Совенок. Путь к трону. Пятая часть

Глава 10

— Ты знаешь кто⁈ — кулачок Майры стукнул в плечо, и Аль поймал худенькое девичье тело в объятия, прижал крепко, ощущая внутри блаженство — держать мелкую в объятиях с каждым днем становилось все приятнее и приятнее.

— Мы так за тебя перепугались! — Майра рассерженно сопела ему в грудь. — Я чуть не умерла, когда ты исчез из пещеры!

— И бросилась проверять, — сдал мелкую Шиль, сурово хмуря брови. Сопение приобрело вызывающую тональность: — Ты бы видел, как она топила ульхов! Капитан Ацтаки аж дар речи потерял. Он даже не думал, что такое возможно.

Аль был целиком согласен с капитаном, но ругать Майру не хотелось, да и язык не повернется — она же его спасала, а потому лишь крепче прижал, шепча на ухо: «Прости».

— Ты рано прощения просишь, — недовольно поджал губы Шиль, и Аль понял — утопление еще не все. Похоже, в пещере им пришлось несладко, а Шилю, который после исчезновения Аля принял командование на себя, еще и досталось больше всех — наверняка собой прикрывал Майру от разъяренных ульхов. Вид у парня был осунувшийся, взгляд нервный, часть прядей срезана, точно рядом с ухом прошло лезвие меча.

— Спасибо, — Аль с благодарностью посмотрел в глаза друга.

— Чего уж там, — отмахнулся тот, отворачиваясь и пряча заблестевшие глаза, — главное, все живы, а ульхам полезно и потонуть, а то назначили себя, понимаешь, хозяевами морей! Да и парни всех вытащили на берег, откачали.

— Как он ругался! Как он ругался! — восторженно прошептала Майра, и Шиль закатил глаза.

— Мы весь обратный путь слушали повтор изречений Ацтаки, — пояснил он, неодобрительно глядя на девушку, — так что не удивляйся всяким там малькам, утопленникам и их производным.

— Не буду, — пообещал Аль, но Майру предупредил: — А вот дядя Кайлес вряд ли останется доволен.

Майра аж отшатнулась.

— Что ты! — всплеснула руками. — Он будет в восторге!

Аль озадаченно покачал головой — никогда ему не понять декана факультета менталистики.

— От братьев здорово влетело? — с сочувствием спросил Франтех, который жалел всех и вся и даже шкодливую Майру.

Аль вздохнул. Можно сказать, вообще не влетело, и, как ни странно, отец настоял, чтобы его оставили в покое. Третий, конечно, ничего не забыл и теперь ждал подходящего момента, чтобы вытрясти подробности из младшего брата.

Аль мало что мог рассказать о произошедшем в пещере. Очнулся он от макания в воду. Мама сказала, что огонь его спас, принял жертву, и теперь им пора убираться оттуда. Вот и все подробности. Ах да, огонь перенес его в гнездовья калкалосов. Ну и дальше был полет, приземление на палубу королевского фрегата. Аль подозревал, что стихия на него зла и часть этого гнева перепало маме. Да и отец повел себя странно. Приблизил к себе, отправил проходить практику во дворце. Ну как практику… Было больше похоже на тренировку по управлению государством. Отец лично провел его по рабочей части дворца, представил удивленным подданным, дал поработать с документами, а еще они много разговаривали. Отец рассказывал о своей юности, вспоминал курьезы первых лет на троне. Так что за время, пока друзья добирались до Асмаса, Аль успел пообщаться с отцом больше, чем за все предыдущие годы.

— Меня не ругали, — ухмыльнулся Аль и поддел девушку: — Я же ульхов не топил.

Та обиженно насупилась.

— Сами виноваты, — отрезала жестко, — нечего было нападать и мешать. Мы их спасаем, а они в ответ зубы скалят, отрыжка мертвеца.

Парни дружно застонали.

— А что огонь? — спросил Лунь. — Майра сказала, в пещере умер один человек — его поглотило пламя, а ты просто исчез, и в этот момент мы все ощутили сильный всплеск стихии. Я думал жыргхва — артефакт нас сожжет, а потом стихло все, как отрезало. Когда мы добрались до того места, то не нашли ничего: ни кристалла, ни тебя, ни следов мага. Пусто, точно выжгли одно пространство и заменили другим. Никогда такого не встречал.

