Смерть на перекрестке

ГЛАВА 12

Повиснув между землей и вечностью,

Я цепляюсь

За землю и за жизнь.

На следующее утро Кадзэ был сопровожден к Манасэ. Проснувшись, он обнаружил свою собственную одежду, свежевыстиранную, накрахмаленную и заново сшитую, и теперь был одет в нее.

Манасэ снова был облачен в несколько роскошных одеяний, образующих многослойную палитру цвета. Он сидел на небольшой веранде, глядя на сад из больших камней и кустарников. Кадзэ знал, что в Японии эпохи Хэйан, времен «Повести о Гэндзи», об утонченности женщины судили по тому, как она сочетала свои многоцветные кимоно. Изысканность цвета, переход одного оттенка и узора в другой, тщательная драпировка перекрывающих друг друга слоев ткани — все это было признаком чувствительности и вкуса. Он гадал, применимо ли то же самое к мужчине, потому что одеяния Манасэ были тщательно подобраны и расположены так, чтобы представлять взору приятный каскад цвета.

— Я так понимаю, прошлой ночью вы устроили в деревне досадный переполох, — сказал Манасэ, не поворачиваясь к Кадзэ.

Кадзэ низко поклонился, хотя Манасэ и не смотрел.

— Прошу прощения за то, что нарушил покой вашего уезда, — сказал Кадзэ, — но я хотел увидеть, какое оружие есть у крестьян. Поднять тревогу — один из способов увидеть это оружие, не прибегая к утомительным поискам. Воин всегда хватается за то оружие, с которым ему удобнее всего, когда ему грозит внезапная опасность.

Манасэ издал свой высокий смешок.

— Как хитро! Вы весьма занимательный человек. Что же вы обнаружили? — спросил он, отсмеявшись.

— Единственным человеком в деревне, кто схватился за лук, был магистрат.

Манасэ обернулся и одарил Кадзэ удивленным взглядом, который еще больше усиливали нарисованные высоко на лбу фальшивые брови.

— Вы думаете, это магистрат убил того странствующего торговца?

— Не знаю. Стрелы, которыми пользуется магистрат, не похожи на ту, что была в теле человека на перекрестке. У той было темное древко и необычайно тонкое оперение из серых гусиных перьев. Стрелы магистрата по сравнению с ней — грубая работа. Возможно, того человека и впрямь убили разбойники, и их спугнули, прежде чем они успели его ограбить. Я просто не понимаю, зачем им было тащить тело на перекресток.

— Так теперь вы думаете, что торговца убили разбойники?

— Он не был торговцем.

— Что?

— Убитый был самураем.

Смерть самурая была куда серьезнее смерти любого торговца. Торговцы на самом деле принадлежали к одному из низших сословий. Ниже них на социальной лестнице были только эта — изгои, занимавшиеся нечистыми делами, такими как забой скота и выделка кож.

— Откуда вы знаете, что он был самураем? — потребовал ответа Манасэ.

— Его пояс был завязан так, чтобы держать два меча. Я указывал на это магистрату, но он либо не смог этого увидеть, либо отказался.

— Вы уверены?

— Да. Пояс был свободен в том месте, где должны были находиться два меча.

— Но мне доложили, что убитый выглядел как торговец.

— Я не брею голову, так что без меча я тоже походил бы на странника или торговца, а не на самурая, — заметил Кадзэ.

Самураи обычно брили переднюю часть головы, а остальные волосы отращивали. Длинные волосы собирали и смазывали жиром в узел на макушке, закрепляя темным шнуром. Кадзэ же отращивал волосы и собирал их сзади, но не брил лоб из-за неудобства и дороговизны.

Манасэ, казалось, задумался.

— Как интересно. Убит самурай. И вы думаете, что убийцей может быть мой собственный магистрат.

— Я не уверен, кто убийца, господин Манасэ. Это могли быть и разбойники.

— Но разбойники наверняка не нападут на самурая.

— На меня напали.

— Что? Когда?

— На днях. Я шел в деревню Хигаси, и на дороге на меня напали трое разбойников.

— Что случилось?

— Двое остановили меня на дороге, а третий пытался подкрасться сзади, чтобы убить. Убитый был ранен в спину, так что, возможно, разбойники применили к нему ту же уловку, только успешно.

