Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 1. Синий крокодил, короткая юбка и выбор судьбы

Егор подглядывал за девчонкой.

Заприметил её давно: яркое пятно мелькало у входа на пляж. Там, у мелководного «лягушатника» с активными чадами, собрались стайки мамаш. Кто уселся на скамье, кто разлёгся на песке. Чесали языки и следили детьми. Детишки суетились в воде, а на берегу было спокойно, потому шустрая и яркая девица привлекала взгляд.

Она двигалась как швейная игла, туда-сюда, легко проскальзывая между людьми. От запылённой асфальтовой дорожки, огибающей пляж, до уреза воды и обратно.

Шух, шух!

Девица бросилась к дальней стороне пляжа, которую облюбовали солидные пивнобрюхие мужи. Там же, закинув в реку свои снасти, кучковались и рыбаки.

Вот к ним и торопилась девчонка. По пути должна была пробежать мимо Егора.Тот успел подготовиться: бросил на песок старое выгоревшее покрывало, натянул по самые глаза свёрнутую из газеты панаму илёг головой в сторону дорожки.

В кронах ив и берез шелестел ветер, за спиной плескалась река, вопили дети, брызгаясь в тёплой воде. С того берега реки кто-то протяжно и невнятно орал, отсюда отвечали весёлые и пьяные голоса.

Совсем рядом, в тени деревьев, расположились отец Егора и два его приятеля. Делились воспоминаниями, похохатывали над древними анекдотами и более свежими случаями из жизни, да тянули пиво из пластиковой полуторалитровки. Пару полторашек заначили, опустив в речку на мелководье и зорко следя, чтобы чужие не украли.

Егор же, умостив подбородок на сложенные руки и прищурив глаза, украдкой следил за девчонкой. Посмотреть было на что. Зелёный пляжный топ, короткий почти до неприличия, кусок цветастой оранжево-красной ткани, обёрнутый вокруг созревших бёдер. И крашеные в дикий алый цвет волосы, убранные в длинный хвост.

Красноволосая девица металась по тропинке на краю пляжа, вертела головой, изредка резко останавливаясь и прикладывала ладонь ко лбу козырьком. Тут же срывалась с места и следующие несколько шагов пробегала. Замирала на миг, оглядывая разбросанные по пляжу тела отдыхающих и снова торопливо шагала. Кусала губы и сжимала кулаки. Время от времени вздрагивала, будто её кто-то окликал, после чего вертела головой ещё яростнее.

Наконец, совсем немного не дойдя до Егора, сдалась и, опустив плечи, побрела к выходу с пляжа. Но тут же встряхнулась, шагнула с асфальта на траву и обернулась к реке. Встала между клонящимся к закату солнцем и Егором. И — вспыхнула, будто объятая солнечным пламенем.

На кратчайший миг её силуэт будто увеличился вдвое и втрое, впятеро, и разлетелся во все стороны тающими в воздухе сверкающими осколками. Что-то тяжко ударило на самой грани слышимости. Так тихо и массивно, будто споткнулся муравей, а рухнул слон.

Земля вздохнула и мир поёжился.

Сердце Егора пропустило удар. Игра солнечных лучей выглядела удивительно реальной.

Вздрогнула и девчонка. Медленно-медленно осмотрела пляж. Взгляд скользнул и по Егору, и по отцу с приятелями, но ни на ком не задержался. Неспешно двинулась по дорожке к дальней, малолюдной части пляжа, сокрытой кустами и деревьями.

Прошла мимо Егора.

А тот вблизи смог рассмотреть огневласку получше.

Она была старше, лет восемнадцати, а то и больше; и это неприятно царапнуло. Лицом южанка: слегка раскосые глаза намекали на Азию, но определить точнее Егору не хватило опыта. Изумило острое, почти треугольное лицо с высокими скулами и пушистые брови яркого рыжего цвета.

«Красится. Анимешница», — решил Егор. — «Жаль.»

Анимешниц не любил. В его родном классе целая группа девчонок увлекалась аниме, и с ними у Егора отношения сложились не очень.

