Совенок. Путь к трону. Пятая часть

Глава 7

Галька предательски шуршала под ногами и Аль был вынужден контролировать каждый шаг. Он шел, затаив дыхание и молился, чтобы спрятавшийся на берегу человек его не заметил.

Майра оказалась права и с тридцати шагов Аль ощущал присутствие артефакта без всякой магии. А еще здесь вода не шумела, взбитая телами ульхов. Ближе к артефакту ульхов не было вообще, и озеро там застыло черным зеркалом.

Аль выдохнул, сделал еще один шаг. Его план был прост. Артефакт нельзя держать при себе, значит, он где-то лежит на берегу. Аль подберется ближе, схватит камень и уйдет, а с магом пусть Ацтаки разбирается.

И вот оно углубление в стене, о котором говорила Майра. Аль застыл, вглядываясь в полумрак. Лежащую на подстилке тень смог заметить чудом — та не шевелилась. Не сразу до Аля дошло, что столько дней без еды и воды можно выжить лишь подпитываясь от артефактов–грез и находясь большую часть времени в глубоком сне. Только вот артефакты, которые погружали человека в подобное состояние, были запрещены, ибо поддерживали полный ярких видений сон за счет жизненных ресурсов человека.

Аль выругался про себя, уже понимая, что спящий перед ним человек и не рассчитывал выбраться отсюда живым, а значит…

Момент, когда маг вышел из сна, Аль позорно прозевал — увлекся поиском камня. Близость к артефакту насыщала воздух огнем, но маг дураком не был и прикрыл Бездну иллюзией.

Аль чудом услышал, как с шорохом сдвинулись камни, выдавая движение бросившегося в его сторону огневика. Тело среагировало само — отшатнулось, пропуская мага вперед.

Пойманная в полете к его лицу рука. Захват.

Вор был выше и тяжелее, а еще он был слаб. Практически он уже был трупом и лишь злость — из глотки вырвался гневный вопль — придавала ему сил. А потом он рухнул на колени с вздернутой вверх и выкрученной рукой. Сиплое дыхание разнеслось над водой, и огневик закатил глаза, повалившись на гальку.

Аль отпустил руку, присел на корточки, покачал головой — почти труп. Артефакты–грезы… Жуткая вещь.

Встал, осмотрелся и уверенно шагнул туда, куда звал огонь. И тут яркая вспышка озарила темноту подводного озера. Разом, до звона в ушах, взвыли ульхи. Вода вскипела от рванувших в сторону Аля тел, а прямо перед ним маленьким солнцем разгорался активированный артефакт, за спиной же давился сиплым смехом маг.

Темное пламя ощущалось шаром из ледяных колючек. Оно тянулось наружу, почуяв опасность. Аль скривился, предвкушая битву самого с собой, а в голове звенел голос Первого: «Раз уж тебе повезло обрести столь редкий дар, изволь понимать, к чему он может привести. Темное пламя будет стремиться уничтожить любую опасность и ему плевать на тех, кто рядом. Ты — приоритет. Так что запомни, чем больше опасность тебе угрожает, тем большую мощь явит защитник. И вопрос, справятся ли с этой мощью те, кто рядом и кого ты не сможешь прикрыть. Мой совет рисковать лишь тогда, когда вокруг одни враги».

Аль давно научился договариваться со своим даром и брать его под контроль, но до сегодняшнего момента ему не приходилось сталкиваться со столь мощным артефактом. На память сразу пришли развалины дворца во Втором тэорате. А если здесь, в замкнутом пространстве пещеры, произойдет столкновение Бездны с темным пламенем… Аль был уверен — потолок не выдержит даже в сокровищнице.

«Мы не будем драться», — сказал он ледяным колючкам и застонал от окатившей его изнутри замораживающей волны протеста.

