камень, который заставил того рухнуть на колени, прежде чем он свалился на бок, потеряв сознание.

— Убейте их всех! — крикнул Макрон. — Не позволяйте им использовать таран!

Сконцентрированный шквал стрел и камней продолжал обрушиваться на бриттов, пытавшихся поднять таран за веревочные ручки. Теперь Макрон мог видеть, как враг соорудил оружие. Оно было сделано из длинной балки, взятой из одного из больших зданий колонии. Участок ближе к концу был обструган под выступ, чтобы к нему можно было прикрепить наковальню, и заостренный железный ее конец теперь замер на небольшом расстоянии от подножия стены. Большой воин с круглым щитом и в шлеме с белым развевающимся гребнем выкрикивал приказы окружающим, и группа людей накрыла таран и его носильщиков своими щитами, чтобы защитить их от падающих сверху стрел и камней. Некоторые все же находили свою цель, но пораженные повстанцы мгновенно заменялись их товарищами. Таран был вновь поднят в очередной раз и отведен назад, воин с гребнем начал отсчитывать темп, и тогда был нанесен первый удар.

Макрон ощутил удар под ногой и увидел тёмную трещину, появившуюся над палисадом. Дальше вдоль стены Аполлоний крикнул: — Еще один таран идет! И еще другой!

Первый таран продолжал бить по стене в ровном ритме. Трещина расширилась, а затем появилась еще одна. Макрону было очевидно, что стена не выдержит ударов долго. Мгновение спустя секция наверху рухнула, как раз в тот момент, когда второй таран пришел в действие на небольшом расстоянии дальше по линии.

Макрон повернулся к небольшому отряду, стоявшему поодаль за стеной в резерве.

— Ульпий! Идите сюда!

Центурион передал приказ своим людям, и строй подбежал к уязвимому участку стены как раз в тот момент, когда еще один участок каменной кладки заскрежетал и рухнул. Еще несколько ударов образовали брешь в метр в ширину, а второй и третий тараны увеличивали ущерб вдоль стены. Было ясно, что мятежники намеревались создать единую широкую брешь, через которую можно было бы продолжить атаку.

Атака на остальной части периметра не ослабевала, так что не было никаких шансов стянуть людей со стены, чтобы защитить брешь. Это была искусно выполненная атака. Макрон признал этот факт. Несомненно, враг был хорошо информирован о деталях строительства храма теми бриттами, которых заставляли работать на этом месте.

Часть стены рухнула, а часть прохода обрушилась, в результате чего два ветерана врезались в землю вместе с обломками. Макрон спустился вниз, чтобы присоединиться к Ульпию. Сквозь щель он мог видеть щиты, прикрывающие врага, размахивающего тараном.

— Почему они не приходят? — спросил Ульпий. — Брешь уже достаточно широкая.

— Они хотят, чтобы она была еще шире, прежде чем атаковать. — Макрон указал на урон, наносимый соседними таранами. В целом, бритты били по участку около десяти метров в ширину, и было ясно, что враг вскоре пробьет достаточно широкую брешь, чтобы удовлетворить их намерения.

Он оглядел внутреннюю часть комплекса и увидел, что десятки его людей пали вдоль стены. В дальнем углу за воротами несколько бритских воинов уже закрепились на палисаде и сражались, чтобы отогнать ветеранов, пока другие восставшие поднимались, чтобы подкрепить их.

Звук падающей каменной кладки снова привлек его внимание к пролому, и он увидел, что теперь брешь была шириной около двух метров. Сквозь вихрь пыли и осколков появился первый из повстанцев, крупный темноволосый бритт, лицо, грудь и руки которого были украшены синими татуировками. Он ткнул копьем вперед и тут же повернулся в сторону, чтобы вонзить острие в бедро ветерана, которого он увидел все еще сражавшимся за свой участок стены. Вонзив копье, он толкнул свою жертву в бок стоявшего рядом с ним римлянина. Через пролом появилось больше врагов, как раз в тот момент, когда часть стены поодаль рухнула, образовав вторую, меньшую брешь.

Макрон увидел, что битва за стену проиграна. В считанные мгновения противник расширил бы брешь настолько, чтобы хлынуть через нее в достаточном количестве, чтобы подавить резервные силы, с помощью которых он надеялся преградить им путь.

— Ульпий, ты и твои люди должны на мгновение задержать их здесь.

Одноглазый ветеран смотрел на брешь, когда Макрон повернулся, чтобы прокричать во внутреннюю часть комплекса.

— Те, кто на стенах, отступайте! Назад в храм!