Он вспомнил яростные словесные баталии «один против пятерых» и… И тут же насторожился. Приятели отца подозрительно затихли, а рядом зашуршал песок.

Так, сейчас начнётся. Егор, не скрываясь, тяжело вздохнул.

— Хороша азиатка? — послышался голос отца. Высокий, крепкоплечий и светловолосый, он с довольной миной на лице рассматривал сына.

Стянув с головы панаму, Егор сел и укоризненно уставился на него.

— Опять? Кстати, где я спалился?

Отец усмехнулся и ответил по-своему:

— Ты гляди: высока, стройна, на лицо мила… вроде. Китаянка, что ли? Это хорошо, они там все мастерицы. Опять же, постарше будет, значит и поопытнее. Может, чему научит?

— Хороша. Но не моё, — отрезал парень.

— Тебе на днях четырнадцать стукнуло, а ты всё без девчонки. Какое «не моё»? У тебя гормон должен копытом бить, а ты — кидаться на любое с сиськами и… кхм.

Егор картинно закрыл лицо руками и провыл волком. Приятели отца захохотали. Всю неделю, что Егор с отцом гостили в родном Липецке, эти сценки повторялись регулярно, но приесться ещё не успели. Всем, кроме Егора.

— Серьёзно, — отец насмешливо фыркнул и утёр пот с лица красного от жары. — Сходи, познакомься.

— Нет уж. Пойду, но не туда, а туда, — и Егор махнул в сторону островка.

В этом месте остров Зелёный разделял реку Воронеж на два неравных рукава. Правый был поуже, на нём устроили центральный городской пляж и протянули понтонный мост к острову. С той стороны протоки тоже был пляж, но поменьше. Остальная часть острова изрядно заросла осинником да ивняком. Другой зелени тоже хватало.

— Точно! — хлопнул в ладоши один из приятелей отца, Степан Маркович, мужчина серьёзный до изумления. Он даже на пляже пребывал в наглаженных брюках и новеньких туфлях. Рубашку, правда, снял. И теперь щеголял парой бугристых шрамов на боку. — Там же отличная ежевика растёт! Помню, в детстве по кустам набирал целое ведро.

— Ведро? — не поверил Николай, другой приятель отца, худой и чернявый, похожий на дрозда. Отчества его за всю неделю Егору так и не довелось услышать. — Не свисти!

— Пару литровых банок точно. Тут же и продавал, на пляже. И шёл искать подружку на вечер. Кино, мороженое…

— Вот! — обрадовался отец, подмигивая Егору. — Сбегай туда, вдруг какую ежевичку найдёшь. — И он со значением подвигал бровью.

Тот лишь опять вздохнул, мысленно плюнул, сложил покрывало и бросил свои шмотки к вещам отца. Подтянул плавки, кивнул тёплой компании и двинулся к мосту, загребая голыми ногами горячий песок. Свернул было к реке, постоял в воде, но решил не рисковать.

До того берега совсем близко, от силы метров сто, но к своим годам Егор толком не научился держаться на воде. Отец утешал — мол, кость у мужчин семьи широкая и тяжёлая, никто плавать не умел. Ни сам отец, ни деды. Да и прадеды тоже с реками и морями не дружили, даром что один на Балтфлоте служил и оставил после себя бескозырку с золотыми буквами.

«Зато крепкая кость, поди пробей», — говорил отец дальше и щелкал Егора по лбу.

Утешало слабо.

Да вообще никак!

На Егоре традиция прервалась, воду он любил. А вот она особой взаимностью не отвечала, разок даже утопить попробовала. Потому к рекам, озёрам и прочим водоёмам относился со всей серьёзностью и уважением.

Вот и поплёлся к понтонному мосту, составленному из окрашенных суриком здоровенных железных ящиков, дощатого настила и хлипковатого ограждения. Посреди речного рукава мост горбился, под центральным пролётом могли протиснуться плоскодонки и крошечные самодельные катера.

