Стурлур – место, где все началось

§4. Чары, охраняющие проход

Стена, подсвеченная сверкающим итильдином, выглядела как волшебный холст, расписанный светом. Гладкие каменные поверхности, изначально непримечательные, теперь излучали мягкий, холодный свет, пробивающийся сквозь углубления и узоры, вырезанные древними мастерами. Итильдин играл оттенками голубого и серебристого, создавая эффект мерцания, словно звезды на ночном небе.

Узоры, высеченные на поверхности, становились четче и яснее, когда свет итильдина касался их, обрамляя их блестящими линиями, которые извивались и переплетались, словно древние руны, оживающие под магическим прикосновением.

С каждым новым проблеском света камень казался менее статичным и более восприимчивым к тайнам, которые он хранил. Это был не просто холм из камня, а дверь в мир забытых легенд и древних знаний, затерянных в веках, готовая открыться перед теми, кто осмелится пройти дальше.

Тем не менее, дверь оставалась непреклонной. Малдуст безуспешно толкал массивные камни, но они не поддавались. Пытаясь расшифровать надпись на кхуздуле, он сумел различить лишь несколько бессвязных слов: «руках», «таится», «убивает».

«Убивает?» — Переспросил Гром, когда подошел к Малдусту. — «Что-то мне не очень хочется открывать дверь, на которой написано это слово. Кто знает, кто или что может прятаться за ней.»

«Сомневаюсь, что то, что скрывается за этой дверью, жаждет моей смерти. Кроме тех слов, что удалось разобрать, здесь есть еще как минимум десяток. Значение всей фразы может быть многозначным. Насколько мне известно, гномьи врата реагируют на пароль, который часто сами же гномы и забывали. Поэтому выдолбленные надписи,» — Малдуст указал рукой на длинную фразу, подсвеченную итильдином, — «представляют собой нечто вроде напоминания. Иногда это бывает настоящей загадкой.»

«Прекрасно… Загадка на незнакомом тебе языке.» — Саркастической ноткой ответил Гром и бросил взгляд на Прекхарда с Цедрусом. — «Сомневаюсь, что харадрим знаток языков, а Цедрус… Тоже не блещет мудростью. Может Володус нам поможет, в конце концов он тут ищет то же, что и ты Малдуст.»

Волшебник и пират наблюдали, как на противоположном берегу Володус разделся догола, поднял руки к небу и запрокидывая голову назад, застыл в этой позе неподвижно. «Похоже, он уже нашёл то, что искал», — заметил Малдуст, с безнадёжностью осознавая, что Володус не способен помочь им. «Когда же всё это, наконец, закончится?» — думал про себя Гром.

В этот момент надпись, хранящая в себе тайный смысл, начала тускнеть. Рунические узоры продолжали светиться с прежней яркостью, однако сама фраза постепенно блекла и, в конце концов, исчезла.

«Нет-нет-нет» — Замешкался Малдуст. — «Возможно, я бы смог распознать оставшиеся слова». Волшебник снова попытался задействовать свой звездный взор, но надпись больше не откликалась.

Тем временем спор между Цедрусом и Прекхардом о том, кому принадлежит добытый меч, постепенно завершился. Харадрим не смог убедить эльфа отдать ему оружие, и оба, следя за движениями друг друга, направились к Малдусту и Грому.

Когда все они собрались вокруг сверкающих гномьих ворот, из того места, где ранее виднелась надпись, начал просачиваться густой темный дым. Малдуст сразу же распознал в этом проявление некой магической силы, но не успел среагировать должным образом. Остальные также не успели произнести ни слова, как этот дым устремился потоками, обвивая тела каждого из стоящих рядом. Густые завитки дыма, подобно огромным змеям, обхватили Цедруса, Малдуста, Прекхарда и Грома. Однако они не причиняли боли, а их движения не вызывали никаких ощуще́ний. Казалось, будто это нечто просто изучает их, как дикий зверь, принюхиваясь. Один из дымных потоков также направился к Володусу, застывшему вдалеке, повторяя с ним тот же эффект.

