Соль под кожей. Том второй (СИ)

Глава сорок пятая: Лори

Настоящее

«Буду свободен для разговора сегодня с 13.00 до 14.00», — читаю сообщение, обращая внимания, что оно пришло еще в девять утра, а сейчас уже почти полдень и я впервые за утро нашла свободную минуту, чтобы присесть и проверить свой резервный телефон.

Два прошлых дня в офисе «ТехноФинанс» творилось бог знает что: новая проверка, новые требования к документам, куча людей в типовых дешевых костюмах, которые смотрят на всех так, словно остальные одеты в банановую кожуру. Позавчера я была как минимум дважды близка к обмороку, но продержалась на лошадиных дозах кофе без кофеина с двойной порцией льда. Как оказалось, моему организму вполне неплохо заходит плацебо, при условии, что оно дорого стоит и принимается из позиции «либо эти помои, но хотя бы со вкусом реального кофе, либо чай, от которого тебя стошнит». Никогда не дружила с разными чайными напитками, кроме разных травяных сборов. Обычный черный и зеленый, даже за все деньги мира, раньше просто вызывали приступ изжоги, а после того, как в моем теле завелся «паразит», вовсе превратились в источник гастрономической пытки.

Да, меня точно нельзя назвать Матерью года.

И мне в некоторой степени легче живется с осознанием того, что беременность, тем более абсолютно незапланированная, не превратила мой острый циничный ум в розовую вату. В тот день, когда это случится — точнее сказать, если это случится — я пойму, что свернула куда-то не туда.

Но как ни странно, пережитый первый день на совмещенных должностях «виноватой во всем» и «девочки для биться», стал для меня своеобразной закалкой. После пережитого, я вернулась домой, поужинала всем, что нашла в нашем с Андреем пустом холодильнике и завалилась спать, впервые в жизни даже не приняв душ после работы. А утром. Проснувшись на десять минут раньше будильника, поняла, что пережила свою порцию обязательных страданий, после которой меня уже точно ничего не сможет угробить.

И хоть вчерашний день был еще более жестким, чем предыдущий, мои мозги были холодными и работали на полной мощности в режиме нон-стоп. И каким-то образом это сплотило перепуганных сотрудников. Само собой, ту его часть, которая не корчила из себя незаменимое важное дерьмо. Всех их я уволила сегодня утром: выписала щедрые «уольнительные» и отправила к черту за порог. Наверное, заработала много проклятий себе в карму, но зато остались только те, на кого я могу относительно безопасно положиться. Хоть в бизнесе, где крутятся большие деньги и водятся злые проверяющие органы, расчитывать на кого-то кроме себя — фатальная ошибка.

Я еще раз изучаю написанные на экране цифры.

Ловлю себя на мысли, что хоть мое сердце до сих пор предательски ёкает от мысли, что это весточка от Вадима, сейчас мне почти… никак. Сказывается усталость последних дней и аккумулирование ресурсов на более глобальных задачах. Не зря же гуру «отсушки от бывших» наперегонки учат заполнять чем-нибудь каждую свободную минуту.

Сначала пишу Вадиму, что у меня на два часа назначена важная встреча и предлагаю перенести наш разговор на завтра. Но потом передумываю и стираю. Лучше, если наши с ним вынужденные контакты будут ограничены по времени.

«В 13.30» — пишу ему и от уровня сухости этого сообщения хочется прополоскать рот.

Читает оно его сразу или нет — даже проверять не хочу. Прячу телефон в трубку и выхожу из кабинета. Здесь теперь моя секретарша, и хоть она явно не в восторге от такого стремительного карьерного взлета, работу свою выполняет так же профессионально и скрупулезно.

— Можно проветривать, Валерия Дмитриевна, — говорит наш с ней негласный «секретный код», обозначающий, что все проверяющие уже убрались из офиса.

Честно говоря, несмотря на то, что я знаю, под кого они копают и зачем, общение с этими типами все равно нервирует. Особенно на фоне того, что теперь я знаю, как скрупулезно старый боров подстилал себе соломку буквально везде. Пару якобы_моих косяков они уже вырыли. По мелочи, само собой, но ожидание очередной подставы держит в постоянном напряжении.

