Обеспокоенный вопрос Совенка: «Мама, с тобой все в порядке?» заставил взять себя в руки, ногам запретить заплетаться, голове приказать думать, а не болтать ерунду, а еще дышать в сторону… Потому как мать. И даже если сын взрослый, это не повод демонстрировать пьяную себя.
Юля подозревала, что Альгар уже не компот с друзьями на встречах потребляет и прекрасно знает, что бывает, если перебрать, но… внутри все переворачивалось при мысли предстать перед ним в столь неприглядном виде.
— Личинка, здесь проход узкий, дальше шире. Держись. Я на спину закину.
Юля представила себя на покачивающейся спине… Прижала ладонь ко рту. Помотала головой. Лучше она как-нибудь на своих двоих. Во избежание, так сказать.
— Ты это… Не держи на него зла. Он дурной, но добрый.
Дурной, но добрый. Интересно, если Юля передаст данную характеристику настоящему королю, ее казнят за неуважение к главной стихии Асмаса?
Вот же придурь огненная!
Юля споткнулась о камень, пошатнулась и с благодарностью приняла руку сына. Оперлась, понимая, что так надежнее — калкалосы не заморачивались с комфортом, убрав лишь крупные камни с дороги.
И за что стихия на нее обозлилась? Причем в конце, когда она спросила разрешение забрать Совенка. Хотя если вспомнить из-за чего она, собственно, там оказалась…
Похоже, огонь планировал сделать ее своим агентом влияния, заставить принести клятву, по которой ассара будет содействовать восшествию Шестого на трон, а она вот избежала этой чести, за что сейчас и расплачивается.
И Юля подумала, что похмелье — перед сыном неудобно, конечно — приемлемая цена за свободу от планов огня. С другой стороны, рано или поздно он найдет, чем заставить ее согласиться.
Солнечный свет резанул по глазам. Юля заморгала, вытирая рукавом парео выступившие слезы. Хм, если сейчас снова день, то сколько она отсутствовала? Сутки? И стало неловко перед мужем. А если вспомнить, сколько у него братьев…
Они втроем стояли на уступе, белым языком нависшем над пропастью, внизу бархатилось море, дрожал нагретый воздух, было душно, как перед грозой. И точно — на горизонте собирались шапками воздушные сливки облаков.
— Личинка, ты как? — вопросили с тревогой в голове.
— Нормально, — заверила сквозь стиснутые зубы Юля, ощущая, как на свежем воздухе становится легче. Только дороги с уступа вниз не наблюдалось, а значит путь отсюда один…
— Залазь давай, — щедро предложил Драго, попросив смущенно: — Только дыши в сторону. А то мне, трезвому, завидно становится.
Юля скептически хмыкнула, обеспокоенно посмотрела на сына, но в глазах Совенка была лишь вина и тревога за нее.
— Прости, — пробормотал он, — это я виноват во всем.
В голове шумело сильнее, самоконтроль держался на последнем — собственно, только лишь на материнском инстинкте он и держался. Юля разумно отложила разборки на потом. Им главное войнушку отменить, а все остальное… переживут.
— Я аккуратно, — заверил Драго, расправляя крылья, — а ты, малек, мать держи. Видишь, она у нас пострадавшая. За тебя, между прочим.
Угу. «Пострадавшая», — усмехнулась Юля. Это теперь так называется напившаяся в дрызг дама.
Совенок предупреждению внял, обнял со спины. Юля даже успела подумать, что сын-то вырос — держит за талию по-мужски крепко, а после все мысли потонули в крике. Море рвануло навстречу, ветер ударил в лицо, вбиваясь в глотку.
И орать было нестыдно, потому как за спиной вопил Совенок. А вдвоем — это уже хором.
— Оглушили, — проворчал Драго, выравниваясь над поверхностью.
— Ты там пришла в себя? — спросил.
Юля прислушалась в себя. Нет, мозгам определенно стало легче, в голове прояснилось, только вплеснувшийся в кровь адреналин заставил вдруг ощутить себя жутко счастливой. Самой счастливой личинкой на свете.
— Йо–о–хо–хо! — разнеслось громкое над водой, и ей матом ответила шарахнувшаяся от них птица.
Драго рванул вверх, ускорился, а потом, заложив вираж, рухнул вниз, чтобы заскользить ровно между двух конфликтующих сторон.
