Совенок. Путь к трону. Пятая часть

Глава 2

Десятый курс толпился около пещеры источника. Стояло морозное утро, трава и деревья переливались, сверкая, серебряным нарядом в лучах восстающего солнца. Звонко заливалась пичуга на ветке. Было свежо, морозный воздух щипал за щеки и кусал за нос. Курсанты нервничали перед началом сложного задания. Разговоры вспыхивали и тут же гасли, сменяясь напряженной тишиной.

Аль выдохнул облачко пара. Поежился. Хлопнул ладонями, потер озябшие пальцы. Принюхался. Он мылся раз десять, но казалось, что вонь намертво въелась в кожу.

Такиец, чтоб его жыргхва забрал, получив букет, на радостях облапал Шестого, громогласно объявив братом. И ладно он, но за ним потянулись остальные такийцы. Аль вспомнил перекосившееся лицо Четвертого, когда тот узрел момент братания. А ведь Аль по сути и не виноват. Не отбрыкиваться же ему от детей моря, точно девице от мужских объятий. Но свою порцию нотаций он все же получил.

— Такиец тебе не соврал, — проговорил, глядя на горы, старший брат, — ты сам решил, что речь о студентке, на самом деле букет предназначался Дальяре. Догадываешься с какой целью?

Аль нахмурился. Горло стиснула обида. Вот так «брат». Пусть не соврал, но все же использовал, не открыв до конца правду.

— Ему что-то от нее надо? — высказал догадку Альгар.

Фильярг кивнул.

— Не только ему. Наши гости заинтересованы получить образование и отбыть на родину в компании с преподавателем академии. Учись, братишка, — Аля передернуло, — как можно втереться в доверие и добиться требуемого в обход запретов. Уверен, он и драку спровоцировал, чтобы подобраться к тебе.

— Пусть только попробует еще раз сунуться, — горячо пообещал брату Аль.

— А вот это ты зря. Врагов надо держать близко, — прищурился Фильярг, — да и у короля, если помнишь, друзей нет. Есть подданные и те, кому он доверяет. А званного братца, — глаза Четвертого лукаво блеснули, — не суди строго. Он выполнял задание своей страны. Успех политики в том, чтобы найти выгоду, даже заключив соглашение с врагом. Помнишь, что сделал Второй, удрав из дома?

— Он подписал соглашение с такийцами о ненападении на наши суда, — пробурчал Аль. Ему было стыдно — обвели точно малыша и неудобно перед леди Дальярой. Получается он ее подвел своей глупостью.

— Верно, — кивнул Фильярг, — уверен, это было нелегко. Для такийцев пиратство — давняя традиция, как и похищение женщин.

Аль встрепенулся, посмотрел с тревогой.

— Они же не собираются?

— Нет, — качнул головой Фильярг, — мы не позволим. Правила есть даже у них. Женщина должна быть свободна. Так что Третий сейчас подбирает лучших кандидатов. Мы не хотим рисковать ценными кадрами.

Аль хихикнул, представив, как старший брат перебирает досье с потенциальными мужьями и ворчит, что это вовсе не его профиль, но раз государство требует…

— Ты готов к испытанию? — сменил тему Фильярг.

Аль пожал плечами. Создание духа огня считалось сложным и непредсказуемым. Даже выпускные экзамены не пугали так, как сотворение чего-то разумного из огня. Не просто разумного, а повинующегося приказам хозяина. Вот тут и проявлялась вся капризность стихии…

— Если нужен совет, — предложил Четвертый, но Аль мотнул головой.

— Спасибо, справлюсь сам.

— Курсанты, построится, — зычный голос наставника наполнил морозный воздух, и толпа за секунды превратилась в ровный строй. Шиль успел украдкой хлопнуть Аля по плечу, мол, не боись — прорвемся. Лунь шевелил губами, явно повторяя что-то из учебника. Франтех потеряно хлопал глазами, и за него Аль переживал больше всего.

— Первая команда, — пронеслось над строем, и четверка курсантов, чеканя шаг, направилась в пещеру.