«Что происходит, Малдуст?» — осторожно и тихо спросил Гром, стараясь не делать резких движений.

«Я не знаю», — ответил Малдуст с такой же интонацией. — «Я, как и все, не понимаю, что происходит».

Спустя несколько мгновений эти дымные сущности, кем, или чем, бы они ни были, устремились к центру пруда, образуя большую тучу неспокойного дыма, напоминающую грозовое облако.

Туча из дыма, зависшая над центром пруда на высоте человеческого роста, выглядела внушительно и необычно. Она клубилась и извивалась, словно живое существо, черные и серые потоки стремительно перемешивались, создавая неестественные формы. Внутри этой зловещей массы мерцали красные и пурпурные вспышки, которые время от времени пробивались сквозь густой туман, как молнии в грозу, придавая облаку еще более угрожающий вид.

Дым переливался застывший в одном месте и иногда раздавались приглушенные шорохи, словно в нем скрывались недовольные духи. Эта темная вуаль колебалась, создавая иллюзию движения, будто туча собиралась стянуть все живое к себе, притягивая взгляды и заполняя атмосферу тревожным ожиданием. Весь этот мрак завораживал и внушал страх, словно что-то древнее и могущественное готовилось пробудиться.

Внезапно раздался громкий всплеск, как будто сама природа предвестила надвигающуюся бурю, когда грозная туча вновь распалась на пять отдельных потоков дыма, стремительно направлявшихся к неподвижно стоящим энтам. Каждая извивающаяся струя обвила ветви древесных гигантов, словно змея, прильнувшая к своей жертве. Вскоре, каждое облачко, сформировавшееся из дыма, зависло над землей у ног энтов, сохраняя тот же мрачный вид, который они имели, когда вместе парили над прудом

Приготовившись к возможной битве и не понимая, что происходит, Гром, Прекхард и Цедрус обнажили своё оружие. Малдуст, тревожно сжимая свой посох, тоже принял боевую стойку, но старался сохранять хладнокровие и призывал остальных воздержаться от поспешных решений.

«Искренне надеюсь, что эти твари не оживут» — С тревогой в голосе сказал Прекхард.

«Да уж, рубить их рапирой, мне бы не хотелось» — Подметил Гром.

«Нужно быть всегда готовым к любой опасности» — Важно сказал Цедрус.

«Ну и иди тогда к ней первым» — Подстегнул Прекхард.

«Нет» — оборвал Малдуст. — «Я привел вас сюда, значит и мне стоит приблизиться к этим созданиям первым».

Малдуст осторожно и неторопливо приблизился к ближайшей энтице, возле которой клубился черный дым. Он опустил посох, демонстрируя отсутствие злых намерений, и слегка ускорил шаг. По мере его приближения, туча начала медленно принимать форму, постепенно трансформируясь в силуэт, удивительно напоминающий самого волшебника. Форма причудливой шляпы, идентичной шляпе Малдуста, выдала, что этот темный силуэт создавал его подобие.

Два алых, словно раскаленные угли, глаза темного силуэта уставились в старого волшебника. Тень первой заговорила, приветствуя Малдуста громким шепотом, эхом, разлетевшимся по всей поляне:

«Малдуст… Известный когда-то, как Оупирь Лихыи…» — Шепот тени звучал зловеще и тревожно, будто множество голосов слились воедино, создавая ощущение, что он исходит отовсюду и ниоткуда одновременно.

«Что ты такое?» — сдержано спросил Малдуст.

Игнорируя вопрос волшебника тень продолжила: «Я задам тебе две загадки и потребую две разгадки… Искренность и мудрость спасут тебя»

«Я готов…» — неуверенно сказал Малдуст.