Мимо промелькнула удивленная морда сине–сизого дракона. Юля, радостно улыбаясь, помахала всем: зависшим над морем рваной линией драконам, выстроившимся напротив и смотрящихся мелкими блохами, чарксам с наездниками. Перегнувшись вниз — кораблям: целую флотилию собрали и так быстро. Молодцы какие!
Ожил, затрясшись от получаемых сообщений, браслет на запястье, но Юле было не до их чтения. Она высматривала на палубе того одного… единственного.
— Туда! — махнул рукой более глазастый Совенок.
— В следующий раз, девочки, — извинился Драго, подныривая под парой чарксов и облетая палубу парусника.
Калкалос виртуозно приземлился на нос. Альгар скатился первым, Юля замешкалась — руки вдруг отказались слушаться, и она фактически скатилась по крылу. Шлепнулась на палубу, была подхвачена парой сильных рук, поставлена на ноги и прижата к телу мужа.
— Живая! — выдохнул Фильярг, сжимая так, что Юля не могла вдохнуть.
Рядом настойчиво кашлянули, а потом на плечи лег чей-то пиджак, в который ее тут же закутали, потом посчитали это недостаточным, и кто-то поделился еще и вторым, повязав его на талии.
Над головой взмахнули крыльями, и Юля спохватилась:
— Прилетай в академию, — крикнула, прикрывая глаза от порыва ветра, — обязательно прилетай, ребята подарки сделали.
— Хорошо. Береги себя, личинка, — рокотнули в голове, — а мне пора… Своих успокаивать.
И с хрустом обломился, не выдержав оттолкнувшихся от него лап, нос корабля. С плеском ушел под воду. Над палубой повисло напряженное молчание.
— Дай мне посмотреть на нее, — властно попросил столь знакомый голос. Юля сама отстранилась от мужа, смело взглянула в глаза его величества и, чуть запинаясь, произнесла:
— И снова сд–зд–равствуйте.
Рельгар вздернул брови, мгновенно оценил диспозицию — неугомонная жена Четвертого жива, цела, но невменяема и в малопристойном виде. Махнул рукой, приказав:
— В каюту ее.
— Отец! — выступил вперед Шестой, и король добавил:
— Этого тоже. Чарксов отозвать, флот ждет приказа. Пока никто никуда не уходит.
Юля могла промолчать. Могла вообще ничего не делать, а еще лучше — вырубиться, и оставить мужчин заниматься своими прямыми обязанностями — решать проблемы. Но вместо этого бросила в спину его величества:
— Вы их про–Во-воцируете.
— Юля, ты что пьяна? — ошарашено прошипел на ухо Третий.
И как-то стыдно стало… Пока они все ее спасали, рискуя нарваться на боевое столкновение с калкалосами, она надиралась… Причем в сомнительной компании с головами.
— В каюту, — стальным голосом повторил король.
— Вы такой же как он!
На этот вопль среагировал даже приземлявшийся на палубу чаркс. Птица скребнула крылом по поверхности, заложила дерганный маневр, и ездок, не удержавшись в седле, кубарем покатился по палубным доскам.
Рядом тяжело, с намеком на казематы, вздохнул Третий.
А его величество вдруг оказался перед Юлей, притянул, впечатывая в себя и заставляя ощутить все прелести пылающего королевского гнева.
— И кто это был? — от горячего шепота кожа покрылась мурашками, а память шустро подкинула другие объятия, жар от мужской ладони на спине, кружащиеся движения, тягучая музыка…
— С кем ты пила, ассара? — обманчиво ласково поинтересовался его величество.
Юля зажмурилась, нервно сглотнула, готовая поклясться, что Рельгар прекрасно знает о человеческих ипостасях стихии.
— Головы, — язык поворачивался с трудом, горло пересохло, и слова шкрябали его точно наждачка, — это были головы в коронах.
Ее отпустили так резко, что Юля пошатнулась, но была заботливо поддержана мужем.
— В каюту, — понятливо повторил тот, подхватывая жену на руки. Его величество медленно, точно сомневаясь, кивнул и резким шагом двинулся к правому борту судна.
— Такие ножки прикрыли, — сокрушенно донеслось в спину, и Фильярг отчетливо скрипнул зубами. Второй, как всегда, в своем репертуаре, несмотря на брак. Юля мстительно подумала, что вот его кандидатуру и надо было выдвигать на пост короля. Такая любвеобильность удовлетворит любую женщину. С другой стороны, ни один мужчина не пожелает в постель ту, которую выбрал не он сам. И в этом вся боль королей…
— Каждый раз, когда думаю, что хуже быть не может, эта женщина ухитряется меня удивить.