«Ты даже меня не сможешь спасти!» — крикнул, чувствуя, как щиплет глаза от подобравшихся слез. Нет, он, может, и выживет, но пока до него, заваленного камнями, доберутся… Да и нужно ли такое спасение, когда рядом будут умирать Майра, друзья, брат Ацтаки, а он будет лежать, беспомощно ощущая их смерть?

К жыргхве такое спасение.

Аль зло улыбнулся, тряхнул волосами, посмотрел с ненавистью на гудящий, точно большой жук, набирающий мощь артефакт.

Кожу обожгло холодом магии ульхов, запах рыбы стал нестерпим, глухо зашептала поднимающаяся и бурлящая вода, а голова заболела от пытавшихся пробиться туда нечеловеческих голосов.

Ацтаки был прав. Перепуганные ульхи решили атаковать всех, кто был в пещере.

«Аль»! — сквозь нарастающий гул в голове к нему пробился испуганный голос Майры.

Аль стиснул зубы, ощущая, как лопаются родовые амулеты под ментальным давлением извне. Вот же… поганка! С Шилем он потом разберется, почему не утащил девчонку, а Майру все-таки отшлепает.

«Уходите! Сейчас же! Я уйду сам. Позже».

Главное побольше уверенности, которой у него на самом деле не было.

Ответил и тут же поставил самый мощный из своих блоков, успев с благодарностью вспомнить ассару и наставников за тренировки.

От наступившей в голове тишины дышать сразу стало легче.

«Давай!», — скомандовал Аль темному пламени.

И между ним и ульхами едкой чернотой наполнился воздух, резко вырос до стены, отгораживая зашипевшую воду. Ульхи ответили разочарованным визгом, от которого больно зазвенело в ушах. Пещера наполнилась клубами вонючего пара.

Аль рукавом растер кровь, потекшую из носа. Визжать до крови противника — надо же так уметь! Задышал ртом.

— Идиоты, — пробормотал он, опускаясь на одно колено, — мозгов как у рыб.

— Готовишься принять смерть? — с едкой насмешкой поинтересовался тот, о котором Аль успел забыть.

— Тебе-то чего? — спросил Аль недобро. — Сам-то уже мертв.

Ответом ему был язвительный смех, и на фоне воплей, с которыми раз за разом атаковали стену черного пламени ульхи, он звучал по-настоящему жутко. Аля передернуло.

— Наконец-то ваша семейка поплатится, — с предвкушением протянул маг. Закашлялся, поднял на Аля безумный взгляд. В алом свете разгорающегося артефакта кровь на его подбородке казалось черной.

Юноша отметил, что свечение камня нарастает медленнее, чем он ожидал. Видимо сказывалось присутствие большого количества заряженной магией воды вокруг. Однако Шестой не обманывался. Даже сейчас он не сможет взять артефакт под контроль, а уж поглотить… Нет, так будет еще хуже. Огонь уйдет к ассаре и сожжет их обоих.

— Чем мы тебе не угодили? — устало поинтересовался Аль. Прав был Третий — принцем быть такое себе удовольствие. Все время на виду, на всеобщем обсуждении. Насолил один, отвечать всем. Судьба такая. Это только кажется, что принцев восемь, для остальных корона одна на всех.

Маг помолчал, собираясь с силами для ответа. Он сидел рядом — протянуть руку и с легкостью свернуть шею — и был так слаб, что даже голову держать ровно не мог, постоянно роняя ее на грудь. Натянутая на скулы кожа напоминала высохший скелет. Одежда повисла мешком. Аль дернул уголком губ — даже руки марать не хочется. Он сам себя уже наказал.

— Вы отобрали ее. Мой огонек, мое сердце, — проскрипел почти мертвец, — король ее пожелал, а она… не смогла ему отказать. Я так умолял ее не соглашаться, бежать. Но моя Фальга, — он всхлипнул, и Аль замер оглушено, — у нее было доброе сердце. Она так и сказала: мой огонь нужен стране, нужен этому человеку.

И он завыл страшно, отчаянно, точно любимая вчера разбила ему сердце, выбрав другого.

