Соль под кожей. Том второй (СИ)

Глава двадцать девятая: Лори

Настоящее

Корзина с цветами, которую приноси курьер, уже пятая за это утро. Точнее, с восьми утра и на сейчас, когда стрелки часов еще не добрались до полудня. Я буквально не могу отделаться от мысли, что теперь моя палата напоминает братскую могилу, в которой по нелепой случайности лежит мое временно живое тело.

Я всю ночь прикидывала и разрабатывала разные варианты, как можно безболезненно избавиться от беременности, но утром все планы (надо сказать — все как один хреновые) разбились вдребезги, когда первый курьер принес цветы и фрукты с запиской от партнера старого борова, в которой меня поздравляли с этим счастливым событием пафосными казенными словами. Вторая корзина, принесенная тем же курьером через час, окончательно разбила мои шаткие надежды на случайное совпадение.

Завольский на радостях не стал ждать утра, чтобы растрезвонить на весь мир, что его Андрей все-таки оказался молотком и заделал жене ребенка почти сразу после свадьбы, а он, само собой, скоро станет самым счастливым в мире дедом. Только вряд ли во всем потоке его радостного дерьма нашлось место для упоминания «маленькой оказии» — что ровно за час до того, как он узнал эту грандиозную новость, два его дуболома едва не выколотили из будущей мамочки еще толком не сформированный зародыш.

Когда-нибудь, когда моя жизнь не будет так беспомощно болтаться на волоске, я обязательно расскажу старому борову, что весь этот спектакль он утраивал по ребенку, заделанному совсем не его обожаемым тюфяком, а главным конкурентом и занозой в заднице.

Мне делают УЗИ, чтобы убедиться, что ребенок после моего «неосторожного падения» не пострадал и беременности ничего не угрожает. Ассистентка доктора делает короткое видео с монитора, распечатывает пару фотографий, но на мой вопрос, почему не отдает мне, говорит, что это для Юрия Степановича. Но тут же добавляет, что может сделать копии и для меня, на что я тут же отмахиваюсь, на ходу придумывая небылицу про то, что пока морально не готова к знакомству с сыном.

— Так уверенно сказали, что будет мальчик, — счастливо улыбается медсестра, как будто речь идет о ее собственной беременности.

А я только после ее слов вдруг понимаю, что сморозила. Какой сын? Это просто зародыш, хоть ему, по словам доктора, уже девять недель. Доктор, который делал мне УЗИ, посчитал смешной шутку, что сейчас во мне растет мячик от пинг-понга, но с руками, ногами и зачатками мозжечка. Жаль, что ему нельзя было заткнуть рот.

После обеда меня переводят на третий этаж, в гинекологию — в палату, которая раза в два больше предыдущей, и куда уже успели перенести все подарки от друзей Завольского. Кстати, корзин заметно прибавилось, а еще кто-то додумался прислать «букет» золотых воздушных шаров, которые так безбожно воняют чем-то химозным, что я буквально срываюсь ором на медсестру, требуя избавить меня от этого оружия массового поражения. Но меня все равно тошнит, на этот раз особенно болезненно из-за непроходящей боли в груди — туда, куда пару раз «стукнул» один из громил Завольского.

Когдая с трудом выползаю из туалета (он здесь личный, как и целая душевая), то даже не удивляюсь топчущемуся около окна Андрею. Даже странно, что он ждал целое утро, прежде чем заявиться с показательным визитом счастья.

Мы несколько секунд молча смотри друг на друга.

— Извини, что я без цветов, — бормочет мой драгоценный муженек, виновато разглядывая мою маленькую «оранжерею». — Я уже заказал… что-то. Обещали доставить срочно.

— Отмени, — огрызаюсь на него, пока ковыляю до кровати. — Мне твои подарки слишком дорого обходятся.

— Ты плохо выглядишь, Валерия. Это то, что я думаю?

