Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 14. Болото Судьбы и ситуация «восемь три»

— Ты не ослеп.

Голос был спокойным, скорее даже равнодушным.

И ещё на каплю — усталым. На две — безумным. На три — чертовски опасным.

Доносился спереди и, кажется, говоривший довольно далеко. Скорее ближе к дальней от входа стене. Но точно оценить не получалось, звуки быстро глохли, словно окружающее пространство плотно набито чёрной угольной ватой. Или стены завешаны суконными шторами… либо на них буйно разрослась араукария трясинная, экспортная, без когтей.

Последний вариант казался почти правильным, разве что чувство полной безопасности вопило: автохтонная, с когтями. И, сука, наверняка с охотничьими инстинктами.

— Ты в безопасности, — продолжил невидимый собеседник.

Егор осторожно вытянул руку, поводил вокруг себя. Повернуться не рискнул, в такой темноте потом навряд ли сумеешь вернуться в исходное положение.

И внутренний стержень-ломик не тронул, тот замер в опаске.

— Ты не ослеп, — продолжил голос из тьмы. — Просто здесь очень темно.

Говорил размеренно, без выражения, будто неживой.

— Здесь темнее, чем на ночной стороне Харона. Уверен, ты знаешь где это.

Егор не знал, но догадывался. Год или два назад Плутон, самую дальнюю планету Солнечной системы, лишили статуса планеты. И теперь в Солнечной не девять, а восемь планет. Помнится, отец пребывал в ярости, хотя казалось бы — где Плутон и где семья Метелица? Но отец воспринял решение астрономов как личную обиду.

Спутник Плутона — Харон.

Кажется, местный хозяин имел в виду именно его.

Надавив себе на глаз, Егор подержал и отпустил. Во тьме заплясали цветные пятна, яркая мозаика, которая быстро затихла. По-научному — фосфены. Правильный ли это способ определить слепоту, Егор не знал, но метод вычитал в статье из какого-то научно-популярного журнала.

— Убедился? А теперь иди вперёд. Пять шагов.

И Егор сделал пять неуверенных шагов.

— Молодец. Ещё пять шагов.

И ещё пять шагов.

— Поверни левее. Стоп. Достаточно. Пять шагов. А теперь протяни руку.

Протянув руку, Егор поводил перед собой, медленно опустил и почувствовал что-то плотное.

— Отлично, это стул. На нём сидят.

Действительно, Егор нащупал спинку стула. На ощупь — такой же, как те, что стояли на первом этаже. Только этот жёстко закрепили на полу. Или он… влип в пол. От ломика пришла неуверенная подсказка: влип. В каменный пол из гномского малахита.

— Садись осторожно. Постарайся ничего не задеть. Особенно то, что… свисает.

И сразу представилось жуткое: длинные, свисающие с потолка черные кольчатые тела. Изгибаются, принюхиваются, жаждут запаха крови или живого тепла. Лениво колышутся, будто их обтекает медленное течение воды.

Ломик в ужасе задёргался, Егор мешком упал на сиденье едва не промахнувшись.

— А вот это интересно.

Голос надолго умолк. Ничего не происходило. Царили темнота и тишина.

Ломик успокаивался.

А Егор — нет. Он загривком ощутил слабый ток воздуха. Спереди. Потом сзади. Слева. И слева же плеснуло, будто мелкая рыба ударила в реке хвостом.

— Это интересно… — повторил равнодушный голос. — Но потом.

Егор был абсолютно согласен — потом, всё потом! И разговор лучше на потом. А его, Егора, немедленно выпустить из этой чертовой тёмной коробки с мерзостями на потолке.

Но голос не согласился. Плевал он на чувства гостя.

— Итак, тебя привели Средний-на-сером и Младшая-на-синем. Они продали тебе Высокое зелье Живы, спасли твоего отца и ты согласился отработать за это один год и один день. Ты должен знать: они сделали это по моему заказу, говорили от моего имени и отдали принадлежащий мне товар, получив, от моего имени, твоё обещание. Ответа не требуется.

Собственно, Егор и не собирался отвечать.

Изложено в целом верно.

Но есть нюансы, из-за которых спасение смахивает на шантаж.