Аль подумал, что и он огненным порталом никогда не перемещался.

— Огонь спас меня, — признался он, — перенес в гнездовья. Там я встретил Драго. Кстати, у него все хорошо, они ждут потомство, и Драго обещал прилететь в академию к началу второго полугодия, чтобы забрать подарки.

Парни оживились, заулыбались. За время своего исцеления Драго сделался всеобщим любимчиком, так что его визит обрадует многих.

— Вам удалось выяснить, как воры проникли в сокровищницу? — поинтересовался Аль.

— Ах да, — протянул многозначительно Шиль и в упор посмотрел на смутившуюся Майру.

— Я не знала, жив ты или нет, — промямлила покрасневшая девушка.

— … а потому решила отомстить, — подхватил укоризненно Лунь.

— Буквально прижала и так сломленных ульхов к стенке.

— Они после утопления едва дышали, так что особо не сопротивлялись.

— А от Майры шарахались, как от огня.

— Еще и лодку на обратном пути толкали, чтобы мы убрались быстрее.

— Утопленницу притащили в пять минут, причем свежую, чтобы на вопросы отвечать.

— Ух, я как раздувшееся лицо ее вспомню, так мурашки по коже.

— А мне до сих пор кажется, что они притопили кого-то по-быстрому, лишь бы от нас отделаться поскорее.

— Не удивлюсь, если так. Но как они здорово того мужика описали, Ацтаки сразу его узнал.

Аль слушал вдохновленный рассказ парней, видел блеск гордости в глазах за Майру и понимал — они бы защищали ее, даже если бы он не попросил.

— В итоге, ты был прав и одновременно нет, — принялся рассказывать Лунь, — в сокровищницу проник не сам страж, а его сын. Использовал сложное заклинание со снятием слепка ауры отца, которое можно сделать лишь в момент смерти. Ульхи ощутили подмену, но слишком поздно, а вот защита воров пропустила. Они активировали часть артефактов, чтобы замести следы, а после ждали стражей. Вор был первым помощником капитана, так что его присутствие, когда он смешался с остальными, никого не удивило.

— Но стражем он не был? — уточнил Аль.

— Нет, — качнул головой Лунь, — зато его отец, нарушив запрет, научил ставить щиты, наподобие тех, чем владеют безмолвные.

— И зачем ему было уничтожать ульхов? — спросил Аль.

— А вот тут самое интересное, — криво усмехнулся Шиль, — его собственный и единственный сын оказался болен с рождения — закупорка магических потоков.

Аль присвистнул. Магические потоки связывали человеческую ауру с магической энергией, позволяя ее использовать. У землян, как объяснял Кайлес, эти потоки были в зачаточном состоянии, но все же имелись, а вот на Шайрате людей без способности пользоваться магией насчитывалось единицы, и лечения этого заболевания пока не существовало.

— Лифгана в прошлом году объявила, что они нашли способ, как это исправить.

Аль нахмурился — он бы не стал доверять подобным заявлениям, а то окажется, что они добились лишь какого-то прогресса. И не стоило спрашивать какого именно, все равно не снизойдут до ответа.

— Дай догадаюсь, больных с острова вывезти нельзя — ульхи не выпустят, а лифганцы ехать отказались?

Лунь загадочно улыбнулся:

— На самом деле вывозить можно, да и ульхи с этим запретом не связаны.

— Как? — изумился Аль.

Лунь насладился его изумлением и продолжил:

— В морях вокруг Такии живут колонии водорослей. Для размножения они поднимаются к поверхности и выстреливают спорами на десятки метров вверх. Если вдохнуть споры, то в теле больного или ослабленного человека они начинают размножаться.

— Зараженный человек, — Шиль кинул быстрый взгляд на Майру, — страдает повышенным аппетитом.

— Насколько повышенным? — озадачился Аль.

— Жрет все подряд и чем живее и горячее еда, тем лучше, — Майра уничижительно глянула на парней, мол, опять ее от всего ограждают, — а если кого укусит не до смерти, тот тоже одержим становится. У него внутри споры как-то изменяются.

