Смерть императору!

ГЛАВА V

— Потому что это моя гребаная палатка! — Макрон всхрапнул и перевернулся, прихватив большую часть одеял с собой.

Петронелла отдернула их и уперлась коленом в позвоночник мужа. — Тебе снова снится этот сон. Проснись, старый дурак!

Макрон пошевелился, моргая и глядя на козью кожу палатки над своим лицом. Там было достаточно света за час до восхода солнца, чтобы он мог видеть. Он думал о том, чтобы повернуться к Петронелле и прижаться друг к другу, чтобы еще немного поспать, прежде чем им придется вставать и собираться на дневной переход. Затем он ощутил неприятное ощущение в мочевом пузыре и понял, что не сможет откладывать вечно поход на морозный воздух.

— Фурии тебя настигни, — пробормотал он, откинув меховые и шерстяные покрывала и пробираясь ничком мимо жены. Рядом с ней, свернувшись калачиком, все еще спал Катон. Палатка была срезана из старой армейской палатки, которая когда-то вмещала восемь человек, а теперь осталась все же достаточно большой, чтобы вместить половину этого числа. Откинув полог, Макрон вышел босыми ногами, морщась от утренней скованности в суставах.

— Становлюсь все же староват для таких приключений, — пробормотал он, отходя на приличное расстояние от палатки и иценов, укрывшихся неподалеку, перед тем, как поднять подол своей туники. Писая, он смотрел на снежный пейзаж в тонком свете, придающем сцене голубоватый оттенок. Внезапное движение поймало его взгляд, когда из-за дерева не более чем в ста шагах осторожно вынырнула лиса, замерев тотчас же как она увидела его.

— Ну, привет, Подглядывающий Квинт, — усмехнулся Макрон. — Он спрятал свое мужское достоинство и поднял руки. — Бу!

Лисица резко пришла в движение, промчавшись по открытой местности на небольшом расстоянии, прежде чем свернуть в сторону лагеря торговца рабами. Ухмылка Макрона исчезла. Палатка Гормания, укрытия его людей и связанная группа будущих рабов, которую они оставили на открытом воздухе, исчезли. Взгляд вокруг по ближайшим окрестностям не обнаружил никаких признаков их присутствия. Тревожное чувство охватило его. Было слишком рано, чтобы они уже продолжили свой путь. Кроме того, он ожидал, что Горманий подождет достаточно долго, чтобы попрощаться. Что-то пошло не так. И тут он понял, что он стоит один посреди заснеженного импровизированного лагеря. Где были те двое парней, которые должны были выполнять свои обязанности караула? Он оглядел лагерь и увидел два темных силуэта под большим из фургонов иценов.

— Спят во время стражи, — проворчал он и направился к ним. — Долбанные ленивые ублюдки. Вы двое! А ну вставайте живо!

Когда они не шевельнулись, он присел между прочными колесами и дал ближайшему человеку приличного пинка для энергичной встряски. Воин иценов не среагировал, и, когда Макрон поднял руку, готовясь к другому удару, воин вдруг рухнул на спину, где и остался бездвижно лежать. В его горле была видна резаная рана, а его глаза, не мигая, смотрели на бледное небо. Беглый взгляд на другого ицена поведал ту же историю.

— Дерьмо! — Макрон приложил ладонь ко рту и заорал на весь лагерь. — К оружию! Тревога!

Первые сонные фигуры появились из укрытий иценов, в замешательстве глядя на него, пока он бежал мимо босиком.

— Не топчитесь словно овцы! К оружию, фуриевы дураки!

К тому времени, как он добрался до палатки, Катон уже вылез наружу, в калигах, но не зашнуровав их, его короткий меч был уже в руке, когда он быстро оглядел лагерь.

— Где остальные? — он спросил. — Горманий и его люди?

— Они сбежали ночью. — Макрон указал в сторону тел под повозкой. — После того, как они зарезали двух парней Боудикки. По крайней мере, так это выглядит.

Когда взгляд Катона метнулся в сторону фургона, Петронелла протиснулась сквозь пологи палатки и сунула Макрону в руки его плащ и калиги. — Надень их. Тебе точно не будет лучше, если ты в придачу отморозишь себе ноги, а вместе с ними и мозги.

