Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 6. Душа огня и то, чего не может быть

Понятное дело — не попал.

До опыта и умений седобородого Егору как до Луны на перекладных бабочках.

И хотя именно он, Егор, прибил ту тварь, но сим свершением не обольщался. Если бы боевая пара не измотала чудовище, не раздёргала её внимание, не подрубила половину ног и не снесла несколько жвал, то никуда бы Егор не попал. А может и попал, но точно смертельного удара не нанёс.

Не, не, не… Отвратительные звуки, если честно. Лучше — да, да, да! Но уж что есть. За неимением краплёных карт играем честно. Хотя против такого противника и краплёные карты — смех, да и только.

Вот и седой веселился; текучим, скорее воздушным, скольжением уклонился от удара.

Поднял ладонь и извинился:

— Привычка, помилуй. Само так вышло.

— Бей! — завопила огневласка.

Егор ударил. Мимо.

Наёмник исчез в вихре и возник в пяти метрах поодаль. Скалился:

— Навык сам сработал. Ну, как у тебя там в лесу само вышло.

— Ещё бей!

Егор ударил. Попал в радужный диск, размером с большую тарелку.

Мелвиг напоказ нахмурился и повинился:

— К настоящему бою привык, никак не выходит потешная схватка.

Азартная девица скакала вокруг них и вопила:

— Бей, бей! Да ударь его, что ты за криворучка! Мазила! Давай, вломи! Ещё! Пусть он побегает, жирок растрясёт! Давай, давай, давай!..

Егор прищурился. Мелвиг насторожился. Стоял он в той же расслабленной позе, но правая рука чуть приподнялась, будто ожидая, что в ней возникнет та здоровенная колотушка, которой наёмник избивал несчастную адскую тварь.

Крик рвался из груди Егора. Неслышный крик. И ломик возбуждённо шевелился, желая показать хозяину полезность.

И Егор — ударил, задавив в себе и крик, остановив и незримый металл. Обычный удар.

Промахнулся, конечно.

Но на краткое мгновение в руке Мелвига блеснула сталь. Возник и пропал молот. И наёмник уже не так радостно ухмылялся, чуял косяк.

— О! Прости, виновен, мы же тогда были без оружия.

И тут улыбнулся Егор:

— Хорошо, что ты сам вину признал, не стал отпираться. Ведь договорились сделать как тогда. Я не уклонялся, безоружен был. А у тебя — то навык, то привычка, то непривычка. И даже оружие достал. Четыре раза нарушил слово. Долг на тебе теперь.

— Бей? — неуверенно пробормотала Куней.

— Хочешь, чтобы он ещё на себя долгов навесил? — изумился Егор, хотя всё внутри кипело и орало, требуя, наконец, ударить так, чтобы с копыт слетел этот здоровяк.

Смеётся он, зараза. Навык у него.

Дурацкое желание, но избавиться вышло не сразу.

А парочка наёмников переглядывалась, всё больше хмурясь.

— Городские… — наконец процедил седой. — Всё бы вам мехом внутрь. Такой молодой, а уже городской.

— Простоват ты, вот что, — задумчиво возразила девица.

— А ты на что?!

— А у меня два хвоста, сам говорил! Взятки как шёрстка гладки.

Седой лишь плюнул с досады.

А Егор как можно более искренне улыбнулся и протянул руку:

— Я — Егор Метелица. Из семьи Метелиц, наследник.

— Куней, сильная и независимая, без семьи, Младшая-на-синем, — девица потрясла его руку и хихикнула.

Её напарник вздохнул, ухватил покрепче ладонь парня.

— А мне имя Мелвиг, Средний-на-сером. Из Островных. Позже про нас сам разберёшься, если время будет. Ну и этот, как его, Утята Пожарич тоже я. Зови меня так!

— Путята Борщевич! — девица тут же подскочила и воткнула в бок острый кулак.

— Или так, — согласился седой и едва заметно поморщился. — А теперь давайте, лапы в руки и вперёд. И так задержались.

— Опаздываем?

— Здесь невозможно опоздать! — заявила огневолосая. — Переход всегда случается вовремя. Ну, не по нашему счёту, а…

— Ш-ш-ш… — зло прошипел Мелвиг.

— А, ну да, — встрепенулась девица. — Идём!

И они пошли.

