Соль под кожей. Том второй (СИ)

Глава двадцать первая: Данте

Прошлое

Я купаюсь в океане почти целыми днями.

Первых несколько дней провожу в воде добрую часть светового дня, и Валерия даже шутить, что такими темпами я превращусь в амфибию и уплыву из ее «рабства». Так она называет наш совместный отпуск, потому что я до последнего пытался от него отделаться. Даже когда у нас была бронь на бунгало и все билеты на руках, и даже зафрахтованный катер, на котором мы добирались до безлюдных островов. Правда, как только я разделся и с размаху плюхнулся в воду «бомбочкой», я был готов извиняться перед ней за каждое свое «нет, не поеду».

Никогда не думал, что можно так сильно кайфовать от простой соленой воды, ощущения солнца на коже и полного офигенного одиночества. Кажется, настолько свободным и счастливым я не чувствовал себя даже в те дни, когда на меня свалилось первое ощутимое богатство и я, по пацанской традиции, нагреб девок и закатиля с ними на модный курорт, где целую неделю тупо бухал, тусил и трахал все, что движется. Если бы я у меня была возможность вернуться в прошлое, я бы отыскал себя там на пьяной тусе и вломил бы по первое число, чтобы прекратил так бессмысленно проёбывать здоровье.

Но что сделано — то сделано.

Павлов, посмотрев все мои бесконечные анализы (я сдавал их долбанных две недели!), вынес вердикт, что мое состояние «не такое плачевное, как он полагал». И мы договорились, что сразу после отдыха я лягу в больницу для прохождения первого предоперационного подготовительного курса.

Осталась сущая фигня — как-то переварить тот факт, что эта операция может стать последней в моей жизни. В смысле, шанс на то, что я сдохну на операционном столе примерно равен пятидесяти процентам, против тех же пятидесяти процентов, что я могу сдохнуть в любую минуту любого дня. Павлов был категорически против перелетов, но стоило сказать, что это мое обещание Валерии и он тут же сдался. Понятия не имею, чем эта мелкая проныра его покорила, но он выписал мне кучу пилюль, вытребовал обещание даже не смотреть в сторону алкоголя и сигарет, и отпустил с богом.

Я выхожу из воды, и замечаю идущую вдоль по пирсу от своего домика Лори.

Не будет преувеличением сказать, что с момента нашего заселения я вижу ее всего третий раз. Она действительно не любит солнце и поэтому днем почти не выходит из дома, а когда выходит купаться после заката, в это время я уже валяюсь в кровати с горой морепродуктов и туплю в сериалы и разные идиотские ток-шоу про холостяков и толстяков. Интересно, за сколько чувакам из телеящика можно толкнуть идею про толстого холостяка?

Лори подходит ближе, придерживая рукой огромную соломенную шляпу, которая закрывает ее плечи от палящего солнца. Ее лицо спрятано за такими же большими очками, из-за чего она кажется похожей на голливудскую звезду. Хотя, с ее татуировками, скорее на роковую девушку Бонда. Теперь у нее плотно «забиты» обе руки, и я готов еще раз извиниться перед ней за то, что с самого начала считал это «уродством» и бессмысленной тратой времени. Я ни хера не ханжа и обожаю татуированных девушек, но Лори… Она как будто раскрылась в них. Выставила напоказ свой внутренний код, который невозможно расшифровать, пока не проникнешь к ней в нутро.

Она садится на край пирса, опускает ноги в воду.

Я подплываю впритык, высовываюсь до пояса и опираюсь руками на свободный край досок, стараясь не дотрагиваться до нее даже краем локтя. У нас уговор. А лично у меня еще и табу. Хотя в этом купальнике в горох и с милой оборкой на попе, она выглядит как первородный грех. Обе этих тряпочки максимально закрытые и приличные, никакой никто между полужопками и двух ленточек на сосках, в этом купальнике можно запросто пойти даже в ресторан. Но я вижу все равно слишком много открытой кожи, чтобы продолжать делать вид, будто Валерия не девушка, а мой генеральный директор.