Двое римлян быстро завязали свои калиги, а воины иценов вооружились и построились в защитный круг вокруг повозки Боудикки. Через мгновение она выбралась наружу в сопровождении дочерей, натянув на плечи толстую меховую накидку, и заговорила с командиром своей стражи. Макрон и Катон подбежали, последний вложил меч в ножны теперь, когда казалось, что непосредственной опасности нет.

— Что означает эта тревога? — спросила Боудикка.

— Часовые мертвы. — Макрон указал на другой фургон. — Я увидел, что они пропали, когда взошли первые лучи солнца.

Боудикка шла впереди и присела на корточки, чтобы осмотреть тела, прежде чем посмотреть вверх со взглядом тревоги на ее лице. Поднявшись, она поспешила к задней части фургона, отдернула в сторону откидные створки тента и порылась в мехах, затем испустила крик ярости.

— Сундучок, его нет… Годовую дань украли.

— Мы должны найти Гормания, — сказал Катон, взглянув на дорогу в пятидесяти шагах от него. Они могут иметь только несколько часов форы перед нами. У них есть лишь одна лошадь, они не могли уйти далеко.

— Нет, смотри, — Боудикка указала на конные шеренги, и Катон увидел, что некоторые из иценских скакунов отсутствовали. Он быстро обдумал ситуацию.

— Они взяли с собой своих пленников, и сундук замедлит их, даже если они разобьют его и поделят содержимое между ними. Еще есть шанс. Пусть твои лучшие люди приготовят оставшихся скакунов. Они не должны брать с собой ничего, кроме своих мечей. Мы поедем налегке в сравнении с Горманием и его бандой. Есть все шансы, что мы сможем нагнать их в дороге и вернуть ваши сокровища.

— Надеюсь, — мрачно ответила Боудикка. — Я опасаюсь за будущее моего народа, если мы не представим ежегодную дань наместнику.

Катон уже понял, какие могут быть последствия в этом случае, и повернулся к Макрону. — За мной.

Он пробежал рысью через импровизированный лагерь обратно к дороге. Снега было мало за ночь, и следы предыдущего дня были ясны: глубокие колеи колес телеги среди свежих взбитых следов от копыт и обуви. Он забрался на небольшой холмик и оглянулся в сторону Камулодунума. Не было никаких признаков свежих отметин. Катон повернулся к Лондиниуму. Потребовалось не больше удара сердца, чтобы разглядеть следы колес в утрамбованном снегу. Он скосил взгляд на дорогу, проследив ее путь к невысокому гребню примерно в четырех километрах от них. Не было никаких признаков движения, кроме тонкой струйки древесного дыма на некотором расстоянии к северу по дороге.

— У них хорошее преимущество перед нами.

— Может быть. — Макрон нахмурился. — Но мы их поймаем. И когда мы это сделаем. Я скормлю яйца этого ублюдка Гормания твоей собаке.

К тому времени, как они вернулись в лагерь иценов, всадники уже оседлали своих лошадей. В соответствии с приказом Катона, они имели поверх одежды лишь перевязи с мечами. Никаких щитов или доспехов. Один из людей Боудикки подготовил лошадей для римских офицеров, и Петронелла принесла портупею Макрона. Она поспешно застегнула ее вокруг его живота, и он, накинув плащ на плечи, застегнул пряжку. Мгновение спустя створки повозки Боудикки разошлись, и она спрыгнула на землю в штанах в ярко-зеленом плаще поверх ее туники. Ее рыжие волосы были собраны в простой хвост, и у нее тоже была перекинута перевязь с мечом.

Воин, командующий ее телохранителями, сказал ей что-то слегка укоризненным тоном, и она огрызнулась на него и направилась к лошадям. Макрон открыл было рот, чтобы заговорить, намереваясь отговорить ее, но его заставил замолчать взгляд, полный свирепой решимости.

— Нельзя терять времени, — объявила она и вскочила на лошадь. — Каким путем отправились эти римские воры?

Катон подавил свою гордость при ее словах и кивнул в сторону Лондиниума. С резким рывком поводьев Боудикка отрывисто вскрикнула и пустила лошадь галопом. Остальные ее воины и двое римлян вскочили на своих скакунов и помчались вслед за ней, свернув влево, когда они добрались до дороги. Петронелла, дочери Боудики и горстка иценских воинов и слуг те, что остались, смотрели, как уходит погоня, пока люди не превратились в далекие пятна на фоне зимнего пейзажа.

— Ну что ж. — Петронелла повернулась к остальным и указала на палатки и котелки. — Чего вы все ждете? Давайте подготовим повозки и поедем дальше.