Двинулись ровно на восток, куда и Егор шёл. Пришлось попетлять, конечно. После приключения с лесным тараканским чудовищем никто из них не желал снова в леса соваться. Хотя тоже вопрос большой, где безопаснее — в лесу, где чудище поневоле скорость сбросит, или в чистом поле, где ему добычу догнать — раз плюнуть и два сороконожить.

Но наёмники двигались полями да реденькими перелесками. Егору пришлось поспешать за спутниками, а те шли ходко. И в пути поговорить не получалось, рыжая и здоровяк внимательно оглядывались, будто ожидая чего.

Ничего так и не случилось, разве что в вышине, среди дырявой серой пелены, изредка мелькало огромное, подавляющее, с крыльями и хвостами. И седой недовольно фыркал, через раз поминая тяжёлый ветер.

Сильно под вечер остановились на привал.

Рыжая доела последний шоколадный батончик, седой бросил в рот полоску сушёного мяса, а Егор экономно разделил надвое последний кусок сыра и догрыз остатки засохшего хлеба.

Напились из ручья, около которого и расположились.

Здесь и заночевали.

Наутро всё тело ломило.

То ли Егор лёг неудачно, то ли вчерашние нервяки и лазанье по ледяным соснам аукнулись, но пришлось делать себе массаж икр и бёдер, да и по рукам прошёлся. Потом принялся осторожно напрягать мышцы по затверженному с отцом комплексу. Двигался, крутился, наклонялся, тянул и растягивал. Так, потихонечку, за полчаса и привёл себя в порядок.

Спутники же были бодры и почти веселы. Еда у них кончилась, но их это ни разу не смущало. Перебрасывались шуточками, глядя на мучения подопечного. Егор не обижался, не до того: тут бы каменные мышцы во что-то внятное превратить. А то так далеко не уйдёт.

Надежды, что понесут на руках — нет.

Не принцесса, чай.

Опять же, сразу предупредили, что их задача доставить, а в каком уж виде, это дело самого доставляемого. Изволь напрячься, ежели желаешь шкурку в целости сохранить.

Размявшись, предложил наёмникам еду: те переглянулись и взяли по батончику.

У Егора еды хватало: батончики, сыр, печенье и сало, а вот у странной парочки провиант подошёл к концу, но их это словно не тревожило. И вообще казалось, что наёмники вышли налегке. Что у рыжей, что у здоровяка — особых припасов не нашлось. Так, небольшие котомки, не то что здоровый егоров рюкзак.

Признаться, парня это беспокоило. Может охотники они хорошие, но как насчёт бытовых мелочей? Ладно, вместо зажигалки — рыжая, за пилу и топор сойдёт седой, а всякое иное? Даже фляг для воды нет, про антибиотики да соль с перцем и говорить не стоит. И с ножами неясно. Нож в походе всему голова, сразу за обувью.

А одежда сменная, трусы-носки? В ручье стирать? Ой, он бы посмотрел как огневолосая свои кружева полоскать будет… Может и покажет чего? В нелюбимом Егору аниме шебутная героиня обязательно бы сверкнула пятым размером или пятой точкой, завлекая главного героя.

«Быть главным героем — круто!» — решил Егор. — «Если предложат, соглашусь. В другой мир за ерундой не пойдут. Но только если не героем аниме.»

В мультфильмах главные персонажи постоянно тупят и влипают во всякие неприятности. Иначе откуда трудности, которые надо преодолевать? Тупить Егору не хотелось. Неприятностей и даром не надо.

С другой стороны, в аниме его уже втащили. Два хвоста в деле! Как и зачётные уши с когтями. Да и здоровяк махал молотом необорических размеров, словно орк из World of Warcraft.

Попялившись украдкой на симпатичную физиономию вроде бы азиатки, но скорее анимешки, Егор спросил:

— А куда мы идём?

— Туда, — лениво махнул рукой седой. — Там солнце восходит. Мне нравится.

— А почему туда?

— Да не всё ли равно? Можем ещё куда пойти, разницы нет.

— А куда ближе?

— Ближе до чего?

— Ну, до людей.

— До людей… — задумался седой. — Ты спроси чего проще, парень.

Куней захихикала и седой слегка раздражённо разъяснил:

— Так нет людей, ни туда, ни сюда. Ну, наверное нет.

Рыжая засмеялась в голос.

— Странный у вас мир, — Егора эта тема будоражила который день. — Как вы тут выживаете? Где люди? Сколько идём, а ни одной деревни. И дорог нет. И самолёты не летают, только какая-то хрень с хвостами. У вас прошла атомная война, настал постапокалипсис и вокруг мутанты? — он неопределённо покрутил рукой.