Аль вообразил себе такой корабль и содрогнулся. Вспомнил, что вероятно и сам дышал этими спорами. Стало нехорошо. Франтех тоже побледнел.

— Последний раз эпидемия достигла островов, ульхи вынуждены были вмешаться и выйти на берег. Уж не знаю, как они их чуют, — Лунь развел руками, — но жрут их без вреда для себя.

Все-таки хищники, — подтвердил свои догадки Аль. И мясо любят. Человеческое.

— Ты говорил, кто-то покидает острова. Но как?

— Их везут весь путь в закрытой каюте, команда круглые сутки наблюдает за морем, чтобы не прозевать всплытие водорослей.

Аль представил себе этот путь — еда через отверстие в двери, все время взаперти и нельзя выйти на палубу, вдохнуть свежего воздуха, ибо воздух в этих морях невидимый убийца.

— Корабль сопровождают ульхи, если заражение произошло…

То беднягу сожрут. Аль подозревал, что еще и с удовольствием.

— И на вывоз больного нужно одобрение ульхов, — подвел черту Лунь.

— Дай догадаюсь, пробравшийся в сокровищницу такиец его не получил? — предположил Аль.

— Ему отказали, — кивнул с мрачным видом Шиль, — потому что одно дело болезнь тела, а другое — полное отсутствии магии. Нам, кстати, это зараза не страшна — огонь выжигает.

Аль сделал себе мысленную пометку провести беседу с дядей Сережей, а то допьется со Вторым до турне по боевым местам молодости Ларса. Не поймут, как сядут на корабль, в пути, естественно, тоже будут отмечать, протрезвеют только, когда станет поздно. И зная дядю Сережу, Аль сомневался, что тот так просто даст ульхам себя сожрать.

— Ситуация, — протянул Аль, причем сложная и запутанная. С одной стороны, больного было жаль. Его отец первый помощник капитана, и через пару лет тот мог претендовать на собственный корабль — в Такии вообще все помешаны на капитанстве и нет большей чести, чем получить корабль с командой. А каково быть при таком отце слепым к магии и неспособным выйти в море, Аль малодушно предпочел бы не знать. Хотя вон дядя Сережа ни разу не переживал по поводу бездарности, наоборот, шутил, что маги скоро ходить пешком разучатся и ложку во рту держать, а у него руки и ноги будут тренированные. Но вряд ли больной парень думал так же, раз отец рискнул всем, чтобы вывезти его с острова.

— Что будет с вором? — не удержался от вопроса Шестой. Майра помрачнела, прикусила губу, лоб изломала морщинка.

Друзья переглянулись, Шиль пожал плечами:

— Мы не уточняли, но я слышал, его отдадут ульхам.

А те, естественно, не оставят такийца в живых. И парень лишится своей единственной поддержки, оставшись один на один с презирающим его светом.

Аль не считал себя жалостливым. Он верил — наказание за попытку убить морской народ справедливо, но ему вдруг вспомнилось, как в детстве он бродил призраком по дворцу, ежился, ловя скользящие по нему взгляды и слышал удивление «Еще не сдох? Живучий».

Мир жесток к изгоям, инаковость везде и всегда воспринимается угрозой, и лишь тот, кто побыл в этой шкуре, знает о тяжести этого бремени на плечах.

Аль поймал умоляющий взгляд Майры. Когда-то она рискнула всем, что у нее было, чтобы научиться давать отпор деду, чтобы остаться самой собой. Когда-то он сам рискнул отправиться в техногенный мир.

Мама говорила — это цепочка добра. Выжил сам — помоги другому.

— Я знаю, кто любит сложные загадки, особенно те, которые связаны с Лифганой, и кто никак не может решить, где ему провести летний отпуск, — усмехнулся Аль, ощущая, как на душе становится легко от принятого решения.

— Я уговорю господина Кайлеса, — жарко заверила Майра, широко улыбаясь, и сердце Аля забилось сильнее в груди. Он вдруг понял, насколько сильно рад ее видеть.

Все эти дни, особенно ночи ему не давала покоя мысль, как она там, в Такии? Вдруг ее сердце отзовется на красоту какого-нибудь такийца? Вдруг ей не захочется возвращаться?