Аль с тревогой посмотрел на Шиля, но тот выглядел спокойным. Впрочем, со дня знаменательной битвы с одичавшим духом огня прошло девять лет. Аль и сам подзабыл подробности, но чувство жара, выжигающее каждую клеточку тела, осталось в памяти навсегда. Он прикусил губу, вытесняя болезненные воспоминания. На ритуале ему понадобится чистая голова.

Пещера встретила четверку прогретым воздухом и щекочущим горло запахом гари. Аль расслабился, он был рад окутавшему тело теплу.

— Курсанты, — сопровождавший их наставник остановился у входа в центральную пещеру, — Шильярд, вам направо, Луньярд, вас ждут в левой пещере, Франтех следуйте дальше по проходу, Альгар — за мной.

Они разделились.

Аль ступил под высокие своды. По стенам знакомо плясали алые блики, внизу бурлилась лава, она то закручивалась водоворотами, то принималась играть фонтанами вокруг островков темного огня. В пламени тонули скалы. Густые тени копились по углам. Провал пересекал каменный мост, ведущий к сердцу источника.

Аль остановился в паре метров от края. Кожу закололо от разлившейся вокруг силы. Нестерпимо хотелось сделать вдох и вобрать в себя стихию — сколько влезет. Аль прикрыл глаза, запрещая себе даже думать о таком. Что бывает после магического опьянения они проходили в прошлом году.

Наставники тогда заставили курсантов по очереди черпать силу, пока лезет. Вместе это было даже весело, но когда пьяный один, а остальные смотрят на творимые им безобразия… Жестокий урок.

Аль до сих пор помнил захлестывающее чувство всемогущества. Опьянение силой. Да он мог двигать скалы, сделать всех счастливыми, подняться в небо, но взгляды товарищей… Где-то насмешливые, где-то сочувственные. И страшное понимание, насколько он смешон…

После того урока бороться с потоком стихии и контролировать уровень силы было легко.

— Курсант, приступайте, — прозвучал за спиной голос преподавателя.

Аль выдохнул. Легко сказать: приступайте. В мыслях мелькнуло, что надо было все-таки попросить совет у брата, но ему хотелось все сделать самому.

Он тряхнул головой, прогоняя неуверенность.

Вот оно — пламя. Живое и в то же время нет. Оно живет мыслями и эмоциями магов, с которыми поделилось силой. Оно не враг, но не терпит слабости и трусости и требует к себе уважения. Никто не научит, как правильно с ним обращаться, потому что у каждого свой путь в огне.

Аль опустился на одно колено. Положил обе ладони на теплый камень.

«Я пришел. Я часть тебя, а ты часть меня».

И без того теплый воздух стал горячим. Аль задержал дыхание, боясь его вдохнуть. Ему показалось, что его окружает огонь, настолько сильный жар разлился вокруг. За спиной обеспокоились, но Аль не тронулся с места. Он только начал выполнять задание.

Выпрямился, смело глянув вниз, в огненную бездну.

«Ты создаешь пламя, я тоже».

Края формы начали обугливаться, в нос ударила вонь паленых волос.

Аль лишь усмехнулся. В падающей башне было страшнее.

«Хочешь покажу?»

Вызов. Интерес. И жар начал стихать. Аль перевел дух, облизнул пересохшие губы и легонько потянул силу. Здесь ее было так много — хоть ложками черпай. В какой-то момент показалось — не удержит. Аль напрягся. Вздыбившиеся мышцы заныли. Он словно боролся с чем-то невидимым, но потом опомнился — бороться-то зачем? Расслабился, позволив силе течь спокойно. Хлынувший поток едва не сбил его с ног. Перед глазами заплясали алые мушки. Аль откинул прядь волос с мокрого лба. Рубашка — хоть выжимай — неприятно липла к спине. Ноги дрожали.

Он ухватил край потока, закрутил, вылепляя что-то человеческое. Припомнил то, что хотел передать своему творению, но в мысли рвались переживания последних дней. Цыбаки, букет, ревность…

— Брат! — глухо пророкотали над головой, и Аль, наконец, проморгался. Отпустил силу, отступил, задирая голову. Ругнулся непонимающе — два метра откуда?