— Как вы спаслись от разбойников?

— Я не спасался. Я убил двоих. Третий был молод, я позволил ему уйти.

— Вы убили двоих из них?

— Да. Я похоронил их у обочины, потому что мне сказали, что таков обычай в этом уезде.

Манасэ вытащил из рукава кимоно веер и принялся быстро им обмахиваться.

— О, это все слишком для меня, — признался он. — Раз уж убит самурай, мы, конечно, должны провести более тщательное расследование обстоятельств его смерти. Как вы можете определить, кто его убил — магистрат или разбойники?

— Я попытаюсь узнать больше о разбойниках, выяснить, используют ли они луки в своих нападениях.

Манасэ со щелчком захлопнул веер.

— Прошу вас, продолжайте расследование, Мацуяма-сан. Я человек не жестокий и не безрассудный. Если вы сможете представить мне доказательства, что того человека на перекрестке убил кто-то другой, я не стану распинать угольщика. А пока я оставлю этого крестьянина здесь, в безопасности, пусть наслаждается моим гостеприимством.

— Вы можете помочь, выделив мне людей для поиска лагеря разбойников, — сказал Кадзэ. — Это ускорило бы поиски.

— Хорошо, — сказал Манасэ. — Я прикажу магистрату собрать поисковый отряд вам в помощь.

***

На следующее утро Кадзэ с недоверием качал головой.

— И это — отряд?

Он посмотрел на разношерстную толпу ополченцев перед собой. Он ожидал профессиональных воинов, а получил вооруженных крестьян.

— Послушайте, я думал, мы собираемся лишь найти лагерь разбойников, а не сражаться с ними, — сказал Нагато. — Этих людей вполне хватит, чтобы просто его найти.

Магистрат прибыл к месту сбора на лошади, но густой лес впереди означал, что дальше ему придется идти пешком. За спиной у него был колчан, а в руке — тот самый лук, что Кадзэ видел, когда поднял на ноги всю деревню.

Кадзэ все еще сомневался, но целью поисков было найти лагерь, а не уничтожить его, так что он нехотя признал, что Нагато, возможно, прав.

— Хорошо, — сдался он. — В каком направлении ищем в первую очередь?

— На север, — быстро сказал Нагато.

— Там мы скорее всего найдем лагерь?

— Да.

Кадзэ, не зная здешних мест, решил довериться магистрату. Если тот ошибся, позже будет время поискать в других направлениях.

— Хорошо, — ответил Кадзэ.

— Хорошо, хорошо, — сказал магистрат. — Выстроиться в цепь, но держаться на расстоянии голоса. Начнем с севера и будем идти до полудня. Лагерь разбойников не может быть дальше чем в полудне пути. Если к тому времени не найдем, вернемся сюда.

«И завтра искать в другом направлении», — молча добавил Кадзэ.

— Где будете вы? — спросил он у магистрата.

— Я буду на правом фланге. Вы берите левый.

Обычно предводители располагались в центре строя, но если магистрату хотелось испробовать построение с командирами на флангах, Кадзэ это не волновало.

— Йош! Начнем! — сказал Кадзэ, отходя влево, чтобы занять свое место.

Люди растянулись в длинную цепь; Кадзэ шел на одном ее конце, Нагато — на другом. Между каждой парой был большой разрыв, чтобы поисковый отряд мог охватить как можно больше земли. Из-за расстояния и скрывавших их друг от друга зарослей и деревьев каждый мог видеть лишь одного, в лучшем случае двух человек по обе стороны от себя.

Кадзэ двинулся вперед, изредка замечая поисковика справа, когда редели деревья или он оказывался на небольшом холме. День был солнечным, и остаточное тепло влажного лета цеплялось за стволы деревьев, делая воздух густым и неподвижным. Густой подлесок затруднял продвижение, и Кадзэ время от времени приходилось делать крюк, чтобы двигаться дальше. Вскоре он потерял из виду человека справа. Тот был уже дальше, чем на расстоянии голоса, но Кадзэ и не собирался кричать, если бы нашел какой-либо след разбойников. С этим отрядом крестьянского ополчения он не хотел ни предупреждать бандитов, ни ввязываться с ними в драку.