— Ой! Я еще твою маму не видела, — спохватилась девушка и помчалась по дорожке к дворцу Четвертого тэората. Привычный к такому способу перемещения красноглаз забавно подпрыгивал в рюкзаке за спиной Майры, высунув из–под крышки пушистый нос.

— Огонь, — с нарочитым неодобрением проговорил Шиль, провожая подопечную прищуренным взглядом.

— Тяжело пришлось? — спросил с тревогой Аль. Они медленно двинулись по тенистой аллее.

— Приемлемо, — усмехнулся Шиль, но не удержался, добавил: — Хотя знаешь, паре ульхов я с удовольствием морды поправил. Ацтаки просил без огня, так что мы щиты от их воплей поставили — Лунь отличную штуку придумал — и в рукопашную. Потом, правда, нас было от них не отличить… Я одежду после всю выбросил — рыбой провоняла, не отстирать. Целитель тот, которого с нами в команде отправили, тоже не робкого десятка оказался. И ругался не хуже Ацтаки.

Аль внезапно осознал, что друзья за эти дни тоже изменились, черты лиц стали взрослее, в глазах появилась жесткость.

— Франтех у нас, наконец, выбрал специализацию, — хитро улыбнулся Лунь, смотря на друга. Тот залился нежным румянцем, потом признался смущенно:

— Целителем хочу стать, но не по людям, а по животным.

— В него одна ульхиня водой плюнула, — с ухмылкой во все лицо пояснил Шиль, — когда он ее после утопления откачивал, так Ацтаки сказал — плевок водой у ульхов считается поцелуем, ну наш красавец на нее и запал.

— Ничего не запал! — разозлился Франтех. — Хватит пепел нести!

Он подхватил с земли шишку и разозлено кинул в веселящегося Шиля.

— Отказываешься от невесты⁈ — завопил тот, отбегая. — Она на море, небось, ждет, все глаза свои плоские выплакала.

— Ах ты! — Франтех с еще одной шишкой в руке бросился вдогонку.

— За Майру не переживай, — проговорил Лунь, провожая неодобрительным взглядом носящихся с воплями среди деревьев друзей, — мы за ней присматривали.

— Глаз не спускали! — крикнул, проносясь мимо, Шиль.

— Ничего не было! — пропыхтел, догоняя его, Франтех.

Аль закаменел. Воздух смешался с ледяной водой, стылым холодом пробираясь за шиворот, мир сузился до вопроса:

— Чего не было⁈

Лунь выругался, обозвав друзей болтливыми старухами.

— Ни–че–го, — повторил он по слогам, и Аль стиснул кулаки, ощущая, как внутри поселяется нечто мерзкое.

— Правда, ничего, — подтвердил, резко притормаживая, Шиль, — тот придурок с букетом не считается.

— Я предлагал только букет в канал выбросить, а его владельца не трогать, — доложил с обидой Франтех, не одобряя неоправданное насилие.

— Он все равно выплыл, — возразил Шиль, — а раковину на голову рыжему Лунь надел, я вообще ни при чем.

Мир плыл, он то горел, то леденел ненавистью. Аль рвано выдохнул, заставляя себя успокоиться.

— Заткнитесь уже, — простонал Лунь, сочувственно посмотрел на командира: — Она ни на кого не взглянула. Честно.

— Даже на того верзилу, который вечером к нам по борту залез. На лодке подплыл, жыргхвова задница, — клятвенно заверил Шиль, — мы потом везде сигналки расставили, Лунь еще ловушек наделал.

— Хорошо, что меня там не было, — сузив глаза, произнес Аль вымораживающим голосом, — а то без жертв бы не обошлось.

— Прохладного утра, — с порога пожелал Фильяргу Харт, с ненавистью посмотрев в окно, где утро было уже полно палящего зноя, а воздух застыл тягучим маревом жары.

— Хотелось бы, — кивнул Четвертый старшему брату, достал из шкафа ледяной куб, активировал, и тот заклубился белым дымом — по комнате потянуло свежестью. Фильярг встал, закрыл окно, задернул шторы, отрезая кабинет от жары.