— Один год и один день ты должен отработать на благо Клана Моржей. Я — в отсутствие Главы клана, исполняю должность Регента клана, до тех пор, пока наследник клана не примет стол и посох Моржа. Ответа не требуется.

Голос помолчал. Продолжил.

— Я — Регент клана Моржей, имя мне Ярослав Зайгарович Гдович, из семьи Гдовичей, старшей ветви Клана Моржей. Назови своё имя. Говори.

— Я — старший сын семьи Метелица, Егор Борисович Метелица.

— Принимаешь ли ты обязательство, основанное на твоём обещании, отработать на благо Клана Моржей один год и один день? Говори.

— Принимаю обязательство отработать на благо Клана Моржей один год и один день.

Регент помолчал. Егор был уверен, что тот недалеко, но дыхания не слышал. В темноте все чувства обостряются, слышен самый малый шум.

Собеседник Егора не дышал.

Но говорил.

— Встань и иди вперёд. Пять шагов.

Егор повиновался.

— Отлично. Ещё три шага. Стой.

Егор застыл.

— Не двигайся. Протяни вперёд правую руку. Ладонью вверх. Ниже. Ещё.

И тут ломик дернул Егора так, что тот отлетел в сторону и с размаху упал на пол. На пол, залитый холодной, воняющей торфом, водой. По мокрому камню Егор проскользил до правой стены и вмазался в заросли колючей зелени с искривленными и перепутанными ветвями, крупными пластинчатыми листьями и небольшими, но острыми колючками.

Всё это показал ломик.

Глаза всё так же ничего не видели кроме темноты.

Ломик дернул в другую сторону, оттаскивая Егора от стены и растений. И тот вдруг услышал тонкий посвист, словно что-то тонкое и острое полосовало воздух, пытаясь добраться до ускользнувшей добычи.

Автохтонная, с дрожью в теле понял Егор. С когтями и инстинктами.

— Интересно, — сказал голос слева. — Возможно, перспективно.

Что-то мокро шлёпнулось, будто на пол упал кусок сырого мяса. Какое-то существо истошно запищало, забилось в агонии, отчаянно скребя когтями по мокрому камню. Неприятно хрупнуло и завизжало. Визг оборвался. Шуршало. Чавкало. Раздирало на части.

Егор молчал, пальцы подрагивали.

Он в безопасности! Ведь он следует инструкции!

— Ты в безопасности. Это обычная крыса, защитников надо кормить. Если понял, кивни.

Парень закивал.

— Встань. Держи то, что должен держать. Повернись левее. Ещё. Семь шагов вперёд. Ответа не требуется.

С трудом удерживая орущий в ужасе ломик, Егор исполнял.

Шагал, куда указали. Два, три… семь. Шёл, если судить по звукам, по обычному сухому полу. Не веря себе, провёл руками по джинсам и футболке. Мокрые, хоть выжимай. Останавливаться и трогать пол не решился.

— Я понял твою проблему, — сказал безликий голос и, казалось, потеплел на сотую долю градуса. — Будет сложнее и больнее. Протяни правую руку ладонью вверх. Жди. Ответа не требуется.

Что-то хрустнуло и кто-то тяжело выдохнул, будто сквозь зубы от невыносимой боли. А ладонь Егор прочертило несколько тонких огненных линий, как если бы провели газовой горелкой. Скрипнув зубами, Егор едва сдержал крик. Острый клинок возникал из небытия, на миг касался кожи, скользя и оставляя разрез. Раны горели огнём.

Снова хрустнуло, снова тяжелый выдох.

И голос продолжил:

— Теперь переверни руку ладонью вниз. Жди. Ответа не требуется.

С ладони Егора падали крупные капли. Не останавливались, опровергая мнение о толстокожести и непробиваемости. Капали. Капали… Ладонь горела и обугливалась в печи, руку дёргало от боли. И где-то перед Егором, на высоте примерно метра, кровь расплёскивалась о препятствие. Обо что-то, что возвышалось над полом в полушаге от Егора. Какая-то штука непонятного вида. Огромный валун?

— Это не алтарь, — ответил голос на мысль, которая ещё не родилась — Ответа не требуется.

