Смерть императору!

ГЛАВА ХХVIII

— Тысячи, говоришь? — спросил Ульпий, потирая повязку на глазу, как только Аполлоний закончил свой доклад перед членами сената колонии. Макрон услышал его рассказ сразу же по возвращении Аполлония из разведывательной миссии и немедленно созвал сенат, который собрался после полудня.

— Не менее пяти тысяч человек, — ответил шпион. — Помимо такого же количества женщин, детей и пожилых людей. У них было много лошадей, фургонов и повозок, чтобы возить запасы.

— Пять тысяч, — повторил Ульпий и обменялся взглядами со своей фракцией. — Как мы можем быть уверены, что твоя оценка точна? Ведь ты не профессиональный военный, привыкший оценивать силы врага.

— Это правда, — признал Аполлоний. — Вы всегда можете подождать, пока они не прибудут, и глядя с недостроенных оборонительных стен Камулодунума, сделать собственную экспертную оценку, чтобы сравнить ее с моей.

Макрон откашлялся.

— Я доверяю его суждению. Не будем торговаться цифрами. Четыре, пять или шесть тысяч не имеют большого значения, если они направляются сюда, чтобы захватить колонию. У нас в любом случае нет сил удержать место, не говоря уже о том, чтобы победить их в бою. Если они отправятся на рассвете сегодня, то на то, чтобы они дошли до нас, уйдет от двух до пяти дней. Два, если они отправят своих самых боеспособных людей впереди, так чтобы остальные догоняли. Пять, если они пойдут со скоростью обоза вместе со всеми сопровождающими. Так или иначе, времени мало и нужно действовать уже сегодня.

— Действовать? И какие же действия ты предлагаешь? — спросил Ульпий. — Ты только что сказал, что мы не можем защищаться.

— Я этого не говорил. Конечно, мы можем защищать себя. Вопрос в том, насколько долго? Оборонительные работы в колонии еще не завершены, и любые усилия, которые мы предпринимаем сейчас, будут импровизированными. Мы должны предположить, что наши редуты будут взяты штурмом. Когда это произойдет, мы сможем отступить в храм. Это гораздо меньший периметр обороны и его легче защищать. Если повезет, мы сможем удерживать храм достаточно долго, чтобы подоспела помощь. Вы могли заметить, что Вульпиния здесь нет. Я отправил его в каструм Девятого легиона в Линдуме. Там размещены шесть когорт и немного кавалерии. Более трех тысяч человек. Более чем достаточно, чтобы склонить чашу весов в нашу пользу, если они придут к нам на помощь. Я также отправил сообщение в Лондиниум, чтобы попросить прокуратора прислать нам подкрепление. Хотя я сомневаюсь в качестве его людей. Даже в таком случае, если они могут носить шлем и держать оружие, это может помочь обескуражить врага. Тем временем нам нужно подготовить свои валы и заграждения, а также принять другие меры.

— Какие меры? — спросил Ульпий.

Макрон вместе с Аполлонием составил первоначальный список и жестом приказал шпиону продолжить. Они решили, что будет лучше, если плохие новости услышат не из уст Макрона, а из других для начала. Аполлоний поднял восковые таблички, которые носил с собой, и начал читать.

— Во-первых, сообщения должны быть отправлены на все отдаленные виллы и фермы, принадлежащие римским поселенцам. Им нужно сказать, чтобы они принесли свои запасы еды, а также животных, в Камулодунум для использования гарнизоном на протяжении осады. Все, что нельзя будет забрать, и может быть использовано врагом, должно быть сожжено или испорчено. Колодцы должны быть загрязнены мертвыми животными и отходами. Все постройки за пределами обороны колонии должны быть снесены, чтобы лишить врага укрытия.

Ульпий покачал головой. — Вы не можете этого сделать. Это будет означать гибель для многих наших ветеранов. Нам потребовались годы, чтобы построить наши фермы и предприятия, и большинство из нас только начали получать прибыль. Мы не можем сказать людям, чтобы они просто бросили их.

— Культуры можно пересаживать, а любых животных, которых нужно заменить, можно купить с помощью резервов колонии, — возразил Макрон. — Мы должны максимально усложнить жизнь Боудикке и ее последователям за счет тактики выжженной земли. В любом случае я не призываю людей отказаться от своей собственности, я приказываю это сделать от имени сената колонии. Я инициирую диктаторские полномочия старшего магистрата. Если мы переживем это, вы можете проголосовать и судить меня, если хотите. Если мы не переживем, то никто из нас не будет в состоянии поспорить о юридических тонкостях. Продолжай, Аполлоний.

