Ступень Четвертая. Часть первая

Интерлюдия 8

В этот раз Сысоев отловил Лазарева в коридоре и без долгих предисловий выпалил:

— Ну?

— Баранки гну, — огрызнулся Андрей. — Дома оставил.

В выданном ему предмете магии он не увидел, даже выпрошенный у деда сканер ни разу не пикнул, и все равно Андрею было тревожно, чувствовал он какой-то подвох. Даже мысли были с кем-нибудь посоветоваться. Но советоваться нужно было с кем-то надежным хорошо разбирающимся в магии и не любящим Елисеева. Отец с дедом не подходили по последнему пункту, а мама, которой он все-таки рискнул показать переданное Сысоевым, равнодушно скользнула взглядом и сказала, что это — мелочь, не стоящая ее внимания. Единственное что ее волновало — это Елисеев. Она была на нем маниакально зациклена. Ненависть сочилась из каждого слова и давно уже затуманила мозги матери. Общаться с ней долго было если не невозможно, то очень сложно. Андрей даже понимал, почему дед запретил ей выходить из дома. Хотя маму было все равно жалко.

Он не исключал, что из-за своего состояния она могла не заметить что-то важное, а самому Андрею выданная Сысоевым вещица очень не нравилась. Он не хотел подставлять семью. То, что Елисеев жил в одном блоке со Светланой Тумановой, ставило под удар не только его, но и ее. Сысоеву-то все равно, его, как он говорит, папахен находился под стражей за нападение на императора. И Андрею очень не хотелось, чтобы компанию Сысоеву составил бы кто-нибудь из Лазаревых.

— Э-э-э, — оторопел Сысоев. — Как это дома? Мы же договаривались, а ты в отказ.

— С чего в отказ-то? Я хотел бдительность усыпить. Посмотреть, опять же, насколько серьезно проверяют на проходной.

— Посмотрел? — неприязненно сказал Сысоев. — Убедился, что тебя шмонают не так, как меня? Да из-за тебя все мои планы пошли коту под хвост!

Он наступал на Андрея, но тот не испугался, напротив, придвинулся к нему почти вплотную и, ткнув пальцем в грудь противника, раздраженно сказал:

— Если тебя что-то не устраивает, на выходных верну и разбежимся.

— Щас! Вернет он. Как радоваться, так оба будем, а как работать, так я один? Меня эта тупая Ермолина достала уже. Я перед ней чуть не стелюсь, а она нос задирает, тварь.

Сысоев так зубами заскрипел, что Андрея передернуло. Только сейчас он обратил внимание, что выглядел Тихон так, что поневоле заподозришь — кто-то в школе проносит наркоту и вовсю ею торгует. Перепады настроения у собеседника происходили слишком часто, чтобы считаться нормой. И с глазами у Сысоева творилось что-то ненормальное. Лазареву даже показалось, что через них на него смотрит кто-то другой, куда более взрослый. Смотрит и фиксирует каждое движение и каждое слово.

— Я думал, она тебе нравится, — сказал он, чтобы сбросить наваждение.

— Так-то я бы с ней замутил, — согласился Сысоев, внезапно вернувшийся в почти адекватное состояние. — Но потом, когда все закончится и не надо будет притворяться, что она Богиня, а я грязь под ее ногами. — Он скривился. — Вот когда она узнает, где ее место, тогда и замутим. Но, блин, при чем тут вообще Ермолина? Мы говорили о том, что мы с тобой — союзники и что ты не выполнил свои обязательства, которых у тебя раз-два и обчелся. Мы на одной стороне, а ты меня подвел. Чтобы больше этого не было, понял?

Скомандовав, Сысоев развернулся и потопал по своим делам, а офигевший Лазарев задумался, зачем нужны такие союзники, с которыми и врагов не надо.