— Мир?! — изумилась рыжая. Набрала воздуха для ответа, но вмешался седой.

— Парень, это не наш мир. Слушай чутко: это Переход.

— Переход?

— Да. Это как прорытая между мирами нора. Как у вас, — досадливо пощёлкал пальцами наёмник. — Коридор? Да, коридор… Нет, туннель! Во, точно! Это туннель между нашим миром и твоим.

— Интересно, — протянул Егор. — Такой огромный?

— Его бог прорыл, своей силой. Потому и большой. Богам муравьями заниматься невместно, не по ним задача.

— И чудовища тут вон какие живут. И медведи… И та огненная штуковина, которую я видел ночью. Тоже бог?

Про внучку и её огромный корабль твёрдо решил молчать. Это дело семьи Метелица, а не всяких там рыжих и седых проходимцев, которые в спину бьют и в овраг сбрасывают.

— Медведи! — оживилась рыжая и плотоядно облизнулась. — Медвежулички…

— Боги любят крупные норы, чтоб самим не застрять! — седобородый гоготнул и резко умолк, покрутил головой и осторожно добавил: — Ну, так-то я со всем вежеством, конечно, — пробормотал он. — Уважаемому божеству — уважаемая пещера.

— Опасаешься?

— Уважаю! — отрезал Мелвиг. — И слушай в оба уха: тебе тоже советую.

— Уважаю, — послушно кивнул Егор. — Два раза. Так что такое Переход?

— А боги его знают. Они умеют такие штуки создавать, а больше никто. Слышал, у Конклава архимагов дело вроде движется к созданию портала в другие миры, но уж лет сто об этом слышу. «Работа идёт», «есть обнадёживающие признаки», «скоро поймаем», «получены результаты»… — седой сплюнул.

— А реально что?

— А реально в прошлом году во Пскове во всём городе окна побило при взрыве. Хорошо, не погиб никто, но напугались изрядно. По ящику сказали — метеорит.

— Портал испытывали?

— Верно режешь.

— Так, значит, боги умеют, а маги нет?

— Да может и маги научились бы, только кто-то им всё время камни в колесо суёт. Каждый раз накосую идёт. Будто проклял кто.

— А вот это «скоро поймаем», это про что?

— Знаешь… — Мелвиг надолго замолчал, ворочая в голове глыбы мыслей. — Не скажу про что… но кажется лучше забыть. Это сболтнул один… короче, сболтнул, когда грибочков наших островных отведал. И теперь я думаю… да, точно уверен, что ничего такого и не слышал.

Он поёжился. И отрубил:

— Не было такого!

— А я всё удивляюсь, — с интересом протянула рыжая. — Чего-то ты разговорился. Сам шипел недавно, а тут растявкался как щенок по весне.

Угрюмый здоровяк промолчал, поднялся, закинул за плечи отощавшую котомку и рванул вперёд, задав темп, от которого всем скоро стало жарко. Неслись как лоси в гоне, топча свежую траву. Седой изредка полыхал радужными вспышками, срубая тонкие деревца и пробивая в кустах тропинки, пока запыхавшийся Егор не прокашлял:

— А не обидится уважаемый, что мы ему лес так ломаем?

Мелвиг споткнулся на бегу, прошипел:

— Городской…

Но темп сбавил и щитом деревья больше не рубил.

Долго ли бежали или нет, но на очередной прогалине остановились. И было от чего. Большая поляна, скорее даже поле, поросла молодыми деревцами и кустами. А меж них, шагах в двухстах от сосновой опушки, виднелся тын.

Вблизи стало видно, что частокол старый. Заострённые сосновые стволы уже давно не подновлялись, покрылись мхом, а местами прямо из тына даже тянулись кустики. Сбитые из толстых досок ворота прогнили и упали, валялись трухлявой, заросшей травой, кучей на земле. Из некогда могучих опор торчали ржавые поломанные петли.

А за воротами стояли потемневшие от времени срубы. Какие с проваленными крышами, а иные — ещё крепкие на вид. И чем ближе к центру селения, тем старее дома. Вокруг небольшой площади совсем плохонькие избушки вошли в землю по плечи. Лишь одно здание ломало круг гнилых избушек, одноэтажное, но высокое, в четыре роста, выстроенное на каменном фундаменте, с высокими щелями пустых окон и узкой аркой входа.