— А потом она умерла, — тихим голосом произнес Аль. И что-то в его тоне заставило мага насторожиться.

— Ты знал ее? — подался он вперед, в глазах сверкнула надежда пополам с безумием. И Аль не смог ему отказать в правде. Понимал, что не должен — ловушку поставили не только на ульхов, но и на принца Асмаса, но не смог промолчать перед лицом смерти.

— Это я ее убил, — признался он, слепо глядя в магический свет артефакта, возросшая яркость которого уже выжигала глаза.

Двадцать шесть лет… и каждый раз это признание болью пронзало сердце. Не помогали увещевания ассары, хотя после беседы с ней становилось легче, но он так и не смирился с решением матери — отдать свою жизнь за его.

Аль откашлялся, понимая, что должен продолжить.

— Его высочество Шестой, — представился он с горьким смешком.

— Нет–нет–нет! — отшатнулся, лихорадочно забормотав маг. Закрыл лицо ладонями, закачался, точно игрушечный болванчик. — Ты не можешь быть ее сыном. Это невозможно. Я узнавал, мне говорили, он умер. Во младенчестве.

— А это… — усмехнулся Аль. Прикрыл глаза, отворачиваясь от пылающего перед ним камня — огненные волны расходились кругами, нарастая: багряные, рыжие, желтые, красные. Так и будет, пока в один миг все не полыхнет ослепительно белым светом.

— Меня несколько раз даже хоронили, — признался он.

Третий любил правдоподобную ложь.

Аль тогда мало что понимал. Возраст такой… Не для осознания государственных интриг. Много позже Четвертый объяснил, что Третий таким образом ловил на огонь. Объявлял о смерти Шестого высочества и отслеживал, кто зашевелится и поползет на свет или будет ходить, радостно улыбаясь.

— Но я выжил.

После Аль под присмотром довольного Третьего доводил придворных своим появлением до неконтролируемых всплесков.

Так продолжалось до тех пор, пока Аль не попросил разрешения зажигать и у себя в комнате похоронные огни, мол, они так здорово горят, а то всем можно, а ему почему-то нет? Только Третий вдруг помрачнел, буркнул, что это уже слишком и ушел. Больше о смерти Шестого никто слухи не распускал.

— Я стал курсантом. Лучшим на курсе, — добавил Аль, хотя обычно не любил хвастаться перед незнакомыми людьми. — Неужели вы обо мне не слышали? — спросил.

— Меня не было в стране. Не смог, — глухо донеслось из-за ладоней.

— Тебе сколько? — булькнул внезапно огневик, отнимая руки от лица и вглядываясь в Аля. Закашлялся, сплевывая кровь на гальку.

— Двадцать шесть.

— Ко мне подобрался под щитом безмолвного?

Аль кивнул.

— Правда… Лучший… Она бы… тобой… гордилась… Фальга… всегда хотела… иметь сына… Говорила, что… готова за него… жизнь отдать, лишь бы… он жил сильным огнем.

Мужчина дышал тяжело, делая паузы между словами, и Аль ждал, что каждое может оборваться смертным хрипом.

— Я бы… Тоже… Отдал…

Он вдруг замолчал, и Аль с испугом подумал, что остался один на один со своим выбором. Ведь скоро уже. Немного осталось. И проще это сделать, когда враг рядом, и его ненависть служит опорой.

Мужчина вдруг встал на четвереньки. Потом шатаясь и хрипя так, что Алю казалось, человек не может так дышать, встал. Выпрямился. И рычащий от напряжения голос перекрыл визги ульхов.

— Огонь всесокрушающий. Даритель тепла и жизни. Выжигатель нечисти и нечистот. Милость Асмаса. Эту жертву я приношу во имя жизни того, кто рядом со мной.

— И тех, кто здесь, — быстро добавил Аль, чувствуя, как перехватывает горло. Это его речь. Его слова.

