Смерть на перекрестке

ГЛАВА 14

Войска, оружие, военная музыка:

Все это — лишь слепящие клубы

Изменчивого черного дыма.

На следующее утро уставшая, но разбогатевшая Аой покинула лагерь разбойников, а Куэмон собрал своих людей. После того как двое были убиты странствующим самураем, его люди больше не хотели устраивать засады на дорогах малыми группами. Теперь они настаивали на том, чтобы держаться вместе. Куэмон находил такое положение дел неэффективным и трусливым, но мудро уступил. Он думал, что через несколько недель страх, порожденный смертью товарищей, рассеется, или, может, они убьют того самурая, и все вернется на круги своя.

Хатиро остался на страже, пока остальные ушли. Хатиро был восьмым ребенком у своих родителей. Собственно, его имя, Хатиро, и означало «номер восемь». Он примкнул к разбойникам, потому что это был один из немногих способов улучшить свою долю, но постепенно он понимал, что у него нет той безжалостной закалки, которая нужна, чтобы стать успешным разбойником.

В своем рассказе о том, как самурай легко убил двух бандитов, Хатиро умолчал о том, что у него не хватило духу ударить самурая копьем в спину. В этой шайке малодушие означало изгнание или смерть, а он не был готов ни к тому, ни к другому. Так что он стоял со копьем на своем посту, пытаясь выглядеть свирепо, пока босс Куэмон и десять его людей уходили устраивать засаду на дороге.

Когда разбойники скрылись, на узкое ущелье, где прятался их лагерь, опустилась тишина. Хатиро сел на траву и положил копье рядом. Солнце было теплым и ласковым, а сосновый аромат деревьев, покрывавших склоны ущелья, создавал восхитительный благоуханный покров. Хатиро устал. Он потратил последнюю свою скудную долю добычи на женщину из деревни и чувствовал себя одновременно сонным и удовлетворенным.

Хатиро был одним из последних, кто воспользовался ее услугами, и он не спал почти всю ночь, ожидая своей очереди в возбуждении и нервном предвкушении. Теперь, когда и она, и разбойники ушли, послевкусие от ночи с ней смешалось с теплым солнцем, сосновым ароматом и недостатком сна, создав непреодолимое усыпляющее зелье. Он знал, что Куэмон прикажет избить его, если застанет спящим на посту, но он также знал, что маловероятно, что Куэмон или кто-либо еще вернется раньше полудня. Хатиро лег и решил немного вздремнуть. Через несколько секунд он уже крепко спал.

Терпеливый, как всегда, Кадзэ дал юноше улечься и погрузиться в глубокий сон, прежде чем двинуться. С безмолвием опытного охотника Кадзэ прошел мимо мальчика, стараясь, чтобы его тень не упала на спящего и, возможно, не потревожила его.

Помня, что в лагере могли остаться люди, Кадзэ осторожно переходил от одного грубого укрытия к другому. Наконец, в бревенчатой хижине, которая, по-видимому, принадлежала главарю, он нашел арсенал шайки. Он осмотрел разношерстную коллекцию оружия и нашел то, на что надеялся. Он взял образец и ушел.

Через несколько часов он предстал перед господином Манасэ и положил перед ним стрелу. Манасэ сидел в своем кабинете, снова облаченный в несколько роскошных, многослойных кимоно.

Манасэ с большим интересом посмотрел на стрелу, но не поднял ее. Его нарисованные высоко на лбу брови всегда придавали ему вопросительный вид, но на этот раз за взглядом последовали слова.

— На что я смотрю? — спросил он.

— Самурай на перекрестке был убит весьма примечательной стрелой. У нее было темно-коричневое древко и очень тонкое оперение из серых гусиных перьев. Эта стрела — точная копия. Я взял ее сегодня утром из лагеря разбойников.

— Вот как?

— Если магистрат сохранил стрелу, которой убили самурая, вы могли бы сравнить их сами.

— Не думаю, что он это сделал, — сказал Манасэ. В ответ на выражение лица Кадзэ он добавил: — Но я верю вам, что стрелы идентичны. Так каков ваш вывод?

— Маловероятно, чтобы у двух разных людей были стрелы столь тонкой работы в…

— В таком захолустье, как это?