Он внимательно высматривал признаки тропы или другие указания на то, что в этих местах бывали люди. Пока он не видел ничего интересного, кроме того, что слева от него рос бамбуковый лес, посягавший на территорию сосен и криптомерий. «Даже в природе идут войны за территорию», — подумал Кадзэ.

Из-за жары он на мгновение остановился, присев отдохнуть на большой узловатый корень дерева. Он вытащил из-за пояса маленькую глиняную флягу и вынул затычку. Он уже запрокинул голову, чтобы налить в рот прохладной воды, как вдруг услышал знакомый свист летящей стрелы. Кадзэ бывал в битвах, где небо чернело от смертоносных стрел, и он знал этот звук.

Не мешкая, Кадзэ просто скатился назад с корня и упал за ним, когда стрела с глухим стуком вонзилась в ствол. У Кадзэ не было времени посмотреть, насколько близко она пролетела, потому что из леса из глоток многих людей вырвался яростный клич. Из подлеска выскочила дюжина человек, одетых, как и встреченные им на дороге разбойники, в краденое тряпье. Они потрясали копьями и мечами, и их стремительный натиск через несколько мгновений должен был обрушиться на Кадзэ. Он вскочил на ноги и бросился бежать. Он попал в засаду.

Кадзэ выхватил меч. Он был уверен, что услышал бы, как такая большая группа занимает позиции, а значит, они его ждали. Его направили по тропе, которая вела прямо к ним. Чего он не знал, так это кто его предал: магистрат, господин Манасэ или кто-то еще.

В мгновение ока он выбежал из соснового леса и углубился в бамбуковый. Стебли бамбука были толщиной в человеческую руку, а земля усеяна обрубками бамбуковых побегов и скользкими листьями. Кадзэ лавировал между стеблями, мечась то вправо, то влево, и чувствовал, как глянцевые стволы касаются его плеч. В густых зарослях он не видел дальше чем на несколько шагов, поэтому не стал оглядываться на преследователей. В этом не было нужды: он слышал, как крики нападавших становятся все тише и тише. Он отрывался от них.

Внезапно он вылетел из бамбукового леса и увидел, как земля разверзлась перед ним. Он попытался резко затормозить, но на скользких бамбуковых листьях ноги поехали, и он проскользил за край пропасти. Он выронил меч, прежде чем тот успел улететь вниз, и вцепился в край расщелины. Бросив быстрый взгляд вниз, он увидел, что висит на краю разлома, образовавшегося после давнего землетрясения. До дна было далеко, а каменистое дно выглядело неприветливым и опасным.

Заставляя пальцы впиваться в твердую землю на краю расщелины, он несколько долгих мгновений висел, не зная, спасет ли его хватка или земля обрушится, увлекая его на дно. Она выдержала.

Подтянувшись наверх, Кадзэ услышал приближающиеся крики. Засада была тщательно спланирована. Теперь он оказался в ловушке на краю разлома, слишком широкого, чтобы перепрыгнуть, а его преследователи должны были настигнуть его через несколько секунд. Кадзэ подобрал меч и быстро принял решение.

Он встал рядом со стеблем бамбука, росшим у самого края расщелины, и обеими руками занес меч. Мысленно он представил, как меч выходит с другой стороны стебля, чисто срезая его. Он властно опустил меч и воплотил мысленный образ в реальность. Стебель был чисто рассечен и, падая, перекинул через расщелину узкий мост, не шире человеческой руки.

Стебель был глянцевый, гладкий и скользкий и казался слишком тонким, чтобы выдержать его. Кадзэ вспомнил акробата, которого однажды видел: тот шел по натянутому канату, используя для равновесия бамбуковый зонтик. У Кадзэ было превосходное чувство равновесия, но он не был уверен, что сможет одолеть этот тонкий и ненадежный мост. Голоса преследователей были уже близко, и, казалось, у него не было выбора.