— Привет, Ихтиандр, — улыбается она, и за полупрозрачными стеклами очков я хорошо вижу ее хитрый прищур.

— Что? — безошибочно угадываю ее довольную улыбку в придачу.

— Жду, когда ты скажешь, что был очень, очень сильно неправ, когда отказывался ехать в отпуск.

Она ловко сует ладонь в воду и брызжет мне в лицо.

А я едва сдерживаюсь от искушения дернуть ее за ноги в воду.

Вместо этого еще сильнее «наваливаюсь» на пирс, как будто от того, будут ли там мои руки зависит судьба человечества.

— Спасибо, что привезла меня сюда. Лори. Готов повторять это раз в час.

— Всего раз? — Она делает вид, что недовольна, но быстро оттаивает и поправляет шляпу так, что теперь тень почти полностью скрывает ее лицо. — Что сказал Павлов? Предупреждаю, Шутов, что сейчас ты в воде и если снова попытаешься уйти от ответа, клянусь, я тебя утоплю и меня почти не будет мучить совесть. А в офисе скажу, что тебя утащила гигантская самка краба.

Я силюсь не заржать, но смех разрывает мои легкие, из-за чего я просто с головой ухожу под воду. Несколько секунд в шутку барахтаюсь, пока вдруг не понимаю, что чьи-то руки отчаянно тащат меня на поверхность. Выныриваю, стираю с лица воду и обнаруживаю рядом перепуганную Лори, с глазами точно такого же размера, как у одноименной обезьянки.

— Ты в порядке?! — волнуется она. — Все хорошо?! Давай я помогу доплыть до берега.

Черт.

Так теперь всегда будет? Каждый раз, когда я споткнусь или у меня потекут сопли, Валерия будет кудахтать надо мной как мама-наседка? Когда я планировал держать ее в вечной френд-зоне, то явно не рассчитывал перенести ее роскошное тело и великолепные мозги в категорию «мамочка». У меня, блять, сроду никого там не было, потому что я никогда не мечтал о маме, папе, семье и прочей мягкотелой херне. Я всегда хотел только сытно жрать, желательно, не чужие объедки.

— Все хорошо, — спокойно реагирую на ее заботу. — Не обязательно делать мне искусственное дыхание каждый раз, когда я ныряю. Мы живем на берегу океана, Лори, ты заебешься за мной следить.

Она все равно смотрит с недоверием.

— Я два дня тут как-то плавал без твоего надзора, — озвучиваю главный аргумент, и Валерия сдается.

Быстро плывет к берегу, выходит из воды.

Я следую за ней, не поднимая взгляд выше ее щиколоток. Но даже они у нее чертовски сексуальные — тонкие, переходящие в изящные круглые пятки. Проклятье, еще пара таких дней и я либо стану футфетишистом, либо поеду скворечником. Немного в глубине, где уже начинаются стройные ряды деревьев, есть маленькая площадка для отдыха — мангал, шезлонги, даже натянутый между деревьями гамак. Я уже облюбовал это место — притащил радио (ловит только одна местная станция), принес книгу и ноутбук. Правда, ни к тому, ни к другому, за два дня так ни разу и не прикоснулся.

Лори отжимает волосы, потом озирается и, заприметив мою минералку, жадно набрасывается на воду. Мысленно отмечаю, что она всегда много пьет перед тем, как пойти в лобовую атаку.

— Шутов, я знаю… догадываюсь, что Павлов предложил тебе операцию.

— А может мы вернемся к обсуждению этого, когда сядем на самолет до дома? — Я почти не верю, что на этот раз она отпустит меня живим, но предпринимаю еще одну попытку.

— Нет, мы поговорим об этом сейчас.