— Я собирался сказать, в местности, где, казалось бы, нет большой нужды в таких искусных стрелах, — сказал Кадзэ.

Манасэ рассмеялся.

— Вы проделали столько хлопот ради одного крестьянина. Почему?

— Просто прихоть.

— Вы странный человек. Деревни полны крестьян, и одним меньше — не велика потеря. К тому же, этот человек стар.

Кадзэ пожал плечами.

— Вы сказали, что если я представлю вам доказательства того, что он не убивал самурая, вы его отпустите.

— Да, конечно. Я прикажу освободить его.

— Благодарю вас, господин Манасэ.

— Значит, разбойники убили еще одного. На этот раз — самурая. Они становятся довольно назойливыми.

— Я знаю, где их лагерь. Я мог бы привести вас туда, если вы хотите их уничтожить.

— Меня?

— Или ваших людей. Вы упоминали, что ваш уезд на сто пятьдесят коку, так что собрать достаточно людей, чтобы с ними разделаться, будет нетрудно. Разбойников там около двенадцати.

Манасэ неуютно заерзал.

Кадзэ ждал, когда Манасэ заговорит. Молчание между ними затянулось до мучительной неловкости. Наконец Кадзэ произнес:

— Я бы сопроводил отряд, если желаете.

Манасэ нервно рассмеялся.

— Это предложение заставляет меня чувствовать себя немного неловко.

— Я не хотел вас обидеть. Если вы хотите, чтобы ваши люди справились с этим в одиночку… — Кадзэ оборвал фразу, по японскому обычаю приглашая собеседника к ответу.

— Причина не в этом. Будет хорошо, если вы сопроводите тех, кто пойдет нападать на лагерь разбойников. К сожалению, у меня и вправду нет людей, кроме магистрата и нескольких стражников.

Кадзэ не мог понять, о чем говорит Манасэ. Будучи главой территории в сто пятьдесят коку, он должен был содержать немало воинов.

— Вы хотите сказать, что ваши люди на службе у Токугавы?

— Я хочу сказать, что у меня нет людей, кроме магистрата и стражников.

Кадзэ был ошеломлен. Манасэ пренебрег самой основной обязанностью правителя уезда перед своим господином: содержанием самураев, которых можно было бы призвать на битву.

— Это довольно неловко, — продолжил Манасэ. — У этого унылого провинциального владения нет средств, чтобы должным образом поддерживать образ жизни благородного господина. — Манасэ махнул рукой в сторону своих дорогих кимоно. — По правде говоря, мне приходилось даже занимать деньги, чтобы приобрести предметы первой необходимости должного качества, например, утварь для чайной церемонии. В результате некоторые вещи пришлось… — Манасэ подыскивал подходящее слово, — отложить. Разумеется, я соберу надлежащий отряд самураев, когда придет время, но сейчас у меня есть только магистрат и несколько человек. Вы видели некоторых из них. Они не годятся для миссии, которую вы предлагаете.

Кадзэ сидел неподвижно, изо всех сил стараясь скрыть свои чувства. Прояви он их, это оскорбило бы Манасэ, а Кадзэ все еще нуждался в его расположении. Но сохранять самообладание было трудно, потому что Манасэ признался в пренебрежении долгом, настолько основополагающим, что это противоречило всему мировоззрению Кадзэ и его представлениям о должном устройстве мира. Каждый самурай был обязан хранить верность своему даймё, если только он не был ронином, как Кадзэ. Но даже ронины искали службы у какого-нибудь господина. Даймё присягали более могущественным даймё, а те, в свою очередь, — клану. Это была стройная военная пирамида, которая могла рухнуть, если не поддерживать ее основание. Если бы правительство Токугавы призвало Манасэ выставить своих воинов на службу, а он бы не смог, это означало бы для него смерть.

— Мне жаль слышать, что невозможно собрать достойный отряд для уничтожения этих разбойников, — сказал Кадзэ, тщательно подбирая слова. — Двенадцать человек — слишком много для меня одного, но эти разбойники губят хозяйство вашего уезда. Возможно, я смогу что-нибудь придумать, если немного поразмыслю.