Соль под кожей. Том второй (СИ)

Глава восьмая: Лори

Настоящее

Я быстро принимаю прохладный тонизирующий душ, сушу волосы и захожу в гардеробную в поисках подходящего для сегодняшнего вечера «наряда». Часть вещей я уже развесила, но это в основном мой рабочий look — заранее отглаженные рубашки и костюмы. Точно не то, в чем нужно идти на гастрономическое мероприятие. Но и натянуть какой-то балахон — так себе идейка, потому что в таком виде я точно буду привлекать ненужное внимание среди разодетых мажоров. Готова поспорить, что несмотря на холодную погоду, Илона нарядится в какое-нибудь роскошное платье.

Подумав немного, вспоминаю о существовании у меня серого вязаного костюма, нахожу его в одном из ящиков и минуту рассматриваю. Купила эту вещь на какой-то распродаже, куда пошла со своими «правильными» подружками — они так кукарекали вокруг того, что это чуть ли не уникальная дизайнерская вещь, но осталась в единственном экземпляре и никому, кроме меня, не подошла по росту. Кажется, я только поэтому его и купила, но с тех пор ни разу не надела, потому что это была как раз та вещь, которая полностью выбивалась из моего повседневного образа. Но для сегодняшнего выхода — идеальнее не придумаешь. Не броское, но достаточно модное и теплое.

Я быстро переодеваюсь, наношу на лицо каплю макияжа и собираю волосы под модную вязаную шапку. Вот так, теперь мой платиновый блонд тоже под надежной защитой от посторонних взглядов. И в целом, получилось очень даже нарядно.

— Ты уходишь? — слышу сверху голос Андрея, когда на минуту задерживаюсь на первом этаже.

— Да.

Он сегодня как будто об косяк ударился — ведет себя вежливо, не хамит, послушен до безобразия и впервые в жизни ему есть дело до того, что я собираюсь провести вечер не дома.

— Уже довольно поздно, — запинаясь, говорит Андрей и спускается до середины лестницы, откуда продолжает смотреть на меня щенячьими глазами.

— Есть какие-то проблемы с этим?

— Я просто подумал… может… я пойдем вместе?

— Андрей, у меня встреча с моим мужиком. И хоть он довольно широких взглядов и точно не пуританин-фанат миссионерской позы, очень сомневаюсь, что среди его сексуальных фантазий есть МЖМ с участием моего мужа.

— Прости, прости… Я не знал…

Андрей садится прямо на ступени, обхватывает колени руками.

Черт.

Я давлю в себе внезапно вспыхнувшее к нему чувство жалости. Приходится даже вспомнить тот вечер, когда именно он дал мне стакан с дрянью, после которой меня развезла как после литра водки. В тот день он тоже не выглядел способным на такое коварство злодеем.

— Хорошо тебе провести время! — кричит мне в спину, когда я выскальзываю в дверь, чтобы поскорее выйти из фокуса его внимания.

Ситуация с папашей все-таки конкретно ударила по его самооценке.

Ну и тот факт, что сбылись мои худшие предсказания о том, чем может обернуться его постоянные игноры элементарных правил безопасности — тоже. А я ведь предупреждала.

По дороге на мероприятие, заглядываю в переписку Рины и Сергея, и нахожу там еще несколько сообщений — грубых и матерных. Сначала хочу пошутить, с каких пор разговаривать матом с женой своего друга — это хороший способ укрепить семейные связи, а потом резко себя одергиваю.

Он пишет это не мне.

Он пишет это «Рине». С первого дня их знакомства Наратов позволял себе вставлять матные слова по поводу и без, но со мной, Валерией Ван дер Виндт, он предельно вежлив и обходителен, почти ласковый зайка. А если копнуть еще глубже и заморчиться с датами, то после того, как мы с ним официально познакомились, его откровенное пренебрежение Риной вышло на новый уровень. При том, что он продолжает держать ее на коротком поводке.

Почему?

— Потому что уже нашел себе более ресурсную жертву, — говорю себе под нос.

Но я — жена его лучшего друга. Жена человека, с которым они навсегда повязаны смертью трех ни в чем не виновных людей. И даже несмотря на это, Сергей, судя по всему, всерьез на меня нацелился. Зачем? У Валерии Ван дер Виндт нет богатого отца, который устроит ему беспрепятственный подъем по карьерной лестнице, ее должность хоть и довольно высока для таких лет, но все же полностью в подчинении Завольского-старшего. С точки зрения выгоды, я ни о чем. А Сергей всегда и во всем ищет выгоду, особенно — в женщинах. Даже если с каменной рожей переступает через их рыдающие тела.