«Что приходит с годами, но не стареет? Что помогает избежать ошибок и найти верный путь? Что дороже золота и важнее славы?» — задала тень первую загадку.

Прекхард, Гром и Цедрус, стоя позади, начали вполголоса обсуждать возможные варианты ответа, но вдруг тень резко повернула голову в их сторону. Ее взгляд, наполненный злобой, пронзил их, а вслед за этим раздалось резкое, оглушительное шипение. Пронзительный голос тени разорвал тишину: «Только один даст мне ответ», — промолвила она, обрывая их разговор.

Малдуст погрузился в глубокие раздумья, его мысли сопровождались тяжелым, напряженным дыханием. Он не мог избавиться от тревожного предчувствия, что любой неверный ответ может повлечь за собой нечто зловещее и опасное.

«Всегда ценил я мудрость выше золота и славы… Ведь она приходит с годами, но, в отличие от меня, не стареет», — произнёс Малдуст с уверенностью и искренностью в голосе. «Мой ответ — мудрость».

Тень удовлетворенно приняла ответ и добавила: «Да-а… В мудрости искал ты спасение и в мудрости обрел ты его. Но от чего ты спасался? Что так и не смог принять?»

«Это новая загадка?» — задумчиво произнёс Малдуст. — «Боюсь, что многое из моей прошлой жизни уже утрачено в глубинах памяти…»

Тень продолжила:

«Её не просят, но порой дают, когда судьба велит иль долг зовет. Она — цена за страшный путь, но укрепляет сердце тверже, чем метал. Её не вернешь, как не крути, но без неё нельзя пройти. Что же это, что отдать придётся, чтобы обрести то, ради чего она дается?» — задала тень вторую загадку.

Эти слова привели Малдуста в состояние глубокого смятения. Он не был готов дать быстрый ответ и потратил более двадцати минут, размышляя о сути вопроса. За это время он не отходил от тени, успев присесть и покурить. Волшебник надеялся найти отклик в своей памяти, заподозрив, что загадки тени могут иметь личное отношение к его жизни. Но, несмотря на все усилия, ничего не приходило на ум. Тогда он решил обратиться к логике. Остановившись на трех вариантах: «Время», «Жизнь» и «Жертва», он вдруг ощутил, как последнее слово отозвалось в его сердце, вызвав грусть и печаль, которые он испытывал всякий раз, когда встречал рассвет и смотрел на солнце.

«Пусть будет — жертва» — Дрожащим голосом произнес Малдуст, надеясь, что не ошибся. Тень заставила его тревожиться, не спешив с ответом. Внезапно густой темный дым, принимающий облик самого волшебника, начал преобразовываться в светлое сияние, сопровождаемое знакомым шепотом. Но на этот раз он звучал более приветливо и мелодично:

«В самом деле, с жертвой ты не смирился и в печали остался. Надеясь, что долгие годы раны затянут, ты мудрость искал. Но лишь позабыть причину печали сумел ты, увы, оставив открытыми раны, что время не смогло залечить.»

Таинственный, сверкающий свет, который заменил собой угрюмую тень, проник в тело Малдуста, наполняя его божественной благодатью. Лицо волшебника озарилось сладостным умиротворением. Когда свет растворился в его груди, он обратил взгляд на своих спутников, и в его глазах отразилось некое преображение, как будто они стали носителями ещё большей мудрости, чем прежде.

«Я не фанат загадок, но это всё же предпочтительнее, чем сражаться за жизнь в обречённом городе или блуждать по раскалённой пустыне», — произнёс Гром, решив направиться к следующей энтице, около которой завивался черный дым.

Черная тучка, как и в случае с Малдустом преобразилась в подобие Грома, когда тот подошел к ней вплотную, но в этот раз Гром поспешил опередить ее приветствием:

«Да-да. Очень похож. Это я Гром — пират из Умбара, мерзавец, подлец и грабитель. Давай уже быстрее свои загадки и покончим с этим» — произнёс Гром с настойчивым тоном, словно стремился опередить тень в приветствии.