Кровь, падая на поверхность этой штуки, вспыхивала призрачным серебристым огнём и стекала вниз, быстро бледнея.

— Достаточно. Можешь закрыть раны. Ответа не требуется.

И Егор понял, что царапины затворились. Кровь остановилась.

— Итак, теперь мы можем поговорить свободнее. Но помни об инструкциях. Вежливо, без вопросов. Или я непременно рассержусь и тебя… станет меньше. Очень меньше. Помнишь?

Говорить в полной темноте было,как разговаривать с бездной. Нет лица собеседника. Нет его глаз. И не знаешь, напротив тебя реальное существо или образ, созданный обманным искусством, магией и техникой.

В реальности собеседника Егор не сомневался. Всё было так противно, страшно, так… живо. По-настоящему. Здесь точно кто-то был, реально жуткий. Без дыхания, но с голосом.

И он, страшный до ужаса, хотел знать.

Кажется, желал заглянуть глубже, чем хотелось бы Егору.

Серьёзных тайн Егор так и не завёл. Ещё недавно за его тайнами могли охотиться лишь пара-тройка недоброжелателей из школы, в надежде совершить маленькую детскую подлость. Сейчас… Сейчас появились настоящие секреты, но кому интересен обычный подросток из чужого мира? Узнать можно одним путём — поговорить.

Егор прищурился. Там, во тьме. И подтвердил, изгнав из голоса неуверенность.

— Помню, Ярослав Зайгарович.

— Хорошо. Астральники. Младшая и Средний. Ты должен понять: в этот зал они никогда не попадут. Они чужие. Оценил?

— Оценил, Ярослав Зайгарович.

— Сегодня Младшая и Старший вернулись с золотом. Это их награда за то, что привели тебя. И за прочее. Видел их?

— Видел, Ярослав Зайгарович.

— Ты узнал цену золота. Выяснил значимость монеты. Понял разницу в цене за обычного человека и за Младшего или Старшего. Понял?

— Кажется да, понял, Ярослав Зайгарович.

— И узнал о цене за Высокое зелье Живы. Узнал?

— Я спросил, Ярослав Зайгарович. Но не узнал.

— Странно, Островной казался знающим. Тогда отвечу я. Это Высокое зелье. Его получается сварить один или два раза в месяц, а иногда и ни одного. Потому оно редко и дорого. Мы продаём его за десятикратную цену. И даже так покупатели ждут годами. Ты хочешь знать цену?

— Да, Ярослав Зайгарович.

— Ровно сто монет по два червонца. Спрашивай.

— Магазин высоких цен… — пробормотал Егор.

— Что? Говори.

— Говорю, цена немалая.

— Ты ценишь жизнь дёшево? — Темнота забулькала. Собеседник мокро и стыло смеялся. — Есть Среднее зелье Живы, всего двадцать монет. Оно может спасти, а может и нет. И есть Высшее — тысяча. Спрашивай.

Наскоро прикинув варианты, Егор решил прояснить важные мелочи.

— Я хотел бы обсудить условия…

— Нет. Главные условия известны. — В голосе регента послышалась капля разочарования и пара капель гнева. — Сейчас я назову их.

Дохнуло влажным холодом. Собеседник, казалось, придвинулся, шепча прямо в лицо.

— Нулевое. Один год и один день работы на благо Клана Моржей.

Слева плеснуло и глухо донеслось:

— Первое. Никто и никогда не узнает от тебя, что я сейчас сказал.

Вязко, трясинно вторило справа:

— Второе. Никто и никогда не узнает от тебя о твоём мире и дороге оттуда.

Егор замер, прислушиваясь. Странный набор условий. Не может быть, чтобы этим окончилось.

— И последнее. Самое простое. — Протянул голос от самого входа на этаж и хлюпающе засмеялся. — Всё остальное обсудишь с моими людьми: Буровым и Балашовым. Они знают кто ты. Я дал им право говорить от моего имени. Спрашивай.

— А если у меня…

— Время у тебя закончилось. Ответа не требуется.

Егор не сразу понял, что это конец аудиенции. С потолка капнуло склизким и потекло по щеке. Мерзко прошуршало над головой. Егор поднялся, осторожно обогнул стул и двинулся на выход.