Один из воинов указал на тела, все еще лежащие под большим фургоном, и Петронелла грустно вздохнула. — Положите их вместе с мехами. Царица сможет присмотреть за их похоронами, когда мы догоним ее.

По подсчетам Катона, прошло два часа после восхода солнца, когда они наткнулись на первые тела. Двое невольников из группы рабов Гормания. Им обоим было не меньше пятидесяти лет, выглядели они худыми и изможденными на вид. Как и у убитых воинов-иценов, у них были перерезаны глотки. Их прикончили на обочине дороги, как раз перед тем, как она вступала в лес с густым подлеском между голыми ветвями деревьев. Катон слез с коня и встал перед ними на колени, снимая кожаную рукавичку, чтобы проверить щеку ближайшего мертвеца. Плоть была холодной на ощупь.

— Должно быть, лежат здесь уже некоторое время, — сказал он, вставая. — Я полагаю, что мы найдем больше тел по мере того, как продолжим свой путь.

— Зачем их убивать? — спросила Боудикка.

— Они задерживали Гормания.

— Почему бы просто не отпустить их?

Возможно, они знали что-то, что могло бы нам помочь. Они могли понимать немного латыни и подслушать планы воров. Причина может быть какой угодно. Они были убиты просто, чтобы подстраховаться.

Макрон наклонился вперед в седле, чтобы рассмотреть поближе.

— Зачем вообще держать кого-то из них при себе, если есть опасность, что они могут задержать бегство? Конечно, если Горманий хочет уйти от преследования, то лучше всего было бы избавиться от всех заключенных. Это то, что я сделал бы на его месте.

Боудикка бросила на него кислый взгляд. — Милые люди, вы, римляне.

— Горманий алчен, — рассуждал Катон. — Он думает, что сможет уйти и с серебром, и с его невольниками. Я вообще удивлен, что мы не наткнулись на тела раньше.

Он снова вскочил и осмотрел подлесок по обеим сторонам дороги впереди. Как и с большинством дорог, построенных за первые годы вторжения, инженеры расчистили землю на двадцать шагов вперед с обеих сторон, чтобы кому-либо было труднее начать внезапную атаку. Поскольку провинция с тех пор стала более умиротворенным местом, потребность в такой защите уменьшилась, и кустарник на обочинах начал отрастать так, что остался лишь небольшой запас свободного пространства между дорогой и лесом.

— Что вы думаете? — спросил Катон, кивая на дорогу впереди.

— Я думаю, он был бы дураком, если бы устроил нам засаду, — откашлялся Макрон и сплюнул в сторону. — Мы превосходим его численностью два к одному.

Катон пустил своего коня рысью, направляясь дальше по дороге в лес. Через полтора километра они нашли на дороге остальную часть заключенных, все еще связанных вместе и убитых таким же образом, как и двое предыдущих.

Когда они проходили мимо, группа преследования замедлила шаг, чтобы посмотреть, есть ли какие-нибудь признаки жизни, но Горманий и его люди хорошо выполнили свою работу, и ни один из заключенных уже не шевелился, когда мимо промчались лошади. Короткую дистанцию спустя была большая поляна, где они столкнулись с перекрестком. Рядом у остатков бревен стояла сигнальная башня. Ров зарос, и большая часть частокола рухнула. Угловые столбы все еще стояли вместе с прочными бревнами, составлявшими первые три метра башни. Выше этого уровня каркас был голым, а то, что осталось от платформы, было занято вороньими гнездами.

Они остановились на перекрестке, где снег был сильно потревожен. Свежие следы копыт вели в сторону Лондиниума, но также и в обоих направлениях по дороге, которая пересекала основной маршрут.

— Умно, — признал Катон, оглядываясь вокруг. — Они хотят разделить нас.

— Или они решили разделиться и пойти своим путем, — предположил Макрон. — В надежде, что мы пойдем за одной группой ублюдков.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них сбежал, — сказала Боудикка. — Все, что они украли, должно быть возвращено.

— Я согласен, — сказал Катон. — Я не знаю, куда ведет другая дорога.