Лежать на диване, укрытой тонким покрывалом, пить воду со льдом и слушать ворчания Третьего было столь уютно, что Юля начала придремывать.
— Исчезнуть на глазах семьи в огненном портале, поднять переполох, заставить нас выдвинуться в земли калкалосов и после этого огненно появиться на палубе полуобнаженной? Шестой не слушай, я уважаю твою маму. Просто не могу придумать, чем оправдать такое в глазах подданных.
Юля застонала, представив заголовки новостных листков: «Ассара вконец опозорила корону», «Разврат в королевской семье», «Ассара, наконец, продемонстрировала свое истинное лицо».
— Почему вы не вылечите ее? Она же мучается! — горячо возмутился Совенок, услышав ее стон.
— Потому что, младший, это похмелье нельзя вылечить, — наставительно произнес Первый, — я дам тебе почитать дневник одного из предков. Его после такой попой… гм, встречи три дня отхаживали. Так что Юля, отлично держишься. И мне очень интересно, что такого ты ответила отцу, что он изволил выполнить твое требование? Заметь, требовать от короля позволено не каждому.
— Далеко не каждому, — подтвердил Харт.
— Братья, отстаньте от нее уже, — рыкнул Фильярг, — она почти спит.
— Хорошо, пусть спит, — покладисто согласился Второй, — и не узнает, чем закончились переговоры отца с калкалосами.
Тут пришлось экстренно просыпаться, потому как именно из-за ее исчезновения асмасцы нарушили границы гнездовий. И страшно было представить, к чему подобное может привести…
— А мне вот интересно, по какому поводу была, гм, встреча, — проговорил, глядя поверх Юлиной головы, Третий.
И все дружно посмотрели на Шестого. Тот густо покраснел, потом побледнел.
— Рассказывай, — лаконично предложил Первый, — хотя кое–что мы уже знаем от твоей команды.
— Они живы? — выдохнул, подаваясь вперед, Аль.
— Живы, — осуждающе поморщился Третий, — и слишком болтливы, на мой взгляд. Такийцы не дураки, но тебя они не получат. Так что официально ты у нас уставший и больной до конца лета. Надорвался, выполняя их задание. Понятно?
Аль кивнул, с тоской думая о том, что он бы с удовольствием повторил посиделки с капитаном. Но брат прав, высочество — статус на всю жизнь. И даже если Аль забудет о том, что он принц и будущий Столп Асмаса, ему быстро об этом напомнят.
— Твоя команда сегодня отправляется домой.
Что же… практику они могут и дома продолжить.
— Подробности спросишь у них сам.
Понятно, ему не собираются ничего рассказывать.
— Мы ждем, — напомнил Третий, и Аль со вздохом начал говорить.
Коротко о путешествии, намеком — чтобы мама не волновалась — о встрече с посланником ульхов, еще короче о встрече с капитанами и решении посетить сокровищницу. Подробно об ульхах и их присутствии в сокровищнице. Ни слова об озере — он помнил о клятве, но братья не дураки, сами догадаются, что не просто так ульхи собирались в пещерах и не просто так были заинтересованы в уничтожении артефакта.
— Было очевидно — работал местный, — принялся рассуждать Аль, пытаясь отвлечься от клятвы, которая предупреждающе сдавила горло, — именно он провел внутрь мага огня. Почти уверен — поработал кто-то из стражей. Только у них есть необходимые навыки и полномочия. Вдвоем они похитили артефакт, устроили хаос, чтобы замести следы, а потом остались в сокровищнице. Страж дождался своих и незаметно влился в их ряды, а огневика спрятал, прикрыв щитами, в близлежащей пещере. Тот и ждал нужного момента, чтобы активировать артефакт. Камень я нашел поиском, а с ним и мага. Он месяц там пробыл, не меньше.
— Грезы? — понимающе уточнил Первый. Аль кивнул. Содрогнулся, вспомнив восковое лицо с натянутой на скулы кожей.
— Дальше? — поторопил Харт.
— Мы поговорили, — пожал плечами Аль, — он любил Шестую, — быстрый взгляд на ассару, — и мстил за ее гибель. Его целью был любой из нас.
— Поговорили… — протянул, прищуриваясь Фильярг.
На лицах высочеств одинаково высветилось подозрение.