— Правее. Восемнадцать шагов, — проводил его голос. — Ответа не требуется.

Рука ткнулась в тяжёлую створку. Повернув ручку, протиснулся сквозь узкую щель.

Времени ещё одиннадцати нет, а он уже устал на весь день.

На лестничной площадке ожидал референт.

— Поговорили?

Егор кивнул.

Никита Сергеевич взглянул на часы и пригласил:

— Пойдёмте, спустимся в зал совещаний, есть что обсудить. Балашов сейчас придёт. А сейчас… — Он достал из папки плоскую металлическую флягу, скрутил крышку и протянул Егору. — Хлебните. Два или три глотка, это лекарство. Оно поможет.

Егор схватил фляжку, выхлебал не считая и распахнул рот, пытаясь продышаться.

Референт отобрал фляжку, спрятал.

— Что… это… такое?!

— Чача пятидесятилетней выдержки. Давний клиент Клана Моржей из Аджарии пятьдесят лет назад закопал в землю бочонок. На днях выкопал и прислал.

— Лекарство?!

— Всем помогает. Вижу, вам тоже.

И точно, по телу Егора разливалось тепло и он почти забыл эти… свисающие. Совсем забыл. Их чёрные, извивающиеся кольчатые тела. Вообще не помнил! Вот ещё пару глотков, и совсем забудет!

— А можно…

— Увы, больше трёх глотков нельзя, ведь у нас ещё деловая встреча, помните?

— Слабое у вас лекарство, — с ярким чувством выразил возмущение недолеченный пациент. — Надо увеличивать дозу!

— Торопитесь стать алкоголиком? Не советую. Курс Средних зелий против алкоголизма стоит триста червонцев.

— Пойдёмте уже к Балашову, — заторопился Егор. — Надеюсь, он-то меня запугивать не станет?

Референт хмыкнул и скептически улыбнулся. Спорить не стал, просто помог Егору спуститься, того ноги с трудом держали.

На первом этаже, в зале совещаний, Егор нашёл ближайший стул и упал на него. Никита Сергеевич развернул к нему другой стул и аккуратно опустился. Взглянул на часы.

Ждать пришлось недолго. Забежал взмыленный, в мокрой от пота форменной рубашке Балашов. Промчался через зал, схватил стол, отволок от стены ближе к центу помещения, придвинул к нему стул и плюхнулся. Бросил на стол скрученные в трубочку листы и ручку. Торопливо похлопал по столешнице, со значением глядя на Егора и Бурова.

Буров хмыкнул, но подсел к столу. Егору тоже пришлось.

— Так, у нас ситуация восемь три, давайте побыстрее, — попросил Балашов.

— Вы не против? — уточнил у Егора референт, увидел кивок, и согласился: — Хорошо, Андрей Викторович, давайте кратко. — И продолжил, обернувшись к Егору: — Ярослав Зайгарович доверил нам двоим заняться вашим делом. Мы им занимались с самого начала, я лично подбирал наёмников, а Андрей Викторович проверил их по своим каналам. Разумеется… да, это уже неважно, гм, неважно.

Он бросил взгляд на начальника охраны, получил кивок в подтверждение.

— Кстати, вы можете уточнить о чём договорились с Ярославом Зайгаровичем?

Егор подумал и отрицательно мотнул головой.

— Хорошо, так и думал, — сказал референт. — Господин регент доверяет нам.

Балашов застонал.

— Давайте быстрее, прошу!

Референт скривился.

— Разумеется! Так, если коротко, то Клан Моржей искал исполнителя на некую работу. Выпало вам, Егор Метелица. Клан оплатил оживление вашего отца. Зелье дорогое, редкое, даже у нас… Так, неважно.

— Конкретнее и скорее!

— Андрей Викторович, доверьтесь вашим подчинённым, пусть они решают восемь три. А мы должны оправдать доверие господина регента.

Махнув рукой, Балашов уставился в сторону.

