Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 11. Округлённое злато, демоническая еда и пресвятые батарейки

День катился к закату.

Город шумел, местная жизнь равнодушно текла мимо чужаков.

Рыжая невесело щерилась, катая меж пальцев огненный клинок.

— Да понял я, понял, — вздохнул Егор.

— Точно понял?

— Точно, точно. Выбора у меня нет, да и у вас тоже.

— Вот и не забывай.

Куней погасила пламя, устало вздохнула и откинулась на спинку скамьи. Пыталась отдохнуть и набраться сил, заполнив пустоту последних дней.

Егора же грызло нетерпение. Бродил по бульварчику, присаживался на скамью, вскакивал, кружил, разглядывая город и людей. Посмотреть было на что, особенно на пролетевшие в высоте связки шаров, подсвеченные золотыми летним солнцем. Просто икра золотого дракона, не иначе.

Рыжей надоело мельтешение парня, она прикрыла глаза и задремала.

А Егор всё метался. Седой продолжал хрипеть и сипеть, не выказывая никаких признаков улучшения. Выглядело это тревожно. Потерять астральников в самом конце пути — идея невесёлая.

И Егор решился. Покопался в рюкзаке, достал коробок спичек и вытащил золотое кольцо. Последнее. Прикинул направление пути, вышел на обочину и поднял руку с кольцом.

Вскоре тормознул один частник, потом второй. Но даже десятый отказался ехать «куда-то за город, вроде к Обираловке и ещё чуток подальше». Останавливались и жёлтые такси, но все как один, водители отказывались от оплаты натурпродуктом. Один даже зыркнул зверем, скрежетнул зубами и громко газанул, уезжая.

Подумав, Егор кольцо спрятал. Правда, не сильно помогло, никто про Обираловку и не слышал. И когда совсем уж отчаялся, нашёлся рисковый мужичонка с глубоко морщинистым и слегка зеленоватым лицом, в затёртой добела кожанке и холщовых штанах на голое, сильно помятое серо-зелёное татуированное тело. Водил он дребезжащую рухлядь цвета дорожной пыли, но с заботливо начищенной надписью «Кама».

Водитель автотелеги призывно осклабился, показав пару сохранившихся резцов.

— Садися?

— Я не один.

— Кута ехац?

Егор устало ткнул пальцем в нужную сторону.

— Скока тебяц?

— Трое нас.

— Кхарта пакажишь?

— О! — обрадовался Егор, буквально выдрал пачку мятой бумаги из рук зелёношкурого и побежал к Куней, советоваться.

— Кхарта верни, бисанёнок! — крикнул вослед шоферюга, бросил свой потрёпанный рыдван и пошкандыбал к скамейке с будущими пассажирами.

А Егор успешно растормошил девицу и та, зевая и скаля зубы, рылась в обрывках карты, складывая из них паззл. Через несколько минут и получилось, сложила. Подёргала себя за губу, три раза чихнула и уверенно ткнула.

— Здесь!

Шофёр и Егор треснулись лбами, силясь рассмотреть мутноватые пятна и линии на замасленной бумаге. Зелёношкурый провел когтистым пальцем, развернул и приложил ещё пару кусков карты сверху и снизу.

— Ата, знафу! Талека аднака. Рублёф тафай… трифта. Не, пяфот!

Егор показал кольцо.

— Это отдам.

— А рублёф? — явственно приуныл абориген.

— Нет совсем.

— Точна нета?

— Вот те крест!

Водитель пожевал губами, скривился и согласился:

— Тафай садися. И кляниф, чта желтяк халотный.

— Клянусь. Очень холодный. На, потрогай.

Водитель потрогал, кивнул.

Куней с Егором загрузили седого, загрузились и сами. Телега, поскрипывая, понесла их к великому будущему, ну а пока к Обираловке и чуток дальше.