Возвращаюсь к переписке с Риной.

Пропускаю длинную череду его матерных сообщений о том, что я высказала пренебрежение на тему его «упаковки». Читаю только последних два.

Сергей: Короче, ты вообще полностью не права! И должна извиниться!

Сергей: Тогда можем увидеться в четверг или пятницу, я подумаю, где и как.

Я ничего не отвечаю, рассудив, что этот его высер как раз самое что ни на есть подходящее многоточие для того, что я собираюсь сделать. Особенно на тему «обязательных извинений».

На входе в огромный павильон — два охранника, и сбоку топчется еще парочка. На мероприятиях такого уровня обычно много местной элиты, так что меры безопасности должны соответствовать. Особенно после инцидента месячной давности, когда на модную фотовыставку забежала толпа активисток и с лозунгами «Нет живодерне!» щедро, с ног до головы, залили модниц зеленкой и йодом. Фотки о том «зверском отношении к гламурным самкам» до сих пор иногда всплывают в моем инстаграм.

Внутри — небольшое обустроенное под холл помещение с ровными рядами вешалок.

Мне выдают номерок и запускают в основное помещение.

Я нарочно приехала с опозданием в час, чтобы к тому времени набилась приличная толпа, в которой можно будет легко потеряться. Народа где-то около сотни голов, а еще официанты, столы, разные стойки со специями на продажу и «леса» искусственных растений, чтобы хоть как-то облагородить явно непригодное, насквозь продуваемое помещение. Мне нужна пара минут, чтобы осмотреться в поисках парочки мест, куда я, в случае чего, смогу спрятаться. Хотя здесь это не должно составить проблему — углов и странных зигзагообразных архисекретных решений более, чем достаточно.

И когда я, выбрав подходящий наблюдательный пункт, начинаю незаметно осматривать собравшихся, то натыкаюсь… на Угорича.

Твою мать.

Успеваю отвернуться в самый последний момент, потому что его голова, как нарочно, поворачивается как раз в мою сторону.

А этот что здесь делает?!

Я знаю Угорича еще с тех пор, как в буквальном смысле ходила пешком под стол. Но даже тогда он не уставал повторять, что все эти «заморские деликатесы» — еда для свиней, потому что нормальному человеку в голову не придет добровольно пихать в себя устриц, жаб и жареных до хруста сверчков. Фестиваль, где из нормального «мяса» в ассортименте только охранники у входа — точно не то место, где его можно было бы встретить. Но именно это произошло.

Я потихоньку, маскируясь под дегустацию разных маринованных овощей, передвигаюсь в другой конец зала. Разворачиваюсь и снова осматриваю зал. На этот раз Угорича нахожу сразу — он там же, где и был. Насколько могу судить — в компании супруги. И с ними рядом — какая неожиданность — Сергей и Илона. Последняя, как я и предполагала, в модном платье а ля «ночная сорочка» — в этом сезоне они жутко популярны. Были. Летом. Но кто я такая, чтобы осуждать вкус депутатской дочки?

И так, два мудака в сборе.

Но, кажется, никто и не думал звать моего благоверного. Если не считать брошенного между делом приглашения Сергея, которым он рассчитывал заманить исключительно меня.

Я беру у проходящего мимо официанта стакан с соком, ни на секунду не выпуская из виду «сладкую парочку». Кажется, они просто непринужденно болтают.

Спустя пару минут, когда Угорич с женой уходят по направлению к стойкам с аптекарской зеленью, вспоминаю, ради чего вообще сюда приехала, достаю телефон и украдкой делаю несколько снимков счастливой четы Наратовых. Сергей еще и как нарочно обнимает Илону, позволяя ей повиснуть на себя самым недвусмысленным образом. При всем желании у него не получится выдать ее за случайную знакомую или вообще «оказавшийся поблизости столб». Но через пару минут Наратов все-таки оставляет супругу и идет по направлению в ту же сторону, куда недавно ушел Гуревич. Веду взглядом вперед, нахожу Константина — он тоже один.

А вот это уже интересно.

Протискиваюсь сквозь толпу, не выпуская их обоих из виду.