— Во-вторых, все, кроме здоровых мужчин, должны будут эвакуироваться из Камулодунума и отправиться в Лондиниум завтра на рассвете. Их будет сопровождать эскорт на первой половине пути на случай, если противник выдвинет авангард. Остальные из нас останутся здесь, чтобы защищать колонию. Все наши ценности, а также столько зерна и скота, сколько может вместиться, будут размещены в пределах стен храма. Есть хороший шанс, что мы сможем продержаться, пока не прибудет Девятый легион, который сокрушит врага.

Остальные члены сената беспокойно зашевелились, пока Аполлоний говорил. Макрон мог понять их беспокойство. Это означало бы потрясение и неудобство для эвакуированных и много слезных прощаний, но это было необходимым шагом для обеспечения безопасности гражданского населения. Также необходимо было, чтобы защитники не были обременены паникующими гражданскими лицами, и их моральный дух не был бы подорван беспокойством о безопасности своих семей. Ветеранам нужно было сосредоточиться на обороне, а не отвлекаться на присутствие тех, кого они любили.

— Сколько здоровых мужчин доступно? — спросил Ульпий.

— Я просмотрел записи колонии. Если предположить, что все те, кто живет на отдаленных фермах и виллах, вернутся в Камулодунум, у нас немногим более шестисот боеспособных ветеранов и еще двести людей призывного возраста. У последних нет подготовки, но они могут держать оружие, и нам придется использовать то время, которое у нас есть, чтобы дать им базовую подготовку. Когда начнутся боевые действия, большинство из них будет использоваться для выноса и ухода за ранеными, а также для пополнения запасов стрел, зарядов для пращей, копий и еды. Мы задействуем их только в крайнем случае.

Макрон сделал паузу и оглядел сенаторов колонии. Большинство выглядело встревоженным, а некоторые выглядели испуганными. Несомненно, они рассчитывали спокойно дожить свою жизнь после увольнения из армии.

— У нас нет выбора. Ситуация отчаянная. Обидно, что было принято решение игнорировать проблему обновления обороны колонии, когда мы встретились несколько месяцев назад. Мы были бы сегодня в несколько лучшем положении. Ответственность за ту неудачу лежит на вас, и это ваш шанс компенсировать прошлую ошибку, выполняя свой долг и подчиняясь моим приказам, пока опасность не минует. Если здесь имеется кто-нибудь, кто не захочет сыграть свою роль во время обороны, я отправлю его вместе с эвакуированными. Я не буду сражаться бок о бок с человеком, у которого недостаточно честности, чтобы исправить содеянное им зло. Любой, кто остается, должен будет принять мой абсолютный авторитет на период обороны. Так же, как они поступали бы, когда были в легионах и давали присягу подчиняться тем, кто поставлен над ними императором, Сенатом и народом Рима. Те, кто не желает этого делать, будьте любезны немедленно отправиться с гражданскими в Лондиниум.

Он обменялся взглядами с присутствующими, но никто не двинулся с места, пока Ульпий не поднялся со своего и не пересек зал скромного зала сената, чтобы встать рядом с Макроном.

— Центурион Макрон, я уверен, что говорю от имени большинства других, если скажу, что мы ошибались. Мы должны были прислушаться к твоему мнению. — Он опустился на колени и склонил голову, взяв Макрона за правую руку согласно древней традиции. — Я принимаю тебя своим патроном. Я к твоим услугам, пока ты не освободишь меня от моих обязательств. В этом я клянусь перед Юпитером Наилучшим Величайшим и всеми присутствующими. — Он отпустил руку Макрона и с трудом встал, прежде чем вернуться на свое место.

— Тогда наши разногласия улажены, братья мои, — сказал Макрон. — С этого момента, пока опасность не миновала, мы будем считать, что мы снова в легионе. Мы не выживали бы в течение двадцати пяти лет в легионах, будучи зелеными новобранцами. Мы с вами ветераны. Лучшие в своем роде. В ближайшие дни нам будет мало отдыха. Но когда мы будем готовы, мы покажем этим варварам, на что способны настоящие воины. А пока идите и займитесь приготовлениями, попрощайтесь с вашими семьями и приготовьте их к отъезду в Лондиниум с первыми лучами солнца. Аполлоний принесет вам ваши индивидуальные приказы сегодня вечером. — Он встал и вмиг изменился, прокричав привычным строевым голосом.