— Я выйду перекусить, пока мой желудок не начал звонить в службу спасения.

Забрасываю на плечо сумку, в которой ношу свой личный ноутбук, даю секретарше знак, что в случае чего она обязана сразу мне звонить и покидаю офис. Я всегда была трудоголиком, но сейчас каждый выход в мир живых людей кажется мне долгожданным освобождением из рабства.

Добираюсь до ближайшего ларька, заказываю себе шаурму с двойной порцией курицы и овощей, морс и сворачиваю в ближайший сквер. Сегодня пасмурно и прохладно, так что почти все беседки — свободны. Занимаю ту, что с видом на маленький пруд с утками, усаживаюсь поудобнее, чтобы быстро организовать рабочее пространство» — соединяю ноутбук с телефоном, проверяю, работает ли камера. И только когда стрелки часов почти приближаются к назначенному времени, проверяю сообщения от Вадима. В знак согласия, он прислал две буквы: «Ок». Мы как будто участвуем в необъявленом соревновании кому на кого больше плевать.

Проверяю папку, куда я накануне скинула все отсканированные Оксаной документы и все, что у меня в принципе есть на Завольского-старшего. Не так уж мало.

Вадим опаздывает. Тридцать одна минута второго, тридцать пять.

Я мысленно обещаю себе, что ровно в четырнадцать ноль ноль собираюсь и ухожу: во первых, действительно не времени, во-вторых — раз у нас теперь такие правила игры, что ж, я готова их усовершенствовать. Но Вадим звони через две минуты, как раз в тот момент, когда я, уже где-то смирившись, что сегодня мы «не увидимся», откусываю большой кусок шаурмы. После почти двух месяцев непрекращающейся тошноты, меня начала одолевать прямо противоположная проблема — теперь я до смерти хочу есть. Почти всегда. Есть что-то жирное и вредное. После похудения (и помня, каким потом и слезами оно мне далось) я напрочь искоренила в себе вредные пищевые привычки, но вуаля — они вернулись. И сопротивляться им с каждым становится все сложнее.

Кусок настолько большой, что прожевать его моментально нет никакой возможности. Так что, когда принимаю входящий вызов, за секунду до того, как на темном экране ноута появится лицо Вадима, вижу собственное отражение — с соусом не губах и раздутыми щеками.

— Привет, Лори, — говорит Авдеев, но в ответ я только машу салфеткой.

Отлично. Зашибись. Пока он сидит на роскошном диване и выглядит как бог даже в растянутой домашней футболке и потертых старых джинсах, я тут косплею сумасшедшего хомяка.

— Я… минуту, — кое-как выдавливаю сквозь стиснутые губы, опасаясь (и не просто так), что еда просто вывалится из моего рта.

— Без проблем, Лори, — расслабленно улыбается Вадим. — Можешь продолжать. Люблю смотреть как ест женщина с хорошим аппетитом.

«Скажи спасибо своей дочке», — мысленно отвечаю ему, на этот раз радуясь, что у меня полный рот и я даже чисто теоретически не смогла бы сказать это вслух.

Пока прожевываю, отправляю ему запрос на отправку файлов. Авдеев его принимает, и я скидываю весь архив. К тому времени, как он заканчивает его скачивать, я прожевываю шаурму, выпиваю почти весь морс из бутылочки и с облегчением выдыхаю.

— Что это? — Замечаю, что Вадим, вооружившись планшетом, начинает перелистывать документы.

— Там есть… знакомые тебе названия. — Я могла бы сразу раскрыть карты, но хочу увидеть его первую реакцию.

— Ага, нашел, да, — бормочет уже немного отвлекшись. — Как это попало тебе в руки, Лори?

— Оксана, жена Угорича, очень хочет избавиться от мужа, который вот-вот захочет избавиться от нее. — Видя, как морщиться Вадим, предлагаю ему не обращать внимания и поверить, что у меня надежный источник. — И еще.

Ввкратце рассказываю ему про схемы отмыва денег, которые организовала для Завольского, и про фонд, который спрятала от его бывшей жены. Вадим не комментирует — только изредка хмурится так сильно, что я вижу морщины на его лбу даже за густой длинной челкой.