— Случилось что-то? Плохое? — недовольно уточнил он, откладывая бумаги. В принципе, у него отпуск. Через пару дней они всем семейством собирались на Землю, так что супруга активно паковала чемоданы. Фильярг и на работу заскочил на часик кое–что подписать, чтобы службы готовились к началу учебы.

— Да. Нет, — кратко ответствовал Харт и бросил с понимающей улыбкой: — Не злись. Я свой огонек к вам отправил, так что пару часов им будет не до тебя.

Фильярг неодобрительно покачал головой — мастер интриг даже дома работой занимается — и откинулся на спинку кресла:

— Выкладывай.

Выкладывать Харт не спешил. Встал со стула, прогулялся по кабинету, переставил с места на место пару артефактов. Вернулся, сцепил ладони перед собой и спросил глухо:

— Тебе не кажется, что отец ведет себя странно?

Фильярг усмехнулся — он ждал этого разговора. Кто еще заметит изменения в поведении отца, как не Третий?

— Харт, он всегда его любил больше остальных, ну еще Первого. Мы взрослые с тобой люди и понимаем, что ребенок от любимой женщины не то же самое, что от выбранной советом. Так что заканчивай ревновать.

На него посмотрели с удивлением, прислушались к себе и аргументированно заявили:

— Это не ревность. Это непонимание. А когда я не понимаю, я начинаю переживать.

А переживающий Харт — это головная боль всего государства.

— К тому же он ничего, — подчеркнул Третий, — не рассказал о разговоре с твоей женой. Кстати, ты ее не спрашивал?

— Нет и не собираюсь.

Харт глянул с укоризной, но настаивать не стал.

— А Шестой повзрослел достаточно, чтобы уходить от разговора, — поделился со вздохом он, — не нравится мне его скрытность. Про Майру молчал, про темное пламя ничего не рассказывает. Не слышал, какие слухи ходят о его команде? О том мордобое, который они устроили ульхам? В последней версии их была сотня против четверых наших бойцов и одной девчонки. Кого-то потопили — я до сих пор не верю, что это возможно потопить кого-то из морского народа — кого-то растерзали, остальным надавали поучительных тумаков. Ге–р–р–рои, — рыкнул Харт.

Наклонился над охлаждающим кубом, вдыхая прохладный воздух и продолжил:

— Ты знаешь, на что он подбил нашего драгоценного декана? Отправиться в Такию, куда никто в здравом уме жену в отпуск потащит! Не скажешь же, что он едет спасти сына государственного преступника — корабль потопят еще на подходе. Пятый уже которое по счету письмо шлет и ведь ни разу не повторился с руганью — талантлив поганец. Второй обозвал идиотами и пожелал счастливого плавания. Я бы запер Кайлеса, так не поможет же. И лучше его сейчас отпустить, чем он сорвется потом сам, без подготовки. А все Шестой со своей дурацкой идеей…

— Не трогай его, — проникновенно попросил Фильярг.

Харт посмотрел на него с такой иронией, что Четвертый смутился.

— Я не трогать хочу, а помочь. Если все так, как я думаю, ему понадобится наша поддержка.

— О чем ты? — встревожился Фильярг, но Харт лишь загадочно усмехнулся:

— Твоя супруга знает больше всех. Подозреваю, больше Шестого. Вот и спроси у нее сам. Или боишься нарушить запрет отца? Когда это ты стал таким послушным сыном?

Фильярг глянул с тяжелым неодобрением:

— Последний раз я поддавался на твои провокации, когда мне было тридцать два, — он откинулся на кресле, сложил руки на груди.

— Как хочешь, — не стал спорить или извиняться Харт. Встал, с тоской посмотрел в окно, где солнце планомерно выжигало зелень, — но если возникнут проблемы, не забудь, что у тебя есть старший брат.

И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Холод медленно, но верно вползал в сон, заставляя ежиться и шарить в поисках одеяла. Понимание — она лежит на чем-то твердом, вдобавок холодным, а сверху поддувает так, что по коже бегут мурашки, окончательно прогнали остатки сладкого сна.

Юля открыла глаза, посмотрела на раскинувшийся над ней небосвод, на затянутое искристым одеялом из миллионов переливающихся огоньков небо и крепко зажмурилась. Не помогло. Небо осталось на месте, издевательски поблескивая звездами и дразня своей недостижимой красотой.