Ехали часа с полтора, не меньше, постоянно застревая в пробках самого непривычного вида. Впрочем, пялился только Егор, ведь нельзя не попялиться на перебегавшую дорогу огромную змею с множеством маленьких ног. На шее змеи устроилась мелкая девчонка сурового вида в бурнусе, а на спине вповалку валялись, переплетаясь и свисая едва не до дороги, мелкие змейки с лапками. Много, десятки.

«Сами не ходят. У них лапки», — подумал Егор и оглянулся назад.

Наёмники тихо храпели на заднем сиденье.

Их лапками не удивишь, опытные.

…Дребезжащая и порыкивающая «Кама» нырнула под мост, чуть дальше свернула направо с дороги, прокатилась по растрескавшемуся асфальту и остановилась у проезда, перекрытого шлагбаумом, сваренным из квадратной трубы и выкрашенного в зелёно-белую полоску. Егор с сомнением осмотрел изрядно тронутую ржавчиной конструкцию, обернулся к задним сиденьям.

— Мы на месте?

Валяющийся в забытьи и пускающий изо рта мелкие радужные пузыри Мелвиг промолчал. Куней соскреблась с сиденья, просунулась между передними креслами и прошептала:

— Доехали.

Егор выбрался из машины и распахнул шлагбаум, освобождая путь. Впереди вилась узкая асфальтированная дорога, огибающая широкое озеро. А ещё дальше, в полукилометре, меж деревьев виднелось некое строение.

Минутами позже «Кама» остановилась на площадке невдалеке от большого дома, этажа в два, из красного кирпича с большой тёмной башней наверху. В сумерках здание толком рассмотреть не получалось, тем более, что стены изрядно поросли мхом и цепкой вьющейся зеленью, кажется, плющом. Перед входом в здание выстроили деревянную веранду, с подвешенными по краям светильниками из кованого металла. Пусть ещё не стемнело, но фонари ярко светились, бросая пятна света на деревянные стены, ступеньки и дорожку к крыльцу,

Распахнулась дверь и на пороге показался высокий человек в тёмной полувоенной форме.

Егор как раз помогал Куней выволочь с заднего сиденья седого. Тот не выволакивался. Тянул к земле всеми своими полутора центнерами живого веса, застревал плечами и ногами, путался в болтающемся ремне безопасности и напоследок свалился как мешок картошки на землю. Рядом прилегла и Куней, которая не столько помогала Егору, сколько висла на нём и мешала.

Выудив из кармана золотое кольцо, Егор протянул водителю.

Тот беззубо осклабился во все свои морщины, но засомневался:

— Точна рублёф нета?

— Нета, нета, — покивал Егор.

— Ну тада бывайта! — водитель сунул кольцо запазуху, хлопнул дверцей, лихо развернулся и укатил, поскрипывая.

Оба астральника разлеглись в пыли. Мелвиг невнятно мычал, пускал уносящиеся по ветру пузыри и слегка подёргивался, девица же постанывала и держала рот рукой. Была бы она человеком, Егор мог поклясться, что она едва удерживается, чтобы не опорожнить желудок.

Местный охранник внимательно оглядел обоих наёмников и спросил Егора:

— Вы кто?

— Я — Егор Метелица, старший сын из семьи Метелица. А это уважаемый Путята Гусевич, из Островных, Средний-на-сером и независимая Куней, Младшая-на-синем.

— Вижу, что на синем, — охранник скривился, — что с ними?

— Дорога вышла длинная, — Егор пожал плечами и смущённо улыбнулся. — Они сопровождали меня сюда по заказу некоего уважаемого, но неизвестного мне нанимателя. Я защищал только себя, а они ещё и меня. Вот полностью и потратились.

Цапнув с бока крупный брусок рации и ещё раз осмотрев невменяемых наёмников, охранник кивнул Егору:

— Хорошо. Сообщу господину, что вас… сопроводили.

И он нажал кнопку включения.

В кармане куртки Егора заинтересованно чвиркнул Шарах. Охранник дёрнулся, бросил пару взглядов по сторонам, и заговорил:

— Один пять! Андрей Викторович, прибыли трое: средний Островной, младшая синячка и парень, назвался Егором Метелицей, по виду простец. Говорят… говорит, что по заказу господина регента. И направьте ребят сюда, похоже на тяжёлую ломку.

