Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 19. Приправа из рунного камня и банда омонагов

Куней ворвалась в комнату как рыжее пушечное ядро.

Хлопнула дверью, пнула попавшийся под ноги стул.

— Помираешь?!

Её напарник, лежащий ничком на узкой кровати, заметно вздрогнул и застонал. Дёргаными движениями перекатился на спину, приподнялся и опёрся о стену. Потёр виски и прижал ладони к груди, напротив солнечного сплетения. И кивнул вторженке, признаваясь:

— Так худо давно не было. Не знаю что и думать.

— Да надорвался ты в дороге, что я, не видела?! Мог бы силу экономить!

Мелвиг опустил взгляд. Хуже облыжных обвинений только справедливая критика.

Рыжая прошагала вдоль гостевой комнаты, лихо развернулась на пятке, вернулась к двери. И вновь развернулась.

— Ладно. Пришлось с кое-кем поговорить, и кое-куда смотаться.

— Кое-куда?

— Не спрашивай. Но кое-чего добыла.

— Для кое-кого? — бледно усмехнулся седой и скривился, потирая рукой грудь.

— Для тебя, дурак!

— Рунный камень? — болезный с надеждой уставился на Куней.

— Он самый. Не специально для тебя варили, из общего запаса.

— Должен буду, — прошептал Мелвиг и закрыл глаза. — Признаю долг…

— Помолчи, — оборвала его огневласка. — Рецепт не лучший, варил подмастерье из Младших. Но за качество мои знакомцы ручаются.

Мелвиг, не открывая глаз, кивнул.

— Я надеялся на наших любезных хозяев. Хотел у них попросить.

И ткнул пальцем в потолок.

— Ну, я бы не рассчитывала, — протянула Куней. — Плохо мы себя проявили с мальчишкой.

— Но не наша ж вина?

— Да кому это интересно!

— Они же согласились и доплатили?

— Ах, мой простецкий Островной! Будто ты не знаешь клановых… Они сэкономили время на споры, и сэкономили деньги — наняв нас на новый контракт напрямую, мимо жадюг из Круга наёмников. Вот и вся любовь.

Мелвиг сидел молча, глубоко вдыхая, покачиваясь и изредка смахивая со лба капельки пота.

— Так, давай-ка я потороплюсь… — пробормотала аловолосая и убежала.

Вскоре вернулась.

Поставила на стол поднос с добытой на кухне едой. Слегка запоздалый обед разнообразием не блистал: щедрая порция тушёной говядины политая томатным соусом и пяток крупных кусков ржаного хлеба. Разве что на чайном блюдце лежало необычное: невзрачный серый камешек со светящимся оранжевым символом.

Рыжая подтащила стол к лежанке Мелвига. Стол упирался и мерзко скрипел.

— Ну-ка, давай, оживай! — ткнула Куней седого в плечо.

Тот молча повалился на лежак.

— Ах, так!

Куней присела на Мелвига, лежащего на кровати. Опустила пятую точку ему на живот, поёрзала. Фыркнув, соскочила. Схватила за одежду и дёрнула, подтащив ближе к краю.

Мелвиг едва слышно простонал.

— Молчи! — обозлённо прошипела девица. — Сам себя довёл, терпи!

И рыжая пристроилась на седом, спустив ноги с кровати.

— Мог бы быть помягче, — недовольно протянула она. — Отрастил себе камни на брюхе.

Седой просипел невнятное. Может Куней и казалась себе пушинкой, а больному Островному чудилось, что на него могильную плиту положили. И прямо сейчас долбят молотком по резцу, вырубая даты рождения и смерти.

— Что? Не слышу? Благодаришь? Ну, благодари, — разрешила Куней.

Взяла в обе руки серый камешек, сжала изо всех сил и тот хрупнул, рассыпавшись мелкой светящейся пылью. Этой пылью, как приправой, Куней посыпала тушёную говядину. И, охлопав ладони над миской, тщательно перемешала мясо вилкой, стараясь чтобы диковинная специя попала на каждый кусочек.

— Ну что? — оскалилась рыжая. — За маму, за папу?

Мелвиг с ужасом помотал головой.

Невнятно рыкнул.

Куней извлекла из выреза топика бумажку, похожую на телеграфный бланк. Развернула и прочитала:

— Пациент будет сопротивляться. Ага…

Она внимательно посмотрела на напарника по сложному ремеслу наёмничества.