— Разумеется, вы должны понимать, что четырнадцатилетний подросток не знающий нашего мира — плохой работник. Его ни к делу пристроить, ни даже в доме оставить нельзя. Обязательно случатся какие-то проблемы или даже катастрофы. Раскроются тайны Клана Моржей. Мы понесём непредвиденные расходы. В конце концов, может даже произойти самое страшное — подрыв деловой репутации Клана! Разумеется, всё это очевидно.

— Разумеется, очевидно! — подтвердил Егор. — А почему произойдёт подрыв деловой репутации?

Начальник охраны опустил лицо к столешнице и пару раз крепко к ней приложился. Да так и остался лежать, раскидав руки в стороны.

Глубоко вздохнув, референт продолжил наставлять глуповатого мальчишку.

— И мы с Андреем Викторовичем составили план. Да, план очевидный, разумеется, ничего хитрого. Будем вас знакомить с нашим миром и нашим кланом. Это непросто, но возможно, если быть усердным. Разумеется, на всё это две недели.

— А что потом?

— Ярослав Зайгарович призовёт вас к себе.

— Можно ли избежать?.. — голос Егора дрогнул. Он свято уверился, что одной личной встречи с регентом Моржей более чем достаточно.

— Можно его не разочаровать, — понимающе улыбнулся Буров. — Разумеется, это важнее, Егор.

— И что я должен делать?

— Мы дадим расписание. Половину дня знакомишься с делами Клана, половину дня — проводишь где-то там… — регент неопределенно помахал рукой. — Там. В городе. Ещё где-то. Мы договоримся с людьми клана и они проведут для тебя… да, первичное знакомство. Разумеется, мы не можем отвлекать главных специалистов надолго. Поэтому другую половину дня ты с сопровождающими будешь работать и учиться вне усадьбы клана.

— С кем?

— С уже знакомым тебе наёмникам. Они получат новую задачу.

— Отлично! — завопил Егор. Оба его собеседника поморщились. — Где расписание?

— Завтра.

— А остальное?

— Что остальное?

— Ярослав Зайгарович установил основные правила. Но ведь есть куча вещей, про которые он не сказал.

— Это какие же?

— Дата начала контракта. Зарплата. Личное время. Возможность частной практики…

— Частной… чего? — перебил Балашов и нахмурился.

— Ну, вот есть у меня свободное время, которое я могу потратить на свои дела. Понимаете? Нет горящих заданий по клану! А время есть. И я хочу его тратить на оплачиваемую помощь другим людям. Как их, простецам, неодарённым, техам?

— Простецы и неодарённые это одно и то же, — проворчал Балашов. — Но откуда у тебя свободное время?

— Но я же не раб? Я наёмный рабочий, верно? У меня должно быть свободное время.

Референт и начальник охраны переглянулись. Кажется, им не приходило в голову, что новый, и так дорого доставшийся, работник Клана Моржей может иметь обычные человеческие желания. Это стало неприятным сюрпризом.

— Ты душой и телом принадлежишь Клану Моржей! — и начальник охраны стукнул по столешнице.

— Почему? Вы же помните главное условия?

— Разумеется. «Один год и один день работы на благо Клана Моржей».

— Вот и я об этом! Работы! Благо!

— Да что не так?!

Егор приподнял бровь, подглядел у самого Балашова.

Но пояснить свою мысль не успел, вмешался Буров.

— Погодите, Андрей Викторович. Кажется, нам намекают на свободу воли и независимость тела. И на неопределённость в оценке блага.

Молча кивнув, Егор состроил умильную физиономию и сказал:

— Прошу отметить, в условиях договора не сказано, что и как я должен делать для блага Клана Моржей.

— Не сказано, значит всё! — взревел Балашов и побагровел.

— Всё — что? Смогу я определить,что именно является благом, учитывая моё место рождения и плохое знание этого мира? Или по случайности нанесу ущерб? Тогда мне лучше вообще ничего не делать, чтобы не нанести ущерб и не нарушить договор. Ведь отсутствие ущерба — уже благо!

— Мы тебе дадим указания, — не очень уверенно ответил Балашов.

— И вы готовы каждый день давать подробнейшие инструкции? Буквально от и до, что является сегодня делами на благо клана, а что нет. И что после чего необходимо выполнить, и каким именно образом?