…Пара крепких мужчин в униформе, откликавшихся на имена Паук и Горный, помогли занести страдающих посетителей в дом. По широченному внутреннему коридору, в котором, казалось, разъедутся два грузовика, прошли направо до гостевых комнат: общей прихожей и двух поместительных спален-гостиных, женской и мужской. Там астральников и разместили, уложив на кровати. Слегка оклемавшись и покрутившись у себя, Куней просочилась в соседнюю спальню.

Егор крутился то тут, то там, но осторожно, чтобы не вызвать неудовольствия местных.

Со второго этажа спустилась блондинистая худенькая дама в зелёном, богато расшитом серебром халате, местами запачканном и даже кое-где прожжённом. Грубовато рубленое лицо дамы было холодным, взор — беспощаден к врагам клана, обещая муки и кары.

Настоящая моржийка.

Судя по льду во взоре, понаехавших гостей дама если врагами и не считала, то во вредительстве подозревала.

— Зовите меня Василисой Марковной! И не вздумайте ошибиться, казню на отработках, — жёстко заявила она голосом человека, привыкшего что его указания немедля исполняются. — А ну, ребята, разденьте этого здоровяка!

И здоровяка немедля раздели, лишь чресла перемотав простынёй.

«А если б повелела шкуру снять, — то и сняли бы, пальцем не моргнув», — уверился Егор.

— Так, так. Он что, танцевал на углях? — осмотрев пациента вопросила блондинка, строго смотря на Егора. — Как вы эту псину довели до такого состояния? Или это кобелёк… да, это кобелёк.

— Я не знал, что уважаемый Путята — псина, — удивился псинознакомец.

— А то кто же? Не птичка же. Все Островные — псины, более или менее. И кобельки. Некоторые, конечно, больше волки, но суть одна. Итак, угли?

— Было чуток, — признал Егор. — Но я не толкал, он сам свалился!

— А зачем вы его жгли электричеством?!

— Это не я, он сам подставился! — Егор вспомнил, как десяток мелких элементалей совершили обманный маневр и атаковали седого с тыла.

— А в болоте кто его топил?

— Не я, он сам!.. — и Егор понял, как жалко звучат оправдания.

— Так, так. Сильные ушибы, трещина в левом ложном ребре, отравление инсекто-токсином, колотая рана копчика, укусы пиявос-гигантус, зажившие следы когтей на спине, ну это понятно, прошедшей весной… отрыв башки… застарелый. Полный набор! Юноша, вы плохо обращаетесь со своим имуществом!

Егор таращил глаза и хватал ртом воздух.

— Я не! Он не имущ… — голос дал петуха.

— Знаете, юноша, вам следует получить несколько уроков по обращению с подневольными астральниками. Многие люди думают, что если взяли себе свиту, то с ней можно делать что угодно. Так вот, это ошибочное мнение! Удивительно, но многие астральники проявляют признаки разумности. Невероятно, но иные даже пытаются говорить!

— Да, да, согласен! И я тоже…

— Помолчите, юноша! Так о чём бишь я? Ах, да, непременно сходите на курсы астраловладельцев. И прочтите, наконец, книгу Гардониуса. Пусть вас не смущает название, в те времена астральников именно так и называли.

— Да я же не астраловладелец!

— Юноша, ложь — худшее, что вы могли изобрести сейчас! Итак, Гардониус Эс Эс. Запомнили? «Будни господаря тварей: Список наказаний достойных и уместных». Немедленно найдите листочек и запишите.

Один из охранников тут же сунул Егору блокнот и ручку. Благодарно кивнув, тот застрочил. Блондинка благосклонно взирала.

— Итак, жечь огнём, топить в болоте, пытать электричеством, драть за хвост и кастрировать нельзя. Даже если очень хочется. Записали?