— Свободны!

— Ты не можешь сделать это со мной, — запротестовала Петронелла. — Я не пойду. Я не брошу тебя.

Макрон обнял ее и притянул к себе, пока они сидели на ее любимой скамейке в саду.

— Ты не можешь оставаться здесь, любовь моя, — мягко сказал он. — Я отдал приказ всем ветеранам. Иждивенцев эвакуируют. Я не могу сделать для тебя исключение. Я бы хотел, но это невозможно. Я должен подавать пример, иначе люди усомнятся в моем авторитете, и, если это произойдет, мы обречены. Ты понимаешь меня?

— Конечно, я понимаю. Я не дура. Я знала, что делаю, когда вышла замуж за военного и при этом центуриона. Я жила страхом, что ты уйдешь на войну и не вернешься. Я смогла принять такую вероятность и справляться с этим. — Она наклонилась к нему. — Просто, когда ты ушел из армии, я посчитала, что у меня больше нет причин для беспокойства, что мы сможем жить в мире. Конечно, как оказалось, я была все-таки долбанной дурой, что так считала.

Макрон рассмеялся.

— Можно вывести человека из армии, но армию из человека — никогда, моя любовь. Вот так вот. Что касается того, что сейчас происходит, то я этого не спрашивал. Это не моя вина.

Как только слова сорвались с его губ, он скривился. Петронелла повернулась к нему с грустным выражением лица. Между ними не нужно было говорить ни слова. Какая польза от взаимных обвинений сейчас? Макрон, посчитал, что поступил правильно и надеялся, что доброе дело будет вознаграждено благотворным исходом. Как будто мораль была движущей силой событий в жизни. Вместо этого он спровоцировал большее зло, в результате которого могут погибнуть многие тысячи людей. Включая себя и его близких. Свою собственную смерть он мог принять, но смерть многих других тяготила его мысли до невыносимости. Он решил служить в своей нынешней роли со всей своей силой и мужеством, чтобы получить хоть какое-то прощение за свою ошибку, когда он освободил Боудикку и ее дочерей.

Он поцеловал жену в лоб.

— Мне очень жаль, что я навлек на нас это.

Она вздохнула.

— Что еще ты мог бы сделать, Макрон? Ты хороший человек. Я бы меньшего и не ожидала от тебя.

— Благодарю, — ответил он. — За все. За годы, которые мы провели вместе, и за годы, которые мы надеемся еще провести. А теперь собери кое-что для себя и Парвия.

Она кивнула. — Как только это будет сделано, я пойду и помогу Клавдии и Луцию. Бедному парнишке так много пришлось вынести с тех пор, как он родился.

— Я знаю. Не могло быть лучшей причины, чтобы выдернуть его из, как оказалось, временного уюта? Когда вы доберетесь до Лондиниума, идите к «Собаке и оленю». Моя мать приютит тебя, пока восстание не закончится. Постарайся не спорить слишком много, а? В мире и так достаточно проблем, чтобы не добавлять к ним новую.

Петронелла ласково сжала его руку и потом спросила. — Как ты думаешь, что произойдет? Будь честен со мной.

Макрон на мгновение задумался над всеми элементами надвигающейся пьесы, прежде чем ответить обыденным тоном.

— Все зависит от времени. Если подкрепление из Линдума и Лондиниума доберется до колонии до прибытия войск Боудикки, то Камулодунум будет в безопасности, и, скорее всего, ее воины будут побеждены. Ее войска рассеятся и вернутся по своим домам, но им за это придется заплатить цену, как только наместник вернется, чтобы разобраться с племенами, решившими последовать за ней.

— Что будет с ней?

— Если она выживет в битве, ее выследят и схватят. Если ей повезет, она и ее дочери доживут свои дни в Риме как привилегированные пленницы, как Каратак. Если же император будет жаждать мести, их с позором протащат через улицы Рима, а потом по традиции задушат.

Петронелла переварила возможные судьбы и грустно покачала головой. — Я любила ее и восхищалась ею. Ты знаешь. Я бы не хотела, чтобы ее жизнь закончилась тем или иным образом.