Следом пришло осознание, что под лопатку больно впился мелкий камушек, вместо мягкой кровати под ней каменное ложе, вместо одеяла — свежий ночной ветер, а из одежды любимая ночнушка, от вида которой у дам из птичника случился бы инфаркт. Изделие земной промышленности было удобным, коротким, легким, ну и слегка прозрачным. Под пеньюар самое то, а вот без него… Еще и на голых камнях. Ну какая сволочь посмела похитить принцессу из ее опочивальни⁈

В голове, между тем, раздался знакомый рокочущий голос, и нахлынувшая было паника отступила, уступив место удивлению.

— И что ты искришь на ровном месте? Мало тебе мальца, зачем личинку утащил? Чем ты опять недоволен? Напомнить, как прошлый раз ворчал, что выбрать не из кого? Первый слишком стар, Второй амбициозен, Третий нерешителен, Четвертый только о бабах и думает, Пятый труслив, Шестой туп, а Седьмой с Восьмым малы для короны? До последнего определиться не мог.

— Не мог, — согласился не менее знакомый голос, заставив Юлю стиснуть зубы. Наивная! Она решила, что все закончилось в пещере, а нет — все только начинается.

— Думаешь, так легко отдать корону? Доверить судьбу детей? Попробовал бы сам.

— Ни за хвост, — отрекся Драго, — я на тебя насмотрелся, когда ты решительность у Третьего развивал. Думал, угробишь, но у блохи шкура крепкой оказалась. Хотя, когда ты его мертвым притащил, думал, все — последний полет у блохи, но, повезло, источник воскресил.

Юля лежала, холодея не столько от пробирающей до костей ночной прохлады, сколько от разговоров. Это ж сколько его величеству вынести пришлось? Даже смерть с воскрешением. Жесть.

— Кое–что можно исправить лишь смертью, — с мрачной гордостью заявил огонь.

У Юли прям руки зачесались встать и… высказаться с помощью грубой силы.

Она повернула голову. На фоне встающей над морем луны около небольшого костра сидели двое. Один возвышался темной горой, положив вытянутую морду на лапы, второй в образе его величества сидел у костра, перебирая в пальцах пару мерцающих угольков. Потрясающая компания для ночных посиделок. Вот только можно ей следующий раз хотя бы одеться⁈

— Я Шестого пока не трогаю, потому что мал — не выпить, не испытать нормально, ни по ба… никуда не прогуляться. А время терять не хочу, да и зачем терять, когда у него ассара есть?

Юля ощутила, как паника сжимает горло.

— То, чему она научится, он усвоит в разы быстрее.

И тут уже сдержаться не было сил.

Она села, одергивая свое короткое и прозрачное одеяниеи думая с легким раздражением о том, что стихия все же больше мужчина, чем женщина, потому как главенствующую позицию в ней занимают мертвые короли.

Глянула на тянущуюся по бархатной поверхности моря желтую полоску лунного света, обернулась — за спиной черной громадиной вставали скалы. Они явно были где-то в Асмасе, но понять, где именно, было трудно.

Юля со злой усмешкой представила, сколь странной компанией они собрались около костра и не стала активировать браслет с просьбой о помощи. Да и Драго рядом — в обиду не даст. А вот смолчать не получилось — мешали обида, злость и тревога за Совенка. Что за дурость выдумал огонь? Ее мальчика учить пить, да по бабам гулять⁈ Очень «полезные» навыки для короля. Похоже, кому-то банально скучно, вот и развлекается, маскируя под заботу и обучение.

— Простите, а по бабам, точнее по мужикам вы меня тоже таскать будете⁈ — выдохнула Юля, стискивая в гневе кулаки и добавляя с сарказмом: — Восемь жен — не каждый мужик потянет. Тут постараться надо, еще и ребенка с каждой завести.

Взгляд стихии она не увидела, почувствовала — кожу обожгло болью, а следом камни под ней разверзлись, и она с коротким криком провалилась вниз. Пара секунд свободного полета закончились приземлением на шелковые простыни.