— Да!

— Пороть, лишать сладкого, ставить на горох — обязательно! Может лет через двадцать-тридцать он обретёт зачатки разума и начнёт узнавать хозяина.

— Зайчатки разума… — строчил Егор.

Мелвиг застонал, сполз на пол и попытался укрыться под кроватью. Его поймали и водрузили обратно, крепко придерживая.

— Вот и пример дикарского поведения. Записали?

— Да!

Блондинка пошарила в длинных и широких рукавах халата, извлекла бутылёк, другой, третий, покачала головой, обнаружила ещё пяток разных склянок. Наконец, когда прикроватная тумбочка оказалась заставлена склянками в три ряда, нашёлся нужный эликсир.

Стальными пальцами разжав зубы седого, отчего тот обречённо задергал ногами, блондинка вылила мутно-синий декокт пациенту в рот. Выпучив глаза, Мелвиг схватился за горло и затрясся. Впрочем, недолго. Обмяк и засипел, розовея на глазах. Даже пытался что-то сказать, но лишь рычал с нотками обречённости в голосе.

— Кстати, какой ранг у этой псинки? — спросила у Егора суровая блондинка. — Глаза у него умные, но говорить, как мы видим, совсем не умеет.

— Средний-на-сером, великая. Кобель, если позволите, не псинка.

На лесть Василиса Марковна не позарилась, просто не заметила.

— Да? Не морочьте мне голову, юноша! Средний ранг уже должен иметь хоть немного мозгов, а тут мы ничего такого не наблюдаем. Если не вы заставили этот экземпляр насухо истратить астральную энергию, что аж ядро потрескалось, значит он сущеглуп и Средним быть не достоин по определению.

— Он герой, — набычился Егор. — Он исполнял договор и спасал меня.

— Исполнял договор? А я что говорю! Дурак как есть. Ладно, кобелька я осмотрела. Скучно, обычный Островной. Подайте сюда вон то рыжее, что в углу дрожит… — Моржийка указала пальцем и поджала губы. — Хм. Самочка? Что-то не так с её хвостами. Так-так-так, как интересно. Ой, интересно… — оторвалась от разглядывания сжавшейся в комок Куней, обвела суровым взглядом всех собравшихся. — Кобели! На выход! Женщинам надо поговорить!

Охранники всей толпой опрометью бросились к двери, очнулись, схватили Мелвига и Егора, вытолкали из комнаты, выскочили сами и плотно затворили дверь. Старший попытался дверь закрыть на ключ, но опамятовал и с независимым видом сунул связку в карман.

За дверью возмущённо завопила Куней.

Послышался грохот, будто кто-то швырялся мебелью. Треск, будто мебель ломал. Визг, будто получал по загривку. Вой, будто таскали за хвосты. Писк, будто признавал чужую силу.

Наконец всё стихло.

Дверь растворилась и ледяная блондинка, отряхивая ладони, прошествовала к лестнице на второй этаж. Остановилась, сощурилась, разглядывая Егора.

— Так… Самку в ближайшие месяцы не обижать. На горох и гречку не ставить, кормить изрядно. Даже… — она задумалась и решила: — Да, даже мороженое можно и печеньки. Записали?

— Да, мой либе фюрер!

— Ну, может и выйдет из вас нормальный владелец, — протянула Василиса Марковна с сомнением. — Льстить умеете. Тридцатидневные курсы и Эс Эс Гардониус. Записали?

— Яволь!

Блондинка милостиво повела рукой и исчезла. Охрана, Мелвиг и Егор выдохнули. Слегка оклемавшийся наёмник перемигнулся с парнями и они гурьбой убрели на улицу: кто смолить сигаретки, а кто чесать языки.

Час ушёл чтобы подлечить нервы. В гостевые комнаты охранники натащили чайников с кипятком и заваркой, тарелочек с печеньем и вафлями, домашней сгущёнки. И отпаивали бедолаг. С Куней шушукалась девица из местной прислуги, а седому наливали чай двое бойцов попеременно. К ним же пристроился и Егор.