— Я знаю. Я чувствую то же самое. Я предоставил ей выбор, который она могла бы сделать, когда я освободил ее. Она выбрала войну, и мы должны жить с последствиями наших действий, и я, и она. — Он вздохнул, затем убрал руку с плеча жены и встал. — У нас не так много времени. Иди и пакуй вещи. Потом мы хорошо поужинаем, выпьем остатки моего лучшего вина и ляжем спать, а?

Петронелла заставила себя улыбнуться. — Ты действительно знаешь, как хорошо провести время с девушкой, центурион Макрон.

Он ухмыльнулся.

— А ты сомневалась?

Макрон сидел у окна в своем таблинии, наслаждаясь последним светом дня, когда составил список офицеров, которых он выбрал для руководства ветеранами. Не было недостатка в бывших центурионах и опционах в колонии, а также в городе оказалось двое бывших примипилов, самый старший и уважаемый ранг в колонии. Имея в наличии шестьсот опытных воинов-ветеранов, он разделил их на шесть усиленных центурий.

Самые пожилые люди под командованием Ульпия были приписаны к храмовому комплексу. Их можно было использовать в качестве резерва или для прикрытия отступления своих товарищей, если враг прорвет внешнюю оборону колонии. Еще одна центурия под командованием ветерана по имени Тертилл была определена на завершенный восточный вал, в то время как еще три должны были защищать недостроенный вал и любые препятствия, которые можно будет возвести, чтобы перекрыть брешь между восстановленным участком вала и рвом и рекой, вплоть до северной оконечности колонии. Двумя сотнями неопытных юношей и жителей должен был командовать опцион и армейский хирург в отставке, которым было поручено вытаскивать и заботиться о раненых и доставлять пайки, а также выполнять другие небоевые обязанности. Они будут призваны сражаться только в самом отчаянном случае, если таковые обстоятельства возникли бы.

В последней центурии под командованием самого Макрона сорок его людей были на лошадях, самых лучших, которых смогли найти в колонии. Их возглавил бывший декурион разведчиков по имени Сильваний, лысый человек с аккуратной белой бородой и худощавым телосложением. Даже в его за шестьдесят, он был прекрасным наездником и очевидным выбором на эту должность. Его первой задачей было взять половину его людей и отправиться объехать отдаленные фермы и виллы и приказывать их владельцам присоединиться к защитникам в Камулодунуме, отправляя свои семьи в Лондиниум вместе с остальными. Шестьдесят пеших ветеранов, вместе с Макроном и Аполлонием, должны были стоять за стеной, готовые противостоять любым попыткам противника закрепиться на любом из валов.

Он как раз вносил последние штрихи в командную цепочку, когда услышал шаги за ним. Он обернулся и увидел, что Парвий смотрит на него с обиженным выражением лица, и легко мог догадаться о причине такого настроения.

— Ты едешь в Лондиниум с Петронеллой. Я так решил.

— Нннн! — Парвий сжал кулаки и покачал головой. — На оедил. Нал не ии!

— Ты будешь, и ты не останешься здесь. — Макрон повернулся лицом к мальчику. — Я бы хотел, чтобы ты оказался подле меня в мгновение ока, если бы ты был на четыре года старше. Твое время придет, мой мальчик. Но это не твое время. Не в этот раз.

Парвий гортанно запротестовал и яростно ткнул пальцем в пол.

— Я не собираюсь с тобой спорить об этом. Я принял решение, и у тебя есть твой приказ. Я знаю, что ты хочешь однажды стать легионером, Парвий.

Мальчик кивнул.

— Хорошо, тогда позволь мне рассказать тебе, что нужно, чтобы стать хорошим солдатом. Макрон просчитал качества на его пальцах. — Мужество, сила, тренированность и дисциплина. Я не сомневаюсь, что ты обладаешь первыми двумя, и я знаю, что ты посвятишь себя обучению. Это оставляет нам дисциплину. Хороший солдат подчиняется приказам. Хочешь быть хорошим солдатом, Парвий?

Юноша осторожно кивнул, почувствовав, к чему ведет дискуссия.

— Тогда я отдаю тебе приказ. Ты пойдешь с Петронеллой и защитишь ее ценой своей жизни. — Ты понял меня? Я прошу тебя позаботиться о моей жене, пока меня не будет рядом, чтобы присматривать за ней. Могу я доверить тебе это?

Парвий выглядел разбитым, но в конце концов неохотно кивнул.