— Ну скажи, что ты там думаешь, поделись догадками. За время, пока ты залечивал глубокие моральные травмы у папочки под крылышком, я не успела научиться читать мысли.

Я забираюсь в кровать и нехотя прошу Андрея помочь поднять верхнюю панель, чтобы было удобнее сидеть. Он покорно выполняет просьбу и даже взбивает подушку. Потом говорит, что привез мне ноутбук — новенький, из магазина. Типа, подарок.

Просто зашибись. Значит, старый боров решил окончательно отрезать меня от всех дел «ТехноФинанс».

— Мне насрать на ноутбук, Андрей, — говорю в лоб. После всего, что этот бесхребетный придурок сделал, у меня к нему не осталось ни сочувствия, ни жалости, ни, тем более, уважения. — Нам надо решить, что делать.

— А надо что-то делать? — Он выглядит искренне удивленным.

— Я, блять, беременна, Андрей! Перестань думать жопой и попытайся хотя бы сейчас включить то, что находится у тебя в голове.

Было бы гораздо проще, если бы мой муженек хотя бы попытался узнать, что к чему. Его наводящие вопросы дали бы мне хоть какое-то представление о том, что они с папашей уже успели обсудить и спланировать.

— Ну… это ведь хорошо, что ты… в общем… что будет ребенок.

— Вопрос только в том, как скоро из головы твоего сумасшедшего отца выветрятся радость и счастье, и он решит на всякий случай сделать тест на определение отцовства.

А то, что Завольский-старший обязательно затребует ДНК-тест, лишь вопрос времени. Хотя, может это происходит прямо сейчас? С меня только за утро выцедили прилично крови на всякие текущие анализы, но я же не могу знать, какие еще негласные указания получили врачи. Единственная причина, по которой папаша Андрея может не захотеть сделать это прямо сейчас — это огласка. Гораздо проще сделать это в какой-нибудь анонимной клинике, где никто не будет знать, кто я и о чьей рогатой голове идет речь.

— Я сказал отцу, что мы… ну… что ты забеременела пока мы были в свадебном путешествии.

Если он сказал это таким же блеющим тоном, значит, счет моей жизни пошел на дни.

Я откидываюсь на подушку и пытаюсь еще раз провернуть в голове одну из тех схем, которые стряпала всю ночь, в перерывах между блевотой и попытками понять, почему, хоть я все делала правильно, моя жизнь вдруг стала слишком стремительно катиться коту под хвост.

От беременности нужно избавиться в самые короткие сроки. В идеале — это нужно было сделать еще вчера.

Какая из меня мать, боже?

На мне столько незаживших ран, что клеймо негде ставить.

Мне не нужен ребенок, даже если он от Андреева. Точнее — тем более, если он его.

— Все в порядке? — беспокоится Андрей, кода я громко и зло смеюсь, воображая каким был бы каламбур, если бы подтвердилась еще и беременность Марины. — Может, позвать медсестру? Врача?

Он уже топчется около двери, и только мой окрик не дает ему переступить порог.

— Дай мне воды, пожалуйста. — А то вдруг и правда сбежит.

Руки Андрея трясутся, пока он наливает полный стакан минеральной воды из красивой стеклянной бутылки — таких принесли несколько, в большой корзине вместе с кучей экзотических фруктов, на которые я даже смотреть не могу. А вот минералка, слегка солоноватая и содистая на вкус, прекрасно утоляет жажду и даже слегка гасит неприятное давящее чувство в горле. Выпиваю сразу все и Андрей тут же доливает еще почти до самого верха.

— Валерия, я знаю, что ты… не можешь быть…

— Потому что ты падаешь в обморок, когда видишь мои голые сиськи, — не могу сдержать злорадство. — Я не собираюсь рожать, Андрей. И теперь, когда ты тоже запачкался перед папочкой, правда о том, что зародыш внутри меня даже не пахнет вашей гребаной ДНК, вылезет боком нам обоим.