— …А что ты хочешь? Гении, они такие, очень страшные! — тихо переговаривался с Мелвигом старший смены. — Радуйся! Тебе ещё повезло, на стол в лабораторию не унесли.

— Неужто могли?

— Если Василиса Марковна прикажет, сам с себя шкуру срежешь. Уж она такая. Дар убеждения у неё. И… нет, это я тебе не скажу.

— Не говори, — угрюмо глотнул из чашки седой наёмник. — Я и так слишком много сегодня узнал о себе. Надо чуток переварить.

— Зато часа не прошло, а у тебя уже четверть запаса в ядре и пузыри не пускаешь.

— Так-то да… хорошие у неё отвары.

— Мы, Моржи, известны этим, — похвалился боец. — С Марковной дружить надо, у неё иногда такое можно занедорого получить, закачаешься! Но, правда, и побочки бывают, — он подтянул штанину на ноге и показал полоску зеленоватой шерсти. Узенькую, но заметную, которая тянулась от лодыжки и уходила выше. — Вот, выносливость качал экспериментальными зельями. А, впрочем, жене понравилось, — он смущённо улыбнулся.

Мужчины захохотали, громче всех — сам ошерстённый боец.

Вскоре из города приехал и Балашов, начальник охраны. Основательный такой молодой мужчина около тридцати, подтянутый, крепкий, с широкими плечами, чисто выбритый и в такой же форме, как у остальных охранников. Разве что на левом плече шеврон поярче.

Он сразу нашёл взглядом Егор и протянул руку.

— Андрей Викторович Балашов. Лейтенант, начальник охраны клана. Можете звать меня Валах.

— Егор Метелица. Егор. Статус неясен.

Балашов чуть заметно улыбнулся, явив крепкую мужскую харизму.

Егор немедленно позавидовал. Сколько раз отрабатывал чисто мужскую улыбку перед зеркалом, но толком ничего и не получалось. Так, лыба безусого юнца. Милого, местами даже смазливого, но всё не то. А с другой стороны, последние дни дались непросто и Егор подозревал, что сейчас в зеркале увидит совсем другого человека.

Потому и завидовал чуть-чуть. На полдюйма, не больше.

Начохраны коротко кивнул и повернулся к наёмникам.

— Куней-на-синем, рад новой встрече — уважительно склонился он. Удивительно, но рыжая заметно покраснела. Затем лейтенант коротко кивнул седому: — Достигший… э… Путята. Удивительно видеть вас в таком… оголодавшем… состоянии.

Мелвига тут же замутило. Он бросил печенье в тарелку и закрыл глаза борясь с тошнотой.

Лейтенант подождал, пока собеседник придёт в себя, и продолжил:

— Признаться, полагал, что серые в таком состоянии просто умирают. Как же вам удалось выжить?

— Да если б я знал, клянусь Первоклыком, — прошептал здоровяк и непроизвольно пустил радужный пузырь. — Не иначе, спасла Куней и этот парнишка. Волокли до последнего и даже выпнули из Перехода.

— Это так работает? — с живым интересом зацепился Балашов. — Артефакт Перехода можно передать другому?

— Вот он я, и когти при мне. А на выход камень бросал парнишка.

— Как интересно. Завтра обсужу с господином регентом, возможно, мы увеличим награду.

— Ой, как я буду рада, — вклинилась рыжая, услышав о деньгах. — Аванс погиб в дороге. Очень долгий переход случился, вовсе не та пара дней, о которых вы говорили.

Мелвиг покивал, подтверждая непредвиденные сложности.

Балашов подёргал себя за ухо и завершил:

— Прошу быть гостями. Прислуга покажет, где тут у нас что. И ужин скоро. А миссию обсудим завтра, сегодня я господина регента беспокоить не стану.

— А мы можем выходить наружу погулять или осмотреть дом?