Все-таки хорошо, что мы решили исключить встречи лицом к лицу. Он такой невозможно красивый даже сейчас, когда я буквально слышу, как вращаются шестеренки в его голове, пока он переваривает все услышанное и увиденное.

— Если его как следует прижать, так, чтобы Завольский был уверен, что может лишиться всего, — озвучиваю часть своего некогда придуманного плана, — он попытается спасти хотя бы часть капитала. Все его основные активы будут под колпаком. Фирмы-прокладки и юрлица — тоже. У него останется только придуманная мной схема.

— Почему ты так думаешь? Кажется, он не сильно тебе доверяет.

— Он уже почти совсем мне не доверяет и если бы не… — Я спотыкаюсь, потому что вовремя понимаю, что говорить о беременности как о талончике на временное право дышать, с Авдеевым точно не стоит. — Но Завольский-старший не дурак и он прекрасно знает, что придуманная мной схема — идеальна. Настолько идеальна, что даже если я попытаюсь кому-то ее слить, уйдут месяцы на то, чтобы отыскать хоть какую-то зацепку, доказывающую ее связь с «ТехноФинанс». Иначе он никогда бы не допустил к ней человека, который лично не заинтересован в ее безопасности. Человека, которому нечего терять.

— Но…? — Вадим с любопытством слегка надламывает бровь.

— Но несколько недель назад его бывшая жена получила документы, указывающие на то, что на момент их развода, Завольский вывел львиную долю активов в некий благотворительный фонд, о существовании которого она, само собой, не знала. Таким образом ее законная доля после развода уменьшилась раз в десять. Она тут же попыталась дать новый новый ход делу и Завольскому, как ты понимаешь, срочно пришлось искать способ вывести деньги. Он пришел ко мне и дал прямое указание слить их в схему. Но мне пришлось действовать быстро, поэтому… работа вышла не идеальной. Но я как послушная девочка, предупредила о том, что придется наследить.

— И теперь в схеме есть одна очень жирная зацепка, — заканчивает за меня Вадим. Его лицо даже слегка вытягивается от удивления. — Это просто… гениально.

— У тебя на руках все карты и ты знаешь, куда рыть, — оставляю без внимания его комплимент. — Схема-фонд-выход на Завольского. Ну и бонусом еще с десяток «жирных» фамилий.

— То есть просто на «ТехноФинанс» дело не закончится?

Где-то у него на заднем фоне раздается шум. Вадим машинально дергает головой в его направлении, хмурится и слегка разворачивает ноутбук. В противоположную сторону. Хочет кого-то скрыть от меня или чтобы его «гость» (гостья?) не узнал о моем существовании?

Это Марина?

— Так что у тебя за планы, Лори? — Авдеев возвращает мое внимание к теме разговора.

Я трясу головой, напоминая себе, что он не настолько глуп, чтобы давать Марине возможность узнать, что мы как минимум хорошо знакомы и находимся в контакте. Возможно, это обслуживание номера? Интерьер, на фоне которого он сидит, как раз похож на типовый отел «пять звезд». В любом случае, чем скорее мы закончим сегодняшнее обсуждение, тем меньше шансов на то, что его «гость» о нас узнает. Поэтому, мысленно покопавшись в памяти, продолжаю:

— Я просто мыслила широко, Авдеев. Один человек научил меня не класть все яйца в одну корзину и страховать бомбу замедленного действия парочкой гранат. В отличие от Завольского, выйти на эти имена будет гораздо проще — так было задумано с самого начала. Когда дело развернется, выглядеть это будет так, будто он там как бы вообще не причем, потому что паровозом всплывут совсем другие фамилии. А это, как ты понимаешь, будет сильно смахивать на подставу. Ему такое не простят.

Я вспоминаю, как от отца один за другим отказывались все его друзья, приятели и даже просто знакомые, хотя никому из них он не сделал ничего плохого и во всех тех делах, которые на него повесили, не прозвучала ни одна громкая фамилия. У старого борова ситуация будет кардинально другой, так что он него открестятся даже собственные красные кровяные тельца. Но первым тонущий «Титаник», конечно, покинет разлюбимый сынок.