— Странно, — проворчал седой, настороженно оглядываясь и принюхиваясь.

— Странно, — согласилась Куней.

И пока всю деревню не обошли, слова не проронили. Насчитали три кольца домов, примерно с полсотни общим числом. Сараев, хлевов, навесов и прочего тоже хватало. Две кузницы, гончарка с горой рыжей глины, усыпанная черепками, развалившийся плотницкий дом…

— Строились от центра, — заключил очевидное седой, рыжая согласно угукнула.

— Но ты вообще видел?! Видел?! — возопила она. — Деревня! В Переходе!

— Давно брошенная.

— Да какая разница!

— Ну так-то да…

— А что не так? — влез в разговор Егор.

— Всё не так! Так не бывает! — рыжая нервно приплясывала. — Это же Переход! Он долго не существует… не должен существовать. Временный! Он создаётся на день, два, ну пять дней! Потом бог его сворачивает, съедает, поглощает или что он там делает.

— Точно?

— Точно… я так думала. Все так говорят!

— И я. Все Островные так считают, — подтвердил здоровяк, шумно раздувая ноздри и оглядываясь. — Слушай, Куней, а может и нет никакой деревни? Просто бог создал… вот так. Как лес создаёт или зверей.

— Щас узнаем! — и рыжая с треском растворила дверь ближайшей избушки.

В руке огневолосой остался обломок деревянной ручки.

Избушка помедлила и рухнула.

Венцы расселись, крыша из тёмного слежавшегося за годы камыша сползла набок с глухим треском лопающихся брёвен. Передняя стена завалилась, едва не прибив наглую наёмницу. Трухлявые брёвна подпрыгивали будто живые, трещали и взрывались щепой и древесной завалью. Коньковая балка съехала, задев левую ногу рыжей и воткнувшись в землю рядом.

Всё заволокло пылью и камышиной трухой.

Из пыльного облака появилась ковыляющая рыжая от пыли серая, откашлялась, утёрла слёзы и злобно заявила:

— Ух ты, икорный клин! Да грядская же беромать!

— Это была несущая дверь, — нервно пошутил Егор и чихнул.

— А ты вообще молчи! Убью и про золото забуду.

— Про золото — это ты зря, — качнул головой рачительный здоровяк. — Золото, оно…

— И ты молчи!

С разгневанной женщиной спорить себе дороже. Наёмник это знал. Потому отошёл подальше, выбрал жилище на вид покрепче и осторожно потянул дверь.

Дом рухнул.

Всё повторилось: треск, прыгающие брёвна, облако пыли.

Теперь серых было двое.

— Ой, не могу, — покатилась со смеху бывшая рыжая. — Как есть Средний-на-сером!

Её напарник состроил каменную физиономию и встряхнулся как собака. Пыль и слетела. Егор подметил радужный вихрь, который прошёлся по здоровяку. Подметил не только он.

— А меня?! — возмущенно рявкнула Куней.

Ей тоже досталось вихря, после чего девица избавилась от пыли, но выглядела встрёпанной.

Решили пройтись по домам на окраине, оставив каменное здание напоследок.

Внутри дома выглядели довольно простенько. Некоторые — простой пятистенок с пристроем-сараем, но были и побогаче: с подклетью, высоким крыльцом, сенями и горницами.

Егору довелось в прошлом году побывать в Суздале. Поехали с отцом на тамошний праздник огурца, незадолго до дня рождения. Местные и окрестные умельцы показывали удаль в приготовлении огурцов: солении, варении, жарении и прочем на костре тушении. Всех кормили, ни один гость голодным не ушёл.

Пироги с огурцами очень даже зашли, как и зелёное варенье. Но истинный интерес был в другом, Егору хотелось посмотреть на старинные деревянные дома. И он на дома в музее-заповеднике нагляделся, облазив всё, куда только пускали, и ещё немного больше.

Сунул нос везде. Дома богатые, огромные, на большую семью, деревянный же храм, глубочайший колодец с колесом навроде водяного, сараи, баня по-черному (вот туда Егор лезть не рискнул, зряшно опасаясь сажи), и прочего всякого.

Здесь же, в покинутой деревеньке, всё проще.