Мимо с радостными криками пропрыгала по воде пигалица лет пяти-шести, волоча за собой на верёвке синего надувного крокодила. За ней поторапливалась, с трудом переваливаясь по песку, молодая и изрядно беременная женщина. Она остановилась, присела на деревянную лавку, что торчала прямо из воды, и просипела:

— Даша! Дашка! Стой, ураган чёртов!

Девчушка оглянулась и засмеялась в голос, убегая в сторону «лягушатника». Крокодил меланхолично шлепал за ней по воде.

Женщина казалась странно знакомой, но в Липецке Егор прожил всего два года после рождения и никого здесь не знал. Отец сюда иногда ездил, а он оставался дома, в Королёве, куда семья перебралась после смерти матери.

Лишь раз Егор с отцом поскандалил и даже всерьёз поссорился, когда в десять лет захотел скататься в Липецк вместе и побывать на кладбище, на могиле матери. Дурной вышел разговор. Много лишнего наговорил отцу в тот день. Даже нашёл глупость спросить: почему до сих пор бобыль-то, мама наверняка была бы не против, чтобы отец женился снова.

Мертвенно-бледное лицо отца с крепко сжатыми синеватыми губами навсегда врезалось в память. Тему про новую маму Егор больше не поднимал.

А в этом году отец совершенно неожиданно сорвался, бросил работу, купил билеты на себя и сына. И вот, целую неделю они гуляли по родному, но совершенно позабытому Егором городу. Чаще всего валялись на пляжном песке или бродили вдоль прудов, речек и ручьев. Отец будто задался целью ознакомить сына со всеми местными водными ресурсами, не исключая самых мелких родников и болотец.

Иногда на него такое находило.

Съездили и на Липецкое море, где провели ночь в палатке в обнимку с комарами.

Егор не жаловался, нет! Утром укоризненно взглянул на отца заплывшим от укусов левым глазом. Этого хватило. Палатку шустро сложили, сдали хозяйственнику турбазы и вернулись в цивилизацию.

...Егор неожиданно осознал, что стоит и беззастенчиво пялится на беременную молодуху. А та, алея щеками и сдвинув брови, хмуро смотрит в ответ.

— Задумался, — неловко пробормотал Егор и поспешил на мост.

Протолкался через толпу, дождался, пока на «горбу» освободится местечко, прижался к ограждению и внимательно всмотрелся вдаль: не мелькнёт ли яркое пятно? Что та девица «не его», Егор был уверен. Но ведь необычная, да может еще и китаянка?

«А они все мастерицы», — вспомнил слова отца и покраснел.

Увы, «мастерица» пропала. Дальше вверх по течению берег заворачивал направо, и большей частью зарос осинами, вязами и ивняком до самой воды. Но за деревьями хватало места для компаний, шашлыков и игры в волейбол.

Видать, там анимешница и летает. Как игла. Шух, шух!

Центральный пролёт невысок, метра два от воды. Но если взобраться на ограждение, выйдет отличный трамплин. Вот и сейчас позади Егора загомонили, заржали, и раздались гулкие удары тел об воду. Он обернулся, и вместе с собравшейся толпой смотрел, как карабкаются на ограждение мальчишки и девчонки, отталкиваются и пытаются войти в воду как можно дальше от моста.

С изрядной завистью смотрел. Ему ж такое не светит. Широкая кость, жаба подери!

Те, кто спрыгнул, мощным кролем рвались вперёд, к причалу лодочной станции. Вдоль берега вытянулось длинное двухэтажное строение, в котором был и ресторан, и администрация пляжа. Вроде бы отец говорил Егору, что там и секция водных видов спорта работает. Или нечто подобное.

Похоже, соревновались на спор. По крайней мере половина юной компании отправилась обратно по земле, обмениваясь по дороге крепкими щелбанами. Толкались, ставили подножки, вопили и бегали друг за другом.

Но весь этот гвалт перекрыл пронзительный крик давешней молодухи. Она стояла у уреза воды и указывала на Егора.

— Даша! Даша! Дашенька! — захлебнулась криком и завизжала.

Егор перевесился через ограждение. На воде плавал синий крокодил. Течение медленно утягивало его под мост. А в крокодила вцепилась детская рука.