— У меня даже слов нет, — Вадим до сих пор пребывает в легком шоке. — Это явно потребовало не одного дня времени, Лори.

— Месть вкуснее всего с апельсиновым соком и тремя кубиками льда. — Он зря надеется, то сейчас я еще больше распухну душу, потому что этого не будет никогда, ни при каком варианте развития событий. — Вдвоем мы можем с ними справиться.

— С ними? — резонно переспрашивает Вадим. И снова немного разворачивает ноутбук.

В номере он определенно не один, и вариантов, кто мог составить ему компанию, ровно один — Марина. Та самая, с которой они «просто раз перепихнулись». Но из раза в раз оказываются так или иначе вместе. «Совершенно случайно», конечно, а почему же еще.

— Лори? — голос Вадима возвращает меня к тому, на чем мы только что закончили.

— Угорич, Завольский, Наратов, — повторяю свое заклинание, вдруг осознавая, что чуть ли не впервые делаю это вслух. — Люди, которые причастны к смерти моих родителей. Люди, которые отобрали у меня все. Люди, которым я поклялась отомстить, даже если на это уйдет вся жизнь.

— Наратов, Наратов… — Вадим снова хмурится. — Благоустройство и вся эта херня?

— Да.

— И он тоже каком-то образом замешан в этой истории?

— Авдеев, слушай, я не собираюсь изливать тебе душу! Ты хотел уничтожить Завольского? Я отдаю тебе все, что у меня есть. Заметь, не ерунду с сомнительной перспективой, а готовый рабочий вариант. Плюс, твои собственные наработки. Этого достаточно, чтобы зажать его в тиски. Из нас не получились любовники, но мы все еще можем попробовать быть партнерами. Заметь, я с самого начала именно это и предлагала. Только это, если быть точнее.

— Ты хочешь три головы вместо одной? Никогда не думал, что лори бывают такими кровожадными.

— Не рождаются, но становятся, когда им вырывают зубы. Три жизни, Авдеев. Они связаны между собой, потяни за одну ниточку — вытянешь оставшиеся две. Вот. Я выложила перед тобой все карты на стол. Больше мне нечего добавить. И если ты не готов играть по-крупному — скажи мне об этом сейчас и мы оба выйдет в эту дверь, навсегда забыв друг о друге и о том, что здесь услышали.

— Я кажется уже сказал, что в деле, — напоминает Вадим.

Хочет сказать еще что-то, но на этот раз шум на заднем фоне обретает форму женского тела. Очень даже отличного тела — подтянутого, в меру сухого, в меру мясистого там, где для девочек это стратегически важно. Я могу рассмотреть это, потому что «гостья» Вадима появляется в кадре, дефилируя у него за спиной в одних трусах. Впрочем, даже эта единственная деталь ее гардероба больше напоминает конструкцию из трех веревочек с узелками. Зачем только надевала.

— Я нигде не могу найти свою… — бормочет она, наклоняясь так, чтобы ее роскошные ягодицы буквально уселись Вадиму на плечо. — Ты не видел мою сумку, Авдеев?

Она называет его по фамилии.

Почему-то меня это злить больше, чем тот факт, что в своей страшно деловой поездке Вадим легко находит время для потрахаться. Как будто называть его «Авдеевым» все это время было исключительно моей прерогативой.

— Ты не могла бы… — Вадим дергает плечом.

Его спутница приподнимается, разворачивается сначала в полоборота, потом — всем корпусом, а когда, наконец, замечает, что нас трое — пусть и не совсем физически — закатывает глаза и моментально уходит, даже не удосужившись извиниться хотя бы формально.

— Прости за это… — Вадим мешкает, подбирая подходящее слово.

— Дефиле? — прихожу на помощь. — А Марина в курсе?

Господи, зачем я это сказала? Не все ли равно, с кем этот мужик проводит время и как будет лавировать между своими женщинами? Меня это вообще никак не должно касаться.

Мне все равно.

Абсолютно по фигу.

Я закрыла эту историю.