Сделав глубокий вдох и выставив меч для равновесия, Кадзэ побежал по стеблю через овраг. Гибкий бамбук опасно прогнулся, когда он достиг середины, и Кадзэ на мгновение потерял равновесие и пошатнулся; внизу его ждало каменистое дно расщелины. Он боролся, чтобы совладать и с разумом, и с телом, сосредоточился — и в прямом, и в переносном смысле — и выпрямился на хрупком мосту. Жалея, что он не босиком, чтобы лучше цепляться за опору, Кадзэ взобрался по склону прогнувшегося бамбука на другую сторону. Быстрым взмахом одной руки он срубил тонкую верхушку бамбука, и стебель рухнул в пропасть, лишая кого бы то ни было, сколь бы глупым или искусным он ни был, возможности последовать за ним. В мгновение ока он уже стоял в зарослях бамбука на другой стороне пропасти.

Преследователи Кадзэ подошли к краю расщелины, но, поскольку они знали о ее существовании, то замедлили погоню и не сорвались вниз. Они осмотрели дно пропасти в поисках тела Кадзэ, но ничего не заметили. В недоумении они пришли к выводу, что Кадзэ как-то ускользнул от них в бамбуковом лесу. Они развернулись и сами организовали поисковый отряд, чтобы попытаться его найти.

Пока они этим занимались, Кадзэ уже шел вдоль края расщелины, ища место, где можно было бы спуститься вниз и подняться с другой стороны. Он больше хотел взглянуть на стрелу, с которой началась засада, чем окончательно скрыться от преследователей.

После долгих поисков он нашел место, где смог спуститься в расщелину и снова подняться наверх. Когда он наконец вернулся к месту засады, солнце уже начало клониться к горизонту. Кадзэ двигался осторожно, не торопясь, чтобы убедиться, что не попадет в новую ловушку. Когда он наконец добрался до дерева, у которого останавливался попить воды, он несколько минут выжидал в укрытии, чтобы убедиться, что путь свободен. И не зря.

Из лесу доносился спор двух мужчин, и, по мере того как они приближались к месту засады, голоса их разгорались все яростнее.

— …но он ушел!

— Мы так не договаривались.

— За просто так я платить не буду!

— Ну-ну. Я сделал, о чем договаривались. Ты должен заплатить!

— Я тебе ничего не заплачу.

— У нас был уговор, уговор!

— Но с какой стати я…

— Если хочешь, чтобы я еще что-то для тебя сделал…

— Как насчет половины?

— Нет, все!

— Половину!

— Две трети?

— Ладно.

— По рукам!

Из леса вышел Нагато и остановился. Рядом с ним появился мускулистый мужчина с пузом и плечами, покрытыми татуировками. Он вытащил кошель, заткнутый за набедренную повязку. Нагато все еще держал в руках лук, а полуголый мужчина — копье. Он воткнул копье в землю и открыл кошель. Отчетливо послышался звон монет, когда татуированный отсчитывал их в жадные руки Нагато.

Предательство Нагато не удивило и не оскорбило Кадзэ. В такие времена нельзя было доверять никому, а характер Нагато делал его еще менее заслуживающим доверия, чем большинство. Кадзэ оскорбляло другое: вид самурая, который вел себя, как жадный торговец, и увивался вокруг крестьянина с деньгами, словно похотливый боров.

Когда деньги были уплачены, татуированный сказал:

— Мне нужно найти своих людей. Они будут всю ночь искать этого проклятого самурая, если я не скажу им остановиться. Будут и другие дни, если у этого пса не хватит ума убраться отсюда.

Он продолжил свой путь в лес, в сторону бамбуковой рощи.

Магистрат остановился и медленно пересчитал полученные деньги. Затем достал из рукава платок, ссыпал в него монеты, тщательно завернул и спрятал за пояс, где висели его мечи. Он подошел к дереву, у которого всего несколько часов назад сидел Кадзэ, и потянул застрявшую в нем стрелу. Стрела глубоко вошла в кору. Магистрат дернул неосторожно, и Кадзэ услышал резкий треск ломающегося древка.

— Проклятье! — выругался магистрат. Он швырнул на землю обломок стрелы и, топая, скрылся в лесу, снова оставив Кадзэ одного.

Кадзэ проявил терпение и подождал, пока не убедился, что больше посетителей не будет. Затем он подошел к дереву. Он увидел флягу с водой, которую бросил, когда кубарем скатился с корня, и подобрал ее. Он взял ее из хижины Дзиро, и Дзиро захочет ее вернуть. Затем он поднял обломок стрелы, брошенный магистратом, и задумчиво его рассмотрел.