— Сначала — десять дней подготовительной терапии, — выкладываю как есть, потому что меньше всего хочу разругаться с ней в хлам. Особенно, когда мы заперты на одном острове. — Потом еще одна диагностика. И еще десять дней терапии. Если все будет хорошо, и я не откину копыта к тому времени, то да — будет операция.

Валерия неожиданно резко подается вперед, кладет влажные ладони мне на щеки и ловить на приманку своего взгляда. Почему я никогда раньше не видел, насколько зеленые у нее глаза? Даже пару раз пытался заставить носить линзы, потому что ее родной цвет казался абсолютно невыразительным.

— С тобой все будет хорошо, Шутов, — говорит почти по словам, словно для существа с низшим уровнем интеллекта. — Еще раз скажешь такое — я тебе глаза на жопе завяжу.

Эффект от ее угрозы примерно такой же, как если бы здоровенный амбал погрозил оттаскать меня за ухо.

Поэтому я снова сгибаюсь пополам от хохота, за что ожидаемо получаю пару оплеух.

А когда, наконец, перестаю дергаться, то вижу Лори снова прячущейся в своем бунгало.

Она не появляется оттуда до самого вечера, выходит только когда приезжает лодка с обслуживанием (по условиям нашего «все включено», уборка и «еда» приезжает каждый вечер). И когда Валерия выходит из своего домика, я слегка офигеваю, потому что на ней длинный сарафан а ля «рыбацкая сетка», зачесанные за уши слегка влажные волосы и объемная соломенная сумка.

Книга, за которую я взялся с обещанием прочесть сегодня хотя бы тридцать страниц, летит куда-то в песок, и я догоняю Лори как раз в ту минуту, как она собирается усесться в катер.

— Далеко собралась? — хватаюсь за бортик, абсолютно, блять, уверенный, что не дам ему и с места сдвинутся.

— Мне нужны новые очки и шляпа, иначе завтра днем я буду пережаренное щупальце осьминога.

— Отлично, — запрыгиваю как есть, в своих перепачканных в песок льняных штанах и майке со следами соли. — Я с тобой.

Не представляю, чтобы она одна в таком… виде, разгуливала без сопровождения.

А еще больше не вдупляюсь, когда именно сломалась моя мантра «мы просто друзья».

Валерия пожимает плечами, как будто ей все равно, но за секунду до того, как успевает отвернуться, я замечаю на ее губах триумфальную улыбку.

Когда наш катер прибывает на причал, откуда мы с Лори ловим такси, я наблюдаю, с какими детским любопытством она прилипает к окну. Город мы почти не видели — сразу с самолета пересели в заранее заказанное такси, потом — на катер и сразу на острова, где первые сутки Валерия вообще проспала, переключаясь на новый часовой пояс, а я изображал вернувшегося в родную стихию головастика.

Но сейчас она с любопытством всматривается в маленькую курортную цивилизацию.

— Никогда не ездила в тропики за большие деньги? — спрашиваю я, чтобы немного разрядить затянувшееся молчание.

— Отец всегда был очень занят для таких поездок, а мама боялась, что у меня из-за непереносимости солнца может развиться какая-то болезнь и поэтому мы ездили только туда, где солнце было строго по часам.

— Париж? Рим? Нью-Йорк?

— Прага, Берлин. Это было ближе и безопаснее. В основном, на выходные. Если меня спросить, что я видела в Берлине, то, пожалуй, только вот такое кино. — Она показывает на автомобильное окно, намекая, что бОльшую часть времени провела в такси. — Я почти ничего толком и не видела.