— Я знаю. — Макрон указал на юг. — Торговый пост на реке вон там. Как минимум километров двадцать. Я уладил имущественный спор, который возник там прошлым летом. Северная дорога идет к одному из вспомогательных фортов, охраняющих границу с иценами. Там есть небольшое гражданское поселение. Слишком маленькое, чтобы отряд Гормания мог в нем затеряться. Те, кто направлялся к реке, могли найти лодку, чтобы переправиться, или отправиться к побережью по реке. Мы могли бы легко предположить неправильное направление и потерять их. Я бы сказал, что их лучший шанс — добраться до Лондиниума. Он достаточно велик, чтобы затеряться, не привлекая внимания. По улицам ежедневно проходят новые люди. Еще несколько дополнительных лиц имеют все шансы остаться не замеченными. Таков должен быть маршрут Гормания, если я могу судить о человеке.

Тем не менее преследователи разделилась на три группы. Катон и несколько воинов продолжили путь по дороге в Лондиниум, в то время как группа Макрона повернула на север, а Боудикка и оставшиеся всадники направились на юг. Было решено, что, если не будет обнаружено никаких следов воров, три группы вернутся на перекресток к ночи.

Пока он скакал ровным галопом, Катон взвешивал шансы. В зависимости от количества сопровождающих, которых Горманий оставил при себе, он и его воины-ицены могли иметь преимущество, также как и Макрон или Боудикка в любой стычке. Это обнадеживало. Ицены были хорошими наездниками и знали как получить максимальную отдачу от своих скакунов, тогда как вполне вероятно, что люди, за которыми они гонялись, этим похвастаться не могли. Это было еще одним преимуществом. Достаточным, чтобы он мог надеяться, что они смогут отбить сундучок и вернуть его Боудикке, чтобы та в свою очередь представила его наместнику.

Солнце достигло своего скромного зимнего зенита, и небо приобрело серовато-стальной оттенок, начался полдень. Когда дорога наконец вышла из леса, открылся пейзаж, усеянный скоплениями местных хижин и несколько небольших римских фермерских хозяйств. Всадники остановились у постоялого двора рядом с дорогой, где двое мужчин в фартуках разделывали свинину, свисавшую с рамы. Внутренности исходили паром и лежали в деревянном корыте по соседству.

Катон поднял руку в знак приветствия. — Говоришь по-латыни?

— Как и любые парни с Авентина^[23], - усмехнулся старший из двоих. — Как дела, друг?

Немного приблизившись, Катон смог разглядеть татуировку с изображением орла и цифры на предплечье человека, которая его выдавала как еще одного ветерана, поселившегося в этой части провинции, и отдал ему неформальный салют, чтобы убедить его, что он также был частью братства римских военных, несмотря на устрашающе выглядящих бриттов, сопровождающих его.

— Мы ищем группу всадников, которые сегодня проезжали этой дорогой.

— Значит, это Клавдин и его ребята. Да, точно, они заглядывали сюда не более часа назад. Достаточно надолго, чтобы купить еды и наполнить фляги.

— Клавдин? Этим именем он представился тебе?

Другой римлянин кивнул и провел тыльной стороной окровавленной руки с ножом по лбу.

Катон кратко описал Гормания.

— Это он. Еще один ветеран, я бы сказал. Как и те ребята с ним.

— Сколько их было?

— Всего шесть.

— Они сказали, куда направляются?

— Почему ты спрашиваешь, брат?

— Они воры и убийцы. — Это было сказано грубо и прямо. — Катон знал, что кодекс легионеров был нетерпим к воровству друг у друга, а те, кто это делал, подвергались презрению и наказанию, без пощады.

— Понятно… Веруламиум, так он сказал мне.

Скорее всего, это был такой же отчаянный обман, как и ложь о его имени. Но это все еще вызывало у Катона некоторое сомнение. А что, если Горманий сыграл в двойной блеф, раскрыв свой пункт назначения? И это было то самое место, куда он на самом деле намеревался добраться? Но еще было время догнать его, прежде чем он достиг бы развилки, где дороги вели в разные места назначения.

— Благодарю, брат. — Он взмахнул рукой вперед, заставив свою лошадь перейти на рысь, а затем на галоп, набирая темп преследования.

Они старались ехать по краю дороги, чтобы избежать скрытых ямок, попав в которую лошади могли сломать ноги, и откуда они могли ясно видеть следы, оставленные Горманием и его людьми.