Рука разжалась и без всплеска исчезла под водой.

В следующий миг Егор оттолкнулся правой ногой, взлетел на ограждение и, зацепившись стопой за поручень, неловко грохнулся в воду. Живот обожгла боль и тут же прошла. По словам отца, мужчины их семьи отличались редкой живучестью. Вот и у прадеда с бескозыркой история случилась…

Мысль мелькнула и исчезла.

Егор тонул.

Что хорошо в широкой и тяжёлой кости, она замечательно тонет. Никакого груза не надо. Бульк! и ты ломиком на дно. Что плохо в широкой кости… да то же самое.

Задергавшись лягушкой, Егор сумел задержаться на одной глубине.

Вокруг зеленела мутноватая вода. Лучи солнца пробивались самое большее на метр-полтора, глубже река темнела, и под ногами, казалось, разверзлась бездонная чёрная бездна. Вроде и неглубок рукав, илом и песком затянут так, что фарватер приходится чистить, но девчонке хватит. Да и Егору тоже.

Он закрутился, пытаясь оглядеться. Рванул в одну сторону, в другую. Больно ударился рукой о понтон. Где-то наверху синело пятно надувнушки, и Егор решился — нырнул, уходя во тьму и шаря руками вокруг себя.

А воздух уже рвался из груди.

В глазах темнело. Казалось, река душит, выжимает с воздухом и жизнь. Всё было как тогда, семь лет назад, когда он удрал из-под присмотра отца купаться на Клязьму и, точно как мелкота с крокодилом, полез на глубину.

И, как тогда, Егор закричал. Молча.

Мир вздрогнул, вода превратилась в желатиновое желе.

Всё вокруг залил мертвенный серый свет. И словно на старой мутной фотопластине с толстым желатиновым слоем, левее и значительно ниже, проявилось тельце, медленно падающее в жадную тьму.

Свет поблёк, исчез. Желе обратилось в воду.

Но направление Егор запомнил.

Что хорошо в ломике, он всегда при тебе. И если правильно его направить, то утонешь в нужную сторону. Иногда Егору казалось, что и правда есть такой орган в теле, тяжёлый, прочный и простой… как ломик.

Егор извернулся, вытянул руки и провалился к пигалице.

Схватил и рванулся к поверхности, мысленно метнув ломик наверх.

Надрываясь, поднимался к жёлтому пятну наверху. Наползла тень, светлое пятно пропало и Егор крепко звезданулся головой о днище понтона. Но мужчины семьи живучие. Кость крепкая, поди пробей. И Егор вцепился свободной рукой в обросший водорослями скользкий металл, ломая ногти тянул и тянул себя с девчонкой на чистую воду.

Понтон казался бесконечным.

«Как глупо. Глупо, глупо, глупо», — билась в голове мысль.

Посветлело.

Голова пробила поверхность реки.

И тут же в Егора вцепились руки и выдернули из воды. Бросили на разогретый металл, ударили головой об укосину. Прямо тем же местом, где уже наливалась шишка.

— А-а-а! Пха-кха-кха! — и Егора стошнило.

Всё же воды он хлебнул.

Рядом кричали люди, метались тени.

Разлепив глаза, Егор подтянулся и сумел сесть.

Прямо рядом с ним отец и чем-то схожий с ним мужчина, но старше, массивнее и с курчавой седой бородкой, хлопотали над неподвижно лежащей девочкой. Места на понтоне было чуть, и незнакомец даже один раз умудрился поскользнуться и свалиться в воду. Но мгновенно выбрался обратно. Как пробка из воды выскочил. Бросил смурной взгляд на Егора, обещающий все кары земные, и отвернулся к пигалице.

Девочкой занимался отец Егора. Уже прочистил нос и горло от воды, поработал с животом и сейчас делал искусственное дыхание.

Сверху, с моста, возбуждённые голоса наперебой бросали советы. Неподалёку кто-то зычно требовал разойтись и освободить дорогу.

А ещё по пляжу мчалась анимешница.