Они как бы между делом уходят в сторону, за бутафорские, увитые искусственными плющом колонны. Я захожу с обратной стороны, где есть небольшая гипсокартонная перегородка как раз за спинами этих двоих. Благодарю Вселенную, что сегодня она в ударе и всецело на моей стороне. Чтобы не привлекать внимания, на всякий случай поворачиваюсь спиной, разглядывая стоящий прямо передо мной стенд с травяными чаями, красиво упакованными в стеклянные банки «под аптеку».

— Мне просто нужен небольшой толчок, чтобы я задержался на плаву, Серёга, — узнаю противный шелестящий голос Константина. — У всех бывают тяжелые времена.

— Бывают у всех, — соглашается Наратов, — но не все могут вовремя остановиться, откатить назад и сохранить хотя бы то, что можно сохранить.

— Ты же знаешь, что я сделал все возможное! А, черт! Просто… не повезло.

— Слушай, от меня-то ты что хочешь? Я уже за тебя впрягался, Костя. Напомнить, блять, чем это закончилось?!

Я ставлю назад банку с чаем, и едва не матерюсь в слух, потому что перед носом вырастает оформленная передником с красным драконом женщина, услужливо предлагающая свои услуги.

— Вы любите черный или зеленый? Пряный или, возможно, с цветочным послевкусием? — Она так широко улыбается, что хочется срочно звать санитаров, чтобы те спасли ее щеки от неминуемой трагедии.

— Я просто смотрю, спасибо. — Я слегка кривляюсь, на случай, если Наратов и Угорич обратят на нас внимание.

— Возможно, я могла бы…

— Спасибо, в этом нет необходимости. — На этот раз уже с нарочитым нажимом, чтобы до нее дошло, почему от бесконечных попыток впарить мне чай «привет лесоруба» под видом драгоценных иголок улунга, будет больше вреда, чем пользы.

И снова прислушиваюсь, когда остаюсь одна.

— Ты же можешь попросить Новака… — начинает Угорич, но Сергей довольно грубо его перебивает.

— Нет, Костя, хорош. Тесть мне и так шею намылил. До сих пор вспоминает, как я его подставил, когда попросил отмазать одного хорошего человека, у которого за плечами оказались весьма сомнительные финансовые истории. Имей ввиду — он не сдал тебя куда следует только потому, что веревочка могла бы дотянуться через меня до Илонки.

— У всех в наше время есть такие истории! — рыкает Угорич, и я мысленно скептически усмехаюсь. Друзья-друзья, но мой «любимый братик» понятия не имеет, что чем громче градус беседы, тем меньше шансов получить с Наратова хоть что-нибудь. — Я везде чист, ты же знаешь!

— В прошлый раз ты говорил то же самое. Так что нет, брат, сорян, но в этот раз я пас.

— Мне больше не к кому обратиться!

— Заложи дом, — с безразличием предлагает Сергей, как будто давно забыл, что дом, в котором сейчас живет Угорич и его семья — это дом моего отца, мой дом.

Я сглатываю, хватаю наугад стеклянную банку, бумажный пакет со стойки и пакую все это, чтобы просто не стоять с пустыми руками.

— Дом уже давно заложен, — со злостью признается Константин. — И я уже дважды просрочил сроки выплаты по закладной.

— Красавчик.

— Да пошел ты!

Они обмениваются еще парой пустых фраз, из которых я понимаю, что завтра на загородной даче Наратовых будет и Угорич с женой, а потом Сергей ссылается, что Илона уже подала в розыск и лучше бы ему побыстрее найтись, и уходит.

А я, выбрав еще одну банку, садами и огородами добираюсь до выхода, сажусь в машину и выруливаю в соседний двор.

Мне нужно отдышаться, переварить услышанное, прежде чем моя голова снова будет в порядке, но времени вообще нет. Нужно довести до конца то, ради чего я вообще приехала.

Захожу в переписку Рины и Сергея, отправляю ему сразу несколько фото, на которых очень хорошо видно и его лицо, и то, в каком месте на теле Илоны находятся его руки.

Рина: Увидела тут случайно, как ты «ночуешь в офисе». Буквально не покладая рук!

Шансов на то, что Наратов увидит эти сообщения прямо сейчас вообще нет — он вряд ли станет рисковать, лезть в интимную переписку под самым носом у жены. Подождав минуту, добавляю: «Кстати, а это, случайно, не Илона Новак? Она заказывала у меня фотосессию в прошлом году, такая… харАктерная девушка!!!»