Во всей деревне больших домов на подклете (для себя Егор называл их привычным термином «цоколь») нашлось не более десятка. И все простые, комнаты на три плюс сени. Жилось местным не так чтобы просто и богато, скорее выживали. Правда, до землянок не дошло, или их уже снесли, заменив на пятистенки.

Жили. И ушли.

Следов нападения не нашлось: ни сожженных домов, ни выломанных дверей, ни разбитой посуды да мебели. Черепков хватало, как без этого в деревне. Тряпичной трухи на полатях и лавках полно. Пустых сундуков, резной деревянной посуды — тоже много. В печках да очагах лишь седой пепел. В дровницах — серо-рыжие кучи древесного праха, остатки от много лет назад наколотых поленьев.

И всё обычное, мирное. Собрались хозяева, взяли самое ценное да и покинули дом.

Даже на небольшом погосте, на грубовато вырезанных идолах висели серебряные браслеты и лежали на земле рассыпавшиеся бусы, не тронутые ни зверями, ни людьми. Хотя и поеденные дождями, потемневшие до черноты.

Валуны в изголовьях едва заметных холмиков несли несколько схожих, глубоко процарапанных, знаков.

— Богиня Жива, её метка, — уверенно заявил седой, проведя пальцами по трём скрещенным царапинам. — А этот не знаю.

— Что-то с огнём связанное, чую родство, но опознать не могу. Не Агни и не наш стайный Пламенич, — призналась рыжая. Присмотрелась, сковырнула мох. — Ага, а вот и имена. В… е… да. Веда. Да… Данир? Данияр?

— Скорее, Данил. Данила.

Егор прикоснулся к царапинам. Чем кто не шутит? Может и найдётся родство с богами. Чем он хуже наёмничей?

И родство откликнулось. Очень, очень слабо ворохнулся позабытый на время ломик.

Но не на знаки богов. На имена.

И Егор промолчал.

Окинул деревню совсем другим взглядом.

— Ты чего? — остро и с подозрением взглянула Куней.

Вот ведь, чутка лиса не ко времени.

— Пыль… — выдавил из себя Егор. — Пыль…

Он отвернулся и старательно прокашлялся, утирая неожиданные слёзы.

Да, пыль.

И фраза из сожжённой записки отца.

— Пойдём в каменку? Ну, тот дом на площади? — предложил Егор. С погоста хотелось убежать. Бежать подальше, успокоить клятый лом, забыть, забыть, забыть…

Отдышаться.

Похожее чувство приходило на кладбище, рядом с могилой матери.

— Ну, давай, — рыжая чуяла странное в голосе Егора.

Тугоухий здоровяк просто кивнул и двинулся к площади.

…В Доме культуры, как его мысленно окрестил Егор, было тихо, светло и ужасно грязно. Пробираться через круглое помещение, занимавшее почти всё здание, приходилось осторожно. За прошедшие годы через узкие, но высокие окна нанесло пыли, павших листьев и веток. Они завалили пол толстым, склизким слоем, расползающимся под ногой.

Стоявшие вдоль стен скамьи, которым неведомые мастера придали форму части круга, давно сгнили и рассыпались. Лишь несколько, сделанные из дуба, ещё сохраняли нормальный вид.

Егор покачал парочку, надавил, постучал кулаком. Дуб выдержал. Очистив сиденье, приволок скамью поближе к центу, сел. И задумался.

А спутники тем временем бродили, хрустя мусором, рассматривая каменные стены и обсуждая мастерство строителей. Каменные стены из дикого камня, потолочные балки из опиленных стволов лиственницы. Крыша, крытая, кажется, дранкой из неё же.

Всё выбивалось из общего стиля селения, будто жильё строили быстро, возводя семьёй дом за неделю, а здесь изрядно постарались всей деревней, да и не один месяц. Поди столько камней натащи! Лиственницу сруби, ошкурь, напили и приволоки. А уж раствор для стен…

Егор сорвался с места, провожаемый недоумёнными взглядами наёмников.

Подошёл, осмотрел и ощупал камни стены. Песчаник, светлый гранит, даже ракушечник попался. Но в основе гранит. И никакого раствора, камни буквально вросли друг в друга. Егор даже ножом поскрёб стену в местах соединения валунов. Нет, ни кусочка извёстки.

А Куней оккупировала очищенную Егором скамейку. Расположилась удобно, раскидала в стороны руки и вытянула ноги. Облегчённо выдохнула.

И — замерла.

— Чую!

Вскочила и уставилась под ноги.