Вскоре после этого они миновали небольшое поселение, и теперь к следам, оставленным ворами, присоединились и следы других путешественников. Катон безмолвно выругался, так как стало труднее различать те, которые он искал. Затем, когда дорога пересекла невысокий холм, он увидел лежащую на дороге лошадь. Она была еще жива, и двигалась и ржала от боли, когда он к ней приблизился. Он мог видеть, что ее правая передняя нога была искривлена ​​и деформирована, и он понял, что, должно быть, она споткнулась и сломала конечность. Ее наездника не было видно. Когда он уже было собирался идти дальше, сзади раздался протестующий крик, и он обернулся, чтобы увидеть одного из иценов жестикулирующего и показывающего на раненого зверя.

— На это нет времени. — Катон ткнул пальцем в сторону дороги и продолжил вместе с некоторыми словами иценов, которые он выучил с тех пор, как прибыл в колонию. — Мы идем. В настоящее время.

Воин покачал головой и соскользнул с седла, к нему присоединился один из его товарищей. Он подошел к лошади, тихо говоря, прежде чем встать на колени возле ее головы и осторожно положить руку на ее морду. Глаза зверя расширились и, как показалось Катону, испугались.

Она фыркнула, ее бока вздымались. Воин продолжал успокаивающе говорить, и она стала постепенно успокаиваться. Затем, взглянув на своего спутника, он быстро кивнул. Горло лошади было в одно мгновение аккуратно перерезано. Оба бритта поспешно отступили назад, когда хлынула кровь и ноги животного яростно скрутило на нескольких ударов сердца, прежде чем его сила начала ослабевать, и лошадь обмякла.

Двое иценов снова сели верхом, не говоря ни слова, но Катон увидел слезы, заблестевшие на глазах у первого из них, прежде чем он быстро их смахнул рукавом.

— Идем. — На этот раз он сказал более мягко, и они снова отправились в путь.

Всадник не ушел далеко, вдобавок он еще и прихрамывал, в тот момент, когда они впервые увидели его. Он повернулся, как только услышал стук копыт позади, но не попытался убежать. Вместо этого его плечи поникли в знак покорности и принятия своей судьбы, выпустив из рук маленький кожаный мешочек, который он нес в руке. Тот тяжело приземлился у его ног. Всадники сомкнулись вокруг беглеца свободным кругом, когда человек Гормания, крепко сложенный, с остриженными волосами оперся на здоровую ногу.

— Где Горманий? — спросил Катон. — И остальное серебро, которое вы украли?

— Оно при нем и других парнях, — вызывающе ответил беглец. — Ты никогда не поймаешь их. Ты даже не знаешь, в каком направлении они пошли.

— Лондиниум, точно, — ответил Катон. — Где еще такие убийцы-подонки пытаются спрятаться со своей добычей?

Выражение лица человека ничего не выдало. Катон спешился и передал поводья одному из иценов, прежде чем сделать шаг вперед и внимательно рассмотреть подручного Гормания. — Это там то серебро в мешочке?

— Моя доля.

— Я удивлен, что твой друг Горманий не убил тебя и не забрал его, когда твоя лошадь упала.

— Я уверен, что он бы сделал именно так, — человек горько рассмеялся. — Но я отстал, и он не увидел момента, когда моя лошадь споткнулась.

— Повезло тебе.

— Не думаю. У меня нет никаких сомнений относительно того, что твои друзья-ицены намереваются сделать со мной.

Катон огляделся и увидел стальные выражения на лицах воинов-иценов. Его взгляд вернулся к вору. — Пожалуй, я возьму этот мешочек.

— Будь моим гостем. Приди и возьми.

Катон положил руку на рукоять гладия. — Попробуй только выкинуть какой-нибудь трюк, и я выпотрошу тебя.

Не спуская глаз со своего пленника, он наклонился вперед и достал мешочек. Он почувствовал, как монеты сдвинулись внутри, и вес был обнадеживающим. Отступив, он передал кошель одному из иценов, который открыл его и заглянул внутрь, прежде чем надежно повесить на луку седла.

— Как тебя зовут, брат? — спросил Катон, надеясь завоевать доверие ветерана через прелюдию к получению необходимой информации.

— Легионер Юний Беллокатий, первая центурия, Первая когорта, Двадцатый легион^[24]. По крайней мере, я был им когда-то.

Катон оглядел его сверху донизу. Беллокатий служил в самой старшей центурии своего легиона. При увольнении из армии он должен был получить солидное вознаграждение. Трудно было поверить, что один из элиты Империи пал так низко, что стал прихвостнем торговца рабами, не говоря уже о том, что тот был убийцей и вором. Ему было трудно сдержать отвращение в голосе, когда он снова заговорил.