— Будешь сопротивляться? Нет? А придётся.

Тот хрипел и мотал головой.

— Крепко ухватите пациента за волосы… — прочла Куней на бумажке.

Скосила взгляд на побледневшего седого и предвкушающе оскалилась. Правой рукой зарылась в седую шевелюру и схватила, левой — наколола на вилку кусочек мяса и поднесла ко рту Мелвига.

— Ну что? Давай! За маму-аномалию. За папу-волчару.

Тот обречённо закрыл глаза и раскрыл пасть.

Зажевал мясо и закашлялся.

Из правого глаза скользнула слезинка.

— Хороший камень, с душой варили и перца не жалели, — пробормотала Куней, разглядывая пациента.

Бросила взгляд на бланк, пошевелила губами. Спрятала бумажку в вырез.

Наколола ещё мяса.

— За Астрал?

Мелвиг страдал.

Страдал и жевал.

Уже не сопротивлялся, принимая очередную порцию приправленного рунной пылью мяса. Энергично двигал челюстями, перемалывая говяжьи волокна. Лицо покраснело, он тяжело дышал, по щекам протянулись мокрые дорожки.

Решив ускорить неприятную процедуру, рыжая подхватила вилкой сразу два крупных куска.

— За Погонщика вашего Острова. Как там его, бишь?.. Тотон Свежеватель?

Мелвиг бешено задергался, едва не сбросив с себя доктора-самоучку, возмущённо замычал и с хрустом откусил зубья у вилки.

— А, вы же в ссоре… — хихикнула Куней. — Ладно, давай опять за папу, за маму… Вилку! Зачем вилку сгрыз, скотина!

— Гх… гхорькхо! Жжёт!

— Конечно, жжёт! Специально заказывала руну посильнее.

— Дах-вай зах-тра?

— Жри, давай! — обозлилась Куней. — Мне этот камень за срочность в целый золотой обошёлся! Разинь пасть! За бабулю-Скорлупу!

Мелвиг обречённо закрыл глаза и открыл рот. Рыжая бросила огрызок вилки на стол, зачерпнула мясо пальцами и запихала в рот напарнику. И тут же руку отдёрнула, спасаясь от крепких клыков. Капли соуса разлетелись по комнате.

— Сам знаешь, — буркнула рыжая и погладила седого по голове. — Завтра пыль половину силы потеряет.

Из глаз Мелвига покатились крупные слёзы.

Распахнулась дверь и в комнате появился Егор. Вполз, слегка припадая на левую ногу, щеголяя квадратами зеленого пластыря на лбу и правой щеке. По футболке тянулись черные масляные и рыжие полосы. Он поставил на пол у кровати аккумулятор, обернулся к наёмникам.

— Что это у вас? — грустно сказал Егор, разглядев испачканную кетчупом одежду Куней, багровое и мокрое лицо седого.

— Пытаюсь лечить, — возмутилась Куней. — А он сопротивляется.

Мелвиг захрипел и замотал головой, отрицая рыжий поклёп.

— Кетчупом лечишь? Я бы тоже сопротивлялся.

— Кстати, а с тобой-то чего? — обратила внимание на состояние Егора девица. — Подрался с кем?

— Меня сегодня учили.

— Розгами? Батогами? — с живым интересом спросила Куней. — Этот, как его, Балухов?

— Балашов. Но не он.

— А кто?

— Мастер-оружейник и мастер-механик. Аж два часа потратили.

— Круто! И как, — с интересом спросила Куней, — наука сложная?

— Сначала просто ругались. Минут… долго, короче. А потом подрались.

— В смысле, тебя побили?

— Себя. Друг друга.

— Да ладно!

— Тот, который оружейник-полугном, поначалу механику вломил и очки разбил. А тот его потом ловко так уронил, и стулом по башке приложил, аж каска слетела. А затем стул сверху поставил. Ни в жисть не думал, что так возможно! — восторженно вещал Егор. — Будто руки-ноги ножками связал. Не знаю как вышло, но гном утихомирился.

— Интересный урок. А дальше?

— Ну, потом помирились. Гном извинился, Михайлович очки новые достал, у него их целый ящик запасных, и отвёл на второй этаж. Там типа медпункта. Девица прибежала, одна из… — Егор махнул рукой. — А, ты её не знаешь, я в столовой утром видел.