Громадными прыжками, стелясь по-над самым песком. Добежала до воды и, как была, в одежде, взметнулась в воздух, поставив мировой рекорд по матерным прыжкам в длину. В полёте заворачивала такие непристойности, что уши в трубочку сворачивались не только у Егора. Без всплеска ушла в воду.

«Мастерица», — с уважением решил Егор и забеспокоился. Красноволосая вынырнула метрах в пятнадцати от берега и яростно гребла к нему, Егору. Почему-то в этом он ни капли не сомневался. Хоть вины за собой и не чувствовал.

Девица считала иначе.

Гребла зло, оставляя за собой пенные буруны. Вышла на цель как торпедный катер, выпрыгнула из воды по пояс и сдёрнула Егора в реку. Размахнулась и отвесила такого леща, что парень отлетел бы на пару метров, будь дело на суше.

— Никогда! Так! Не делай! — вколачивая слова, словно гвозди, рявкнула чем-то обозлённая красноволоска. — Убью по самые канделябры!

— Отстань, дура!

— Никогда! Так! Бху-фуль…

Егор удачно лягнул агрессоршу, отплыл подальше и взобрался на соседний понтон, чтобы не мешать отцу и незнакомцу заниматься девчонкой. Та уже дышала, слабо перхая.

Вслед за Егором на железный ящик ловко вскарабкалась и чумная девица. И немедля полезла в драку. Парень успешно провёл бросок через бедро, но обезумевшая анимешница вцепилась как клещ и в воду они упали вместе.

— Охолони! — гаркнул седоватый детина, который вместе с отцом занимался мелкой.

Девица опустила занесённую руку, презрительно фыркнула, и буквально выпрыгнула из воды на понтон. Поднялась во весь рост и уставилась на Егора, облепленная потемневшими волосами как плащом. Потоки воды стекали с роскошной гривы, заливая нагретый солнцем металл. Мокрая юбка задралась, обнажая алые кружевные трусики.

На всякий случай Егор отплыл ближе к берегу, и только там взобрался на мост.

По мосту на носилках уже несли пострадавшую девочку. Рядом шла, держа её за руку, невысокая женщина в белом халате и с чемоданчиком с красным крестом. Сержант милиции расчищал дорогу от нерасторопных зевак. Изрядная туча таковых сопровождала носилки позади.

За толпой двигался отец. Он прижимал ладонь к груди и морщился при каждом шаге. Под руку его поддерживал тот седой шкаф, который остановил красноволосую.

Отец обнял Егора и шепнул:

— Сердце чего-то дёргает. Тебя долго не было видно, я уж…

— Пап, да что со мной случится?

Отец скривился и тихо произнёс:

— Да, я так и подумал. Мы же Метелицы. Ну, поковыляли?

На берегу их встретили отцовы приятели. Степан Маркович успел накинуть рубашку, но не застегнулся. Николай держал в руках узел с вещами. Из узла торчали мокрые полторашки с пивом.

Седой незнакомец куда-то делся.

— Обратно? — спросил Николай.

Степан Маркович присмотрелся к отцу Егора и указал на стоящую рядом слегка поржавевшую беседку:

— Не нравится мне твоё лицо, Борис. Давай-ка тут посидим. Если что, к медпункту ближе.

Приятели побрели к беседке, отец Егора с облегчённым вздохом опустился на скамью и принялся растирать грудь. Поймав взгляд сына, бледно улыбнулся:

— Со мной тоже все будет хорошо. Ты же знаешь, у меня такое бывает.

— Прости, папа.

— Забудь, — тот махнул рукой. — Я тобой горжусь.

— Парни, — в разговор вклинился Николай, — что-то я второго кроссовка не вижу.

Он рылся в узле с вещами.

— Я сбегаю! — и Егор припустил по песку.

Убежал недалеко.

На дороге встала красновласая погибель всего живого и мужского.

— Поговорить надо, — буркнула она.

— На фиг, в баню! — открестился Егор и попытался обойти.

Путь закрыл седой шкаф. Он вежливо улыбнулся и кивнул на девицу:

— Куней кровей горячих, не всегда мудра в поступках. Простишь?