За спиной кашлянули.

— Брат? — неуверенно протянул дух, склонился, всматриваясь в Аля.

— Поздравляю, курсант, — нервно возгласили за спиной, — структура устойчивая, разумная, развеять будет непросто и ответьте ему уже! А то он начинает нервничать.

И действительно дух пошел темными пятнами.

— Брат! — со вздохом, уже понимая, что влип, подтвердил Аль.

Нестройной толпой они возвращались в академию. Аль завистливо покосился на Луньярда. Тому тоже удалось создать устойчивую структуру размером чуть больше ладони. Огненный дух весело, на манер крупного жука, носился вокруг курсанта, временами зависая над плечом, отчего казалось, что Лунь обзавелся второй красно-желтой головой.

Такого куда угодно можно взять, — с легкой завистью подумал Аль. Его двухметровое чудо возвышалось над курсантами, неловко топая следом за хозяином. Свежесозданный дух временами искрил, чадил и выбрасывал вверх сгустки дыма.

И что с ним делать? В комнату не потащишь, — напряженно размышлял Аль, уже смиряясь с тем, что ночевать ему на улице, в компании с созданным духом — такого без присмотра не оставишь.

Он досадливо поморщился, ощущая обиду — вроде и на отлично задание сдал, а вместо награды работу на дом получил.

Это мне урок от огня, чтобы меньше своевольничал и гордыню проявлял, — сделал печальный вывод Аль. Нечего было столько силы черпать. Теперь ломай голову, куда сотворенное пристроить…

Их колоритная группа привлекала внимание. Курсанты и преподаватели провожали шагающего духа удивленными взглядами. Встреченный первокурсник потрясенно замер прям посреди дороги, сунув палец в рот. В широко распахнутых глазах читался восторг.

— Ух какой! Здоровый! — выговорил он, вытащив палец из рта. Аль поморщился. Вот именно, что здоровый! А соображалки на крошечный огонек. Перестарался он с заданием.

Аль поддерживал канал связи с духом, отгородив от того собственные невеселые мысли. Это было несложно, сказывалась длительная практика ментальной связи с ассарой. И сейчас одна часть Аля следила за подопечным, а вторая перебирала варианты, что с ним делать.

— Брат! — вдруг выговорил дух, подаваясь вперед.

Аль остановился, удивленно оглядываясь.

— Брат! — уже более уверенно заявил дух, делая шаг вперед.

— Э-э-э… Ты куда? — заволновался Аль, понимая, что теряет контроль над подопечным, и крошечный разум духа вдруг узрел какую-то цель.

— Брат! — радостно завопил дух, на огромной скорости устремляясь вперед.

Аль ругнулся, устремляясь за огненным сгустком, который легко скользил над землей. Следом рванули курсанты, не желая оставлять своего предводителя в беде.

Перед тем, как нырнуть за угол здания, Аль притормозил. Уж больно знакомым был раздающийся оттуда голос.

— Да что тебе от меня надо, головешка⁈

— Брат! — вопил дух с таким энтузиазмом, точно любимого родственника встретил.

— Никакой я тебе не брат! — с яростью отвергал родство с огнем Цыбаки.

Аль осторожно выглянул из-за угла.

Такиец пытался водным щитом остановить надвигающегося на него с распростертыми объятиями духа. Щит исходил паром и явно не выдерживал натиска. Цыбаки отчаянно ругался на такийском, понимая, что не устоит. Дух еще более радостно вопил о братстве. Мыслевик чуть промедлил с переводом, но все же озвучил:

— Да якорь тебе в зад, детородный орган ты топляка. Чтоб тебя море поглотило, слизь ты гнойная!

Духу было плевать на оскорбления. Он жаждал обнимашек. Цыбаки понимал, что объятий обойдутся ему дорого и пятился, удерживая таявший на глазах щит.

— Да чтоб тебя! — бросил он в сердцах, когда щит, выпустив облако пара, лопнул, и дух рванул к нему. Цыбаки резво припустил от него по дорожке прочь.

Дух обиженно взревел единственное слово, которое знал и огненной змеей устремился следом.