— И всех живых, кто здесь, — не стал спорить огневик. Шагнул, подхватил камень, вдавил его в грудь, напротив сердца, а дальше все залила ослепительная вспышка. Тело Аля пронзила невыносимая боль и он рухнул в небытие.

День был жарким, какой и должна быть в Асмасе середина лета. Безоблачное небо, легкий близ, ласковые, лижущие песок волны, крики морских птиц и… долгожданный, тягучий, ленивый отпуск.

Юля поднялась с лежака, поправила солнечные очки, оглядела пляж. Пожалуй, сейчас это был самый защищенный пляж Асмаса, отгороженный от суши стеной высококачественной иллюзии и барьера — дипломная работа старших курсов. Так что для всех пляж был пуст. А за барьер мог пройти лишь узкий круг лиц. Даже слуги не имели сюда доступ. С моря же бухту прикрывал туманный барьер. Ибо нечего простым гражданам лицезреть отдых монарших особ, потому как некоторых может и инфаркт хватить от вопиющего и многократного нарушения этикета.

— Сока? — предложила Юля Седьмой и та благодарно кивнула.

Юля потянулась, оглядела разморенных подруг, сунула ноги в шлепки — раскаленный песок обжигал так, что не походишь босиком, накинула прозрачное парео–халат. Сладко зевнула — жара и море превращали ее в ленивого тюленя, готового спать сутками. Привычно посчитала головы, возвышающиеся над песком. Трое своих, Седьмой принц, сын Софраны и две бабушки, не спускающие глаз с ребятни.

Неделю назад мама прибыла из зимнего Питера провести время с внуками. Так и заявила, что теперь ее очередь, а некоторым, ставшим столь высокородными, что целый дворец заняли, пора отдохнуть и дать другим потискать и понянчить малышей.

Свекровь, она же Четвертая мать, внезапно приняла сторону сватьи, проникновенно добавив:

— Старость надо уважать, Юлечка.

— Воспитаем всех, — подтвердила Татьяна Федоровна, с энтузиазмом оглядывая взирающую на нее с обожанием ребятню, чьи перемазанные ягодным пирогом мордашки светились восторгом — Земную бабушку, как они звали ее между собой, любили без исключения все, а уж от ее пирогов даже его величество не отказывался.

И на три недели Юлю, а после и прибывших Софрану с Седьмой отстранили от детей.

Юля прошла в шатер, переступив через лежащего на полу алькса*, открыла бар, достала сок, разлила в три бокала, добавила льда. Бросила взгляд на берег, где полным ходом шло строительство песчаного замка, возводился третий ряд стен, вырастала десятая башня и достала еще стаканов — поддержать строителей.

Оба дедушки нашли общий язык на почве рыбалки и теперь проводили полные умиротворения дни на лодке, добывая рыбу, которую потом вечером все вместе готовили на берегу.

С заходом солнца детей отправляли спать, и пляж целиком принадлежал взрослым.

— Я столько всего узнала за это время, — Седьмая с недоумением вертела в руках комок с толстыми плотными щупальцами, не зная, как к нему подступиться, — но главное, здесь я просто я, а не Седьмая мать и бывшая королева.

— И где еще мы можем так ходить? — хохотнула Софрана, указывая на собственный купальник.

— Птичник сожрет, если узнает, — хмыкнула Юля, представляя в красках заголовки местных новостных изданий: «Корона опозорена», «Наследники занимаются развратом», «Леди подают дурной пример подданым».

— Подавятся, — не согласился Третий, — и пусть сначала барьер преодолеют за доказательствами.

Его тоже не прельщало быть обнаруженным в одних шортах, с испачканной песком спиной и всклокоченными от морской воды волосами. Так что барьер высочества укрепляли лично. Ибо все оценили вино, фрукты, жареных на огне мелких осьминогов, танцы, песни, шутки, а главное — свободу от дворца, и никому не хотелось однажды это потерять.