— Член Юпитера, что с тобой случилось, легионер Беллокатий?

— То же, что и с другими, и с Горманием. Мы попали в лапы мошенника. Ты знаешь, как это бывает, когда в городе появляется большое количество парней, получивших свои доли при увольнении. Мошенники тут же учуяли запах серебра и прибежали, используя все уловки, чтобы разлучить нас, ветеранов, с нашими сбережениями.

— Возможно. Но между тем, чтобы стать жертвой мошенника, и превращением в того, кто промышляет грабежом и убийствами, имеется длинный путь.

— Легко говорить, когда тебе не приходилось этого пережить.

— Еще не поздно для тебя, брат. Горманий — он единственный ответственный за все. Скажи мне, где найти его, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы к тебе относились снисходительно.

Беллокатий насмешливо фыркнул.

— Ты должно быть принял меня за дурака. Я мертвец и меня ничего уже не спасет от мести иценов.

— Разве что ты мог бы пойти на смерть с чистой совестью. Ты ничего не должен Горманию. Ты умрешь из-за того, что он решил втянуть тебя в это грязное дело. Почему бы не заставить его заплатить за это, а?

— Горманий сказал, что ты и твой друг служили в легионах. Тогда ты знаешь, как это происходит. Ты не доносишь на своих товарищей. Так что и я не скажу ничего тебе.

Катон смирился с тем, что вор не собирается поделиться какой-либо полезной информацией, и полез обратно в седло, оглянувшись к иценам.

— Он весь ваш.

Раздался звон обнажаемых мечей. Когда Катон направил свою лошадь в сторону Лондиниума, он услышал последние слова Беллокатия.

— Двадцатый легион! До самой моей смерти!

Боевой клич был прерван серией глухих ударов и хрипов, когда ицены безжалостно рубили разбойника, мстя за двух убитых товарищей.

К тому времени, когда Катон добрался до лагеря, разбитого у перекрестка, почти рассвело. Пока ицены присматривали за лошадьми, он отнес кошель с серебряными монетами Боудикке и вручил ей.

— Мы догнали отставшего, — объяснил он. — Затем мы нашли патруль ауксиллариев^[25] в нескольких километрах далее по дороге. Они не видели никаких признаков Гормания и его людей. Он, должно быть, сошел где-то с дороги, и мы пропустили его. Свет начал меркнуть, и мы вернулись. Какие у тебя были успехи?

Боудикка вздохнула.

— Мы потеряли след, а затем свернули обратно к ручью, который пересекли. Мы следовали вдоль него некоторое время, но ничего не нашли, прежде чем я отдала приказ вернуться сюда. Я полагаю, они ушли по руслу где-то дальше, прежде чем присоединиться к остальным.

— Со мной провернули такую ​​же уловку, — сказал Макрон. — Потеряли их в сосновом лесу, когда они сошли с дороги.

— Что теперь мы предпримем дальше? — спросила Петронелла, присев рядом с мужем и укутавшись плотнее в свой плащ.

— Мы продолжим путь в Лондиниум. Именно там, скорее всего, находится Горманий. Но вряд ли надолго. Если он сообразителен, то попытается найти себе корабль в Галлию и отплыть как можно быстрее от берегов Британии, чтобы потом наслаждаться своей добычей. Однако смельчаков, готовых рискнуть пересечь море зимой, будет немного. Мы поспрашиваем в районе пристани и посмотрим, знает ли кто-нибудь что-нибудь о нем. — Он посмотрел на Боудикку, которая смотрела на мешочек у себя на коленях. — Есть еще надежда.

Она покачала головой и постучала по мешочку.

— Твой наместник рассмеется мне в лицо, когда я представлю это в качестве дани. Он обязательно спросит, где остальное.

— Тогда расскажи ему о Гормании, — предложил Макрон. — Попроси его, чтобы он выследил человека, и серебро будет возвращено.

— Думаешь, он станет слушать оправдания женщины-варварки? — ледяным тоном ответила она.

— Может быть он прислушается к нам, — сказал Катон.

— И ты думаешь, это изменит ситуацию? — Она подняла лицо к ночному небу и закрыла глаза в отчаянии. — Разве ты еще не понял? Римляне намереваются сокрушить иценов и отобрать наши земли. Они воспользуются неуплатой дани как оправданием, необходимым им для вторжения. Я вступлю в Лондиниум царицей, а покину его рабыней. Так падет царство иценов.