— Ты не остановишь его? — удивленно спросил Шиль, глядя им вслед.

Аль качнул головой, ощущая, как повышается настроение, а день кажется просто прекрасным. Он проследил за тем, как ловко петляет Цыбаки — загляденье, а не бег — как держит дистанцию дух, явно наслаждаясь погоней. Как красиво сыплются искры за бегущей парой — структура теряла устойчивость.

— Пусть побегают, им полезно, — довольно пояснил Аль, не вдаваясь в подробности. Ему не хотелось признаваться друзьям в промахе с букетом. Можно считать, дух за него отплатил. И Аль вознес короткую молитву мудрости огня, покаявшись в дурных мыслях и недоверии.

— Помощь нужна? — коротко осведомилась пустота. Забег привлек внимание дежурного безмолвного.

— Сами справимся, — отмахнулся Аль. В способности Цыбаки быстро бегать он не сомневался.

Справа громыхнуло и оттуда повалил белый дым — кто-то потерял контроль над структурой духа, и тот взорвался.

— Началось, — простонала пустота, и дежурный поспешил на место происшествия.

Аль подумал, что действительно это лишь начало. Наставники будут повторять испытание за испытанием, пока все не научатся создавать устойчивую структура духа огня.

На дорожке показался Цыбаки.

— Хорошо бежит, — одобрил Шиль, глядя как легко касаются ноги парня камней, как шустро он ими перебирает и как ускоряется, заслышав за спиной пронзительное «Брат!».

Такиец промчался мимо них, кажется, даже не заметив.

Аль, вытянув руку, поймал изрядно уменьшившегося духа, ставшего размером с ладонь.

— Достаточно, — попросил тихо, но грозно.

Дух тяжело вздохнул, словно его попросили о невозможном. Мигнул и… исчез, осыпав форму Аля желтыми искрами. Тот торопливо захлопал по бокам, туша их.

— Жаль, что так быстро, — сказал внезапно Шиль, — мне он даже понравился.

— Чем больше созданная структура, тем она неустойчивее, — лекторским тоном прокомментировал Лунь, — потому их и создают небольшими, постепенно выращивая до нужного размера, чтобы не нарушать устойчивости.

— Эй, сухопутные, вы тут такого здорового, огненного не видели?

Такиец тяжело дышал, по красному лицу катились капли пота, которые он не удосуживался стирать.

— Да нет, не видели, — пожал плечами Аль, добавляя с сарказмом: — Брат.

Цыбаки замер, устремив взгляд в пустоту и явно складывая что-то в уме, потом посмотрел на Аля, точно увидел впервые и вдруг ухмыльнулся широко, искренне.

— А ты молодец! Хоть и высочество, но я бы с тобой на одном корабле бурю встретил, брат!

И его тяжело — аж плечо заныло — хлопнули по спине.

На это дежурство Аль собирался с непонятным чувством. И вроде снаряжение проверил. Артефакты закрепил так, чтобы не потерять. Пояс затянул. Ботинки зашнуровал. Но на сердце было неспокойно. Тянуло что-то внутри.

За дверью его встретил холод ночи. Днем солнце уже начало пригревать, все чаще показываясь из-за облаков, но по ночам еще буйствовал мороз, скрепляя траву и деревья скрипучим узором.

Аль поежился. Окинул лежащую перед ним дорожку внимательным взглядом. Тревога не утихала. Он дернул плечами, стряхивая напряжение и сосредоточился на привычном: дыхание, ветка под ногами, окружающая тишина.

Академия спала. Над дорожками дремали, покачиваясь под порывами ветра, световики. В их свете покрытые изморозью камни блестели, точно на них насыпали крошки драгоценных камней.

Аль решил, что ждать неприятности его не устраивает.

Если бы я хотел что-то сделать? — спросил он у себя и уверенно направился к южной части стены. Там до корпуса с гостями недалеко, да и вообще место уединенное, от главного здания скрытое.

У стены кипела работа.

— Кидаю.

— Ловлю.