— Так, погоди, дрались они. А с тобой-то что случилось?

— Я на стеллаж залез, чтобы меня случайно не пришибли, — признался Егор.

— Дай угадаю, ты с него упал? — заржала рыжая.

— Я? Нет! Крепко держался. Это стеллаж упал, прямо на меня, а там всякие ящики, железки…

Куней покачала головой в изумлении и машинально облизала соус с пальцев.

— В мирном клановом… О… Тьфу! Тьфу, клёпаный бармаг вас задери!

Она побагровела и пулей вылетела из комнаты.

Минут через десять и вернулась, с влажными волосами и лицом без косметики.

Бросила взгляд на остатки мяса, поджала губы и разрешила:

— Ладно, завтра доешь.

Мелвиг шмыгнул носом и разрыдался, улыбаясь.

— Что с ним? — удивился Егор и отошёл подальше от седого.

— Радуется, что лекарства хватит и на завтра. Радуешься же?! — мрачно вопросила рыжая.

Наёмник истерически закивал.

Рыжая селя рядом с ним на кровать и пригорюнилась.

— Как же вы меня достали, ни дня спокойного!

— Да я вообще тут ни при чём, — возмутился невиноватый Егор. — Сами меня украли!

Мелвиг согласно угукнул и утёр особо крупную слезу.

— Не украли, а пригласили, — поправила рыжая, — Ладно, пойдём прогуляемся. А ты, — уткнула палец седому в каменное брюхо, — выздоравливай! Чтоб завтра был здоров, симулянт!

Схватила Егора за руку и потащила на выход.

Тот едва успел подхватить рюкзак.

На выходе аловолосая махнула рукой охраннику, буркнула что-то типа «веду щенка в город на выгул» и выволокла того щенка на улицу.

Заполдень был жаркий, на небе ни облачка.

Егор уже скучал по дождям. Последний раз попасть под ливень довелось ещё в Переходе, за неделю до того как добрались в этот мир. И вот уже десять дней непреходящей жары, что там, что здесь.

По вечерам лишь близость озера смягчала пекло.

Неплохое местечко Моржи себе выбрали, — признал Егор. — Если и строить дом, то в похожем месте. Комары, конечно… Но для магов это наверняка не проблема.

…Куней двинулась привычной дорогой к станции. Вскоре добрались до тропинки меж деревьями и рыжая принялась за допрос.

— Так, значит, ничему тебя не научили?

— Книгу выдали, — пожал плечами Егор, топая вслед за наёмницей и стараясь не пялиться на её крепкие нижние полушария, которые соблазнительно двигались перед его взглядом. Этак, тыц-тыц, тыц-тыц, вправо-влево. Рука так и тянулась ущипнуть! — Ушкуйников Бел Мал, «Рычаг, сверло, колесо и пригоршня электронов».

— Звучит неплохо, — заключила огневласка, отводя в сторону особо наглую ветку и особенно сочно вильнув бёдрами.

Егор облизнул внезапно пересохшие губы.

Отвёл взгляд и продолжил:

— Но я так и не понял, это учебник или сборник притч?

— А у вас что, совсем другие учебники?

— Ну да, у нас всё по разделам, от простого к сложному. Шарики, там, которые катятся, грузики, которые падают. Стеклянные колокола, битком набитые вакуумом. А тут какие-то байки: кто и где колесо изобретал, а кто мешал, натравливая разгневанных духов предков. Кто и когда египетские пирамиды сверлил, а кто вандалов ловил и в уксусе варил. И кто какие гайки на рельсы во время Великой войны клал, чтобы, значит, паровозы набок падали. С помощью правила рычага.

— Да, — согласилась рыжая, — это они лишку дали. Рычаг или нет, а с гайками ни чёрта не выйдет, надо специальную колодку собирать, чтоб колесо соскочило.

— Что?!

— Книга у тебя? Дай посмотреть.

— Не, я там оставил, у механика.

— Хорошо, сама спрошу.

— А, кстати, мы куда идём-то? — озаботился Егор.

Они уже почти добрались до станции.

Впереди, меж деревьев, виднелась насыпь и рельсы.