— Прости, — успеваю опередить его попытку что-то сказать. — Это не мое дело. Проехали. Свяжись со мной, когда посмотришь документы и у тебя появятся какие-то мысли, и наработки. Но лучше не затягивать.

— Лори, вот еще что. — Вадим тянется на край стола, берет чашку с соком. Делает пару глотков.

Этот мужик даже пьет идеально, так, что на механические выверенные движения его кадыка под кожей можно смотреть часами. Я срочно опускаю взгляд на клавиатуру ноутбука, боясь, что ему хватит одного зрительно контакта, чтобы понять, что у меня на уме. А потом зачем-то снова хватаю и запихиваю в рот шаурму. Лучше выглядеть хрюшкой, чем очарованной дурой.

— Евсеев сказал, что Завольский свалил и на данный момент, по имеющимся у них сведениям, его уже нет в стране.

— Если ты собирался меня удивить, то зря — я в курсе. — Хотя в моем варианте развития событий старый боров не рискнул сбежать так далеко и оставил этот вариант на самый крайний случай. Но, возможно, кто-то из офиса регулярно ему стучит и он в курсе, что с каждым часом дело приобретает максимально хреновый для него разворот.

— Ты не обязана принимать во всем этом участие, — продолжает Вадим.

Ах вот он о чем! Снова это чертовски милое беспокойство, с той лишь разницей, что теперь я ни на грамм на это не поведусь.

— Предлагаешь бежать с тонущего «Титаника»? — Я прожевываю свой «обед», на этот раз совершенно спокойно и размеренно. — Я родилась в год собаки, Авдеев, а не в год крысы.

Вадим на секунду прищуривается, а потом, еле заметно дернув плечом как будто в такт своим мыслям, откидывается на спинку дивана. И только что откушенный кусок шаурмы снова становится мне поперек горла, потому что — ладно, надо уже это признать — я не могу смотреть на этого мужика стеклянными коровьими глазами. Просто чудо, что хотя бы одному из нас хватило ума перевести наши «свидания» в онлайн формат, потому что, возможно или даже очень вероятно, мне не хватило бы выдержки. Даже несмотря на то, что от него до сих пор воняет другой женщиной. Или даже двумя?

«Пять, да, Авдеев?» — мысленно показываю ему средний палец.

— Хорошо, Лори, как тебе угодно. В любом случае тебя весь этот шмон никак не заденет. Если только… — Он как будто не хочет заканчивать предложение из-за его абсурдности.

— Если у меня самой рыло не в пуху? — довожу фразу до ее логического окончания.

— Я надеюсь, тебе не пришлось делать ничего такого, что может как или иначе ударить по тебе рикошетом.

— Спасибо за беспокойство, Авдеев, но мы с тобой договорились о сотрудничестве — давай придерживаться строго такого формата. Нянька мне совершенно ни к чему. Я, как ты уже мог убедиться, могу за себя постоять, а некоторые вещи просчитываю наперед. Пусть твои церберы делают свою работу, если ко мне появятся вопросы — я с радостью на них отвечу.

— Ну конечно, как же я мог забыть, что Железную Валерию Ван дер Виндт не взять ни стальным рукавицами, ни, тем более, голыми руками. — Сейчас его сумасшедше приятный голос максимально токсичный.

Мы оба это чувствуем и понимаем, поэтому, не сговариваясь, практически в унисон предлагаем на сегодня закончить. Даже формально не желаем друг другу хорошего дня — просто два коротких «до связи» и нажатые как по команде кнопки окончания видеосвязи.

Я еще несколько минут смотрю на пустой экран ноутбука, где у меня заставка из стандартного набора. Потом доедаю шаурму, которая уже и в половину не такая вкусная, хотя все равно помогает утолить голод.

На обратном пути в офис снова заглядываю в тот ларек и покупаю еще одну бутылочку морса — он у них без добавленного сахара, с кислинкой и прекрасно утоляет жажду. Хотя на самом деле нужен мне лишь для того, чтобы запить неприятную горечь во рту после разговора с Вадимом.