Рядом мгновенно образовался седой, подбежал и Егор.

На полу, в паре шагов от скамьи, среди грязи и мусора проступал большой неровный круг, серый, из сухих листьев и пепла. По цвету почти такой же, как и весь заваленный мусором пол. Но — светлее.

Рыжая упала на колени и принялась разгребать прах. Егор присоединился. Лишь здоровяк стоял, с сомнением поглядывая на роющую как роторный экскаватор девицу. Мелькали пальцы, когти. В четыре руки пол очистили быстро.

Очаг.

Неглубокая воронка в полу, выложенная камнями, с бортиком в ладонь высотой.

И в самом центре — серая кучка чего-то каменно-неподвижного.

Пепельного.

Егор поводил ладонью над этой кучкой камней. Ломик, сука такой, ворохнулся. Неспокойно ему, понимаешь, а уж каково Егору…

— Чуешь?!

— Чую.

— И чего вы там чуете, чуялы? — буркнул седой, который ни черта не понимал.

— Тепло, — ответил Егор. И пошёл на улицу

— Ты куда?

— За дровами.

— Точно!

Станцевав вокруг очага, Куней бросилась вслед мальчишке.

В доме остался изрядно ошарашенный здоровяк.

Общими усилиями дров наскребли. Притащили груду древесной пыли, веток, обломков досок. Поддавшийся общему безумию и донельзя заинтересованный наёмник выворотил колодину из обломков рухнувшей избушки и заволок в каменный дом.

— Так-то я не против движухи, но делать-то что будем? Костёр жечь?

— Ага, — на один голос ответили рыжая и Егор.

Быстро сложили костер, обильно засыпав всё древесной мукой. Куней зажгла в руке огненную пчелу, прикоснулась. Потянулся дымок, лизнул пламени язычок.

Троица стояла и ждала. И если двое подозревали, то третий весь извёлся. Непривычно ему было среди непонимающих. Это, сука, нервировало.

— А ты откуда знал? — полюбопытствовала рыжая у Егора.

— Просто потянуло.

— Ага. Значит, ты тоже.

— Что — тоже?! — рявкнул седой.

— Путята, не нервничай. Просто мальчик…

— Я не мальчик, — буркнул мальчик.

— Не гунди, зануда. Мальчик, — а не девочка! — почувствовал. Значит, есть у него… склонность на красное.

— А что такое красное?

— Это тебе потом скажут, если потребуется.

— Достали уже с тайнами.

— Ты смотри, смотри!

Из костра высунулась острая мордочка, блеснули алые точки.

— Саламандра! — дошло до седого.

Зверь пламенно зевнул и сожрал ветку.

— Придётся накормить, — сказал наёмник и все согласились.

…Через час работу завершили. Как смогли, расчистили пол, создав настоящие завалы мусора у стен. Приволокли из брёвен всё, что в дверь пролезло и в доме поместилось.

— Она же умная, да? Не сожрёт всё сразу? — с сомнением спросил Егор, разглядывая спираль из брёвен. Первое бревно лежало концом в очаге и уже тлело. Шустрая огненная ящерка обкусывала его.

— Не сомневайся, парень. У нас так молодняк к самостоятельности приучают. Выложат из мяса дорожку и уходят на неделю. Самые ленивые щенки выживают. Ползут по спирали, жрут… И плошки с водой там тоже ставят.

— Почему ленивые?

— Они чуют мясо впереди и ползут. Поворачивать знаешь какая морока, когда тебе месяц от роду? А просто вперёд — проще. Лапами дёрг-дёрг, и ты уже там, наедине со жратвой. А если свернёшь, потом дорожку потеряешь и мяса не хватит выжить.

— То-то и видно, что выживают у вас самые ленивые, — проявила ехидность Куней.

Здоровяк не обиделся, пожав крепкими плечами:

— А так выходит, что ленивые в жизни успешнее. Храбрые чаще в юности гибнут, хитрых никто не любит и в бою не прикроет, а ленивые… они заранее дела продумывают, чтобы меньше напрягаться.

— А ты из каких?

Седой махнул рукой:

— Не видишь? В другой мир за щенками бегаю. Был бы ленивым, дома сидел, круглое золото меж когтями гонял.

Рыжая порозовела и даже, кажется, смутилась. Да нет, бред какой-то!

Егор же поделился сомнениями:

— А всё же ерунда выходит. За неделю мясо стухнет. Что, щенки его есть станут? Не потравятся?

