Смерть на перекрестке

ГЛАВА 8

Прошлое взывает к настоящему.

Память

О первой песне птенца.

Кадзэ час рубил дрова. Полноразмерный топор был тяжелым и неуклюжим, но, несмотря на усталость и трудности, он упорно продолжал работу. Он гордился поленницей, которую ему удалось сложить к возвращению Сэнсэя. Сэнсэй посмотрел на дрова, но ничего не сказал. Он лишь произнес:

— Полагаю, ты не откажешься от завтрака?

— Да, Сэнсэй!

— Тогда следуй за мной.

Сэнсэй провел Кадзэ в хижину, где над огнем в большом котле пузырилась окаю, рисовая каша. Хижина была скудно обставлена и почти лишена личных вещей. Главным исключением была подставка для мечей в углу, где хранились длинная катана и короткий вакидзаси. Как и любой мальчик его возраста из воинского сословия, Кадзэ считал себя знатоком хороших мечей. Эти были исключительно хороши. Они были куда лучше, чем повседневные мечи, которые носил Сэнсэй, и даже лучше тех мечей, что отец Кадзэ хранил для особых случаев.

Сэнсэй подошел к углу комнаты, и Кадзэ подумал, что тот собирается взять миску для окаю. Вместо этого старик поднял полено. Резко обернувшись, он швырнул его в Кадзэ.

Потрясенный, Кадзэ проворно шагнул в сторону; полено ударилось о стену за его спиной и с грохотом упало на пол. Сэнсэй мгновение смотрел на Кадзэ, а затем спокойно взял деревянную миску и пару хаси, словно летающие поленья были прелюдией к каждой трапезе.

— Вот, — сказал он, протягивая утварь Кадзэ. — Угощайся.

Кадзэ с опаской взял у Сэнсэя миску и хаси, но тот больше не проявлял агрессии.

— Когда поешь, найди меня, я преподам тебе урок кэндо. Ты еще не мой ученик, но не помешает посмотреть, насколько ты туп в учении.

Взглянув на брошенное в него полено, Кадзэ сел завтракать, гадая, к какому же учителю он попал.

Его вопросы к этому Сэнсэю лишь умножились с началом урока, потому что Сэнсэй начал формальное обучение Кадзэ пути меча с того, что стал учить его, как завязывать пояс на кимоно.

— В древности мы подвешивали мечи к поясу на шнурах, — начал Сэнсэй. — Теперь наш обычай — затыкать мечи за пояс кимоно. Ты носишь мечи на церемониях с малых лет. В тех случаях мечи были для вида. В бою же мечи служат для выживания. Ты должен научиться носить их как самурай. Гордо, но и практично. Нельзя носить их слишком свободно, иначе они выскользнут. Нельзя носить их слишком туго, иначе пояс будет стеснять дыхание и причинять неудобство. Сегодня ты научишься правильно завязывать пояс на кимоно. Это малая вещь, но из малых, основополагающих вещей строится фундамент для великого. Усвоив этот урок, ты будешь наблюдать, как другие самураи завязывают свои пояса. Это наблюдение научит тебя, разбирается ли человек в основах, или он просто выставляет свои мечи напоказ.

Под руководством Сэнсэя Кадзэ завязывал и перевязывал свой пояс до тех пор, пока не научился делать это идеально. Он должен был признать, что носить два самурайских меча, заткнутых за пояс, стало удобнее, но он не понимал, какое это имеет отношение к искусству владения мечом.

— Можно задать вопрос, Сэнсэй? — спросил Кадзэ в конце урока.

— Какой?

— Когда меня начнут учить тому, что имеет отношение к кэндо?

— Бака! Это и есть кэндо. Все, чему я тебя учу, имеет отношение к бусидо, пути воина. Сегодня утром, еще до завтрака, ты получил урок. Воин должен поддерживать себя в форме, даже если это просто колка дров. Тебе также следует изучать каллиграфию, живопись и поэзию, но воин не может просто заниматься искусствами в ожидании следующей войны. Он должен делать то, что поддерживает его в хорошей физической форме. За завтраком ты получил еще один урок, знаменитый, когда я бросил в тебя полено. Воин должен всегда оставаться начеку и ждать нападения в любой момент. Ты когда-нибудь слышал об этом?

— Да, Сэнсэй.

Кадзэ ждал нового нападения от Сэнсэя. Именно так обычно и поступали, когда ученикам преподавали этот урок, и он это знал. Ученику говорят, что он должен ждать нападения в любой момент, затем спрашивают, понял ли он. Когда он отвечает «да», Сэнсэй немедленно нападает, чтобы показать, что урок — это не просто слова.

— Ты это понял?

— Да, сэнсэй!

Кадзэ приготовился к новому выпаду, вроде летящего полена. Но Сэнсэй лишь продолжил наставление. Кадзэ был почти разочарован.

— В жизни с тобой будет всякое, и ты должен извлекать из всего уроки. Не всегда рядом будет тот, кто тебе их объяснит, и ты должен научиться постигать все сам. Ты это понял?

— Да, сэнсэй.

— Хорошо, тогда иди собери дров, что нарубил утром, будем готовить ужин.

Простой ужин прошел почти в полном молчании. После бессонной ночи и долгого дня Кадзэ едва мог держать глаза открытыми. Темная хижина и трепещущий огонь убаюкивали его, словно материнская колыбельная. Кадзэ дали футон и одеяло и указали место для сна в одной из пристроек возле хижины Сэнсэя.

— Завтра я скажу, возьму ли тебя в ученики, — бросил Сэнсэй на прощание.

Кадзэ провалился в глубокий, измученный сон. В его сны ворвались следы дракона, порхающие призраки и неземные голоса, жаждущие крови. Пугающие события прошлой ночи сплелись в его снах в кошмар, и он был уверен, что чувствует присутствие демона или злого духа прямо в комнате. Внезапно резкая боль в руке и плече вырвала его из сна.

Он сел, растерянный, с затуманенным взором. Оглядевшись, он увидел рядом с собой Сэнсэя. Возле него стояла глиняная лампа, а в руке он держал бамбуковую палку. Он смотрел на Кадзэ.

Кадзэ потер плечо и хотел было возмутиться ударом. Но вовремя прикусил язык. После минутного молчания он произнес:

— Будь готов к нападению в любой момент.

Сэнсэй кивнул.

— Хорошо! Очень хорошо! Ты не так глуп и непрошибаем, как кажешься. Я беру тебя в ученики. Когда проснешься, наруби дров, а после завтрака мы продолжим обучение.

Кадзэ улыбнулся. Один из его первых уроков — всегда ждать нападения, и все же он попался в хижине Дзиро. Он ждал нападения, но не задумался о том, каким оно будет. Судя по обстоятельствам, нападавшим должен был быть местный магистрат. Он невысоко ценил этого медлительного, глупого чиновника. Но даже глупцы могут убить тебя, если ты беспечен. Кадзэ надеялся выжить, чтобы этот урок пошел ему впрок.

Звук шагов вырвал его из задумчивости. Он открыл глаза. Кто-то шел.