— Подождите до завтра, Егор. Ярослав Зайгарович завтра даст указания и всё для нас всех станет яснее. Гулять можете, только далеко не отходите и в воду не лезьте, хорошо? — Балашов нашёл взглядом охранника. — Паук, проследи.

Тот кивнул.

На этом и закончили.

Вскоре заглянули две девушки, одетые в одинаковую серо-зелёную форму с маленькими кружевными жёлтыми вставками.

— Доброго вечера уважаемые гости клана Моржей. Я старшая служанка, Катерина, — представилась строгая девица лет двадцати пяти или семи. — Пойдёмте, я всё покажу.

После чего отвела Егора и Мелвига к мужскому санузлу и, нисколько не смущаясь, завела внутрь и показала что там и как. Ушла, оставив две стопки мужского белья.

Куней же ускакала с младшей, Радой. Что там у них происходило, Егор не ведал, но наверняка нечто подобное.

Санузел, который Катерина ласково называла «моешной», занимал довольно большое помещение неправильной формы, размером с добрую квартиру-двушку. Его поделили на две неравные части: собственно «моешную», где разместили закрытую ширмами ванну на гнутых бронзовых ножках и три простеньких, отделанных светлым кафелем, душевых кабинки, с раздевалкой и шкафчиками для одежды и вещей, и «туалетошную», — как мысленно окрестил Егор, — с пятью закрытыми кабинками и раковинами.

Всё просто, но качественно: кафель, полированный гранит, нержавеющая сталь, бледно-зелёный фаянс. Немного меди и бронзы.

Мелвиг выглядел весьма довольным. Наскоро ополоснулся под душем, залез в ванну и налил туда пахучего и пенящегося, отмокал какое-то время, метнулся в туалетошную, вернулся обратно и надолго застрял в душевой, включив самый сильный напор холодной воды. Егор мог поклясться, что седой едва не мурлыкал.

Сам Егор пробежался туда-сюда, сделал нужные дела, вымылся под душем и присел в раздевалке в ожидании наёмника. Развернул бельё, примерил. Простые хлопчатобумажные трусы и майка подошли идеально. А вот верхняя одежда осталась своя, обтрёпанная и грязная, хранящая на себе следы долгого путешествия.

Катерина давно ушла, спросить о стирке было не у кого.

Радостно скалящийся наёмник расчесал перед зеркалом отросшую бороду, пригладил волосы и посетовал, что забыл попросить бритву и ножницы. После чего они вернулись в выделенные комнаты и еще минут сорок ожидали рыжую.

Та явилась розовой, распаренной, радостной, пританцовывающей, каким-то неведомым образом успевшей не только расчесать, но и подравнять рыжую гриву. И явно чужой заколкой закрепить волосы в якобы небрежной, но чарующей причёске.

Правда, верхнюю одежду тоже не сменила.

— Женщинам — лучшее, — без особой зависти признал седой. — Но могла бы быстрее. Кишка с кишкой воюет.

— Ой, когда у меня тоже останется три волосинки на бородёнке, смогу быстрее, — отбрила рыжая.

Седой огладил бороду и вздохнул.

— Вот и молчи, знаешь же, что я права, — и девица нагло завалилась на кровать Егора, задрав ноги к потолку и уперев их в стену. Её магическим образом сшитая из футболки юбка слегка задралась, и Егор отвёл взгляд. Погибель всего невинного радостно хихикнула. — Чем бурчать, мотнитесь на кухню, еды принесите. Есть же здесь кухня?

Дверь открылась.

Катерина её придержала и вошли две молодые девушки — одна уже созревшая, с анимешным размером груди и толстой русой косой до пояса, другая юная, совсем мелкая девчонка, тощая и плоская чертёнка, светлая шатенка, стреляющая глазами и открыто улыбающаяся.

Обе в белых коротких халатах и свободных штанах, с ярко-красными передниками и в алых шапочках. У девицы постарше передник заканчивался немного выше колен, у мелкой егозы передник крошечный, в пару ладоней шириной, от пояса с трудом отличимый.