Аль смутился, ощущая себя под прицелами въедливых взглядов. И ведь не отделаешься общими фразами. Родня наизнанку вывернет, но докопается до правды.
— Он пытался меня остановить, но после месяца грез был почти мертвецом, однако артефакт активировать успел, — и Аль виновато опустил голову.
— А что в это время делал темный защитник? — заинтересовался Первый, переглянувшись с братьями.
Аль вздрогнул, покосился на Третьего, который смотрел на него своим фирменным взглядом человека, ненавидевшего любые тайны.
— Я… — он кашлянул, возвращая себя голос, — попросил его не мешать и отгородить нас от ульхов.
На лица братьев Аль в этот момент не смотрел. Итак понятно, что скрытность в отношении редкого дара семья не одобрит. Но как объяснить старшим, что темное пламя — это нечто большее, чем просто охрана. Это друг, это часть его самого, это…
— И как давно у вас столь тесные отношения с защитником? — не скрывая иронии, поинтересовался Второй.
— Подозреваю давно, — хмыкнул Фильярг, обещая взглядом долгий разговор, — но справиться со столь мощным артефактом ему было не под силу и потому он прикрыл тебя от атаки ульхов.
Аль, чувствуя себя маленьким мальчиком перед лицами суровых взрослых, кивнул.
— И даже господина Ширхлана не стал уничтожать? — покачал головой Третий. Поймал удивленный взгляд Аля, пожал плечами: — Королевы выбираются из достойнейших. Естественно, они привлекают мужчин, и не все из них готовы ждать. Так что мое ведомство знает обо всех потенциальных соперниках. А этот случай, — он тяжело вздохнул, — не был похож на остальные с самого начала.
— Господин Ширхлан мертв? — тихо спросил Юля.
— Да.
Юля прикрыла глаза, вспоминая истерику стихии о принесенной жертве. И жертва должна быть добровольной, а значит…
— Он искупил свою вину, — произнесла она твердо.
— Искупил или нет, решать мне, — донеслось от порога и в кают–компанию шагнул его величество.
Раздражение его величества было столь велико, что прорывалось язычками пламени в воздухе. Костюм в паре мест начал тлеть, и следовавшие за королем безмолвные спешно тушили наряд своего повелителя. Король на подобные мелочи внимания не обращал.
— Любой, покусившийся на мою семью, ответит своей.
Юля вздрогнула, зябко поежилась — несмотря на плавящуюся атмосферу в каюте, на стекающий по спине пот, после слов его величества внутри воцарился холод. Вендетта до сих пор в ходу на Земле, что уж говорить про Асмас? Но…
— Сын за отца не в ответе! — выпалила она, ужасаясь собственной храбрости. Слуха коснулось едва слышное: «Вот ду–у–ура» от Харта.
— Отец! — поднялся Фильярг, загораживая ее от короля, но его величество мотнул головой:
— Нет, пусть выскажется наша драгоценная ассара.
Харт неодобрительно прихлопнул начавшие было тлеть занавески, и Юля заметила, что даже пламя, несмотря на снующие вокруг искры, не торопилось устраивать пожар. Занавески деликатно тлели, косяк чуть дымился, словно боясь привлечь к себе внимание. По логике ей бы тоже деликатно заткнуться, но она внезапно осознала, что в другой раз храбрости начать разговор может и не хватить, а поставить в известность его величество о планах стихии все-таки стоит. Неудобно получится, если заготовка артефакта свалится королю в буквальном смысле на голову. Чувство юмора у огня весьма извращенное, а его отношение к асмасцам как к своим детям — взрослые ведь люди — вообще не поддается описанию.
— Наедине, — попросила Юля тихо. И в каюте воцарилась глубокая тишина, только едва слышно потрескивая, догорал косяк двери, о который опирался король.
«Огнетушитель подарю», — решила Юля, мстительно представляя Рельгара в белых хлопьях воздушной пены.
— Наедине, — протянул его величество, сузив глаза.
— Лучше на свежем воздухе, — с усмешкой внес предложение Второй, и король опомнился. Мановением руки погасил пламя на косяке. Повернулся, демонстрируя рыжую проплешину на пиджаке и вышел, оставив после себя облако серого дыма.
Безмолвные глянули на Юлю так, словно пальцем у виска покрутили и последовали за королем.
Юля поднялась, ощущая, как ноги подгибаются и отказываются участвовать в авантюре. Тело протестовало, тело хотело жить, мозги хотели гарантий для другого.