— Молодец! — улыбнулся Макрон и взял его за плечи. — Если бы я был благословлен сыном, я бы хотел, чтобы он был похож на тебя. Я бы гордился им так же, как горжусь сейчас тобой.

Парень покраснел от смущения и застенчиво улыбнулся.

— Так-то лучше. Теперь иди и помоги Петронелле со сборами. И поймай собаку. Катон захочет увидеть Кассия с нами, когда все это кончится.

Парвий вышел из комнаты, и Макрон на мгновение посмотрел ему вслед, вдруг осознав, как сильно он полюбил немого мальчишку, и как сильно он тосковал по собственному сыну. Он принял решение. Если он переживет осаду, он поговорит со своей женой об официальном усыновлении Парвия. Если он выживет… Макрон покачал головой. Он не должен позволять себе так думать. Ветераны будут смотреть на него, и он не должен подавать виду, что поражение возможно. Он должен поверить в это сам. Он должен был сыграть свою ответственную роль и выполнить задачу, которые наложила на него ситуация.

На следующее утро солнце взошло сквозь тонкий туман, похожее на тусклый диск раскаленной бронзы среди молочно-серой белизны, окутывающей колонию и окружающий ландшафт. Рынок Камулодунума был заполнен людьми, когда мужчины, оставшиеся защищать свои дома, попрощались со своими женами и семьями. Некоторые из женщин и детей плакали, и те их успокаивали нежными словами. Макрон знал, что многие из защитников прольют собственные слезы, когда останутся наедине.

Он пошел на рыночную площадь, держа Петронеллу за руку и неся ее маленький узелок с приготовленной едой в дорогу. Их сопровождал Парвий, одетый в урезанную версию одного из старых армейских плащей Макрона и сжимающий поводок Кассия в одной руке, пока собака шла впереди него. Другой рукой он вел мула, который нес палатку, запасную одежду и кормился из корзинки со своего ярма.

Другая половина конного контингента ждала в конце улицы, ведущей к Лондиниевым воротам, и командир-опцион отсалютовал Макрону, увидев его приближение.

— Готовы выступать, господин.

— Очень хорошо, Кальдоний. Пройди с ними первые пятьдесят километров, а затем поворачивай назад и возвращайся настолько быстро, насколько сможешь. Если противник уже окружит колонию к этому времени, направляйся в Лондиниум и сообщи прокуратору. Никакого героизма. Я не хочу, чтобы ты пытался пробиться к нам. Ты это хорошо понял?

— Да, господин.

— Тогда веди их.

Опцион вернулся к своим людям и вскочил в седло, прежде чем прокричать на всю рыночную площадь: — Мы выступаем в Лондиниум. Попрощайтесь в последний раз.

Макрон про себя выругал ветерана за столь грубый выбор слов. Затем он схватил Петронеллу за руки, и они крепко обнялись.

— Спасибо, что ты выбрала меня, — сказал Макрон. — Ты единственная женщина, которую я когда-либо хотел.

Она еще крепче прижала его к себе и тихо сказала ему на ухо:

— Простое «Я люблю тебя» вполне бы подошло. Ты останешься в живых, слышишь меня? Или я натравлю на тебя Кассия.

Она поцеловала его в шею, затем отстранилась и взяла у него узелок. Макрон повернулся к Парвию, и мальчик вдруг качнулся вперед и обнял его. на мгновение Макрон замер от удивления, а затем прижал его к себе.

— Береги себя, парень. Я увижу тебя позже.

Он отошел немного в сторону, и принял официальную позу и тон, обращаясь к мальчику.

— У тебя есть приказы. Удостоверься, что ты выполняешь их как хороший солдат. — Он отсалютовал, и Парвий радостно улыбнулся, прежде чем взять поводья мула и поводок Кассия. Петронелла продолжала стоять.

— Вам пора идти, — твердо сказал Макрон. — Вы должны пойти первыми, чтобы подать пример. Остальные последуют за вами. Иди, любовь моя.

Она двинулась к всадникам с Парвием, собакой и мулом. Еще другие женщины с детьми последовали за ней. Макрон подождал, пока его жена и мальчик растворились в тумане. Остальные люди исчезали вслед за ними. Он оглянулся на мужчин, провожающих их, и почувствовал их горе. Затем он увидел приближающегося Аполлония с Клавдией и Луцием рядом с ними и приветственно помахал рукой. У Клавдии на одном плече была перевязь, а на другом висела большая сумка.