— Мясо же непростое... Так, парень, это дела Острова, а дела Острова остаются на Острове.

— Не очень-то хотелось, — фыркнул Егор. — Но детей ваших жалко.

— Мне тоже. Но ради блага племени кто-то должен умереть, — отрезал здоровяк.

На этом трёп и закончили, собрали пожитки и ушли.

Выходя последним через ворота, Егор обернулся. Имена смотрели вслед. Ломик тоскливо дёргался.

— Я вас помню, — прошептал старший сын семьи, где не было младших. — Веда и Данила.

Куней обернулась и прищурилась.

Егор побежал.

…Бежали долго. В какой-то момент Егору начало чудиться тревожное. Пахнуло дымом. И почти сразу седой замедлился, да и рыжая забеспокоилась, обскакала их маленький отряд по кругу и заявила почти очевидное:

— Дым. Где-то горит. Но пожара не слышу.

После чего огляделась, нашла дерево повыше и покрепче и с разбегу взлетела на него, буквально прилипая к стволу лапами… да, лапами… длинные и симпатичные человечьи ноги у неё превратились в изящные лисьи лапки.

Осмотрелась наверху, шустро спустилась и доложила:

— Дымится что-то впереди, но пожара нет.

Двинулись вперёд, хоть и осторожнее. Не прошло и получаса, как выбрались на широченное поле, отсюда и до горизонта. А повдоль поля тянулись глубокие раны от титанического огненного бича. Курились дымом, припекали жаром, стягивали кожу на лице, заставляли глаза слезиться. И верить — стоишь ты у бесконечного костра, одного через весь мир.

Три раны ещё пылали свежим пламенем, жарким огнём. А понизу, под ними, нашлись и старые следы, где угли подёрнулись белым пеплом, но всё ещё тлели. Кого уж тут хлестал бог — знает только он. Но и у людей одно время раны прижигали, заразу испепеляли, исцелению помогали.

Потом, конечно, научились без этакого зверства. Но у богов свой путь, особенный.

Егору припомнились огненные хлысты в ночи.

— Позавчера?

— Ага, мы тоже видели.

Подошли ближе, прикрываясь ладонями, от одежды аж палёным понесло.

Востроглазая Куней увидела первой:

— О! Смотрите, смотрите?!

И первая же сбежала подальше, в прохладу, даром с огнём в юности породнилась. Остальные шустро последовали за рыжей. Им приходилось сложнее, но ложная гордость не позволяла слабость признать. У здоровяка хоть щиты были, а у Егора что? Ломик?

Куней покопалась в своей изукрашенной узорами котомке, нашла оплавленный театральный бинокль.

— Давай! — потребовала у напарника.

Тот хлопнул ладонями, оставив висеть в воздухе радужную линзу. Рыжая с довольным писком принялась пристраивать к ней поломанную оптику. Вскоре и примастила. Поглядела в окуляры, довольно пофыркивая, пустила остальных.

Поглядатели впечатлились. Зыбкое пламенное море тянулось шагов на триста, не меньше. Самой огненной жары на сотню, ну и пепельных, но исходящих дымом черных полос было изрядно. И лишь один узкий участок, усыпанный мелкими валунами, избежал адских хлыстов.

— Ну как? Посмотрели?

— Сложно будет, — недовольно заключил седой. — Мазь противоожоговая у меня есть, но мало. Стоит ли? Может, свернём?

— Кто говорил, что восход ему нравится? Что-нибудь придумаем! — оптимистично заявила рыжая и нахмурилась, глядя на прилипшего к биноклю Егора. — А ну, ты чего там?

И потрясла за плечо.

— Эй, здесь Куней! Я тут! Вернись!

— Там каменный островок есть, удары его обходят, похоже.

— Да, видели, и что? Жарко там, парень, припекает как в печи. Долго не вытерпим. На ту сторону всё равно не перебраться. Надо искать узкое место.

— Саламандра, — невпопад ответил Егор, продолжая шарить взглядом по огненным рекам. — Ей пойдёт.

Седой и рыжая переглянулись и нахмурились.

— Так-то да, но…

— Придётся вернуться, — сказал Егор и увидел как выдвигаются клыки у наёмников. — Что?

— Много мутной мороки с тобой, парень, — рыкнул седой. — Признавайся!

Куней кивнула, остро оскалилась, чиркнула когтем о коготь и шагнула к Егору.