Три тени трудились. Одна парила над гребнем стены, точно там не было никакой защиты, а две внизу ловили кидаемые ею ящики. Судя по приглушенному звону, ящики не были пусты.

Аль уважительно оценил наглость операции. Неплохой полог невидимости. Слаженность работы и хорошую упаковку контрабанды.

Громко кашлянул — и тени, застыв на мгновение, пришли в движение. Нижние шарахнулись в сторону. А верхняя, потеряв концентрацию, взмахнула руками… и ящик полетел в сторону.

Аль действовал, не думая. Просто, когда в голову летит ящик, вариантов два. Он выбрал сложный. Пойманный ящик больно саданул по пальцам и впечатался в грудь. Там что-то хрустнуло, и Аль вспомнил, что именно в нагрудный карман положил ценный артефакт.

— Поймал, — выдохнул со злостью, уже понимая, что от наставника влетит.

— Шестой, ты что ли? — неверяще поинтересовалась одна из теней.

— Какой в бездну Шестой? Не видишь, дежурный это, — яростно воспротивилась вторая тень. — Тикать надо.

— Да, погоди ты, — Цыбаки предпочел довериться интуиции.

— Если и Шестой, — Аль скинул маскировку, поставил ящик на землю, потер грудь, — это помешает мне вас задержать?

Вторая тень присвистнула и грязно выругалась, а Цыбаки, наоборот, радостно улыбнулся, тоже скидывая маскировку.

— Тут такое дело, брат, — произнес он легко и беззаботно, точно не занимался нарушением режима и еще с десяток правил, — праздник у нас. Завтра. День ульхов. Не отпраздновать, значит, их обидеть. А нам в море выходить.

Аль нахмурился. Про ульхов он читал. Чудовища жили в водах у такийского архипелага и обладали невероятным чутьем на больных людей на корабле, уничтожая их, зато здоровым помогали, проводя суда мимо опасных скал.

— И что? Для этого обязательно пить? — спросил он язвительно.

— Почему пить? — обиделся такиец. Открыл один из ящиков, достал бережно замотанную в тряпку бутылку. Открыл. Протянул Алю.

— Вода. Морская. С нашей родины.

Аль недоверчиво принюхался. Сделал глоток и тут же, скривившись, выплюнул. Вода была жутко горькой и соленой.

Посмотрел непонимающе.

— Разве нельзя было ее по нормальному сюда доставить?

— Э-э-э, — скривился Цыбаки, — нам никто бы не поверил. Да и проверить, — начал было он, но осекся. Аль оскалился — проверяли, значит, охрану. И что делать? Нарушение, конечно, есть, но ничего запрещенного они не пронесли, да и ритуал…

— Пригласишь на праздник? — спросил он, прищурясь.

Цыбаки напрягся, но тут же снова засиял улыбкой.

— Конечно, брат, приходи. Тебе всегда рады.

Крыло, где разместились такийцы, было ярко освещено. В холле толпились гости. Аль с удивлением обнаружил нескольких старшекурсников — не только его такийцы пригласили на праздник — и расслабился. Он, конечно, подозревал всякое, но вряд ли Цыбаки что-то устроит при таком количестве народа.

Аль не понимал своего отношения к парню. С одной стороны, тот ему нравился. Открытый, улыбчивый, веселый и легкий в общении. С другой — Цыбаки был переменчивым, точно ветер и отличным манипулятором. А еще он ни во что не ставил авторитет Шестого, и это несколько злило.

Аль огляделся. Отметил столы с закусками. Качественную иллюзию воды на стенах — по полу прокатывались волны, пенясь барашками, и если не приглядываться, казалось, что и гости, и хозяева перемещаются по колено в воде. На потолке закаты сменялись рассветами, а потом «небо» заволакивало черными тучами, «волны» под ногами тяжелели, зло вздымались, беря приступом столы с закусками. Столбы играли роль мачт, и на них трепетали иллюзорные паруса.

Аль инстинктивно увернулся от призрачной морской птицы, и та с визгливым криком понеслась дальше.

В центре зала стояла большая напольная чаша, заполненная водой. По ее поверхности плавали иллюзорные кораблики, а на дне мелькали тени. Ульхи, — решил Аль.

