Соль под кожей. Том второй (СИ)

Глава сороковая: Данте

Прошлое

— Ты решил таким образом от меня избавиться, Шутов?

— Я решил дать тебе отпуск, — отчеканиваю заранее безапелляционно, прекрасно зная, что если она почувствует слабину, то продавит свое в два счета.

— Отпуск? Не продлевая со мной контракт? Это называется «увольнение», если я не ошибаюсь. Ну или за время, пока я валялась на больничной койке, этому слову придумали новое определение.

— Это называется — ты будешь отдыхать. Все за счет фирмы, разумеется.

— Мне не нужна твои подачки, Шутов! — Она всегда особенно ярко вспыхивает, когда думает, что ее покупают или от нее пытаются откупиться. — Я себе на жизнь и без твоего вонючего офиса заработаю!

После аварии прошло почти четыре месяца и на голове моей маленькой обезьянки уже торчит забавный и даже милый ежик русых волос. Я даже забыл, какого они у нее цвета на самом деле, когда не выбеливает их до цвета пепельной платины, который ей, несомненно, тоже очень идет. Но сейчас передо мной как будто та самая перепуганная девушка с пляжа. Сильно похудевшая (после больницы Лори вообще выглядит как будто у нее начальная степень анорексии, что мне категорически не нравится), научившаяся крепко выражаться и давать по зубам (буквально), но все такая же глубоко испуганная Валерия Гарина.

Я так чертовски скучаю по ней.

Когда я видел ее в последний раз? В памяти остался только наш последний разговор по телефону, за пять минут до того, как Алина навсегда поставила кровавую точку в моих планах на нормальную жизнь и нормальные отношения с хорошей девочкой. Если бы тогда все развернулось иначе — может, мы были бы уже мужем и женой? Может уже ждали бы первенца?

— И хватит смотреть на меня так, будто ты Апостол Петр и собираешься захлопнуть у меня перед носом дверь в рай.

— В твоем лексиконе появились очень странные выражения, — констатирую я.

— Когда тебе пять раз в день делает уколы набожная медсестра шестидесяти трех лет, просто странно, что я до сих пор не выучила назубок Библию, — понемногу стухает Лори и даже накалывает с тарелки маленький ломтик спаржи.

Что ж, теперь, когда основная гроза миновала, можно убрать локти со стола и не опасаться, что Лори перевернет мне на голову скатерть вместе со едой, посудой и столовыми приборами.

— А еще говорят, что в частных клиниках особенный персонал, — говорю я, на минуту вспоминая, как Лори сопротивлялась переезду из государственной больницы в «фешенебельное» заведение. Но в конечном итоге я просто не оставил ей выбора, потому что смотреть не мог на то, как она ютится в небольшой палате с тремя соседками, куда ее перевели сразу как ее состояние стабилизировалось.

— Шутов, ты не заставишь меня уехать. Снова. У тебя ни черта не получится. Можешь не продлевать контракт — переживу, ничего страшного. Руки-ноги есть, голова, слава богу, тоже работает, так что без работы и своего куска хлеба я не останусь. А свои подачки можешь запихнуть… — Она со зверским видом накалывает ломтик индейки, но так и не отправляет его в рот. — Ты знаешь, где им самое место. Я и с места не сдвинусь.

Хорошо, что я всегда смотрю наперед и стараюсь предугадать все возможные варианты.

Я знал, что Лори будет сопротивляться. И даже предполагал, что будет делать это вот так категорично, не стесняясь в выражениях и бравируя своей самостоятельностью.

Поэтому, предпринял некоторые меры, чтобы подтолкнуть ее к правильному решению.

И как раз, когда Лори с любопытством маленькой птицы рассматривает «добычу» на вилке, за ее спиной появляется мой запасной план.

Юля Рудницкая, модель, красотка и, как это ни странно при первых двух, умница. Я знал ее еще в те времена, когда она только пыталась карабкаться на модный Олимп, потому что тогда она пришла ко мне в офис в поисках работы личной помощницы, даже не скрывая, что за дополнительную плату готова выходить за рамки служебных обязанностей. На работу я ее не взял, но в качестве партнеров, удовлетворяющих хотелки друг друга, мы сошлись. Переодически трахались, когда мне было лень кого-то искать, периодически просто вместе зависали по ночным клубам, напиваясь вдрызг. Я был ее безотказным и неиссякаемым кошельком, а она — моим попутчиком, которому можно выговориться, только за деньги.