Я вспоминаю ее переписки с Наратовым, где они планировали совместную поездку в Вену. Кажется, там должна была пройти какая-то Международная книжная выставка, в рамках которой было запланировано выступление известного писателя и Лори очень хотела на нее попасть. Я с трудом осилили весь их диалог на эту тему, потому что примерно после третьей фразы Наратова уже стало понятно, куда он клонит. Это мудачье сделало все, чтобы Лори «поняла», какие у нее глупые мечты, как тупо ехать заграницу только чтобы послушать интервью «старого маразматика» и все в таком духе. Хотя, по-моему, только ради таких вещей и стоит пользоваться возможностью кататься по миру — точно не ради того, чтобы зависать в сраных ночных клубах и таращиться на старые камни, которые все равно никуда не денутся даже через сотни лет. Правда, сам я именно так и поступал — в свое время исколесил весь мир и, как говорится, не осталось такого клуба, где бы я не оставил в туалете свою блевотину и использованный презерватив.

В итоге, Лори на выставку не поехала. Даже потом пыталась бравировать, что посмотрела интервью в ютубе и оно «правда того не стоило». Только вот Наратов в Вену все-таки поехал — через неделю, но с другой тёлкой (на ней он женился спустя три месяца после того, как все семейство Гариных закопали в землю).

Я прошу водителя притормозить на первой же парковке, и вытаскиваю за руку ничего не понимающую Валерию. Время уже катится к закату и ее нежной коже ничего не угрожает даже без панамы размером с сомбреро.

— Это еще как понимать, Шутов? — Она удивленно смотрит, как я уверенно беру ее за руку и скрещиваю наши пальцы в надежный замок.

— Страховка, чтобы не заблудилась. — Я хищно осматриваюсь по сторонам, делая вид, что опасности подстерегают на каждом шагу. — И чтобы никакие особи мужицкого пола не думали подкатывать к себе свои яйчишки.

— Боже, Шутов. — Она слегка краснеет и смеется одновременно.

Но все-таки сначала мы идем за шляпой и очками. Заворачиваем в ближайший торговый центр из разряда американских «Волмартов», где при желании можно купить даже девственность крокодила. Здесь нет дорогих товаров, зато выбор такой, что грех не посмеяться, когда устраиваем друг для друга шуточную примерку.

— Нет, убери! — Валерия машет на меня руками, когда пытаюсь щелкнуть ее в особенно смешных круглых очках, в которых она похожа на пирата. — Прекрати, боже! Зачем тебе мои дурацкие фотографии?

— Сохраню на случай грязного шантажа, если однажды тебя попытаются сманить конкуренты.

Я все-таки делаю пару кадров, а потом нахлобучиваю идиотскую шляпу с бантом и корчу из себя Мерлин Монро, и, конечно, Лори тоже меня фоткает. Понятия не имею, сколько времени мы проводим в этом отделе, но успеваем примерить на себя почти все, а я ловлю себя на мысли, что никогда раньше не тратил столько времени на то, чтобы фотографировать одну и ту же женщину. Если когда-то и использовал камеру чтобы запечатлеть свою тёлку, то исключительно в формате «домашнего видео для взрослых»: снимал их ради галочки и некоего внутреннего самоудовлетворения, а через пару месяцев удалял, так ни разу и не посмотрев. В конце концов, мы начинаем привлекать слишком много внимания посетителей и сотрудников магазина — Лори начинает смущаться, когда понимает, что нас самих начинают украдкой снимать. Один такой умник стоит почти около меня, и я успеваю выхватить телефон из его рук ровно в тот момент, когда он начинает выкрикивать что-то то на местном диалекте. Они тут все коротышки, так что когда я отбираю у него игрушку, таращится на меня снизу вверх перепуганными глазами.

— Знаешь, куда я тебе это сейчас запихаю? — зло шиплю, наклоняясь к его лицу, но Лори успевает оказаться рядом раньше, чем я привожу угрозу в исполнение.

Хватает меня за руку и тянет к выходу, попутно еще извиняясь перед этим придурком на своем идеальном английском.

— Зря ты не дала мне начистить ему рыло, — говорю я, когда она, протащив меня пару несколько сотен метров, наконец, останавливается.