— Юлечка, — ласково, точно маленькой, улыбнулся Харт, только глаза смотрели с выворачивающей душу цепкостью, — дорогая, любимая наша ассара…
Фильярг предупреждающе хмыкнул, и Третий свернул часть с комплиментами.
— Ты ведь понимаешь, что у нас не может быть секретов друг от друга?
И взгляд такой… угрожающий, в котором читалось обещание скорых неприятностей. Но зеленый дым от огненной стихии — интересно, из чего она делает эту гадость — работал лучше любого мотиватора.
— Знаешь, Харт, — задумчиво проговорила Юля, поправляя пиджак на плечах, диктовать свои условия полуодетой было несколько неудобно, — после твоих секретов я ночами спать не буду, а мои… слишком скучны для тебя. Так что давай каждый останется при своем.
Похоже, сегодня был тот самый день, когда она испортит отношения с родней. Ничего, Харт переживет ее пьяную наглость. Ему отец потом расскажет то, что сочтет нужным.
И вот не надо на нее так смотреть… осуждающе. В четыре пары глаз. Впрочем, она всегда знала, что ее безоговорочная поддержка — это Совенок.
— М–м–м, мне пора, — извиняюще улыбнулась, пытаясь найти твердость в ногах, дабы не заплетаться при каждом шаге.
— Я помогу, — решительно заявил Фильярг, подхватывая на руки.
Его величество ждал их на верхней палубе. Они прошли мимо расступившихся безмолвных, поднялись по ступеням, и муж поставил Юлю на ноги.
Мысль «Как я выгляжу⁈» Юля отогнала. Какая разница, собственно, с какой внешностью портить отношения с королем?
Тот стоял спиной к ним, всматриваясь в горизонт, точно искал там ответа на свои вопросы.
— Кресло ей принесите, — скомандовал он, не поворачиваясь, и за спиной послышался торопливый стук шагов — кто-то из безмолвных рванул выполнять приказ короля.
Н–да, не так просто иметь державного родственника. С одной стороны, он отец ее мужа. Свекр. Плюс отец Совенка. Тут вообще сложная арифметика. С другой — безоговорочная, между прочим, власть в стране. Диктат. И куда она со своим либерализмом и реформами⁈
Кресло принесли, еще и помогли сесть, и пиджак заботливо поправили. Фильярг поцеловал в макушку, прошептав, что он всегда на ее стороне. Трогательно.
И оставил одну наедине с огнедышащим драко… королем.
— Готова? — сурово вопросили от борта.
Знать бы еще к чему, — с тоской подумала Юля.
— Будет больно, — предупредил король, опираясь на поручни по обе стороны от застывшей испуганной мышкой Юли.
Та хотела было спросить — почему, но вокруг полыхнуло ослепительное пламя, рвануло к ней, искрами пробираясь под кожу. Вопль боли потонул в реве огня.
— Ну вот и все, вот и хорошо, вот и умница.
Первое осознание — она сидит на коленях. Второе — это его величество. Он же и гладит по голове, успокаивая точно ребенка. Третье — пьянству бой, в том смысле, что она трезва как стеклышко. Возмутительно трезва. А где допинг для храбрости?
— Кхм, — смущенно кашлянула, давая понять, что пришла в себя.
Его величество поставил ее перед собой, встал, заглядывая в глаза и проверяя результат своего лечения.
— А мне сказали, что снять такое невозможно и держится оно три дня, — оповестила его Юля.
— Лечилка у говорунов не доросла, — хмыкнул Рельгар, оставаясь доволен результатом, — а вот про три дня не соврали, но ты мне трезвая нужна для разговора.
Ну да… С пьяного какой спрос? А с пьяной женщины тем более.
— Удалось договориться с калкалосами? — вопросы сами рождались в Юлиной голове, выстраивая баррикаду между ней и угрызениями протрезвевшей совести.
Рельгар помрачнел, отстранился, потом, спохватившись, сунул ей в руки высокий бокал, в котором нежно розовела незнакомая жидкость.
За время лечения на верхней палубе появились столик, две удобных кресла, на одном из которых лежал широкий плед. В него Юля и завернулась, удобно устраиваясь в кресле и отпивая что-то тонизирующее. И ничего, что рука слегка дрожала, а тело настоятельно требовало исчезнуть или потеряться, короче быть подальше отсюда. Главное: жива, трезва и готова к диалогу.
