Стурлур – место, где все началось

§4. Правда должна быть своевременной

Когда Прекхард, Гром и Малдуст укрылись за склоном после того, как вариаги выпустили два дополнительных залпа, большинство стрел попали в место, где прятались Володус и Цедрус. Эльф получил несколько ударов, но стрелы не смогли пробить его кирасу. Возможно, это было связано с прочностью доспеха или с тем, что стрелы были выпущены под таким углом, что потеряли свою пробивную силу.

В любом случае, опасность миновала, когда были повержены последние враги, тела которых остались лежать на вершине безмолвного бархана.

Там, где песок струился, как золотистая река, валялись трое степных вариагов. Их тела, покрытые пылью и кровью, резко контрастировали с ярким небом, растянувшимся над ними, как бескрайнее полотно, усеянное облаками — напоминание о том, что жизнь — это лишь мгновение.

Кровь, растекшись алой лужицей по песку, уже успела подсохнуть под жарким солнцем, и лишь шепот ветра, аккуратно обдувающего их тела, доносился сквозь тишину пустыни. Володус отдыхал на песке рядом с Цедрусом, когда к ним подошли остальные, приведя с собой верховых животных, оставленных для них Шани. Группа готовилась продолжить свой путь, но куда?

«Отлично, наконец-то судьба улыбнулась нам. И верблюды, и провизия, и твоя подруга Шани позволят нам быстро и без труда добраться обратно. Минуем оставшихся всадников и разбежимся по степи. Идеально», — радостно произнес Прекхард, проверяя упряжку верблюда.

«Обратно? Куда? В Стурлур?» — недоумевал Малдуст.

«В его направлении. Не будем же мы доезжать до него. Доберемся до дороги, а там каждому будет проще добраться до нужного места. Я отправлюсь в Харад в Аин ан-Ахар, Великий Змей должен знать, что его легион не пал», — сурово ответил Прекхард.

— Прекхард, подожди. Наш разговор прервался, прежде чем я успел рассказать тебе о Великом Змее, — мрачно произнес Гром, положив руку на плечо Прекхарда.

— Ах да, точно. Что за правда? Не тяни, я не собираюсь терять время, — с игнорированием жеста Грома ответил Прекхард и быстро вскочил на животное.

— Твой вождь мертв, Прекхард, — лаконично произнес Гром.

— Повтори… — угрожающе хриплым голосом сказал Прекхард.

— Это правда, Прекхард. Мы все видели, как его обезглавили у дворца хана, — добавил Володус.

Глаза Прекхарда с оценивающим взглядом метались от одного к другому, пока он не остановился на Громе, после чего со злостью произнес:

— Ты сказал, что мой вождь сумел прорваться из Стурлура! А вы… Вы всё это время знали правду и держали меня за дурака. Лжецы! — воскликнул он, обнажив саблю. — Вы обманом заставили меня вести вас по этой пустыне.

— Это не красит никого из нас, Прекхард. Прости, — сказал Малдуст.

— Да брось ты! Ты должен быть мне благодарен за то, что я скрыл от тебя правду. Что бы ты сделал, если бы мы сказали тебе всё сразу, как было на самом деле? Дай угадаю, сломя голову, помчался бы во дворец, — раздраженно воскликнул Гром.

— Не твое дело, как бы я поступил. Я сделал бы то, что велел бы мне мой долг. Из-за вашей лжи я покрыл себя бесчестьем. Я мог бы спасти его, если бы не вы.

— Нет, не смог бы. Это произошло сразу после нашего прибытия к дворцу. Тебе бы не хватило времени. Даже если бы ты был свидетелем, ты бы ничего не изменил, — ответил Малдуст.

— Прекхард, умирать в бою не так сложно, и, если постараться, это быстро. Давай успокоимся и примем то, как всё вышло, — добавил Володус.

— Смириться⁈ Вы хоть чуть-чуть понимаете, что такое воинская честь и доблесть⁈ — гневался Прекхард.

— Точно не удары в спину тому, с кем сражаешься в поединке, — напомнил Малдуст, вспоминая, как Прекхард ударил в спину одного из его людей.

— То было кратковременным помутнением рассудка, и я вообще призывал его избежать драки, — ответил харадрим. — К черту вас! Я всё равно отправлюсь в Харад. Новый вождь племени Змея должен узнать, что произошло, из моих уст.

— Это не самое мудрое намерение, мой друг. Один из черных нуменорцев, похоже, их предводитель, возложил корону твоего вождя на другого, пока остальные правители робко наблюдали за этим. У меня большие сомнения, что последнего легионера прежнего Великого Змея встретят с почестями, — сказал Малдуст.

— Какой вздор! Никто, кроме Кхузаймаха, не посмел бы взять этот титул. И не смей больше называть моего вождя прежним Великим Змеем. Мне всё равно, я пойду в Харад, и мне всё равно, что меня там убьют, — не унимался Прекхард.