В одну из наших тусовок я познакомил Юлю с каким-то модным продюсером. Мы как обычно тусили в клубе, Юля увидела его рожу, начала причитать, что отдала бы многое, чтобы с ним познакомиться, а я просто завалился к нему за столик, хоть видел вообще впервые в жизни. После того случая Юля любила говорить, что обязана мне по гроб жизни и готова сделать вообще все, что я попрошу.

Когда пару дней назад я позвонил и напомнил о ее обещании, она сразу согласилась.

— Лори, слушай… — Я смотрю на Юлю через ее плечо и улыбаюсь так, как хотел бы улыбаться ей, если бы эта гребаная жизнь не была такой сложной и дермовой.

— Что? — беспокоится моя маленькая обезьянка. — Еще какие-то «пожелания», Шутов? Учти, я не собираюсь…

— Привет, родной, — мягкой хрипотцой говорит подошедшая Юля слегка наклоняется и целует меня в висок. — Прости, что я всегда опаздываю. Сегодня все пробки мира и светофоры устроили против меня сговор.

— И не только сегодня.

— Да ладно тебе ворчать. — Юля переводит взгляд на Лори и заговорщицки спрашивает: — Он со всеми такой или это только мне так несказанно повезло?

Валерия смотрит на нее широко распахнутыми глазами, медленно кладет вилку на тарелку и выдавливает из себя только короткое: «Я не знаю». Юля тем временем ждет, пока я отодвину ей стул, усаживается и неуловимым движением задерживает мою ладонь, когда я провожу ею по спинке стула. Кладет ее себе на плечо, очень легко трется щекой, как будто мы позируем для постера мелодрамы с обязательным хэппи-эндом. Причем делает это настолько естественно, что мне хочется придержать ее рвение и попросить хоть немного переигрывать.

Потому что это причиняет Лори боль.

Она прекрасно владеет собой, в любой ситуации, но сегодня ее способность держать удар дает сбой. Зеленый взгляд хаотично скользит то по столу, то по моему лицу, то по моим ладоням на плечах Юли, как будто она пытается найти точку, в которую может смотреть без страха умереть от разрыва сердца.

— Валерия, это… — начинаю я, но Лори меня перебивает.

— Юлия Рудницкая, я знаю. — Она смотрит прямо на нее. — Видела ваши фото на обложках. И в рекламе того волшебного средства для волос. Наверное, это единственная в мире реклама, которой стоило бы поверить.

У Юли роскошные длинные русые волосы, и она очень гордится тем, что не поддается модным веяниям и никогда да двадцать пять лет жизни их не красила. Лори вряд ли осознает, что уже третий раз за минуту рассеянно проводит ладонью по своему едва отросшему «ежику».

Я знаю, как ей больно. И уже давно плюнул бы на все и выложил правду, но в этой комнате есть еще страдающее не меньше, а может даже и больше. И это существо — я.

Надо разрубить этот Гордиев узел. Раз и навсегда, блять, чтобы больше не было соблазна откатить назад.

— Валерия, это Юля, — повторяю с самого начала, подчеркивая, что собирался сказать совсем другое. Юля — Это Валерия, моя знаменитая правая рука и боевая подруга.

Юля выуживает из своего арсенала еще одну великолепную улыбку, и как бы невзначай кладет поверх своей левой ладони, которой продолжает удерживать меня рядом, правую. Ту, на которой у нее помолвочное кольцо с желтым бриллиантом за очень много денег.

Зеленый взгляд Лори моментально его замечает, хотя этот булыжник можно увидеть даже из космоса.

— Красивое кольцо… бормочет она, и тут же осекается, видимо не сообразив, что невольно озвучила свои мысли.

— Правда, оно идеальное?! — Юля вытягивает вперед руку, не под нос Лори, но так, чтобы та могла рассмотреть поближе. — Подарок этого охламона.