Юля вдохнула наполненный сладкими благовониями воздух, с шипением пошевелила отбитыми плечами, вытянула ноги, которые осторожно коснулись чьи-то руки. Она подскочила. Судорожно огляделась. Это был то ли гарем султана, то ли чей-то будуар — от обилия золота слепило глаза. Затянутые алым шелком стены были увешены картинами разной степени эротичности. Над огромной — на шестерых — кроватью висел шикарный с золочеными кистями балдахин красно–розового оттенка. Да и вся мебель от устланных шкурами кушеток, столиков с вином, фруктами и закусками, до ваз с цветами, воскурительниц и многочисленных подсвечников вопила о романтике, ну или разврате, однако испугало Юлю не это.

Она попыталась отползти, но уперлась в бархатную спинку кровати. А вокруг с милейшими улыбками на лицах, воркуя что-то упоительно–ласковое на нее наступали семь особей мужского пола. Отборного такого пола… На любой вкус. Блондины, брюнеты, даже рыжий затесался. Красавчики, прям глаза разбегаются. Стройные, загорелые. И с такими взглядами, словно к ним богиню с потолка занесло.

Юля аж растерялась. Что делать? Огнем таких лапочек⁈ Рука не поднимется.

А окружение, между тем не дремало, подбираясь все ближе. Кто-то уже наносил масло на ее ступню, нежно разминая каждый пальчик. Кто-то захватил в плен левую руку, и ноздрей коснулся сладко–горький аромат масла.

Сейчас ее обмажут с ног до головы, а потом она повысит уровень своего общения с противоположным полом до откровенного разврата, — мелькнула мысль, и Юля, не стесняясь того, что о ней подумают, заорала в балдахин:

— Простите, пожалуйста! Я все поняла и больше не буду.

Снова падение, в разы более жесткое приземление на камни.

— Ну как, ассара, сходила по мужикам? — ехидным тоном поинтересовались в голове.

Рвущиеся наружу ругательства Юля проглотила — помогли длительные медитации и умение разделять мысли на потоки. Желание подойти и дать кому-то по лицу успешно подавила — да и толку, только руку обожжешь, а вот сдержать язвительность не смогла.

— Благодарю, ваш вкус оценила, весьма разнообразный, надо сказать. Интересно, кто из них ваш любимый? Рыжий, наверное?

Его величество аж закашлялся от возмущения, выплюнув в темное небо сноб ярких искр. Юля с опозданием подумала, что ее вполне могут вернуть обратно, дабы закончить обмазывание и что там дальше по программе. Так что вопрос, есть ли у огня скидка за постоянное членство в том заведении, она озвучивать не стала, хоть и хотелось.

— Я мужчина! — с яростью выдохнул огонь.

Юля не ответила, но столь выразительно вздернула брови, что его величество засветился, словно уголек, на который резко дунули.

— В этой формации да, — выплюнул покрасневший — в прямом смысле этого слова — король.

— Я тебе говорил, личинка абы с кем размножаться не станет, — проворчал Драго, и Юля с благодарностью посмотрела на друга, — и терпеть твои выходки тоже.

— Хорошо, — покладисто кивнул, остывая, величество, — значит, наведаюсь к Шестому. Раньше повзрослеет, раньше поумнеет.

— Не сметь! — рванула к костру Юля. Портить детство Совенку? Внутри всколыхнулась острой болью злость, перед глазами потемнело.

— Только посмей… те, — рявкнула в лицо стихии.

— Так ты согласна его заменить? — спокойно осведомился огненный величество, и Юля устало прикрыла глаза, беря себя в руки. Запоздало нахлынуло понимание, что все это испытание, но столь наглое манипулирование… Бесило до крайности.

— Кроме мужиков, — выдвинула она условие, — и попоек. Других собутыльников себе ищите.

— Я вообще не пью! — оскорбленно взвился снопом ало–желтых искр его величество.

— Конечно, — согласилась с таким лицом Юля, что стихия заткнулась, подавившись очередной искрой.

— Ас–с–сара, — прошипел король, точно это было ругательством.

— Вы всегда можете от меня отказаться, — с милой улыбкой заверила короля Юля, — но Совенка не отдам. До совершеннолетия точно. А на Земле вы его не достанете, — поставила в известность.

Ей в лицо пахнули недовольным жаром, а в следующий момент камень под ногами сменился чем-то мягким — и Юля повалилась уже на свою постель.