— Боже, да что с тобой? — Валерия смотрит на меня так, будто я разгромил пол магазина. — Они просто… придурки. Это не повод убивать всех и каждого, кто не так на тебя посмотрит. Люди вообще имеют привычку смотреть, потому что у них есть глаза.

«Плевать, как эта мартышка смотрела на меня — я не хотел, чтобы он смотрел на тебя!» — мысленно ору во всю глотку, но внешне только передергиваю плечами.

— Но, — Лори поджимает губы, — я осталась без шляпы и без очков.

Потом она прикладывает ладонь козырьком ко лбу и задирает голову вверх, разглядывая давно потемневшее небо. Стоит так несколько минут, даже не замечая, что мы посреди оживленного проспекта и мне приходится загородить ее собой, чтобы хоть как-то уберечь от плотного потока человеческих тел.

В груди на секунду снова чешется боль, но это быстро проходит. В последнее время приступы случаются так редко, что я начинаю от них отвыкать. Чудо-пилюли Павлова работают.

— Что? — Наступает очередь Лори негодовать, когда я оттаскиваю ее в сторону, подальше от оживленного движения двуногих.

— Решил произвести на тебя впечатление и угостить местной шаурмой! — Изображаю героя, отряхивающего невидимую пыль с невидимого же белого плаща, и киваю на оживленный местный рынок уличной еды на противоположной стороне улицы.

— О нет, Шутов! — Лори смеется и, чтобы не дать мне сдвинуть ее с места, упирается пятками в землю. — Ты хотя бы представляешь, из чего это готовят?

— Ну… из морепродуктов? — озвучиваю самый очевидный ответ.

— В лучшем случае из тех, которых родились и выросли в местной канализации. Шутов, нет, боже, я не буду это есть!

— Боюсь, тебе придется, потому сто страдать диареей в одно лицо я не собираюсь по причине глубокого внутреннего смущения!

— Неа. — Она останавливается, скрещивает руки на груди и мотает головой. — Здесь есть приличные кафе и даже парочка ресторанов. Я видела карту и…

Она не успевает закончить, потому что я в одно движение взваливаю ее себе на плечо и, насвистывая как охотник, урвавший жирную добычу, иду к местному «разливу» деликатесов. Лори не кричит и не устраивает концерт — она просто болтается на мне, предупреждая, что мое «арбузерство» все равно не заставит ее есть этот «небезопасный холестерин и кузнечиков».

Но как только мы окунаемся в обилие сумасшедше вкусных ароматов, она перестает зачитывать бесконечный список мучений и пыток, которым подвергнет меня в отместку за эту выходку, и начинает принюхиваться. На нас, конечно, смотрят как на отбившихся от группы аниматоров-переростков, но в основном посмеиваются и даже что-то одобрительно выкрикивают. А еще спустя пару минут Лори просит вернуть ее на планету, пока она не разучилась ходить на своих двух.

— А что это? — Едва отряхнув волосы, она тут же с любопытством тянет носом в сторону огромного гриля, на котором кому-то поджаривают порцию морепродуктов. — Это омары? Серьезно?

— Прикинь, мы же на островах в океане! — не могу не поддеть ее удивление, за что тут же получаю тычок под ребра.

— Ладно, Шутов, раз ты оставил меня без панамы, значит — корми. — Она с деловым видом тычет пальцем, кажется, вообще во все вокруг и задирает нос. — Учти, когда в детстве у меня случалось несварение, то это было долго и громко. Так что…

— … так что очень хорошо, что ты живешь в отдельном домике, и все эти радужные перспективы пройдут мимо меня. — Не знаю, что на меня находит, когда в придачу показываю ей язык. Никогда ничего подобного не творил и считал подобные проявления эмоций «телячьими нежностями».

Как оно вообще во мне оказалось — это ванильно-сиропное дерьмо?

— Ты же обещал, что мы будем вместе и в радости, и в диарее? — Она прищуривается, явно готовясь еще разок врезать мне локтем.