— Молодец, что пришел, — обрадовался Цыбаки, — сейчас начнем.

К чаше подошел старший группы с кружкой в руке. Он зачерпнул из чаши, и Аль невольно сглотнул — он помнил тот горький вкус. Неужели они станут ее пить? А ведь ему тоже придется — проклятая дипломатия. Плохо быть младшим, если уронишь честь короны — старшие братья по очереди отчитывать станут.

— В этой воде слезы тех, кто всегда ждет нас на берегу, — голос такийца с каждым словом наливался торжественностью, — их отчаяние и надежда. Сила тех, кто видел взгляд бездны и выжил. Храбрость сражающихся с бурей. Радость победителей и боль побежденных. Я пью за то, чтобы вода всегда была в нас и рядом с нами, без нее мы не можем жить. За жизнь, за воду и ее верных детей ульхов!

— За жизнь! — хором откликнулись такийцы.

Старший опрокинул в себя содержимое кружки — Аля аж передернуло — довольно крякнул и отошел, освобождая место следующему.

Они сумасшедшие, — думал Аль, наблюдая, как такийцы выстраиваются в очередь к чаше, как предвкушающе блестят их глаза.

Точно сумасшедшие. И ведь по полной набирают.

Ему в руки сунули кружку, и Аль на негнущихся поплелся к чаше.

Тост был неплох и его следовало поддержать. Огонь, например, был схож с человеческим телом лишь теплом, вода же являлась его частью.

— За жизнь, — Аль черпнул кружкой, поднял, потряс, сбивая капли и храбро — проклиная свое согласие прийти на праздник — поднес к губам. Первый же глоток перехватил дыхание, ожег гортань, выбил слезы из глаз. Аль закашлялся. Нет, вода была соленой, но в четверть меньше, чем та, которую он пил из бутылки ночью, а еще она была крепкой, словно в нее влили приличное количество огневухи.

— Держи, брат, — Цыбаки протянул ему сочный плод.

Аль впился зубами в фрукт, стремясь погасить бушующий внутри огонь. Это что же такое они пьют⁈

— Вода с родины, да? — спросил с сарказмом, когда смог нормально дышать.

— Так иначе ее пить невозможно, гадость же, — не стал отрицать очевидного Цыбаки. И Аль ощутил острое желание ухватить лживого такийца за шею, да притопить в чаше — это сколько же выпивки они приготовили⁈ Неужели собираются за вечер осилить?

— Ты говорил, что ночью лишь воду тащили? — сузил глаза Аль. Внутри раздраженно всколыхнулся огонь.

— И не врал, — насупился Цыбаки, — выпивку мы с собой принесли, когда заселялись. Знали, что потом достать будет непросто, вот и подготовились.

— Вас же обы… проверяли, — недоверчиво вскинул брови Аль.

— Плохо искали, — ухмыльнулся Цыбаки, подмигнул, указывая на кружку: — Ты до конца пей, а то плохая примета воду ульхов оставлять. Еще обидятся.

Обиженный ульх — страшная угроза. Аль с сомнением посмотрел в кружку. Вода в ней была обманчиво привычной. Он выдохнул, задержал дыхание и влил в себя остаток. Горло полыхнуло, а потом в желудок точно углей насыпали. Аль зашипел, ловя воздух ртом. И как Второй с ними пьет?

— Закусывай, а то с непривычки поведет.

Аль поспешно запихнул в рот сочный плод рамтаны. В голове действительно зашумело, и Аль испугался, что до комнаты он сегодня не дойдет. Вот позорище будет, если свалится под каким-нибудь кустом.

— Ты молодец, — искренне улыбнулся Цыбаки, — вот я всем говорю, Шестой — свой парень на палубе.

И его в который раз похлопали по плечу. Потом обняли и повели знакомить с такийцами. В принципе, Аль знал их всех — Третий поделился досье — но без возражений хлопал по ладоням, улыбался и кивал. Огонь из желудка расползался по венам, отдаваясь в голове странной смесью расслабленности, доверия и веселья.