Его величество так же соизволил посетить их тайный пляж с супругой и Восьмым наследником. Высокие гости провели один день в Четвертом тэорате, выразили восхищение всем и пожеланием как-нибудь вернуться, но ее величество задержаться не захотела. Ее явно смущало присутствие сразу двух бывших жен супруга.

Лишь одно омрачало Юлин отдых в этом году — отсутствие Совенка, его друзей и Майры. Но детей надо отпускать, чтобы они взрослели.

Она выглянула из шатра, свистнула по-мальчишечьи, сунув два пальца в рот. С такой ватагой свист — самое действенное средство. Десять секунд — и все здесь.

И тут тревога стальной хваткой стиснула сердце, перехватывая горло. Юля захрипела, пошатнулась, с трудом удержала поднос с бокалами. Отмахнулась от обеспокоенных вопросов подруг. Заметалась, не зная, что делать и куда бежать.

Лихорадочно набрала на браслете мужу:

«Есть новости от Шестого?»

Фильярг ответил почти сразу:

«Только то, что уже говорил: они добрались. С ними все хорошо».

Но хорошо не было. Совсем. Была дикая тревога, выворачивающее наизнанку внутренности чувство опасности. И Юля села прямо на песок, потянулась мысленно к Совенку.

Блок. Поганец успел перекрыть к себе доступ. Живот скрутило. Перед глазами потемнело, а рот наполнился вкусом крови. И что же он чувствует, если ей с блоком так плохо?

Ладони заледенели, несмотря на жару.

Так, отставить панику. Он не погибнет. Она не позволит. Ассара она или кто?

Рядом присела Седьмая.

Софрана уже связывалась с мужем.

Если все станет плохо — у Юли пара секунд, чтобы его вытащить.

Она опустила ладонь, набирая полную горсть песка. Если упрямец не обратится за помощью, то блок спадет за пару мгновений до смерти, когда тело затратит все ресурсы на выживание. Тогда… Песок в ладони грел кожу. Она сделает то, что еще никогда не делала — пробьет пространство. И будет молиться, чтобы все получилось.

— Присмотрите за детьми, — крикнула Юля маме со свекровью, отрешаясь от внешнего мира, и замерла, ловя малейшее изменение ее связи с Совенком.

Воздух внезапно полыхнул. Раскалился, обжигая кожу, брачный браслет. Вокруг взвилось густое, злое, гудящее пламя, а потом песок провалился, и Юля рухнула вниз, в огненный вихрь.

Падение длилось пару секунд, за ним последовало жесткое приземление на камни. Юля зашипела, поднялась, потирая ушибленную заднюю часть, подобрала слетевший шлепанец, печально посмотрела на оплавившийся второй, нервно запахнула полупрозрачное парео и… приготовилась драться.

Единственный раз, когда ее похищали, до сих пор возвращался редкими кошмарами. Так что ничего хорошо Юля не ждала. Пусть из нее не получилось боевого мага, но постоять за себя она сможет.

Совенок был жив, это она чувствовала отчетливо, как будто он был рядом, но пребывал без сознания, и понимание, что она тратит время на чьи-то дурацкие игры вместо того, чтобы ему помочь, доводило до белого каления.

— Кто у нас тут идиот? — рыкнула, прорывая тишину пещеры. Место, где она оказалась, было небольшим и порядком заваленным камнями. Воздух был сухим и горячим настолько, что Юля сразу взмокла и поспешила снять нагревшиеся украшения. Брачный браслет справился сам, создав охлаждающий слой воздуха между собой и кожей.

— Твой? — со странным шипением уточнили у нее за спиной.

Юля крутанулась, встречаясь взглядом с огненным духом. Тот явно был стар, раз мог разговаривать, но главным было другое — у его ног лежал без сознания Альгар.

Твою же…

Порыв броситься к нему Юля сдержала — знала, что Совенок пока в безопасности, но стоящий над ним дух нервировал.