Когда захожу в кабинет, моя секретарша сходу наваливается с неотложными делами, напоминает, что акционеры уже на месте и ждут только меня. Машинально бросаю взгляд на часы — да, я опоздала на семь минут. И все из-за того, что везде, куда бы не посмотрела, мне мерещится Авдеев и сидящая на его плече, как попугай, женская задница. Странно, что такие роскошные телеса — и без единого отпечатка от его зубов.

— Уже иду, — заталкиваю свои идиотские мысли туда, где они по крайней мере какое-то время не будут мне мешать (избавиться от них так сходу точно не получится), оставляю сумку на кресле и бросаю на себя быстрый взгляд в зеркало.

Нужно подстричь волосы, потому что они порядком отросли, и у корней заметный крас моих собственных русых волос. И дело даже не в том, что это выглядит как минимум неаккуратно — это часть реальной меня, которую никто и никогда не должен видеть. Еще бы табличку прицепила с фамилией «Гарина».

Может показаться, что у меня паранойя, но Данте учил меня прятать абсолютно все, быть идеальной «другой» версией себя. Настолько безупречной, чтоы глядя на себя в зеркало я видела другого человека, а не замазанные косметикой старые черты. Отросшие кончики волос — это не просто пропущенный визит к парикмахеру, это — кубик из башни в «джанге», который может разрушить всю конструкцию.

Все из-за обилия дел. Я способна пахать как лошадь от заката до рассвета и спать при этом несколько часов в сутки, стоя как лошадь. Но такой мой функционал ограничен по времени, как и возможности любого другого человека, даже не обремененного «интересным положением».

— Позвоните моему мужу еще раз, Алена, — прошу свою помощницу, которая уже без напоминаний следует за мной всюду с блокнотом наготове.

Сегодня утром, когда я выходила из дома, Андрей не торчал в гостиной, провожая меня своими водянистыми рыбьими глазами. Бедный папенькин сынок оказался совершенно не приспособлен к жизни, в которой каждый его шаг контролируется. Так бывает у собак, которые всю свою сознательную жизнь просидели на цепи, рвались с нее с остервенением, а когда цепь сняли — просто ложатся рядом с ней и не хотят уходить.

— Валерия Дмитриевна, — тут же отзывается Алена, протягивая мне телефон, — Андрей Юрьевич на связи.

Надо же, не прошло и полгода, к говорится.

Я останавливаюсь у входа в конференц-зал, мысленно посылая Андрею лучи поноса за то, что надумал выйти на связь именно в тот момент, когда у меня нет ни секунды лишнего времени, чтобы выслушивать его жалобы на жизнь.

— Ну как у тебя дела, жена? — слышу его странно заплетающийся голос вперемешку с икотой.

Зачем-то вопросительно смотрю на свою помощницу, но та лишь разводит руками.

Андрей пьян. Он не просто выпил и у него развязался язык, он едва может этим языком ворочать.

Это что-то новенькое. Потому что среди огромного количества грехов и недостатков Андрея, пьянства точно не было. По крайней мере до сегодняшнего дня.

— Надеюсь, ты так надрался хотя бы нормальной компании, — отвечаю сухо на его попытку язвить. Хотя Андрей и нормальная компания — вещи из разных вселенных. — Ты был нужен мне в офисе. Я рассчитывала, что тебе хватит совести приехать на собрание акционеров.

— Собрание акционеров? — Он противно икает. Звук такой, будто его вот-вот стошнит и полна рвоты достанет до меня даже через динамик.

— Я говорила, Андрей. Вчера, позавчера. Прислала тебе сообщение. И письмо на все твои почтовые ящики, которые существуют в природе. — Уверена, что он проверяет их раз в год, но формально это нужно было сделать.

— Не парься ты так. Что за собрание? Папа придумал, как нам выбраться из этой клоаки?

Надо же, словечки какие подвезли.