Теневая фигура, принявшая облик пирата, обладала более четкими чертами лица, чем её предшественник. На этом лице читалась хитрая усмешка и такой же хитрый взгляд. «Как пожелаешь… Гром… пират из Умбара», — произнесла тень его же голосом. — «Что сильнее любых цепей и замков, но не имеет материи? Что не угасает со временем, а только крепнет? Что дарит силу и воодушевляет в самые темные моменты?» — Задала тень первую загадку.

«Очевидно, что ты говоришь о преданности, истинной преданности.» — Не колеблясь ответил Гром моментально.

«Да, Гром. Ты ценил это качество превыше всего и служил живым примером для других. Твоя команда была скреплена братскими узами, и для тебя она стала настоящей семьей. Из преданности ты был готов пожертвовать собой, даже когда у тебя была возможность спастись. Но что послужило причиной, которая привела тебя и твою команду к необходимости выбирать?» — произнесла тень, приняв его ответ.

«Если ты пытаешься вызвать во мне чувство вины, не утруждайся. Я и без того осознаю, что кровь моих людей лежит на моих руках из-за моей беспечности.» — Сурово ответил Гром, и было видно, что эти слова даются ему с трудом, но звучат искренне.

Черты лица тени выразили удивление, и она произнесла:

«Ты хорошо знаешь себя и честен перед собой. Мне не о чем более тебя спрашивать». После этих слов облик Грома рассеялся в сиянии и вошёл в грудь пирата. Он испытал те же ощущения, что и Малдуст; буря эмоций, вызванная словами тени, угасла, так и не успев разразиться. Гром ощутил умиротворение, не успев испытать тяжесть вины.

В движениях Грома, когда он поднялся после этого события, появилась некая лёгкость, они стали более грациозными и ловкими. Цедрус, замечая эти изменения и едва заметные преображения Грома и Малдуста, испытывал желание столкнуться с очередной тенью.

Эльф оттолкнул Прекхарда, который стоял ближе к следующей тени и харадрим сказал вслед:

«Я все ровно не спешил приближаться к этим духам. Сомневаюсь, что им можно пустить кровь»

Цедрус уверенный в своих силах и своей мудрости шел навстречу к тени, которая уже приняла его облик. Тень выражала на своем лице зеркальное отображение лица эльфа — самодовольную ухмылку и взгляд полного превосходства.

«Полагаю, что не впечатляю тебя своим видом?» — пронесся громкий шепот.

«Ты умело подражаешь моей внешности, но изящество эльфа нолдор, тебе не достичь, дух.» — С вызовом сказал Цедрус. — «Не томи. Я готов к твоим загадкам.»

Тень не спешила с ответом на его слова, вместо этого позволила себе еще немного испытать Цедруса ожиданием, а после промолвила:

«Оно невидимо, но вечно. В трудах и книгах — каждый след. Из прошлого течёт неспешно, чтоб в будущем оставить след. Ты передашь его, не зная. Что же в этом спросишь — суть твоих побед. Так что же то, что остаётся, когда тебя на свете нет?»

Цедрус сменил свою насмешливую улыбку на серьёзное выражение лица. Размышляя над ответом, он задумчиво бродил туда-сюда, негромко рассуждая:

«Память невидима, она оставляет свои следы в книгах и хранится веками… Но суть моих побед — это не просто память. Здесь есть нечто большее, нечто, что я передам будущим поколениям, даже если сам того не осознаю… То, что может оставить след в будущем само по себе…» Он продолжал ходить взад-вперед, ещё немного обдумывая свои слова, прежде чем остановиться и произнести: «Мой ответ — наследие».