— Валерия, Юля — моя невеста, — добавляю сразу в лоб.

— Уже тринадцать дней как, — счастливо чирикает Юля.

— Ты за этим меня позвал? — Лори смотрит на меня как на предателя.

— В том числе. Подумал, будет лучше, если мой лучший друг и боевой товарищ узнает об этом из первоисточника, а не из говнопаблика «Подслушано в столице».

— Я не читаю такие новости, ты же знаешь. — Голос Лори становится все больше механическим.

— Похоже, кроме самого Шутова их тоже больше никто не читает, — смеется Юля. — Это я настояла, чтобы он нас познакомил. Хотела на всякий случай убедиться, что мы обе друг о друге знаем.

Очень правильная фраза — максимально естественная, прямая, не вызывающая никаких подозрений. Когда я встретился с Юлей и попытался посвятить ее в детали своего плана, она перебила меня со словами: «Я девушка, Шутов, и знаю, как убедить другую девушку в том, что ей нечего тут ловить». Естественно, я не стал посвящать ее в детали, почему иду на этот фарс, придумал более сдержанную версию о том, что Валерия, моя старая подруга, которая мне как сестра, внезапно в меня влюбилась, а я не могу ответить ей взаимностью, но сказать об этом напрямую не могу, потому что не хочу потерять ее ни как друга, ни как ценного сотрудника. С этой точки зрения, Юля и правда выбрала лучшую тактику. Если бы я дал «зеленый свет» на более радикальные действия, уверен, она бы уже вылила на Лори ведро отборных помоев.

— Мы просто… коллеги, — сдержанно, явно колеблясь в выборе правильного эпитета, говорит Лори. А потом демонстрирует растопыренные пальцы правой руки, которые, как бы сильно она ни старалась, все равно предательски дрожат: — У меня на этом пальце, как видно, ничего нет.

— Есть отличный маникюр! — воодушевленно подхватывает Юля, берет ее ладонь в свои руки и придирчиво изучает. — Боже, Лера, мне срочно нужны контакты твоего мастера маникюра! Это же просто идеальный короткий квадрат. После того, как моя обожаемая Гала ушла в декрет, я целый год не могу найти мастера, который сделает мне именно такую форму. Только посмотри, что со мной сотворили на прошлой неделе! А я просила квадрат, понимаешь? Ква-драт!

И сует под нос Валерии уже левую руку, как бы подчеркивая, что увидела и услышала достаточно, чтобы закрыть вопросы ревности и недоверия.

Я возвращаюсь за стол и уныло потягиваю сок под воодушевленное щебетание Юли о проклятом маникюре. Ее рот буквально не закрывается, истории о том, как ей страшно не везет буквально со всеми мастерами бьюти-индустрии просто бесконечные.

— Тебе нужно вручить медаль за то, что после всех этих костоправов ты выглядишь… вот так, — говорит Валерия как только появляется возможность. Она никогда не была язвой, никогда не завидовала более красивым и счастливым. Любой другой, даже менее эффектной девушке, она в лоб сказала бы как шикарно она выглядит. Но сказать об этом Юле не может. Как будто расплатиться за этот комплимент придется собственным языком.

— Вот видишь! — Юля неожиданно переключает фокус внимания на меня и грозит пальцем, на котором, по моему дилетантскому мнению, абсолютно идеальный маникюр. — Видишь, на что мне приходится идти! Когда в следующий раз, когда захочешь отчитать меня за то, что я провожу в салоне красоты слишком много времени, вспомни, ради кого я это делаю.

Она сначала выглядит очень серьезной, а потом взрывается от смеха. Так неожиданно, что даже меня на секунду загоняет в ступор.

— Видела его лицо? — наклоняется к Валерии и шепчется с ней, словно с закадычной подружкой. — И вот так всегда.

— Шутов, ты заказ когда собираешься делать? — Лори смотрит на меня почти с тем же укором, с которым это только что в шутку делала Юля.