Так-то Егор не против прогулки. Что ни говори, а другой мир — всегда интересно посмотреть, что и как тут устроено. Опять же, он здесь на целый год. Надо вживаться в общество. Да и Куней — мечта анимешников: и сверху, и снизу, да и одёжка лёгкая, ничуть богатства не скрывающая. А уж как швыряется огнём!

Умению швырять огнём Егор завидовал.

Объект зависти оглянулась, слегка нахмурилась и ответила:

— Я — на телеграф, надо сообщение Островным отбить. Не нравится мне, что с Мелвигом происходит, не должно быть так. Видел, он плакал?

— Ага.

— Не может Островной слёзы лить, он же волк и мощны его лапы. Первый раз хныкающим вижу. Что-то с ним… неправильное. Поломалось внутри.

— Это из-за ядра так плохо?

— Скажи, зубы у тебя когда-то болели?

— Ещё бы, особенно в юности.

Куней вновь обернулась, бросила нечитаемый взгляд на очень взрослого спутника, двинулась дальше. И продолжила:

— Вот зуб болит, ноет, дёргает, в голову боль отдаётся. Жить невозможно! И Мелвиг сейчас как тот больной зуб. Представь, что ты — весь целиком — как нерв в том зубе.

Егора передёрнуло, живость его фантазии иногда доставляла проблемы.

— Ясно.

— Я с утра побегала, достала кое-чего. Но решила написать северным знакомцам, может подскажут как правильно лечить. Не бойся, дело не затянется. Я быстро, один хвост тут, другой там. Пять минут. А ты на улице подождёшь, на людей посмотришь, а то и поговоришь. Но если кто из Народа попадётся, не приставай.

Егор неопределённо хмыкнул.

С одной стороны — проблемы точно не нужны.

С другой — как тут жить, если от всего шарахаться?

Под ногами заскрипела гранитная насыпь. Свежая, недавно уложенная. Камни не успели ни потемнеть ни рельсовой ржой покрыться. И Егор не удержался, подхватил пару особенно интересных камушков и спрятал в карман. Розовый гранит и зеленоватый непонятно кто, ну не нефрит же? Совсем не похож. Наверное тоже гранит, по крайней мере структура такая же мелкозернистая.

Куней покосилась, но горнодобычу никак не прокомментировала.

Зато нашлась иная тема.

— Значит, всыпали тебе?

— И вовсе нет!

— Да вижу я, не можешь до города дойти, на всякую фигню отвлекаешься. Я б тоже такому ученичку горячих прописала!

— Просто мне нравятся эти камни.

— А ну, покажи!

Егор камни протянул.

Рыжая внимательно их осмотрела, пожала плечами и бросила:

— Не вижу ничего такого.

Какое-то время шли молча, скрипя щебнем и перешагивая через шпалы.

Где-то вдали завистела электричка.

— Ну вот наваляли они друг другу, — прервал тяжёлое молчание и принялся описывать ситуацию бедолага, пострадавший от произвола учителей. — А потом вспомнили, что не дрались ровно год. Юбилей, отметить надо! Меня прогнали, сунули эту книгу читать, а сами ширму поставили и за ней булькали и стаканами звенели, — сдал мастеров Егор.

Куней сочувственно покивала.

— Да, сложно с тобой, до стакана легко доведёшь.

— Я думал, ты меня поддержишь!

— Тебя? Зачем? А вот этим… кто они там? Оружейник и полугном?

— Оружейник и есть полугном, — буркнул Егор. — Михайлович — механик. Вроде человек.

— Ну, хорошо. Так вот, не завидую им. Да и себе тоже.

— Ты-то чем недовольна?

— Да вот, подрядили нас с тобой нянчиться. И если всё будет так, как с самого начала понеслось, то через месяц я поседею!

И Куней картинно подёргала себя за волосы.

Егор обозрел буйство рыжей шевелюры и задумался.

Как и всегда, было два варианта: честно признать или коварно отказаться.

Егор выбрал честный.

— Это не я.

— Конечно, не ты! — покладисто согласилась Куней. — И тут не ты, и там не ты! И не городской совсем. Это всё злая судьба и пережор шоколадок. Вот если не жрать шоколадки тоннами и не гневить богов, то не будет и прыщей на лице.

— А у меня их нет!

— Конечно, нет. Какие твои годы?