— Кажется, это проблема, — бросил Балашов референту. — Этот щенок нас обыгрывает.

— Я не щенок!

— Когда у тебя день рождения? — поинтересовался Буров.

— Тридцатого июля.

— Сегодня семнадцатое августа. Так, так… Минуту. — референт что-то прикинул. Раскрыл папку и начал черкать на бумаге. — Андрей Викторович, успеем же?

— За пару дней? Не от нас зависит, но лучше дней пять хотя бы, — не очень понятно ответил начальник охраны и холодно посмотрел на строптивого пришельца. Хотя, кому как, референт ответ понял.

— Хм. Тогда предлагаю считать, что контракт начался… восьмого августа. Разумеется, это компромисс. Но ведь условия не были определены, причины задержки тоже неясны. Давайте пойдём друг другу навстречу?

— Хорошо, — кивнул Егор, подозревая, что его только что сильно нагрели.

Грифель вновь принялся летать по бумаге, оставляя ряды четких строчек и крупных странных знаков.

— Егор, ты должен понять важное. — Начальник охраны сделался серьёзен. — В вашем мире несколько иначе, а у нас очень многое определяет сила. Сила! И традиции.

— У нас то…

— Не перебивай! Сила. Если у тебя есть сила — ты в какой-то мере свободен. Если силы нет — вынужден подчиняться. Хуже того, чужая сила властна над твоей жизнью. И если ты просто на словах договорился с сильным, а он посчитал, что ты нарушил обещание, то тебя накажут. Он накажет. По традиции. Не всё можно обойти хитрыми словами, есть некие простые, но принятые у нас формулировки негласных соглашений.

— А как же законы?

— Есть нерушимый закон, это Высочайший Конкордат, принят в 1943 году. Закон, установленный силой богов и архимагов, ну и иных мощных существ. И эти могучие существа его поддерживают силой. Все остальные законы… Понимаешь?

— Ну…

— Если ты разочаруешь Ярослава Зайгеровича, то… лучше не разочаровывать. — Балашов покачал головой. — И мы с Никитой Сергеевичем не хотим разочаровать господина регента. Это очень, очень плохая идея. Тебе придётся быть полезным для клана, а мы за этим проследим.

— Я готов быть полезным, если буду знать как!

— Вот для этого и проведём обучение. А ты будешь стараться.

— Но зарплату и прочее это же не отменяет?

— Червонец в месяц за двенадцатичасовой рабочий день.

— У детей не может быть такого рабочего дня!

— А говорил — не щенок.

— Но и не взрослый же? Шестичасовой день.

— Согласен.

— С двумя выходными.

— Ладно.

— А что по…

— Пока ты слаб и ничего из себя не представляешь.

— Но если у меня будут доходы со стороны?

— Вот ведь упрямец! На первом месте клан!

— Но…

— Всё, вали, пацан. Обсудим позже. На сегодня с тобой Сова и до обеда можешь заниматься чем хочешь. Насчёт второй половины дня договорись с наёмниками, глядишь, чего придумают. Завтра — по плану. А теперь — у меня восемь три!

И Балашов вскочил, подхватил свои скрученные листочки и умчался.

Хлопнула дверь. И буквально через десяток секунд здание дрогнуло. Едва заметно, но всё же ощутимо для владельца внутреннего стержня.

Референт склонил голову и прислушался. И тихо пробормотал:

— Никак не восемь три, точно восемь пять.

— Что это?

Буров прикусил золочёный карандаш и неохотно признался:

— Иногда бывают неудачи. Без подробностей.

С треском захлопнул папку и махнул рукой в сторону выхода.

— Иди, на сегодня всё.

Егор и вышел. А чего? Откуда-то тянуло сладкой ароматной выпечкой с корицей. Не дурак же он сидеть в холодном и мрачном тёмном помещении, когда снаружи так пахнет? Надо пойти и разузнать о делах клана, согласно только что установленным требованиям.

А что может стратегически лучше влиять на мораль клановцев, чем булочки с корицей? Только круассаны с заварным шоколадным кремом. Егор гарантирует!