— Обещать — не значит жениться, — тоном змея-искусителя отвечаю я, подаваясь вперед, чтобы нависать над ней всем своим змейским характером.

И на какое-то время мир вокруг как будто затухает. Даже не знаю, как назвать этот киношный эффект, но люди и суета вокруг нас превращаются в тени, которые передвигаются на периферию сознания. А меня неумолимо тянет к Лори. Хотя бы просто сделать шаг вперед, проломить ее личное пространство, сделать так, чтобы мы дышали одним воздухом не просто как… долбанные друзья и коллеги.

— Что? — Валерия, смущенная моим пристальным взглядом, поправляет волосы, а потом обхватывает себя за плечи.

Я все-таки сокращаю «пропасть» между нами, и теперь так близко, что могу рассмотреть веснушки на ее плечах, еще не до конца «стертые» едва заметным золотистым загаром. От нее потрясающе пахнет солью и влажными брызгами. Хочется сунуть нос в ту ямку у нее на шее и вдохнуть поглубже.

Это, блин, словно какой-то долбаный гипноз, но я добровольно позволяю этому чувству просочиться в меня сквозь все защитные фильтры.

— Может нам… — начинаю я, еще не до конца понимая, что хочу предложить, но что-то за ее плечом заставляет сместить фокус внимания.

Она стоит там.

Темные длинные волосы.

Белая кожа, изрезанная сотнями осколков, красное пятно на левой половине лица, изуродованной неестественной вмятиной.

На лице Алины появляется грустная улыбка, губы шевелятся, но я ни черта не могу разобрать, что она говорит.

Невидимая сила отталкивает меня от Валерии на добрый метр. Заставляет сунуть руки в карманы брюк.

Валерия интуитивно озирается.

— Все хорошо? Ты как будто призрака увидел.

— Все ок, — говорю довольно грубо, потому что призрак Алины продолжает стоять там, как будто она хочет убедиться, что до меня действительно дошло, почему я должен держаться подальше от Лори.

Но у меня в башке уже окончательно прояснилось.

Немое кино вокруг нас с Валерией снова превратилось в обычную документалку, в которой у нас с ней абсолютно понятные роли «друзей по несчастью».

— Ну так что? Ты… кажется… хотел угостить меня местными деликатесами? — Лори, конечно, понимает, что что-то изменилось, но продолжает пытаться откатить назад, к той паузе, когда я чуть было на нее не набросился, словно голодное тупое животное.

— Я устал, — бросаю отрывисто и, не объяснив ни слова, разворачиваюсь в сторону дороги, чтобы поймать такси до острова.

— Дим, да что случилось?!

— Я забыл принять таблетки, — бессовестно вру, потому что знаю — этот аргумент точно сработает. Лори костьми ляжет, но не позволит чему-либо встать между мной и гостью разноцветных пилюль, которые «смазывают» барахлящий мотор у меня в груди.

— Ты балда, — только и говорит она, становясь рядом.

Наши руки так близко, что когда Лори случайно касается ладонью моей ладони, я одергиваюсь словно ужаленный. Она делает вид, что не замечает, но я прекрасно вижу, как напрягается ее спина и натягиваются желваки на архитектурно точеных скулах.

В машину садится первой, рядом с водителем. Просит не сильно трясти и ехать аккуратно.

А я заглядываю в телефон, где уже висят сообщения от «Алины», хотя я был уверен, что удалил бот как в аэропорту, пока мы с Валерией ждали посадку.

Алина: Я просто решила написать, что соскучилась без твоих сообщений. Надеюсь, у тебя все в порядке? У нас тут ливень и …

Я не дочитываю, закрываю сообщение и снова удаляю бот.

Проверяю, точно ли сделал это с концами, но его нигде нет.

До причала мы с Валерией доезжаем в гробовой тишине. Садимся в ложку и добираемся до наших бунгало не обмолвившись ни словом. А потом так же без единого звука разбредаемся каждый в свою ракушку.