Даже не буду говорить, что к собранию акционеров его отец не имеет никакого отношения. Более того — придет в ярость когда о нем узнает. Мне пришлось постараться, чтобы разыграть весь план как по нотам. Сначала откопать какой-то формальный документ, согласно которому держателей акций «ТехноФинанс» нужно информировать о любых изменениях в составе правления. Эта норма существует почти везде, но на нее обычно забивают, потому что держателям крупных пакетов акций совсем не интересно, каким образом деньги попадают в их карманы. Но согласно правилам внутреннего распорядка, я все сделала строго с протоколом. Возможно поэтому информация о готовящемся собрании до сих пор не достигла ушей Завольского-старшего. Я избавилась почти от всех его лизоблюдов, но многие просто затихарились. И теперь перед ними стоит дилемма — либо настучать хозяину о пустячном (формально) событии и нарваться на мой гнев, либо держать рот на замке под предлогом «не происходит ничего странного». Очень легкий выбор, учитывая то, что Завольский где-то далеко и неизвестно, когда вернется, а я здесь, и могу устроить феерический вылет с прикормленного теплого места в течение трех минут.

Андрей во всей этой авантюре нужен был мне исключительно для веса. Чтобы не шокировать акционеров тем, что у руля «ТехноФинанс» не осталось ни одного Завольского, и вся эта огромная финансовая империя оказалась в руках непонятной девочки (пусть и формально его невестки). Впрочем, я предвидела, что на Андрея можно не рассчитывать, и на этот случай тоже подготовила соответствующую стратегию.

— Поговорим об этом вечером, — бросаю взгляд на часы, потому что мое время «вежливого опоздания» и так утекает сквозь пальцы. — Дома. Где я надеюсь тебя застать, когда вернусь.

Но еще до того, как Андрей успевает мне ответить (в таком состоянии ему явно требуется гораздо больше времени, чтобы переварить информацию), я слышу на заднем фоне характерный электронный женский голос, объявляющий посадку на рейс.

Андрей, ты где? — Мы с Аленой пересматриваемся и она торопливо разводит руками, как будто следить за месторасположением моего благоверного тоже входит в список ее обязанностей.

— У меня ретрит, — он снова натужно икает.

— Андрей, твою мать… — Я медленно и громко втягиваю воздух через нос. — Немедленно возвращайся домой.

— Не могу, дорогая, меня уже, кажется, ведут на посадку.

Там сзади и правда какая-то возня, и пока я несколько раз кричу в трубку, чтобы он немедленно, прямо сейчас катил свои вялые яйца в сторону дома, на заднем фоне еще раз объявляют рейс и мужские голоса обещают моему теленку отличные горячие выходные.

— Андрей, я хочу, чтобы ты перестал валять дурака и поехал домой.

Я правда не знаю, что можно сделать из этой исходной точки. Только быстро говорю Алене дать задание нашей службе безопасности выяснить, на какой рейс зарегистрировался мой муж, найти аэропорт и задержать вылет под любым предлогом.

— Эй, малая, — вялый заплетающийся голос моего муженька заменяет скрипучий мужской, как мне сходу кажется — совершенно трезвый. — Не ссы ты так. Вернем твоего малыша через пару-тройку дней.

— Кто это? С кем я разговариваю?

— Но-но, не кипешуй. И ты задаешь слишком много вопросов.

Я знаю и даже догадываюсь, что надо было начинать не с этого, а сразу делать ставку — озвучить сумму, за которую они вернут моего мужа домой. Но когда пытаюсь завести об этом разговор, голос на том конце связи сходу меня перебивает.

— Обычно мужики баб выкупают, а тут наоборот — Он вальяжно посмеивается, и почему-то у меня от этого смеха неприятные мурашки по коже. Не то, чтобы я бой-баба и со мной такое периодически не случается, но когда я даже не вижу собеседника — впервые за долгое время.

— Я заплачу сколько нужно, — продолжаю стоять на своем. Если не верну Андрея — Завольский, чего доброго, спустит на меня всех собак, потому что будет считать, что это моих рук дело. Если подумать — кроме меня это больше никому и не выгодно.

Вариант, при котором Андрей мог по собственной инициативе пуститься во все тяжкие, старый боров, конечно, даже рассматривать не будет.

— Да этот пупс сам заплатит, — снова хмыкает мой безымянный и безликий собеседник. — Все, адиос Амигос!

И бросает трубку. После этого любые попытки дозвониться до Андрея нарываются на женский голос автоответчика. Но я все равно даю Алёне указание набирать его номер каждые полчаса. Когда-то же этот идиот выйдет на связь.