— Мне показалось, что ты предпочел бы умереть героем, с почестями. Как того требует воинская честь, — вдруг произнес Володус.

— На что ты намекаешь? — спросил Прекхард.

— Тебя, как и весь твой легион, наверняка объявили изменниками. Предводитель черных нуменорцев, после казни твоего вождя, обращаясь к другим правителям, потребовал, чтобы они разнесли весть о том, что Кхузаймах и его легион вероломно пытались взять Стурлур. Если ты прибудешь в Харад, тебя просто казнят как изменника. И чего ты этим добьешься? — объяснял Володус, его хитрость начала колебать решимость Прекхарда.

— Ты прав… Такая смерть не вернет чести моему легиону. Тогда я должен попытаться отомстить. Кем бы ни был этот вождь, чья голова оскверняет венец Великого Змея, он должен умереть, — размышлял вслух харадрим.

— Вот это ты ловкий. Так просто, пойдешь и убьешь нового вождя всего Харада? — скептически спросил Гром.

— Попробую, — сухо ответил Прекхард.

— Хватит глупостей на сегодня. Прекхард, это бессмысленно. Вождь истерлингов из племени Дракона, по имени Улдор, я его воспитал, и я уверен, что ему не по сердцу происходящее кощунство. У тебя нет ни армии, ни поддержки для достижения справедливости. Я не могу обещать тебе первое, но за поддержку одного из самых могущественных племен истерлингов я смогу побеспокоиться. Окажи мне услугу, и я помогу тебе в ответ, — глубоким тоном произнес Малдуст.

— Какую услугу? — заинтересованно спросил Прекхард.

— Помоги нам перейти пустыню на юге, — ответил Малдуст.

Прекхард разразился громким смехом:

— Ха-ха! Ты что, сумасшедший, Малдуст? Южная сторона пустыни бескрайняя, её невозможно перейти, ей нет конца.

— Это не правда. Итильдин, по словам Алатара, находится на юге пустыни.

— И что это такое? — спросил Прекхард.

— Я не знаю, — ответил Малдуст.

— Прекрасно. И как долго идти до этого Итильдина на юг? — уточнил Прекхард.

— Я не знаю, — снова повторил Малдуст.

— Прекхард, Малдуст прав. Обычно он несет ерунду, ну и, разве что оставляет помет в своих портках, благо, теперь у него это задерживаться не будет, спасибо подруге Грома за это. Но насчет Итильдина на юге пустыни он говорит верно. Я, признаюсь, сам не знаю, что это такое, но узнать очень хочется, — вмешался Володус.

Малдуст одобрительно кивал, явно не внимая дальнейшей речи Володуса после первых трех слов. Устало потирая глаза, Прекхард через несколько секунд размышлений произнес:

— Хорошо. Давайте отыщем этот Итильдин, что бы это ни было. Но я запомню твое обещание, Малдуст.

— Стоп, стоп, стоп. Только не говорите мне, что вы и вправду собираетесь двигаться дальше на юг, — вдруг произнес Гром. Когда остальные утвердительно кивнули, пират, безнадежно развев руками, вздохнул. В душе он подумал: «Эх, только я обрел уверенность в том, что мы выживем в этой пустыне, как судьба вновь испытывает меня на прочность. Надеюсь, хотя бы ложный след Шани не ведет в ту сторону, куда мы направляемся».

Отряд спокойно и без проблем продвигался по пустыне в течение нескольких дней, благодаря верблюдам и запасам провизии. Прекхард постоянно размышлял о судьбе своего вождя и о своем положении. Его мысли были тяжелыми, а отношение к спутникам менялось с каждым часом. То он считал их друзьями, то лжецами и негодяями, а затем снова возвращался к мысли о дружбе. Эти переменчивые чувства он скрывал от остальных.

На третий день, проснувшись с мыслями о том, что Гром — подлец и лжец, а старик с фокусником его используют, ему пришла «гениальная» идея. Он решил отвезти их в Мордор, добраться до цитадели Барад-дур и пожаловаться самому Саурону на несправедливость, с которой столкнулся.

«Да! Так и поступлю!» — подумал про себя Прекхард и, воспользовавшись тем, что его спутники не могли ориентироваться в пустыне среди песчаных дюн, стал постепенно уводить их с южного направления, сделав крюк на северо-запад в сторону Мордора. Лишь когда из-за его маневров группа потеряла больше суток впустую, Прекхард задумался о том, что преодолеть Горные Тени, известные как непроходимая гряда на границе северного Харада и юга Мордора, будет невозможно.

Он не утруждал себя вопросами о самом Мордоре, о том, как добраться до Барад-дур, и как он представляет себе обращение к Саурону. К счастью, сложившиеся обстоятельства уберегли как Прекхарда, так и его спутников от беды.