— Прощаю, — кивнул Егор и шагнул в сторону. А там полыхала красная грива. Кстати, совершенно сухая, будто её владелица не десять минут назад из воды вылезла, а минимум час сохла на жарком солнце.

Девушка опустила взгляд и пробормотала:

— Дело есть, на сто тысяч этих… как их…

— Золотых, — подсказал седой бородач.

— Нет! — отмахнулась девица. — Ты ещё серебро вспомни… Рублей!

— Рубли приму лунным серебром, — пафосно заявил Егор и нервно хихикнул.

Седой и красноволосая умолкли и уставились на парня.

Слегка отодвинулись.

Переглянулись.

— А, шутка такая, — кивнула девушка. — Ха-ха, — неуверенно добавила она.

— Нет лунного серебра? Да вы нищеброды! — незаслуженный удар и лишнее купание Егор просто так забывать не собирался. — Обычное не возьму, не уговаривайте.

— Не строй дурня, парень, — вздохнул седой и развёл руками. — Какое серебро? Но виновны, признаю, плохо знакомство свели.

— Именно! Нет у меня приятелей, которые сходу набрасываются, без объяснений, без вины. Считаете, пора приобрести?

Девица скривилась.

— Да дело у нас к тебе есть. Важное.

— Ко мне?

— Ну… может к тебе, может к отцу твоему. Давай отойдём в сторонку, обсудим.

— Если и к отцу, то говорить надо с ним.

Безымянный пока здоровяк и Куней переглянулись, кивнули и двинулись за Егором.

Но перед ними в беседку успела заскочить беременная молодуха.

— Аня? — Изумлённо сказал отец и протянул руку. И тут же уронил. — Простите… обознался.

— Меня Дариной зовут, — молодая женщина озадаченно покачала головой. — Дарина. Я хотела поблагодарить…

— Но нет же, Аня… — прошептал отец Егора и крикнул: — Аня!

Он встал, протянул руки к женщине, качнулся, и рухнул на доски пола.

Захрипел, дёрнулся и застыл.

Егор бросился к отцу.

Рядом засуетился и Николай, пока Степан Маркович не хлопнул его по плечу и не толкнул в сторону лодочной станции. Тот опрометью бросился к зданию с криком: «Медпункт! Где медпункт?!»

Беременная молодуха прижалась спиной к стене беседки, распахнув в ужасе рот и придерживая живот руками.

Степан Маркович опустился на колени, поискал пульс. Вместе с Егором приподнял отца, привалил к скамье. Достал из кармана позолоченный Vertu. Щёлкнул слайдером, чётко назвал имя, адрес, описал симптомы. Снова щёлкнул, набрал номер по памяти.

— Оленька, — зажурчал он. — Я реанимацию вызвал на Центральный пляж. Таки сделай мне, хорошая, чтобы выехали немедленно! Прямо бегом! Лучшую бригаду. Друг мой… — голос его дрогнул. — Умирает.

Помолчал, послушал. Бросил:

— Буду должен, Оленька.

И со щелчком закрыл слайдер.

Скорая примчалась на удивление быстро. В мелькании синих огней и с противным воем пронеслась по насыпи, долетела до поворота, с визгом развернулась и затормозила рядом с беседкой, притащив за собой шлейф пыли.

Врачи занялись отцом Егора.

А к самому парню придвинулась красноволосая.

— Отойдём! — бросила она, покосилась на врачей и поволокла Егора за собой с недюжинной силой. Когда добрались до ближайшей купы кустов, девица втолкнула Егора в чащу, наклонилась к самому уху и прошептала: — Отец твой умрёт. Сердце. Но есть способ спасти. Интересно?

— Что?! — яростно прошипел Егор.

Он схватил её за топик и тут же в смешанных чувствах отдёрнул руки, ощутив под пальцами крепкую грудь.

— Придётся заплатить, — предупредила Куней и на миг обернулась к реке.

Люди рядом с реанимобилем загомонили. Вскрикнула женщина.

Над деревьями с заполошным граем поднялись вороны.

— Так что? — жарко дыхнула девица. — Купишь жизнь отцу?