— Пусть Фортуна сопутствует тебе, Макрон, — сказала она. — Да, сохранят тебя боги.

— Мы будем в порядке. Обязательно передай мои приветствия Катону, когда увидишь его в следующий раз.

— Ты сможешь сделать это сам, когда придет время.

— Я сделаю именно так. — Макрон улыбнулся. — Тогда до этого времени.

Она кивнула, и они обменялись понимающими взглядами, прежде чем Макрон присел на корточки перед Луцием.

— Помни, парень. Держи острие меча вверх.

Луций ухмыльнулся. — Я продолжу тренироваться, когда мы окажемся в Лондиниуме. Ты увидишь, насколько я стану лучше сражаться, когда ты вернешься, дядя Макрон.

— Я с нетерпением жду этого. — Он нежно взъерошил волосы мальчика, прежде чем встать.

— И не забудь поработать над своей риторикой, — сказал Аполлоний. — Я проверю тебя, когда мы снова продолжим наши уроки.

Клавдия положила руку на плечо Луция. — Давай, догоним Петронеллу и Парвия. Я сейчас тебя догоню!

Луций быстро помахал Макрону, а затем умчался прочь, в то время как Клавдия старалась не отставать, делая вид, что никак не может угнаться за мальцом.

Мгновение двое мужчин смотрели на проходящую мимо колонну эвакуируемых, затем Макрон откашлялся. — По крайней мере, в Лондиниуме они будут в безопасности. Мы теперь сами по себе. Давай заставим парней работать.

Остаток дня ветераны и другие оставшиеся мужчины трудились над раскапыванием последнего участка внешнего рва и скидывания вырытой земли в виде вала за ним. Два дома и пекарню, которые были построены над канавой, нужно было снести первыми, а владелец был первым человеком, который замахнулся топором на обмазанные стены, прежде чем в бешенстве бросился на него, разрушив свой дом и бизнес, чтобы не позволить колонии попасть в руки восставших. Другая работа началась по сносу зданий вне оборонительных сооружений. Ульпий возглавил партию, работавшую над крепостным валом, утрамбовывая почву в бревенчатом фундаменте, пока они наращивали высоту перед возведением деревянного частокола. В вал были вбиты заостренные колья, наклоненные вниз, в качестве еще одного препятствия для злоумышленников. В берега и русла рек были вбиты новые колья к северу и югу от колонии.

Тем временем Аполлоний организовывал оборону храмового комплекса, возводя стену и выстраивая палисад, проходящий вдоль внутреннего расположения стен, в то время как Макрон взял на себя командование над группой ветеранов, работающих над выкапыванием перед валом «лилий»: ям глубиной в полметра с вкопанными кольями на дне, которые затем накрывались решетками из веток, покрытыми листьями и рыхлой почвой, чтобы захлопнуть ловушку. Он предпочел бы использовать «вороньи лапы», но все запасы этого оборонительного оружия в провинции были востребованы для нужд армии, действовавшей на западе.

Когда сгустились сумерки, с вершины сторожки раздался крик.

— Всадники замечены на севере! — Дозорный указал своим копьем, чтобы точно указать направление.

— Это Сильваний и его люди? — спросил Макрон.

— Не могу сказать, господин.

Подбежав к сторожке, он поднялся по внутренним лестницам и двинулся к зубчатой ​​стене. Действительно, примерно в трех километрах от них вдоль невысокого хребта, возвышающегося над подходами к Камулодунуму виднелись всадники. Мгновением позже в поле зрения появилась группа колесниц. Больше никаких сомнений в принадлежности всадников не оставалось. Аполлоний поднялся и присоединился к нему.

— Еще колесницы, — прокомментировал шпион. — Я видел только ту, что была на вилле Фаустиния. Ицены сумели скрыть их от нас наряду с большим количеством другого оружия, без сомнения.

Макрон кивнул.

— Я надеялся на большее время.

Он посмотрел дальше вдоль всей длины стены и увидел, что там еще оставалось более тридцати метров вала, которые нужно было завершить.

— Еще есть время закончить вал, если это разведывательный отряд.

— Для этого их довольно много, — ответил Аполлоний. — Что, если они в авангарде войска восставших Боудикки? Сильваний будет отрезан.

— Если он еще жив, надеюсь, у него хватит ума отправиться в Лондиниум.