— Да причём тут прыщи, блин. И вообще, меня сегодня назвали деревенским. Сказали, одежду выбирать не умею и это великий признак плебейства и провинциальности.

— Это они лиха дали, — мрачно бросила Куней, напряжённо рассматривая что-то впереди. — Плохо тебя знают. Вот узнают получше…

Впереди, около торгового центра, грохнуло. Взметнулось пылевое облако.

Бабахнули одиночные выстрелы, перешли в заполошную стрельбу очередями.

Заорали люди или нелюди.

Да и как понять кто орёт?

По голосу распознать астральников или людей Егору не удавалось. И Куней и её напарник ничем не отличались от людей до тех пор, пока не начинали швыряться огненными шарами или рубить столетние сосны радужными плоскостями.

Опять же, Балашов или тот же Паук, казались такими же опасными как наёмники. Ничего такого Егор от Моржей не видел, но интуиция просто вопила.

Логика тоже.

В насквозь магическом мире охрана Клана Моржей не могла быть из обычных людей. Наверняка или имеют какой-то дар, или усилены эликсирами. Тот же воин с шерстяной полосой об этом проговорился.

И вот, впереди вопили.

Иногда что-то грохотало. И тогда крики вздымались до небес.

Тадахнули тугие очереди из автопушки: раз, другой, третий.

И стрельба стихла, хотя гомон и крики продолжались.

Рыжая посерьёзнела. Остановилась, придерживая Егора за руку. Приглядывалась так, что аж уши торчком встали. И, наконец, бросила:

— Так, держись позади меня. Ни во что не влезай, понял?!

— Понял.

По правде, Егор и так не желал проблем. Особенно сейчас, когда голова и так кругом шла из-за всяческих откровений и новостей. Последние дни выдались излишне богатыми на события. Хотелось найти норку поглубже и залечь на неделю, обдумывая то, что уже удалось узнать.

Но не судьба.

Боги лёгкой дороги не обещали.

…Какое-то время парочка простояла в отдалении от торгового центра. Куней не желала рисковать подопечным. Но когда всё стихло, а к ТЦ подлетело несколько карет скорой помощи, решилась и повела за собой Егора.

Вскоре и добрались, остановившись в отдалении.

Пахло сгоревшим порохом и дикой кровью.

И ещё чем-то химическим, маслянистым, резким и опасным.

Через всю парковку растянулась туша огромного змея. Егор в нём узнал родича тех, что на днях устроили затор по дороге к Моржам. Родич, но старший, может и патриарх: куда толще и длиннее.

Здоровенная туша всё ещё содрогалась в агонии, неуверенно шевелилась и била хвостом. Дёргала лапами. Но всяко видно — змей не жилец. Почти разорванное пополам туловище, огромные дыры в шкуре и мясе размером с арбуз. Вокруг змея растекалась большая тёмная лужа крови, будто бочку с квасом опрокинули.

Не, с такими ранами даже этакой зверюге не выжить, — решил Егор.

На парковке стояло два броневика, схожих с советскими БТР-80. Знакомых форм корпус со скошенным передком, башенка с пушкой или крупняком сверху, восемь здоровенных чёрных колёс. Ещё один броневик, смятый в гармошку, валялся в дальнем углу и вокруг него суетились люди в черных мундирах и кепи.

Несколько тел в черной форме госгвардейцев лежали то тут, то там. Ими занимались медики из трёх скорых, которые остановились вдалеке от эпицентра событий.

А ещё стражи порядка вязали руки мелким фигурам в бурнусах.

— Стой здесь! — рявкнула рыжая и рванула вперёд.

Пробежалась от одного тела в чёрной форме к другому, перебрасываясь короткими фразами с медиками. У одного раненого остановилась, присела и вокруг тела вздулся огненный пузырь. Другому влила в рот какое-то зелье, достав его из своего бездонного топика.

И с явной неохотой вернулась к подопечному.

— Что ты сделала? — Егор кивнул на бликующую алым полусферу.

— Этот червяк — ядовитый, — и Куней, сузив глаза, взглянула на затихающую тушу. — И кусается, и ядом плюётся. Бедолаге не повезло, попал под плевок.

— И? Что за пузырь-то?

— Поставила простейший барьер, чтобы пары яда выжигать.

— О, — глубокомысленно заметил Егор. — Я думал, пузыри только Мелвиг умеет ставить.