Дух в облике Цедруса молвил:

«Вы нолдор, не стесняетесь величать себя высшими эльфами, хотя весь ваш вид в этом мире — это первые дети… Ваши общие предки были равны меж собой и предназначение их было одно. Да… Нолдор преуспели лучше остальных и во всем. Твои предки Цедрус, и ты сам, оставили и оставите после себя величайшее наследие, которое переживет все.»

Тень продолжила медленно и томно перечислять достижения эльфийской культуры, упоминая поэзию, музыку, литературу и архитектуру, мастерство в ювелирном искусстве и металлургии, кораблестроении и магии. Примеры великих достижений эльфов, которые еще долго останутся непревзойденными ни одним народом, прозвучали как подтверждение их высшего искусства.

И когда тень закончила свою долгую речь, она добавила:

«Тебе должно быть известно, что, когда люди Нуменора, ныне затопленного, почти достигли равных с вами высот в искусстве, их погубила гордыня. Так скажи мне, Цедрус, почему эльфы не склонны к этому пороку?»

«Ты хочешь подловить меня, дух?» — сказал Цедрус, задумчиво глядя на тень. — «Да, даже среди эльфов были примеры малодушия и падения. Мы пережили междоусобицы, предательства, и величайшие из нас, ведомые гордыней, совершали ужасные поступки. Мы не совершенны, я это знаю».

«Тогда разгадать следующую загадку тебе не составит труда», — с хитрой улыбкой ответила тень. — «Она прячется во взгляде, зовущем на трон, там, где зеркало льстит, а истина спит. Растет в тени побед, но разрушает мосты, кто ею ведом, тот падет с высоты. Что это, что возвышает лишь в бездне иллюзий?»

Эльф позволил себе опустить голову и усмехнуться. — «Это очень легко, ведь это то, что мы только что упомянули — это гордость.» — С незаметной для себя самого надменностью ответил Цедрус.

«Это правильный ответ…» — произнес шепот тени, настолько лишенный эмоций, что казалось, его породила сама пустота. Цедрус, стоя в ожидании, рассчитывал, что благодать сойдет на него так же, как и на остальных, но дух не спешил. После короткой паузы темный дым, наконец, рассеялся, уступив место сияющему свету, что мягко окутал грудь эльфа. Цедрус почувствовал легкость, избавление от усталости и голода, и даже скрытые под броней ушибы исцелились. Но, вопреки его ожиданиям, он не ощутил прилива новой силы. На лице эльфа мелькнула тень разочарования.

Только Прекхард и Володус еще не столкнулись с загадочными духами. Фокусник был явно не в том состоянии, чтобы присоединиться к своим спутникам в поиске ответов. На другом берегу озера из-за кустов выглядывала довольная голова Володуса, и остальные могли лишь надеяться, что он хотя бы вновь оделся.

Поскольку из оставшихся только Прекхард еще не испытал свою мудрость, Малдуст и Гром подбадривали его, подталкивая сделать первый шаг вперед.

«Вы действительно считаете это хорошей идеей? Хоть вам, к моему удивлению, и хватило сообразительности разгадать эти, мягко говоря, не самые трудные загадки, я не был бы так уверен в умственных способностях человека, выросшего в пустыне», — с усмешкой обратился Цедрус.

«Я думаю, что эти духи желают испытать каждого из нас» — Ответил Малдуст, Гром согласился с волшебником.

«А вы задумывались, как духи отреагируют, если Прекхард даст неверный ответ? И почему вы так уверены, что им действительно важно, чтобы каждый из нас ответил?» — продолжал настаивать Цедрус, указывая на клубок дыма, к которому направился Прекхард, еще не принявший его облик, как это было с остальными.

«Сдается, духи не столько проверяют наши умственные способности, сколько испытывают знание самих себя. Пусть Прекхард попробует — уверен, он справится,» — произнес Гром с уверенностью в голосе, выражая неподдельную поддержку своему товарищу.

С неохотой Цедрус согласился, однако в его взгляде отчетливо читалось желание самому вновь испытать загадки, которые приготовили эти таинственные духи.