Они оба еще мгновение смотрели на отдаленного врага, прежде чем Макрон принял решение. Вал был приоритетом. Он приложил ладонь ко рту и призвал свою рабочую группу.

— Завершайте с «лилиями», над которыми вы работаете, и затем возвращайтесь через сторожку. — Затем он повернулся к шпиону. — Верни своих людей. Мы не можем позволить себе отдыхать, пока работа не будет завершена.

В предзакатные часы продвижение по валу медленно приближалось к редуту, который был возведен на берегу реки. Тем временем между складами возводились баррикады для защиты берега на севере. Оставшиеся заточенные колья были загнаны в русла рек по обе стороны колонии. Макрон остался на башне, наблюдая за всадниками и колесницами, пока те объезжали оборону колонии, регулярно останавливаясь, чтобы подробнее рассмотреть детали.

С заходом солнца всякая надежда на то, что небольшой отряд противника был просто разведывательным отрядом, рухнула по мере того, как все больше всадников и колесниц — сотни — появлялись на гребне к северу, расстекаясь по открытой местности, выделенной под муниципальные посевы и пастбища, приближаясь к Камулодунуму.

Позади них маршировала огромная колонна боевых отрядов, запряженных волами повозок и групп женщин и детей. Когда сгустилась тьма, они все еще продолжали движение. Один за другим восставшие зажигали свои костры, пока море сверкающего красного пламени не растянулось по крайней мере на километра три назад в сторону гребня. Те ветераны, которые не участвовали в работах по строительству оборонительной линии, стояли и смотрели на масштабы вражеского воинства в ужасе и трепете, никогда не допуская мысли, что ицены и тринованты могли собрать такую ​​силу. Теперь их было по крайней мере вдвое больше, чем Аполлоний видел за несколько дней до этого.

Макрон приказал зажечь жаровни, чтобы освещать работы на крепостных валах, пока его люди сновали туда-сюда на своих участках, чтобы завершить работы до начала штурма. Вдруг из темноты местности обрушился град стрел и свинцовых обрубков. Несколько ветеранов пало их жертвами, прежде чем остальные смогли перелезть через недостроенный вал в поисках укрытия и защиты. После того, как пламя в жаровнях погасло, Макрон отправил людей обратно на работы под покровом темноты, но противник вел спорадический обстрел каждый раз, когда слышал звук кирок, и работу пришлось бросить. Вместо этого был подготовлен низкий внутренний вал из оставшихся в колонии телег и повозок, обложенных бревнами, прибитыми между колесами, чтобы закрыть зазоры под фургонами. Пока защитники работали, им было слышно пение и смех мятежников за рекой.

Когда оборонительные сооружения были настолько готовы, насколько это было возможно, Макрону пришлось оставить две центурии на страже, в то время как другие ели и отдыхали. Аполлоний пришел на его поиски и доложил о ходе подготовки обороны в храмовом комплексе.

— Достаточно хорошо, насколько это вообще возможно, учитывая материалы, которые у нас были под рукой.

— Будем надеяться, что мы сможем их удержать.

— Думаешь, они прорвут внешнюю оборону?

— Учитывая их количество, они обязаны. Как только мы будем вынуждены отойти в храм, он станет нашим последним оплотом. Надеюсь, что мы сможем задержать их, пока не прибудет Девятый легион. Мы можем отбросить любую надежду о помощи из Лондиниума теперь. Это означает, что мы потеряем почти всю колонию. Они возьмут все, что смогут унести и сжечь остальное дотла.

— Сколько дней до прибытия подкрепления?

Макрону потребовалось время, чтобы оценить, прежде чем он ответил. — Самое раннее через шесть дней.

Аполлоний обдумал это, прежде чем оглядеть башню. Он дождался, пока часовой переместился за пределы слышимости. — Можем ли мы продержаться так долго?

— Будем надеяться. Я не уверен, что смогу встретиться с Петронеллой, если мы этого не сделаем.

Они обменялись смешком, прежде чем Аполлоний спросил: — Как ты думаешь, когда они нападут? Сегодня ночью?

— Я сомневаюсь в этом. Они были на марше весь день. Боудикка и ее военачальники захотят дать отдых своим воинам перед тем, как отправить их в бой. Макрон окинул взглядом лагерные костры.

— Они подождут до рассвета. Мы должны иметь каждого из наших людей на позиции, когда атака начнется. На рассвете.