Суровые испытания тайги

Чёрный камень

Мы с начальником партии Василием Фёдоровичем Колесняком летели на вертолёте, обследуя новый участок работ для следующего года. День был солнечный, во все стороны просматривались бескрайние массивы горной тундры. Вершины плоских гор усыпаны гигантскими россыпями обомшелых камней. Чётко выделялись массивные плешины светло-зелёного цвета с голубым оттенком ягеля. Берега многочисленных озёр и рек покрыты густыми зарослями лиственниц и кустарников. Для диких оленей здесь раздолье, много кормов и рядом прекрасные лесные укрытия и соответственно уютно в этих условиях живётся волкам и другим лесным обитателям. На озёрах скопилось огромное количество перелётных птиц, они вереницами перелетали с одного озера на другое, готовясь лететь в далёкие южные края. И, конечно, в многочисленных водоёмах изобилие разной рыбы.

Наша цель облёта состояла в том, чтобы в первом приближении осмотреть регион, подобрать удобные места для строительства новых баз партий. Главным условием было: возможные посадки для гидросамолетов в летний период; в зимний — самолётов малой авиации в лыжном варианте и, конечно, должна быть вертолётная площадка, кроме того требовалось наличие строевого леса и ряд других условий.

Вдруг на берегу озера мы увидели каркас чума. Нас это заинтересовало. Крутой склон не позволил вертолёту приземлиться рядом, пришлось посадить вертолёт за полтора километра, на берегу реки. Мы с начальником партии отправились к заброшенному чуму, а лётчики быстренько стали забрасывать блёсны в реку, начиняя крючки различными обманками, даже похожих на мышей. Густой мелкий кустарник создавал неудобства в движении, но мы продолжали идти, приближаясь к одиночному остову. Нас интересовало, что могли здесь люди делать? На сотни километров нет ни единого населённого пункта, даже нет на объекте ни одной избушки, и вдруг каркас.

Страшное зрелище предстало перед нами. Конический остов, сделанный из жердей лиственниц, оказался очень древним. Оленьи шкуры, которыми когда-то был покрыт чум, содрало и разнесло ветром по всей тундре. Среди истлевших шкур валялись человеческие скелеты больших и малых размеров, здесь же мы увидели совсем маленький череп человеческой головы. Разбросана скудная изржавевшая посуда. По сохранившемся остаткам различных предметов трудно было установить, когда эта трагедия произошла. Больше всего нас волновало, с чем это связано? Что могло подействовать, чтобы в один момент погибли сразу несколько человек в одном чуме, даже дети. Загадочный чум не давал нам покоя, обошли кругом, спустились к берегу озера, обнаружили старые пни, очевидно, люди рубили жерди на каркас чума. Недалеко от чума, в зарослях кустарника, удалось найти остатки изгнивших нарт, поэтому появилась версия, что трагическое событие произошло в зимний период. Мы молча всматривались в оставшийся каркас, выполнявший роль надгробного памятника, в останки человеческих скелетов, которые вызывали чувство скорби, сострадания, тяжёлой беды, на душе становилось жутко. В это время над нами пролетал караван курлыкающих журавлей, они с тревогой, грустью и унынием извещали о прощальном отлёте со своей родины, наводя на нас тоску, которой мы были уже переполнены.

В этот момент у вертолёта послышались ружейные выстрелы. Мы озабоченно переглянулись. Загадочные выстрелы продолжались. Насторожившись, мы отправились в сторону вертолёта. Шли молча, строя различные догадки, уверяя себя, что с медведем не могло быть встречи, они сейчас уже забиваются в густые заросли перед зимней спячкой, накопили достаточно жировых запасов, в этот период они становятся спокойными и всякая агрессивность у них исчезает. Наступило оружейное затишье. Вскоре стрельба возобновилась. Мы ускорили шаг, хотя становилось страшновато. Мы спустились к лесу и решили к вертолёту подойти со стороны леса и вначале из-за деревьев рассмотреть, что делается у вертолёта.

Вертолёт на стоянке находился в одиночестве. Стрельба продолжалась на берегу реки. Мы по лесным зарослям стали пробираться вниз по склону. Подойдя к берегу, сквозь деревья, увидели двух членов экипажа, а прилетело трое. Совсем непонятно было, чем они занимаются. Мы постарались приблизиться к ним. Командир вертолёта сидел верхом на подпрыгивающем человеке, а второй пилот бегал вокруг него с ружьём, пытаясь сделать очередной выстрел в лежащего. Мы приподнялись и с криком отправились к экипажу, чтобы не попасть под случайный их выстрел.

Подойдя вплотную, мы сразу разобрались в ситуации. Оказывается, командир сидел верхом на вытащенном на берег таймене, который, как впоследствии при взвешивании выяснилось, весил пятьдесят пять килограммов. Для того чтобы вытащить его на берег, им пришлось много раз стрелять в него, боялись, что оборвёт леску и уплывёт. Кроме этого тайменя, они поймали ещё несколько штук, но те были по пятнадцать-двадцать килограммов каждая.

Бортмеханик ушёл вниз по течению, никак не мог подтянуть к берегу тайменя, старался его измучить, но не получилось. Рыбина порвала леску и уплыла в свои глубокие просторы. Мне никогда не приходилось видеть столько много рыбы гигантских размеров, пойманной на леску.

Вечером мы пригласили нашего экспедиционного любимца эвенкийского старца Топтогыра. Нам хотелось рассказать и узнать его мнение о скелетах в бывшем чуме в далёкой горной тундре. Мы рассказывали, а эвенк спокойно, молча слушал нас, посасывая свою замусоленную трубку, не перебивая и не задавая нам вопросов. Он сидел, словно мумия. Его узкие глаза совсем сощурились. Мы закончили говорить. Наступила длительная пауза. Потом Топтогыр вымолвил: «Однако тунгусы помер от чёрного камня, много тунгус помер от чёрного камня». Старец начал нас пытать, находили мы в чуме или около него чёрные камни. Я вспомнил, что мне под сапог попал плоский чёрный камень величиною с утюг, я его пнул в сторону, удивившись, что камень очень уж чёрный.

Топтогыр прояснил нам причину, от чего погибли люди в том далёком чуме. Я сразу же вспомнил, как в Игарке мне с Л.А. Кашиным на мерзлотной станции рассказывали эпопею массовой гибели эвенкийского народа от угара каменного угля. Старшее поколение местных аборигенов называют себя тунгусами, так их называли во все давние времена. Они приспособлены выживать в чумах даже в самые лютые морозы. Обычно посреди чума горит костёр, обложенный камнями. Дым поднимается и улетучивается в отверстие. Когда нагреваются камни и прогорают дрова в костре, остаются раскалённые угли в кострище, дающие тепло, в этот период верхнее отверстие затыкают специальной затычкой, сделанной на длинном шесте. Всё тепло сосредотачивается в чуме, в котором обычно жили большими семьями. Тепло сохранялось до самого утра даже в самые трескучие морозы.

Однажды тунгусы наткнулись на каменный уголь, называя его чёрным камнем, и удивились, что чёрный камень горит и даёт много жару, а не знали, что он выделяет ядовитый угарный газ. Нельзя было затыкать верхнее отверстие в чуме, пока угли окончательно не сгорят. Стали гибнуть семьи, иногда в суровые зимние морозы погибали целые стойбища. Наступило время, когда тунгусы отказались от чёрного камня и вновь стали использовать дрова, которые в основном готовятся из местной лиственницы.

Чёрные камни унесли много жизней у северных народов, поэтому аборигены даже не хотят вести разговор о чёрном камне.