— Но отец так радуется! — возмущается Андрей.

— Мне плевать. Ты должен обеспечить мне алиби.

— Что? — Его глаза округляются и вдвое увеличиваются в размерах.

— Я найду хорошую больницу, где все сделают чисто и профессионально, а когда все будет готово, ты скажешь отцу, что мне нужен свежий воздух и повезешь меня загород. Свернешь в какую-то колею, я постону для вида, а с врачами «скорой», которые подтвердят выкидыш, я договорюсь.

— Нет! — громко и категорично как никогда заявляет Андрей. — Валерия, нет! Даже слышать не хочу!

— Надо же, у кого-то голос прорезался, а я уж думала, что ты так и будешь блеять до старости.

— Ребенка нужно оставить! — продолжает гнуть свое Андрей.

— Я бы могла спросить твое мнение, если бы ты имел хоть какое-то отношение к его зачатию, но с учетом всех обстоятельств — мне, прости, насрать на твое мнение.

— Отец меня убьет! — Теперь он переходит на визг, от которого мне хочется поморщиться как от взорвавшейся прямо над ухом хлопушки. — Этот ребенок, Валерия! Он же наш золотой шанс! Отец пообещал передать мне еще двадцать процентов акций! Он отойдет от дел, передаст управление мне. Я, наконец, смогу…

— Ты тупой придурок, — обрываю его ванильный и бесконечно глупый спич. — Ты никогда ничего не получишь, пока твой отец…

К счастью, слово «жив» не успевает сорваться с моего языка.

— Андрей, как только твой отец узнает, что этот ребенок не твой — он меня убьет. И это не фигура речи. Тебя, конечно, следом на тот свет не отправит, но можешь быть уверен, что еще одна ложь на этот раз так просто не сойдет тебе с рук. Но самое «веселье» начнется потом, когда тебе придется срочно выслужиться перед папочкой и жениться на той, в кого он ткнет пальцем. И на этот раз он выберет именно то, что нужно — может даже это будет дочка Максимовых или Савельева. Золотая папина дочка — с виду прилежная и хорошая, а на деле — такая же сука, как и я. Только с одним маленьким нюансом.

Я специально делаю маленькую паузу, чтобы Андрей в полной мере «заглотил» наживку нарисованных мной перспектив. Абсолютно реальных, потому что я на на двести процентов уверена именно в таком варианте развития событий.

И он понимает, судя по тому, что теперь его рожа могла бы служить наглядной иллюстрацией для статьи об испуга в каком-нибудь психологическом журнале. Но я все равно не испытываю к нему жалости. Он получает ровно то, что заслужил — как впрочем, все мы. Я поплатилась за свою глупость и самоуверенность, а Андрей пожимает плоды собственной трусости.

— Когда новоиспеченная женушка узнает о твоих маленьких слабостях и вкусах, она, конечно, вряд ли тут же побежит трезвонить об этом на весь свет. Хотя такой вариант я бы тоже не исключала. Возможно, — дергаю уголком рта, чувствуя себя примерно как профессор, который решает математическое уравнение с кучей переменных, — такой вариант для тебя будет самым безболезненным. Но я бы поставила на то, что она, как и положено порядочной суке, попытается извлечь из этого выгоду.

— Как ты! — Андрей тычет в меня трясущийся от страха палец.

— Совершенно верно, — не вижу смысла отпираться, тем более, что это правда. — Но разница в том, что она будет просить в ответ за свое молчание. И сколько сил готова будет прикладывать, чтобы покрывать твои косяки. А ты, Андрей, косячишь постоянно, на каждом шагу. И даже не в курсе, сколько дерьма благодаря моим усилиям осталось на дне канализации, а не всплыло ко всеобщей радости врагов и конкурентов твоего папаши.

Он начинает метаться по палате от стены к стене, как запертый в клетке зверь.

