Снежная робинзонада

Через реки, горы и долины

Летом 1960 года наша партия проводила исследование ледников в бассейне Чирчика. На аэрофотоснимках мы уточняли очертания ледника, границу между снегом и льдом, чтобы позднее точно установить площадь всего оледенения. По отметкам, сделанным предыдущими исследователями, мы определяли величину и скорость отступания ледников. На камнях конечных морен и на скалах мы ставили и свои метки с указанием даты. От этих меток измерялось расстояние до языка и других точек ледника. Повторив эти измерения через несколько лет, можно будет получить дополнительные данные об изменении ледника. Фотоаппараты также были нашими рабочими инструментами. Снимки, сделанные с одной точки через промежутки в несколько лет, также помогут узнать, как изменились форма и размеры ледника.

Высоту расположения языков ледников над уровнем моря мы определяли гипсотермометром. На маленькой спиртовке кипятили небольшое количество воды, по температуре кипения определяли атмосферное давление (известно, что, чем больше высота над уровнем моря, тем ниже температура кипения воды), а по нему в свою очередь высоту над уровнем моря. К сожалению, более современные барометры-анероиды, сразу показывающие высоту стрелкой на циферблате, менее точны. Составлялась подробная гляциологическая характеристика каждого ледника.

Мы прошли по горам больше четырехсот километров, преодолели восемь перевалов высотой более трех тысяч метров над уровнем моря. Позади долины, горы, реки, похожие одна на другую и в то же время неповторимые.

Вот, например, перевалы. Через один ведет широкая скотопрогонная тропа, почти дорога. Другой завален обломками скал, конусы осыпей преграждают путь. Тут никакой тропы нет и в помине, но то, что, по слухам, через этот перевал кто-то когда-то прошел, придает нам решимости и уверенности. Пологие перевалы берутся «в лоб», на крутых приходится крутить десятки петель серпантина. Некоторые перевалы лежат среди моренных нагромождений и холодных чистых озер, другие приходится преодолевать по льду и снегу, обходя коварные трещины и бездонные ледяные колодцы. Одни мы миновали легко и почти незаметно, например перевал с устрашающим названием Ишак-Ульды (Ослиная Смерть), на других же наши ишаки срывались со склонов и кубарем летели под откос, разрывая подпруги и вьючные веревки, ломая седла, разбрасывая по склону содержимое вьюков и при этом оставаясь совершенно невредимыми. Приходилось всем коллективом затаскивать осла на тропу (а это не легче, чем «из болота тащить бегемота»), собирать, подсчитывая убытки, наши вещи и вновь загружать хвостатый транспорт. А в это время какой-нибудь другой оставшийся без присмотра осел самостоятельно трогался в путь, делал неверный шаг и, не поддержанный погонщиком, тоже летел вверх тормашками, ломая сухие кустики ферулы.

Долины. Одни широкие, пологие, покрытые ковром альпийских лугов. Здесь нам часто встречались юрты и палатки чабанов, табуны коней, отары овец. На берегу Ойгаинга мы видели целый палаточный городок геологов. Другие узкие, с гремящей вспененной рекой среди причудливых скал. Река завалена каменными глыбами нередко с дом величиной. Тут уж смотри в оба за каждым шагом каравана. Но ослы и сами понимают, что здесь кувырканье добром не кончится, идут, как по канату. На дне долины сыро, сумрачно, в воздухе висит водяная пыль. Среди каменного хаоса кое-где видны кусты и деревья. И наконец, долины, высоко расположенные, тесные, с крутыми склонами и неровным дном, засыпанные снегом, льдом и камнями. В сизом сумраке догорающего вечера или накрытые тенью низких облаков, долины эти оставляли щемящее чувство тоски.

Горы. Далеко протянулась могучая стена Чаткальского хребта. Короток и крут Сандалашский хребет, высок обвешанный ледниками Пскемский.

Реки. Мутный быстрый Чаткал врезал свое русло в дно широкой пологой долины. От воды ступенями поднимаются крутые террасы. В долине несколько кишлаков и, конечно, приют отшельников — метеостанция. Сандалаш чище, уже, быстрее, чем Чаткал. Его берега покрыты густым ковром горных лугов. А бурный Ойгаинг окаймлен густыми зарослями березы. Странно видеть красавицу русских равнин на фоне скал и водопадов. Река Майдантан запомнилась довольно сложной переправой связанных ишаков в люльке с одного берега на другой. И было еще великое множество других ручьев и речек разной ширины, глубины и мутности; но все они были одинаково холодные, иногда почти ледяные. В их глубине отражалось то золото рассвета, то блеск полуденного солнца, то багрянец заката, то серое ненастье.

Ледники — неподвижные реки, гигантские природные аккумуляторы влаги. Одни ровны и широки, с чистой плоской поверхностью, другие, точно кабаны, зарылись «мордами» в толщу морен, а третьи так расколоты трещинами, что напоминают огромную ледяную терку. У ледника Кара-Булак два больших ледопада, один из которых имеет вид почти отвесной ледяной стены высотой в несколько десятков метров. У одних ледников реки вырываются из широких, как туннели метро, ледяных гротов, а у других талые воды просачиваются сквозь толщу морен и выходят (или, как говорят специалисты, выклиниваются) несколькими километрами ниже конца ледника.

На скалах сохранились сделанные прежними исследователями отметки; некоторым из них лет по тридцать. До них уже не дотянешься — так сильно осел лед за эти годы. Ледники Западного Тянь-Шаня, как и всей Средней Азии, отступают, А именно в них берут свое начало многие реки. Летом, когда стаивают сезонные снега, ледники — единственный источник влаги в горах. Поэтому каждый год все больше гляциологических экспедиций поднимается в суровый мир высокогорья, где царят льды и снега, чтобы выяснить причину этого отступания, узнать характер и интенсивность этого процесса. А зная причину явления, можно не только дать его прогноз, но и воздействовать на него в нужном направлении.