— Гнезда с детенышами не та информация, которой принято делиться даже с ближайшими соседями, — начал разговор его величество, — от нас потребовали определенных гарантий, ну и помощи с Лифганой. Калкалосы зашли в тупик. Они пытались решить конфликт силой — наказать виновных, но как это сделать, если в той или иной степени виновато все управление страной? Да и граждане поддерживают политику магического превосходства. Кого-то калкалосы, конечно, достали, но верхушка не так глупа, чтобы подставляться. Так что я обещал заключить с ними военный союз, и наши проблемы теперь обоюдны.
Юля виновато вздохнула. Ну вот… Подставила.
— Не переживай, — отмахнулся Рельгар, — мы все равно бы схлестнулись с Лифганой. Нам не простили бы открытие своего факультета менталистики и переманивание студентов. Калкалосы подарили нам время. Да и не требуют они от нас прямого объявления войны. Попробуем обойтись хитростью и малой силой.
Юля вскинула брови: Асмас и хитрость? Что-то новенькое. Времена меняются. Впрочем, против Лифганы стоит действовать ее же оружием.
— Меня сейчас больше волнует та игра, которую затеял огонь. Я правильно понял, речь пойдет о Шестом?
Юля удрученно кивнула, ее эта игра заставляла стискивать зубы и ругаться. Совенок имеет право на свое решение! Но кто-то считает иначе.
— Он его выбрал, — сказала просто.
Его величество прошипел что-то нелицеприятное. Вскочил с кресла, зашагал по палубе.
— Ему всего лишь двадцать шесть! — рявкнул Рельгар так, словно огонь был рядом. Юля вздрогнула, вцепилась в плед, заворачиваясь плотнее.
— Когда он выбрал меня, — выдохнул устало король, падая обратно в кресло, — до ритуала оставалось два года. И эти два года сплошных испытаний, дурацких проверок, похищений, пьянок — «Настоящий король должен уметь перепить любого подданного», идиотских заданий… Я в жизни так не радовался дню ритуала, потому что он означал, что от меня отстанут. Но я был взрослым, женатым и с опытом управления тэоратом. И то я едва выдержал!
От таких слов Юле захотелось взвыть! Вот же… сволочь огненная. Если он так над Совенком издеваться будет, еще и спаивать… Удумал — делать из короля пьяницу.
— От тебя он желал полного содействия?
А что тут отвечать? Естественно, желал.
— Никаких клятв или обещаний я ему не давала, — угрюмо заявила Юля, вдруг осознав причину гнева стихии и возвращенное ей опьянение. Точно! Она забыла дать огню клятву, что отныне и навеки целиком на его стороне и способствует воплощению плана по воцарению Совенка.
— Ах вот почему тебя вернули в таком состоянии, — ухмыльнулся король.
Тут она даже оправдываться не будет.
— Уважаю, — похвалил Рельгар, — помнится, мне даже такого не удавалось.
И Юля ощутила гордость за себя любимую.
— Я не могу оградить тебя от общения с огнем, — тихо заметил Рельгар, — как ассара ты имеешь безусловное влияние на Альгара, потому сначала он будет пытаться действовать через тебя.
То есть запасаемся средствами от похмелья — магия магией, а химию никто не отменял, аргументами по воспитанию лидера и морем любви. Ненавидеть часть себя — а огонь живет и внутри нее — такое себе занятие.
— Есть еще кое–что, — проговорила Юля, содрогаясь от возможной реакции правителя, — огонь пробует создать новый артефакт. Вариант того, что сделал ваш предок и который, уничтожил дворец Второго тэората.
Лицо его величества изумленно вытянулось, глаза округлились.
— Проект еще сырой, — заторопилась с объяснениями Юля, боясь, что ее речь прервут приказом отправиться на рудники, — но Драго считает его вполне реализуемым.
Рельгар посмотрел озадаченно, моргнул, переваривая, и вдруг протянул руку, отобрал у нее бокал и осушил залпом.
— Неожиданно, — проговорил он хрипло, — обычно он не вмешивается в подобные дела. Это ты уговорила? Из-за Альгара, да? Всегда знал, что ты ненавидишь традицию восьми жен.
— Мы торговались, — честно призналась Юля, — это было моим условием.
— Опасная ты женщина, ассара, — задумчиво проговорил король, — и знаешь, теперь я за тебя спокоен. Ты с ним справишься.
— Если не сопьюсь, — проворчала Юля, ощущая, как отлегло от сердца, а на душе стало легко.