— Это Ульяна, подстряпница, и Венька, побегушка, — представила Катерина и сурово взглянула на мужскую часть гостей. Отрезала: — Уважать, жаловать, не обижать!

До антарктического льда Марковны не дотянула, но морозом шибанула.

Девицы поставили на стол пару подносов: с тарелками, чашками, вилками-ложками, и тут же испарились.

— Итадакижрать! — радостно воскликнул Егор, потёр руки и удостоился недоумённых взглядов. — Чего? Я сказал: приятного аппетита.

— Юный гость, — поджала губы Катерина и метнула тёмную молнию взгляда. — Я закончила с отличием Высшую академию Столового Искусства в Краснодаре. Хочу предупредить: при определённых обстоятельствах произнесённое вами может вызвать… — она запнулась, — некое… очень голодное существо.

Она наклонилась к Егору, показав в вырезе белейшей блузки увесистые полушария, и уставилась суженными зрачками в глаза подростка. Убедилась, что тот не косится на всякое кругло-увесистое, и тихо, но твердо произнесла:

— Будьте осторожны с тем, что вы говорите еде, если не желаете сами стать едой.

И ушла.

— Сурово… — протянул устрашённый Егор. — Она же пошутила?

Куней потянулась к подносу. Схватила сразу две вилки, наколола жареные колбаски. Жадно откусила от одной, и тут же, ещё жаднее, от другой. Забрала в левую руку обе вилки с колбасками, вырастила на пальце правой длинный коготь, наколола печёные болгарские перцы и смачно ими зачавкала. С сожалением смотрела на золотистые ломтики жареной картошки и крупно нарезанную зелень. Видать, печалилась, что рот только один.

Седой же взял тарелку с картошкой и, не мудрствуя, высыпал половину в пасть. Забросил туда же несколько колбасок, кусок сыра, затолкал пучок петрушки.

— Афрымтифкая гвагкия… — чавкнул он. — Пгди… фчас траскжуу…

Глядя на успехи напарника, рыжая ускорилась, метала в рот всё, что на столе стояло и лежало, глыкала, запивая компотом из высоченной кружки.

Выдохнув, седой догрыз очередную колбаску, глотнул компот. Потянулся выбрать чего-то ещё из еды и задумался.

— Антипатическая магия, — буркнул он, наконец. Схватил и разорвал жареного цыплёнка. — Я в ней не силён. — Хрустнул цыплячьими костями, разгрыз и проглотил не жуя. — То, что ты ешь, со временем съест тебя. Как-то так, не силён.

— Стряпницы редко о еде шутят. Эта выбилась в старшие служанки, но академические знания и подход не забыла. — Подтвердила рыжая, на время прекратив кулинарную битву, лёгким движением лапы украла и шустро выхлебала компот Егора. — А ты чего сидишь открыв рот? Налетай!

И Егор налетел. Пока тупил, осталось немного, но хозяева еды не пожалели. Хватило и на голодающих астральников, и на тех, кто ушами хлопает. Он накидал на тарелку всякого: мяса, зелени, сыра, крупно нарезанного хлеба и быстро смолотил, вызвав одобрительные взгляды наёмников.

Когда еда закончилась, Егор собрал тарелки и кружки на один поднос, сложил те вместе и вышел, ведомый запахами. На пороге столовой его перехватила востроглазая и смешливая побегушка, отобрала подносы, ускакала с ними, вернулась, отвела Егора на кухню руки помыть и выпнула в коридор. Всё время обстреливала, как из пулемёта, короткими солнечными улыбками.

Ослеплённый в самое сердце Егор проморгался, да и возвратился в пенаты.

Зашёл в комнату, походил, посидел в кресле, снова побродил.

Наёмники лениво следили за ним сытыми взглядами.

— Значит, и такое возможно?

— Мир велик, — не сразу откликнулся седой. И пожал плечами.

Рыжая промолчала и уронила голову на подушку. Похоже, засыпала от сытости и ощущения безопасности, прикорнув на кровати Егора.