— Ты не путай, у Мелвига серьёзные щиты. А у меня так, личиночный уровень. Эти барьеры кто угодно может ставить. Простейший уровень дара.

И Егор задумался. Что он мог бы сделать в этой ситуации?

Ломик не раз спасал в тяжёлых ситуациях, но вдруг показалось, что быстро бегать, далеко прыгать и метко швырять — здорово, конечно. Но хотелось большего: огненные кинжалы как у рыжей, серебряный щит как у седого. Ну и какие-нибудь секретные умения, чтоб только у него одного. И магического лося, как у Иеро, чтобы не приходилось каждый раз таксистов искать. А можно и дракона с Перна, чтобы — бац! и телепорт на Марс.

— А у вас Марс есть? — внезапно для самого себя спросил Егор.

— Че-го?!

— Марс… Ну, красная планета, кажется, четвёртая от Солнца.

— Марс у нас есть, — веско сказала рыжая. — Есть у нас Марс, есть. У нас такой Марс, что всем Марсам!.. — она хрипло булькнула и огляделась. — Но ты думай, что и где говоришь! И вообще, пойдём, — вздохнула огневолосая и двинулась дальше, к переходу на ту сторону дороги. — Тут мы лишние.

— Телеграмма сама себя не напишет?

— И это тоже.

Уходя, Егор оглянулся. И ломик в нём ворохнулся.

А туша змея содрогнулась в последний раз и застыла. И те, в бурнусах, завыли. Так пронзительно, что заныли зубы, а гвардейцы принялись дубасить кое-кого из балахонов резиновыми дубинками.

Зрелище неприятное, но наверняка справедливое, — решил Егор, вспомнив тела гвардейцев, разбросанные по асфальту.

И если подумать, то лично для него, Егора, всё сложилось неплохо. И в опасной авантюре вроде бы поучаствовал, и удалось события посмотреть со стороны, самому не влезая. После встречи с чудовищной мокрицей такого рода случаи казались Егору немного излишними.

Пусть происходят, но не прямо рядом.

В отдалении. Километр или два.

Из дверей торгового центра потянулись посетители. Шустро, но вполне деловито, они перебегали парковку, огибая место действия по большой дуге и растекались ручейками в стороны. Люди шагали молча, иногда вдруг вспыхивал короткий тихий разговор. Семьи держались вместе, родители тащили за руку любопытствующих и упирающихся детей.

Паники не ощущалось, будто бойня с чудовищами казалась привычной. Просто люди, закончив свои дела в ТЦ, старались оставить подальше место перестрелки.

Мало ли что! Вдруг в свидетели запишут? А это такая морока, столько бумаг оформлять, подписывать, рассказывать да пересказывать, и часами бродить по пыльным коридорам в опорнике госгвардии.

Эта картина Егору представилась во всей красе, он аж с ноги сбился.

Плёлся, понукаемый рыжей, оглядываясь. Интересно же!

Чудо, что сам торговый центр почти не пострадал. Пара стёкол пошли трещинами, да и только. Ну, ещё кровью змея кое-где на стены плеснуло. Из-за угла вывернулась давешняя троица из двух чернявых пацанов и девчонки. Подошли ближе к кровавым пятнам и заспорили, азартно размахивая руками. Возможно, обсуждали как тут всё замыть, да сколько круглого золота выпросить за неприятную работёнку.

Уже на переходе, когда на светофоре ожил зелёный человечек, Егор спросил:

— А вот народ вокруг, они чего все такие спокойные?

Сокрытая в человеке лисица огляделась и хмыкнула:

— Чего им? У них такое каждый год. Как осень близится, так омонаги прут стаями. Сезонность у них, у тварей. А по дороге грабят что ни попадя.

— Что, каждый год?! — Егор остановился посреди дороги.

— Давай, давай, не задерживайся, — дёрнула его за руку рыжая. — Омонагов не видел? Ах ты, синяя мартышка! И правда, откуда тебе знать?

И уже перейдя дорогу, продолжила:

— Тупые и скучные твари, разве что удивительно на людей похожи, хотя имеют природу совершенно иную. Даже не Народ, а так, звериная у них сущность.

— Погоди, омонаги это кто?

— Видел этих тряпочников? Это они.

— А змея?! Она не из нагов?