— Кто твой хозяин? — спросил Юля с холодной ненавистью, и тот внезапно рассыпался искристым смехом. Юля вздрогнула — пара искр попала на ткань парео, и она поспешила загасила начавшую тлеть ткань. Выругалась, уже понимая, что влипла. Лицо духа поплыло, меняя одно обличье за другим, точно он не был в силах выбрать. Ощущение разлитой силы вокруг стало запредельным, а воздух раскалился настолько, что она испугалась, что у нее загорятся при вздохе легкие. Мир поплыл.

И в голове насмешливым голосом Третьего проговорило собственное сознание: «Только ты, Юлечка, могла оказаться перед лицом нашей драгоценной стихии в купальнике, неприлично–прозрачном халате, перепачканной песком, еще и босиком. Ах, да и обозвать его идиотом. Мои глубочайшие поздравления — тебя трудно будет переплюнуть. Жаль, что проживешь ты с такой удачей недолго».

Но за себя она еще успеет испугаться, главное — отбить Совенка. И вот что натворил ее мальчик, что довел стихию до белого каления?

— Мой! — шагнула к Совенку, готовая прикрыть собой и отбивать чем угодно, хотя бы тапком в руке.

— Твой? — ей в лицо дохнули злым жаром, опаляя брови и ресницы. Юли облизала запекшиеся губы. Голова закружилась от мельтешащих перед ней в языках пламени мужских и женских лиц, и она попросила:

— А можете выбрать что-то одно, а то меня уже тошнит от…

Нет, Третий точно бы умер от смеха. Потому как Юле сейчас полагалось встать на колени и смиренно принять наказание. Но понимание, как она будет смотреться в купальнике, стоя на коленях…

— Простите, — извинилась, с трудом шевеля языком в пересохшем рту, — вы так неожиданно меня выдернули. Я не успела подготовиться. А давайте, вы нас сейчас вернете, я переоденусь…

— Женщина! — презрительно рыкнул какой-то маг.

— Дура! — припечатала старуха с длинным носом.

— М–м–м, симпатичная и белье такое… необычное, — протянул с бархатцой в голосе дед.

А потом на Юлю глянула она сама. Языки пламени остались плясать лишь в глазах, в остальном это был почти человек, только жар от него шел такой, что Юля даже не пыталась вытирать текущий по лицу пот.

Стихия заложила руки за спину, выставив загорелую грудь, обозрела лежащего у ее ног юношу и сокрушенно покачала головой.

— Ты плохо его воспитала, — обвинила она Юлю голосом, столь похожим на ее собственный.

— Ужасно воспитала, — повторила, обходя по кругу Совенка, — я столько в него вложила. Дала знания об ассарах, помогла сбежать из дворца, найти тебя.

Тут огненная Юля замерла, посмотрела искоса:

— Но кто знал, что этот мальчишка найдет себе в воспитатели не мужчину, а женщину⁈ — воскликнула обвиняюще.

Юля пожала плечами. В этом она себя виновной не считала. А если не оправдала доверие… Так ее цель была другой.

— Я помогал ему с учебой, — огонь заговорил в мужском лице, — наставлял, подарил темного защитника, я выделял его среди прочих, а он⁈

Огненная Юля двигалась, обходя своего живого двойника по кругу.

— И что он сделал? — тихо спросила Юля.

— Он принес себя в жертву, — страшно полыхнул голосом огонь. От звукового удара стены пещеры затряслись, сверху посыпались камни. Юля бросилась к Совенку, упала на колени, прикрывая их обоих щитом.

— Если бы не тот маг, я был бы вынужден принять его жертву, — проговорили недовольно у нее над ухом. Один из осколков скалы рухнул почти рядом с головой Шестого, Юля сжалась от ударивших в щит осколков. Прикусила до крови губу, сдерживая крик.

И подняла голову от воцарившейся точно по щелчку пальца тишины.

Рядом с мрачным видом ее рассматривала двойник, а вокруг в воздухе висели недоупавшие камни.

— Защищаешь? — со странной интонацией поинтересовалась стихия.

— Всегда, — подтвердила Юля.