Первое обстоятельство касалось Шани. Она надеялась, что отряд Грома последует её совету покинуть пустыню и свернёт на север или северо-запад, чтобы выйти к степям и дорогам. В то время как она отвлекала всадников, уводя их на восток по бескрайним пескам, ей пришлось проявить немало хитрости и удачи, чтобы убедить Малантура, что её отряд сумел настичь беглецов. Однако те яростно сопротивлялись и оказались слишком сильны. Шани утверждала, что её пощадили лишь потому, что она женщина.

Малантур с трудом верил словам наёмницы, и его одолевали сомнения. Поэтому, когда она вернулась, он не отпускал её и Дуфа, которому удалось выжить, ни на шаг.

Второе обстоятельство связано с безрассудным поступком Володуса в отношении Малдуста. Спускаясь с песчаного холма, от скуки он наслал на верблюда Малдуста нашествие скарабеев. Он лишь хотел сделать верблюда трудным для управления, но заклинание оказалось слишком мощным. Насекомые так яростно вцепились в кожу животного, что оно впало в панику, споткнулось и стремительно полетело вниз по крутому склону. Верблюд повернулся так неудачно, что сломал себе шею. Спасти бедное существо было невозможно. К счастью, Малдуст не пострадал серьёзно и не понял, что стало причиной такого поведения своего двугорбого спутника.

Третье и четвёртое обстоятельства связаны с Малдустом и его тесной связью со звёздами, а также с местом, где отряд остановился на ночлег в последний день пути, когда Прекхард вёл их в неверном направлении.

Отряд разбил лагерь на вершине бархана, окружённого песчаными дюнами. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь лёгким дуновением спокойного ветра. Ночное небо было чистым и ясным, и яркие звёзды сияли на нём, создавая ощущение бесконечности и величия вселенной.

Звёзды казались такими близкими, что возникало чувство, будто можно протянуть руку и дотронуться до них. Они были разных цветов и размеров, каждая обладала своим неповторимым блеском. Некоторые мерцали, другие горели ровным светом, создавая уникальную картину ночного неба.

Ветер нежно касался лиц уставших путников, принося с собой прохладу и свежесть. Он играл с песком, создавая лёгкие вихри, которые танцевали в воздухе, словно живые существа. Песчаные дюны вокруг казались бескрайними, уходящими за горизонт. Они имели различные формы и размеры, каждая из них отличалась своей уникальной текстурой: некоторые были покрыты тонким слоем песка, который легко сдувался ветром, другие же были более устойчивыми, способными выдержать даже сильный порыв.

Малдуст, устроившись на вершине бархана, достал свою любимую трубку и закурил. Дым медленно поднимался вверх, создавая причудливые формы в свете звёзд. Старец закрыл глаза и сосредоточился, его руки начали двигаться в воздухе, словно рисуя невидимые линии. Вдруг из дыма начали появляться фигуры: сначала возникла тень самого Малдуста, затем Грома, Прекхарда и Володуса.

Фигуры выглядели настолько реалистично, что казалось, они действительно бродят по песчаным холмам. Их движения были медленными, словно во сне, плавными и грациозными. Малдуст продолжал формировать фигуры, добавляя всё новые детали: Гром поднимал руку, чтобы защитить глаза от яркого солнца, Прекхард натянул поводья, останавливая своего верблюда, а Володус, как всегда, выглядел скучающим и равнодушным, пока не затеял какую-нибудь проказу.

Волшебник взял горсть песка и швырнул её в образ Володуса, вызывая у себя раздражение. Когда дым рассеялся, Малдуст увидел, что вдали, в низине, лежит бедный верблюд со сломанной шеей. Он тяжело вздохнул и поднял глаза к небу. Что-то смутило его. Переведя взгляд на верблюда, он снова посмотрел на звёзды. Они, знакомые и родные, помогли ему сориентироваться с невероятной точностью, словно у него в руках был компас.

Малдуст верил, что всё это время они двигались на юг. Сопоставив положение мёртвого животного с расположением знакомых созвездий, его внезапно осенило. Резко вскочив, он с юношеской энергией бросился к отряду.

«Прекхард, вставай, негодяй!» — закричал он, подбегая к уже дремавшему Прекхарду. Волшебник хотел гневно поднять его, схватив за грудки, но сил не хватило. Более того, он не ожидал, что вес харадрим окажется столь значительным, и, потеряв равновесие, упал прямо на него. Быстро поднявшись, Малдуст пнул Прекхарда по бедру.

Южанин даже не понял, что его кто-то ударил, не открыв глаз, он перевернулся на бок и пробормотал: «Что такое? Отстань, отстань. Мы идём на юг, на юг идём.» Хотя сонное бормотание Прекхарда было трудно разобрать, смысл его слов Малдуст уловил.