Моя маленькая обезьянка всегда была умницей, все схватывала на лету. Мне редко что приходилось повторять дважды, да и то лишь в тех случаях, когда, чтобы научить ее новым правилам выживания, приходилось жестко и жестоко ломать старые, закостенелые, те, на которых она выросла. Она и сейчас все прекрасно понимает, точнее — понимает ту реальность, которую Юля так мастерски перед ней нарисовала. И старается в нее вписываться: шутит, гримасничает, включается в игру, в которой она — счастливая подруга уебана в моем лице.

— Кстати, Дима, я есть хочу! — Юля берет меню, деловито его разворачивает.

Мы с Лори снова как будто оказываемся одни за столом.

И когда мне кажется, что она воспользуется шансом, чтобы хотя бы попытаться прояснить обстановку (это же моя школа — она знает, что нельзя верить на глаз, нужно докапываться до сути), Лори внезапно бросает взгляд на наручные часы (на которые вообще никогда не смотрит) и издает стон разочарования.

— Что? — моментально реагирует Юля, отрываясь от меню.

— Через сорок… точнее, уже тридцать восемь минут мне нужно положить свою немощную тушку на массажный стол или это будет стоить мне головы. — Лори роняет в сумку телефон, встает.

Ведет себя так естественно, что я ни на секунду бы не заподозрил ее во лжи. Если бы не был в курсе ее полного расписания. Она действительно ходит на массаж — после аварии начала жаловаться на боль в спине и я нашел ей лучшего мастера мануальной терапии, которого только можно купить за деньги. Но она уже была у него, сегодня, в девять утра.

— Боже, Шутов, она еще и хорошего массажиста знает! Почему ты не познакомил нас раньше? Мне тоже категорически необходима такая лучшая подруга!

На это Лори никак не реагирует. Уже собирается уходить, но потом как будто поворачивается, рассеянно смотрит на стол, на стакан с соком, но так ни к чему и не притрагивается. Только на прощанье желает нам хорошего дня, глядя при этом вообще куда-то в сторону. И уходит, еще слегка прихрамывая на правую ногу, хотя ее лечащий врач убедил меня, что все кости после аварии срослись правильно, снимки хорошие и это чистая психосоматика.

Я рывком поднимаюсь из-за стола, еще не вполне понимая, зачем, но голос Юли (уже деловой и без напускной ванильности) сразу меня останавливает.

— Разве ты не этого добивался, Шутов? — Она безразлично кладет меню на край стола, а у подошедшего официанта заказывает бокал проссеко.

С трудом, но все-таки усаживаю свою бесчувственную тушу обратно на стул.

— Ты хотел, чтобы твоя подружка от тебя отстала — именно это она и сделала. Спешу тебя обрадовать — я хорошо знаю такой тип девочек, и могу даже поспорить на… это колечко, — Юля разглядывает бриллиант на пальце, прекрасно зная, что я и так не собираюсь требовать его обратно, — ваша дружба сойдет на нет. Не сразу, конечно, пару раз может еще встретитесь, но потом у нее начнут появляться дела, не будет времени, резко начнет болеть голова. И еще знаешь что…

Юля натирает бриллиант подушечкой большого пальца, пытаясь поймать в нем свое отражение. Если бы мы не были знакомы столько лет, я бы не задумываясь послал ее на хер прямо сейчас, до того, как она решит прервать драматическую паузу. Потому что кишками чувствую — от следующего наблюдения мне станет тошно.

— Я думаю, она все прекрасно поняла, твоя умненькая маленькая Валерия. Поняла, что ты просто разыграл для нее спектакль.

Самое хуевое, что теперь я и сам это понимаю.

Вспоминаю рассеянный взгляд Лори, вопросы, мелькающие на ее лице, главным среди которых был: «Зачем?»

«Чтобы ты держалась от меня подальше, моя маленькая ручная обезьянка. Чтобы в твоей голове накрепко укоренилось мысль, что я готов быть с кем угодно, даже с женщиной, способной реветь из-за сломанного ногтя, но никогда — с тобой. Думай об этом почаще, Лори, и тогда твоя жизнь станет гораздо спокойнее».

А моя…

Моя уже и так слишком быстро катится в пизду.