Тот и ушёл. Снял с вешалки куртку, набросил на плечи, да и выбрался в коридор, направившись на выход. Погулять, благо разрешение дали.

У дверей наружу Егора встретил Паук, сухой и удивительно угловатый мужчина средних лет, состоящий как бы из локтей, колен, ног, рук и неприметной одежды. Туловище тоже было, но такое тощее, что казалось ещё одной ногой или рукой. На лице Паука навечно застыла лёгкая усмешка, а левая щека время от времени подёргивалась.

Вместе и вышли на улицу, Паук неслышно скользил за спиной Егора.

Смеркалось.

Солнце уже село, но небосвод ещё светился багрянцем, даря скудный свет.

Впереди, почти у самой воды, виднелись пара простых деревянных скамей. Два столба и доска, куда проще. Похожие на липецком пляже стояли, правда, в воде. Люди их использовали чтобы ноги от песка отмыть и тут же обуться. А здесь, поди, просто у воды время проводили, наслаждались рассветами и закатами.

— Вы, случаем, не курите? — спросил у Паука Егор.

Тот покачал головой.

Егор подумал и ещё спросил:

— А батарейки у вас нет?

— Батарейки? Электрической?

— Да, такой, плоской, квадратной. И куска тонкого провода.

— Может и есть, надо посмотреть.

— Я подожду здесь, честно. В воду не полезу.

— Извини, парень. — Паук снял с пояса рацию и сказал: — Один шесть. Горный, у нас в тумбочке в левом углу батарейки лежат. Посмотри, есть там квадратная? Вроде была. И провода отмотай с локоть, ноль третьего. Да, принеси.

Горный и принёс. Передал Пауку, а тот Егору.

— Спасибо. Можно я посижу на скамье у воды?

Паук молча кивнул. Подумал, и сказал:

— Я буду рядом, ничего такого не делай, — и улыбнулся, удивительно тепло.

— Ничего не сделаю! — Егор поднял руку в пионерском салюте. И ушёл к воде.

Сел на скамью боком, чтобы видеть охранника, а тот замер шагах в тридцати позади. Порвал провод на две части, зачистил зубами от изоляции концы, примотал к плоским клеммам батарейки. И осторожно, очень осторожно зачерпнул яркую точку из кармана. Положил на левую ладонь, рядом неуклюже пристроил батарейку. Скрутил провода так, чтобы они соприкасались изоляцией, а зачищенные концы были параллельны, образуя этакую двузубую вилку.

— Ну, поехали?

Ткнул концами проводов в электроточку. Проскочила искра. Шарах радостно чвиркнул и, казалось, заинтересованно взглянул на Егора. Тот потыкал ещё. Шарах послушно чирикал и облизывался. Фиг знает, как это можно углядеть в мелкой сияющей скотинке, но Егор готов был ломик отдать под заклад, что после каждой искры мелочь довольно облизывается.

Отодвинув от элементаля провода, Егор немного подождал. Микромолния не сдвинулась с места, преданно смотря на кормящего. Егор ткнул, проскочила искра, Шарах сыто облизнулся. И снова Егор отодвинул провода, Шарах, казалось, высунул от удовольствия язык. Но подползти к проводам не догадался.

Егор вздохнул: дорога будет долгой, Куней гарантирует.

Треск, искра, чвирк, влюблённый взгляд. Треск, искра…

И так оба увлеклись, что не услышали шуршания песка.

— Привет! Я Алексей, а ты кто?

Егор вздрогнул, сжал в кулаке Шараха, батарейку, провода. Обернулся.

Позади стоял мальчишка, вроде ровесник. И лицо такое знакомое, но далёкое: будто видел его Егор на старой фотографии.

Шарах недовольно чвиркнул и укусил за палец.

А парнишка подошёл ближе, вгляделся. Лицо его потемнело и он крикнул:

— Это ты?! Да, ты?! Я знаю! Знаю!

Всхлипнул и бросился с кулаками на Егора.

— Вор!