Жена Сергея, как настоящая богатенькая папина дочка, регулярно покупает фотосессии у разных фотографов, чтобы знать это, достаточно просто полистать ее страницу в любой социальной сети. Сергей точно не может знать «в лицо» всех фотографов, с которыми она работала, просто потому, что ни один нормальный мужик не интересуется такими вещами. Даже самый заботливый и любящий, в крайнем случае, может просто быть в курсе фотосессий, но точно не знает паспортные данные всех, кого Илона сочла достойными фотографировать ее телеса. Ну а Сергей точно не интересуется такими вещами.

Пока эта проблема поставлена на паузу. Сосредотачиваюсь на услышанном.

Но меня до сих пор трясет от одной мысли о том, что дом моей семьи может снова перейти в другие руки. Что мебель, которую моя мама так любовно реставрировала, пойдет с молотка, потому что Угорич влез в крупные финансовые неприятности.

Когда отца забрали в тюрьму, и мама еще пыталась что-то сделать — бегала по разным инстанциям, пыталась найти знакомых, которые не отвернутся от одного звука его имени и просто небезразличных людей, чтобы создать максимальную огласку, первым стервятником был именно Угорич. В тот момент они с отцом уже много лет были в ссоре и Константин давно не был вхож в наш дом. Но в тот день появился буквально с видом победителя, расхаживал везде, где ему вздумается, пользуясь тем, что мама была абсолютно подавлена и разбита произошедшим, и ей едва хватало си чтобы держаться и до последнего бороться за отца. А я просто… ничего не могла сделать, потому что цепенела при одном его виде и ничего не могла с этим поделать. Меня буквально сковывал какой-то животный страх. Тогда я еще понятия не имела, с чем это может быть связано, потому что где-то в памяти Константин был для меня просто старшим братом, который часто оставался у нас на ночь и даже на несколько дней, чтобы присматривать за мной, когда родители куда-то уезжали.

В тот день он расхаживал по дому, стирал пальцами несуществующую пыль на полированных деревянных перилах, изображая ревизора, и разглагольствовал о том, что скоро нас вышвырнут за порог, а этот дом и все его содержимое, по справедливости, перейдут к нему. Он планомерно, слово за словом, добивал маму, рассказывая, что теперь и нам предстоит почувствовать то, через что однажды прошли он и его мать. Из-за нас.

Я не могу знать этого наверняка, но, кажется, именно тогда мамин крепкий внутренний стержень дал трещину, после которой она уже так и не смогла оправиться, и с каждым днем ломалась все больше и больше.

Я стряхиваю попытку подсознания снова сунуть мне под нос огромную кучу дерьма на лопате, напоминаю себе, что как раз сейчас мне нужно быть максимально сконцентрированной на настоящем. Только так я смогу отомстить за всю причиненную боль.

Угорич влез в долги. Я по памяти прокручиваю обрывки их с Сергеем разговора, чтобы исключить разночтения. Он просил Наратова замолвить за него словечко, и еще аналогичные ситуации случались и раньше, и в одну их них Сергею крепко досталось от тестя за попытку выручить недалекого друга.

Если подытожить, то даже из короткого разговора я узнала достаточно много полезной информации. Во-первых, что за плечами Угорича весьма «пикантное» финансовое прошлое. Настолько «пикантное», что даже известный своими постоянными махинациями Новак не захотел впрягаться и пачкать руки. Во-вторых — Угорич явно отчаялся, потому что я раньше никогда не видела его таким взбудораженным и истерящим. До сегодняшнего дня я вообще считала его человеком-змеей, у которого напрочь отсутствует способность к эмпатии на уровне лимбической системы. Спектр эмоций, которые он сегодня выдал, были едва ли не первыми, что я вообще у него видела.

И в-третьих. То, от чего у меня приятно теплеют руки.

Угорич в безвыходном положении. Ему срочно нужны деньги и он сделает все, что угодно, чтобы их раздобыть.

Я быстро нахожу в своей «волшебной папочке» те фотографии со Оксаной и ее любовником, прокручиваю в голове наспех придуманные варианты, как могу воспользоваться этим сокровищем.

То, что ближайшие выходные мы проведем все вместе, с каждой минутой кажется все более и более прекрасной идеей.