— Это просто зверь, их африканские негусы разводили когда-то. Во время войны разбежались и одичали. Змея это просто транспорт. Совершенно неопасная, если не дразнить. Электричка, считай, для омонагов. Или автобус.

— И как они ей управляют?

— Запросто! Омонаги — знатные мастера голову дурить, у них врождённые умения. И вот задурят бедной змеюке голову, убедят, что они её дети. И змея везёт омонагов куда те захотят. Дети же, надо помогать и защищать. Баловать, развлекать, порталы на сотни километров ставить. Ну и тащить на себе туда, куда детишкам надобно. Они же дети.

— Вот же хитрожопые твари! — нецензурно выругался Егор.

Его грызла зависть.

Да и как иначе? Вот ты живешь аж четырнадцать лет, весь из себя опытный и взрослый. Но за всю жизнь отец не позволил тебе посидеть у него на шее. Разве что в походы таскал, полностью к ним готовясь, это правда. А так — сам, всё сам, едва ли не с дошкольного возраста. Макароны свари, котлеты замороженные пожарь, картошку почисти… в школу, и то — сам, с первого класса, хотя пиликать приходилось через весь город.

Ты ж Метелица! Изволь быть самостоятельным.

Оттого и случилась та история с Клязьмой, когда Егор в первый раз утонул. Почти утонул, в последний момент от страха заорал, не разжимая губ, глубоко под водой же!

И что-то изменилось.

Мир застыл, а в груди проявился ломик, хотя Егор его так и не называл. Он вообще не очень-то понимал что происходит, но очень хотел жить.

И — спасся.

…За всеми этими размышлениями дорога прошла незаметно. Егор совершенно запутался куда именно они добрались. Шли вглубь района, выстроенного вперемешку из панелек-пятиэтажек и высотных домов, этажей в пятнадцать. Попадались и частные владения, и длинные бетонные заборы насквозь промышленного вида.

Виляли меж домами, в одном месте срезали дорогу через гаражный кооператив — пришлось протискиваться в узкую дыру в ржавом заборе (рыжая даже застряла в той дыре) — и, наконец, добрались до тенистой улочки, усаженной тополями и берёзами.

И там, в полуподвальном этаже обычной пятиэтажки, нашлась их цель.

Над несколькими утопленными в приямках оконцами висела вывеска «ТЕЛЕГРАФ» из больших пластиковых букв, чуть ниже её, буквицами поменьше: «для святых». И лестница вниз в три ступеньки под навесом, тяжёлая деревянная дверь, местами обитая слегка поржавевшей фигурной жестью.

Жестяные птички с длинными клювами, рыбки с большими плавниками, звёзды с хвостами (кометы, наверное?), облезлые львы, обезьяны с огромными бананами, какие-то страхолюдные страхолюдины и люди с огромными головами и коронами на них. Всё это исполнено в нарочито небрежной манере, будто образцы брали с детских рисунков.

— Ты здесь уже была? — с сомнением поинтересовался Егор.

Рыжая, брезгливо отряхиваясь от чешуек ржавчины, ответила:

— Не, местных с утра поспрошала.

— Кажется, мы кругами ходили, — пробормотал Егор, у которого, и правда, возникло такое ощущение. Ломик постарался, подсказал.

— А кто сильно умный, назад нас поведёт. Вот и посмотрим! — окрысилась огневласка.

Она оглядела себя как смогла, сбила щелчком комара с одежды и спросила:

— Ты можешь здесь постоять и никуда не ходить? Могу тебе доверять?

— Конечно! — возмутился Егор.

— Кается, я пожалею… — пробормотала себе под нос Куней и оглядела тихую улочку. — Ладно, я скоро.

И она скользнула вниз по лестнице.

Егор никуда и не ходил. Стоял, изображая стойкого оловянного пионера.

Минут через пять надоело разглядывать потрескавшийся асфальт, пыльные тропинки меж деревьев и наглую серую кошку, которая пялилась на него из приоткрытого окна на первом этаже. Казалось, та насмехалась над Егором: мол, оставили, как пацана-несмышлёныша, а все важные и интересные дела происходят втайне от тебя.

Егор шикнул на кошатину, — та не повела и ухом, — и решительно двинулся вниз по лестнице.

Куней обещала обернуться за пять минут, но не уложилась.

Наверняка попала в неприятности!