А я, пользуясь передышкой, роняю голову на подушку и прикрываю глаза. Пытаюсь заставить себя переварить мысль о предстоящем аборте, но вместо этого почему-то вспоминаю невероятно синие глаза Вадима. Такие же, как и у его дочери. Интересно, у фасолины внутри меня они были бы такого же цвета? В обрамлении таких же как у Вадима черных густых ресниц или они были бы как у меня — белёсые и жидкие, короткие как щетка? Эта фасолина — мальчик или девочка? На таком сроке это уже понятно? Видно? Я ни черта не знаю. Детях, о беременности и обо всех сопутствующих изменениях, которые происходят в женском теле, потому что не собиралась становится матерью никогда, ни в каком из вариантом моего возможного будущего. А тем более — сейчас. От мужика моей единственной подруги, которую сама чуть не оказалась дважды беременной.

Это все настолько не налезает на уши, что я даже не знаю — плакать мне или истерически смеяться.

— Ну и как ты собираешься все это… провернуть? — Андрей перестает мельтешить перед глазами и упирается в меня требовательным взглядом.

— Это не твоя забота. — Последнее, что я собираюсь делать — это посвящать Андрея в те планы, которые никак напрямую с ним не связаны. Хватит. Синяков на мне достаточно, чтобы запомнить урок. — От тебя требуется только одно — сделать маленькую аварию.

— А ты не можешь… ну… как-нибудь сама? Это же твой косяк.

Хорошо, что я все еще катастрофически слаба и не могу встать с постели, иначе это обернулось бы безобразной поножовщиной. Сказать, что в эту минуту мне хочется расцарапать его тупую баранью рожу — значит, не сказать ничего.

Я бы с удовольствием провернула все это без его долбаного участия, но для меня это будет все равно, что добровольное признанием в том, что с этой беременностью было что-то не так. Завольский-старший — мерзкая скользкая тварь, но интуиция и способность видеть причинно-следственные связи у него работают на отлично. Так что для меня любое «совершенно случайная потеря самого желанного в мире ребенка» будет билетом в один конец. Поэтому мне нужен Андрей. Его участие в этом — моя единственная гарантия пережить гнев старого борова.

Черт, и как меня угораздило? Неделею назад я рулила ситуацией и вертела этого мамкиного тюленя на известном приборе, а теперь вынуждена пресмыкаться и искать лазейки, чтобы не дать Андрюшеньке сорваться с крючка.

— Косяк мой, проблема — наша.

Главное — спокойно и уверенно выдержать его взгляд, чтобы у этой дрожащей особи около мужского пола даже мыль не закралась, что он может взять надо мной власть.

— Я могу решить ее сама, Андрей, но тогда можешь больше не рассчитывать на мою помощь. Ни в чем. И имей ввиду, что в таком случае мне придется очень постараться, чтобы не усугублять отношения с твоим отцом — они уже и так на ладан дышат, а после «выкидыша» он будет очень зол. Если ты думаешь, что при таких обстоятельствах я буду рисковать разозлить его ложью, то лучше сразу попрощайся с этой мыслью. Можешь прямо сейчас заказывать реквием по своим «маленьким радостям», потому что я больше и пальцем об палец не ударю, чтобы обеспечить тебе алиби. Впрочем, можешь ничего не делать и каждую минуту каждого нового дня проживать с мыслью о том, когда и откуда тебе «прилетит». По моему опыту, ждать придется недолго. А теперь, пожалуйста, сделай мне последнее одолжение — свали. И так тошно.

Я сказала достаточно, чтобы даже такой безголовой амебе как мой муженек, стали понятны надвигающиеся перспективы.

— Ладно, хорошо! — снова срывается на крик Андрей. Звучит это так, будто он делает мне огромное одолжение. — Надеюсь, ты знаешь что делаешь. Хотя бы на этот раз.

В ответ я просто отворачиваюсь к окну.

Черт, как же меня так угораздило?!