И потому прокрался на кухню. Где его немедленно обстреляли улыбками, вручили пакет с ароматными булочками, вытолкнули в коридор и захлопнули за ним дверь. Даже толком не дали ознакомиться со столь важным помещением.

Вот Егор и побрёл с горячим пакетом на улицу. И голову проветрить, и мысли уложить, и подальше от рыжей проглотки, которая наверняка в минуту уполовинит угощение. Пока по коридору шёл, ощутил ещё несколько очень слабых толчков под ногами. Если б не прислушивался — и не услышал бы.

На выходе молча присоединился Сова, худощавый и невысокий боец с ленивым, но удивительно цепким взглядом.

Добравшись до скамеек у воды, Егор сел спиной к озеру и принялся рассматривать дом Клана Моржей. Сова огляделся, поворачивая голову неестественно резко, присел рядом. И Егор вдруг решил похулиганить, припомнив вчерашний рассказ кого-то по имени Тушкан, что ли? Тот, который выносливость качал и получил полоску шерсти.

— У вас перьев на ногах нет?

Сова качнул головой.

— А что у вас есть?

Боец внимательно взглянул на Егора и тому вдруг почудилось, что глаза у охранника ненормально большие и круглые. Помотав головой, Егор вгляделся внимательнее. Нет, показалось.

— И чего качаете?

— Головой качаю, — разродился птицевоин, зажевав первое слово, так что и неясно, сказал «головой» или «голову». — И тебе советую.

Совет показался обидным и Егор не стал делиться булочками.

Посидел, посмотрел.

Насладился сдобой.

Встал и спросил:

— Я осмотрю дом?

Сова кивнул.

А Егор уже топал к крыльцу. И пошёл направо, оставляя стену по левой руке. Это было семейное, Метелицы всегда ходили направо. Дед, помнится, — не тот, что с бескозыркой, а другой, с юга, — целую теорию вывел.

Мол, предки Егоровы жили в башнях-донжонах с внутренними круговыми лестницами по левую руку, а правая была свободна для боя. Мечом, там, секирой или рогатиной какой сподручнее правой десницей действовать. А уж как хорошо сулицу метать!.. Всей контре кранты!

Правда, когда Егор внимательно рассмотрел теорию, то отверг. Ходить направо, это ж не то же самое, что подниматься спиной вверх по лестнице с сулицей в правой руке? Что-то дед тут недоучёл.

Отец, гад такой, сурово поддакивал фантазиям предка. И северных маринованных грибочков подкладывал к жареной картошечке, желая порадовать и выдумку подбодрить.

Кто сказал «мухоморы»? Не было такого!

Видел Егор эти башни, когда к бабке на Севера съездил. Вся деревня из донжонов-пятистенков с сараями-контрфорсами, хотя большинство с подклетью, а иные в два этажа. Вот почти как в покинутой деревне на полпути из того мира в этот. Только там послабже, на второй этаж не замахивались.

Не приживаются в наших краях донжоны, как есть не приживаются, не северный это фрукт. А избы ничего так растут.

Но здесь выросло совсем другое.

Здоровенное пятиугольное здание из красного кирпича. Одним из углов, дальним от озера, смотрело чётко на юг. Длина стены шагов в семьдесят, не меньше, сложена из крупных плотных кирпичей, куда больше привычных. Пока Егор шёл вдоль стен и внимательно приглядывался — не нашёл ни одного треснувшего или выкрошенного.

Цоколь поднимался метра на полтора от земли, с глухой стеной без единого оконца. А выше — первый и второй этажи, из того же красного кирпича с небольшими полукруглыми окошками под самым потолком, забранные тяжёлыми коваными решётками, вделанными глубоко в толщу стены. Ни распахнуть, не выдернуть.

Стены с небольшим внешним наклоном, внутри же, насколько помнил Егор, наклона не было. То есть на уровне земли толщина больше. Но и верхние этажи впечатляли солидностью и мощью, не меньше метра кладки.

Всё это что-то сильно напоминало из жизни другого мира, но сформулировать Егор так и не мог. Мысли вертелись, но вспомнить не получалось. Но точно, усадьба Моржей — крепость не из худших. Разве что легкомысленная деревянная веранда перед входом выбивалась из общего стиля, хотя наверняка причина тому была.