Такийцы подходили к чаше по второму, третьему разу. Голоса становились все громче, смех вспыхивал то там, то тут, перерастая в гогот. Кто первый запел, Аль не понял. Песню тут же подхватили, выстраиваясь в круг: руки на плечах, ноги притоптывают в такт. Зазвучали аккорды — кто-то взял в руки струнный инструмент, следом вступили барабаны, и народ активнее пошел по кругу.

Аля, ухватив в две руки, втащили в линию. Слов песни Шестой не знал, а потому, уловив нехитрый ритм движений, танцевал, потом начал подпевать. Такийцы душевно, со всей отдачей пели о море, волнах, свободе, парусах, силе бури и, конечно, о любви.

Временами кто-то не выдерживал — по двое, по трое врывались в круг безудержным танцем, высоко выбрасывая ноги, подпрыгивая и кружась волчком.

— А ты все-таки давай на учебу к нам, — проговорил Цыбаки, когда они отдыхали. — Вот у тебя с водой как?

— По-разному, — ушел от прямого ответа Аль.

Такиец понимающе ухмыльнулся. От него дико пахло алкоголем — кружек пять не меньше подсчитал Аль — но он все еще твердо стоял на ногах.

— Вода огонь не любит, так что просто у тебя с ней не будет, но ты не пытайся ее покорить, поддайся. Женщинам, кстати, проще. Беременных она особенно чтит. Тем много чего можно от нее получить. Да и вообще, слабым любит помогать. Ты с ней нежно, как с любимой девушкой, и она ответит.

Аль нахмурился. С такого ракурса о водной стихии он не думал. Пытался силой ее приручить, как огонь, а надо было любовью…

— Еще скажи, мне ей цветы дарить? — недоверчиво качнул головой Аль. В голову лезли всякие глупости. Вот он на берегу океана с цветами и коробкой конфет, а из воды выходит дева, почему-то полностью обнаженная, и взгляд такой знакомый… Как у Майры.

— Мы часто оставляем приношения на берегу, — пожал плечами Цыбаки.

Ну точно. Цветы и конфеты в воду. Аль тряхнул головой. Чушь какая. Но про беременных Цыбаки не врал. Вода ассаре помогла.

— Я попробую, — пообещал Аль, провожая взглядом плывущий по призрачной воде призрачный фрегат.

— У тебя получится, брат, — плечо заныло от очередного дружеского хлопка, — вон какую крутую защиту ставишь на мозги.

Ментальные блоки у Аля действительно получились такие, что даже дядя Кайлес не с первого раза мог их пробить. Помогала связь с ассарой и занятия по блокировке, которые он проходил с первого курса. Потому освоить ментальные блоки ему не составило труда, а вот с проникновением в чужое сознание выходило хуже.

Декан говорил, что здесь не столько важен уровень способностей, сколько психологическая готовность заглянуть в чужое сознание. И тут Аль пасовал. Он и своего кролика с трудом понимал. Впрочем, не только он. Наставники запрещали кормить зверьков всем подряд. В качестве тренировки будущим менталистам надо было понять, что именно хочет питомец: выращенную на огороде академии земную морковь, зеленые листья, фрукты или еще что-нибудь вкусное. Курсанты старались, но чаще просто оставляли еду — мол, сами разберутся, что поесть. За что с них снимались баллы.

Но в остальном менталистика Алю нравилась, хоть и приходилось попотеть, зато уроки у Кайлеса никогда не были скучны.

— Не жалеешь, что приехал сюда, а не в Лифгану? — спросил Аль, отпивая из кружки. Удивительно, но питье в этот раз показалось не таким уж противным.

— Вы, конечно, те еще зануды и зациклены на своем огне, — задумчиво проговорил Цыбаки, — зато декан у вас отличный дядька. Я бы с ним походил под парусами…

От такийцев Аль вышел глубокой ночью. Вдохнул с наслаждением морозный воздух, ощущая, как светлеет в голове, а из тела исчезает слабость. Усмехнулся — Кайлес смог понравиться такийцам. Да и красноглазы однозначно стали любимым учебным пособием. Академия менялась, и Альгару эти перемены нравились.