«Какой юг? Что ты задумал, негодяй⁈ Я вижу по звёздам, что мы движемся строго на северо-запад!» — крик Малдуста разбудил остальных.

«Что ты там разорался, старый пердун? Утром сам свой калач закопаешь, только подальше от нас откинься!» — произнёс Володус.

«Заткнись, Володус! Этот харадрим ведёт нас непонятно куда!»

«На юг мы пойдём завтра! Мы сместились в эту сторону из-за удачного расположения холма. Оглянись вокруг — он самый высокий, а ночь сегодня безветренная. Насладись видом и ложись спать, завтра продолжим путь», — раздражённо сказал Прекхард, поднимаясь, но оставаясь в сидячем положении.

Возможно, от страха и осознания, что Малдуст тоже умеет ориентироваться, пусть и только по ночам, или же из-за очередной перемены мнения, Прекхард действительно вернул отряд на южное направление и более не сворачивал.

Кто знает, возможно, эти странные манёвры в конце концов помогли отряду разминуться со своими преследователями. Шани не могла бесконечно вести их всё дальше на восток. В какой-то момент, не выдержав раздражения от отсутствия результатов и нарастающих подозрений Малантура, он сорвался на Шани, обвинив в некомпетентности и в гибели отряда, который она вела. В порыве гнева он схватил её за горло.

Латная перчатка черного нуменорца, блестящая и холодная, безжалостно сжимала нежное женское горло. Металл, отражая солнечный свет, выглядел угрожающе, как символ власти и подавления, не оставляющий места для сомнений. Глаза Шани, полные страха и ярости, искрились противостоянием, в то время как её кожа, мягкая и чувствительная, уже начала покрываться ссадинами и кровоподтеками от грубого контакта с холодным металлом. Каждый вдох давался ей с трудом, а бледность её лица лишь подчеркивала контраст между её хрупкостью и жестокостью ситуации.

Лицо Малантура скрывало шлем, лишь его глаза излучали холодный гнев. Намерения его были ясны: он хотел наказать, запугать, но не убить. В этой жестокой игре власти он ощущал себя победителем, несмотря на то что каждый момент натягивал нить между жизнью и смертью. Стоило ему лишь не рассчитать свою силу, как хрупкая женская шея переломится, как тростинка.

«Клянусь… Я… Видела, как… они ушли… на восток,» — хриплый голос Шани еле-еле прорвался из её уст. Малантур ослабил хватку, позволяя ей продолжить. «Возможно, они заметили, как я следила за ними прежде, чем скрыться, и намеренно сбили меня с толку. Может, они снова свернули на юг, ищут что-то.» — её речь периодически прерывалась кашлем, и она жадно хватала ртом воздух.

«Это уже больше похоже на правду,» — снова стиснул горло Шани Маланур. «Я не знаю, какую игру ты ведёшь, наёмница, но не думай, что это всё сойдёт тебе с рук.»

Его рука вновь охватила горло Шани в латных перчатках с заострёнными пальцами, напоминающими когти хищной птицы. Хватка была жестокой, но контролируемой, словно он наслаждался игрой, в которой жизнь и смерть зависели от его капризов. Шани ощутила холодный металл на своей коже, когда черный нуменорец другой рукой медленно провёл острием указательного пальца от правой брови до щеки. Это движение было угрожающим и садистским. Лезвие его пальца оставило порез, который мгновенно начал кровоточить, капли алой крови разлетались по её лицу, контрастируя с её бледной кожей.

Глаз наёмницы остался целым, но в нём читалась вся глубина страха и гнева, как будто он стал единственным окном в её душу, отражая борьбу между желанием выжить и жаждой мести. В этот момент время словно остановилось, а окружающий мир растворился в тишине, где единственными звуками были её прерывистые дыхания и шёпот крови, стекающей по её щеке.

Дуф наблюдал за происходящим, его лицо пылало, словно вулкан, от гнева. Кипящая кровь бурлила в нём так сильно, что шум её движения заглушал все звуки вокруг. Ему уже было всё равно на свою жизнь; он был готов расстаться с ней, лишь бы попытаться проломить голову этому негодяю своим молотом. Однако, осознавая, что такое действие неминуемо приведёт к гибели Шани, он вновь заставил себя сдерживать эмоции.

Малантур же наслаждался своей властью. Довольный собой, он не обращал внимания на возможное недовольство Агандаура, с которым, как он полагал, у наёмницы была тесная связь. Это лишь придавало ему ещё большее удовольствие в данный момент.

«Когда я расскажу Агандауру о твоей ошибке, из-за которой мы потеряли людей и время, моё наказание покажется тебе детской шалостью, наёмница. А теперь следуй за мной!» — произнёс он властным тоном.