Ну и в восточной стене проделали широкие ворота, закрытые тяжелыми откатными воротами, и ещё дверка поменьше виднелась. К воротам вёл бетонированный пандус с невысоко выпирающими отбойниками, так что внутри скорее всего гараж или склад чего-то крупногабаритного. Судя по виду новой кладки и не успевшей потемнеть бетонной балке над проёмом, реконструкцию провели не так и давно, может лет десять-пятнадцать назад.

Но главное в доме — башня.

Егор уже побывал внутри и кое-то увидел, отчего сейчас в ознобе вздрогнул.

При взгляде же снаружи становилось понятно, что башню возвели позже основного здания и совсем другие строители. Очень тёмная, даже на ярком солнце, громада из гномского малахита вздымалась на три высоких этажа над крышей кирпичного строения и венчалась острой крышей, крытой позеленевшей от времени медью.

И, что особенно удивительно, башня накрывала дом как пятипалая рука великана. Растопыренные малахитовые пальцы обхватывали тёмно-рыжие стены со всех пяти углов. Кирпичные углы здания глубоко срезали, а вместо кладки втиснули тяжёлые колонны из цельных темных глыб со светлыми прожилками. Так втиснули, что щели не найти, а то и врастили кирпич и камень друг в друга, как в том деревенском храме.

И, вероятно, мощные арки из малахита тянутся от углов через крышу к башне. С земли-то не видно. Вот если бы из внутреннего дворика на крышу подняться и всё-всё там рассмотреть!

Обойдя и оглядев дом, Егор понял, что с главенством башни он ошибся. Та хоть внушала и подавляла, но ещё и дарила чувство надёжности.

А над камнем и кирпичом довлело иное.

Живое.

Низ цоколя оброс пушистым мхом, в ладонь шириной, по стенам цеплялся дикий виноград с мелкими, с детский кулачок, гроздьями. С верхнего этажа башни, закутанного в буйную зелень, свешивались толстые побеги. Выплёскивались из скрытых листьями проёмов и ползли вниз по стенам башни, вились вокруг неё, захлёстывали крышу, переваливали через карниз и опускались тонкими извивами до самой земли.

Араукария трясинная, чёрт знает какой версии.

Вчера-то в ночных сумерках дом выглядел этакой милой, хоть и крупной усадебкой. Вся такая в зелени и плюще многокомнатная лесная избушка, ми-ми-ми. Жильё славных дедушек, милых бабушек и примкнувших к ним розовощёких внучков.

При свете дня пряничный домик обратился брутальным лесным бастионом.

Потрясённый Егор протянул руку к настенным зарослям. Не укусит же?

Тут же на руку легла ладонь охранника и осторожно придержала.

— Мнэ, не советую, — сказал Сова и лупнул круглыми глазами.

И Егор руку убрал.

Может шутят над новичком, но вдруг нет?

А со скамьи у воды обеими руками махала огневолосая. Была она такая светлая, радостная, в жёлтеньком топике и тёмно-бордовой юбке.

Или местных обнесла, или успела сбегать до станции, в небольшой торговый центр. Егор вчера подметил магазин, когда сюда добирались. А лисе-то, поди, бегом минут пятнадцать дотуда. Успела, пока Егор разговоры разговаривал.

— Что у тебя там? Делись! — весело крикнула рыжая и похлопала по доске сиденья.

— Я рядом, — сказал Сова и ушёл в тенёк веранды.

Задумчивый Егор присел рядом с погибелью всего чёрно-белого. Та немедленно отобрала пакет, извлекла последнюю булочку, смачно и с явным удовольствием стрескала. Прижалась к Егору, обняла крепко и развернула к воде. Нежно-нежно, трогая губами щеку и почти целуя, прошептала на ухо яростно:

— А скажи, щеночек, это что за кротский коловрат?!

И незаметно от охранника показала золотистое яичко.

Яйцо саламандры.

Егор выдохнул облегчённо, да так и сказал:

— Яйцо саламандры, а что?

— То самое?

— Ну да.

Обхватив Егор крепче и задрожав, Куней горестно прошептала:

— Мы все умрём. Нас убьют Моржи.