Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 15. Запчасти богов и надёжный денежный храм

Избавиться от пригляда Совы удалось не сразу.

До полудня было ещё больше часа, строгий наказ Балашова Сова исполнял неукоснительно. Сам начальник куда-то запропал, связь через говорилку не брала. Птичий воин знал, куда старшой делся, но не кололся. И наблюдение за гостями не бросал, а проказничать Егор опасался.

Вот и провели на скамейке полчаса в обнимку. Девица, бросив фразу, замолкла. Кажется, пару раз уронила слезу. Сопела в ухо и так упорно думала, что шорох стоял и ломик топорщился.

Егору понравилось.

И это был ломик!

А потом рыжая, ни сказав ни слова, подорвалась и поскакала в дом. Егору же показалось, что чем-то прохладным потянуло. Будто свежий ветерок с озера. Но листья деревьев почти не шевелились, да и вода не рябила. Августовский тихий день к вечеру обещал жару и пепел, а пока лишь разгонялся.

Яйцо рыжая унесла с собой. И не то что обидно, но знать хотелось — как нашла? в чём Егор прокололся, когда яйцо прятал? ну и важнейшее — зачем обнималась?

За ответами Егор и поплёлся в дом.

Тем более, обед скоро, да и придумать надо чем заняться. В тот же ТЦ смотаться бы, одёжку присмотреть. Надоело ходить в грязной и рваной, а Катерину никак не удавалось выловить. Да и то, если джинсы в стирку бросить, то в чём ходить? В трусах по чужому дому? Нет, так-то дури хватит… но может не надо?

В доме похолодало, аж мурашки побежали. Можно сказать, кто-то вывернул мощную систему кондиционирования в самые минуса.

Егор даже дыхнул на пробу, но пара не увидел.

В гостевой комнате ничего особо не поменялось.

Разве что Мелвиг щеголял новой одежной: привычные простые светло-серые штаны и плотная серо-голубая рубашка навыпуск. Похоже, они с рыжей вместе прогулялись до ближайшего магазина и закупились обновками.

Рыжая привычно устроилась на кровати Егора и копалась в его же рюкзаке.

Дать бы ей леща! Но душа размякла в обнимашках и потому Егор просто подошёл и рюкзак отобрал.

— Что надо? — сказал сурово и добавил слегка неуверенно: — И что за бред о Моржах?!

Погибель всех ломиков приподняла одеяло. На простыне лежали все добытые сокровища: пяток шипастых зелёных шаров, окаменевший коготь, два жёлудя, обломок полупрозрачного жёлтого сланца, три мелких совершенно обычных камешка с вершины холма, пара синих перьев, какие-то листья и лопухи, в которые Егор перья заматывал, короткая и тёмная ветка тронутая жёлтой плесенью, кусок руды.

И отдельно, на лист бумаги, воришка высыпала всякий мусор: сухие листья, песок, кору, траву, засохшую глину, семена. Где только набрала? Егор был уверен, что в его рюкзаке столько грязи не найти.

Яйцо огневицы девица крутила в руках. Отвернулась на миг и постаралась незаметно сунуть золотой шарик в топик, в ложбинку.

— Ну?! — подалась к Егору клептоманка.

— Что — ну?!

— Признавайся! — потребовала прокурорша.

— В чём?!

— Это всё оттуда?!

— Ша! — сказал седой лесник и всех разогнал. — Прекратили балаган. Дело серьёзное, парень. — Он поднял с пола не замеченную Егором торбу. Тоже новую, грубовато пошитую из брезента цвета хаки и кусочков коричневой кожи. Достал несколько пакетов со всякими мелочами: носками, трусами. Вытряхнул, освободил пакеты и протянул Егору. — Вот. Собери и спрячь в рюкзаке под вещами. Сходим в город, найдём тебе одежонку. И поговорим в дороге.

Возмущаться бесцеремонностью наёмников Егор не стал. Самому интересно и, чуточку, страшно. Раньше Куней не плакала на плече.

Сначала седой сходил на кухню, где ему выдали по паре крупных бутербродов на брата. Оказалось, что сегодня печи отключены, потому обед вот так, по-простецки. Простецкие бутерброды выстроили из ломтя свежего белого хлеба, доброго шмата подкопчённой озёрной форели, горки творога, порезанного на широкие тонкие дольки авокадо. Венчалось сооружение щедрыми дорожками бальзамического соуса.

Оголодавшая троица признала замену обеду вполне достойной.

Поели, собрались и двинулись на выход.

В коридоре как зима наступила и сейчас изо рта уже шёл пар. Кто бы ни управлял вентиляцией в доме, он перешёл все границы.

Из комнаты охраны выглянул Сова в накинутой на плечи тёплой куртке. Остальные бойцы куда-то с самого утра подевались, как и Балашов. Вот как убежал с утренней встречи, так больше и не появлялся. А Сова молчал как рыба об пень.

Мелвиг помахал рукой и ткнул в сторону Егора.

— В город, отведём пацана, сообразим одежду какую.

Сова бросил взгляд на часы на запястье, кивнул и скрылся в комнате охраны.

Егор не выдержал и заглянул в дверь.

— А что такая стужа-то?

— Восемь пять, — пожал плечами Сова и умолк, уставившись на небольшой экран. Егор пригляделся. Телевизор, не телевизор, а какая-то коробка висела на стене, и в ней, кажется, виднелся берег озера и те две скамейки, которые Егору так полюбились. Не коробка, скорее узкий ящичек в деревянной раме. Рядом висел ещё ящичек, и ещё. И ещё. Полстены в ящиках. Большинство тёмные, но штук пять чего-то показывали.

Сова встал, загородил своим невысоким телом ящики и приподнял бровь.

— Просто интересно. Можно будет при случае заглянуть? — спросил Егор.

Охранник лупнул глазами и призадумался.

— По разрешению.

И рукой махнул — проваливайте, мол.

Троица и провалила.

Поначалу шли вдоль берега, по асфальтированной дорожке. Той самой, по которой сюда и приехали. Серая потрескавшаяся масса кое-где выкрошилась, а на обочинах и вовсе попадались промоины, и там было видно, что асфальт здесь клали не раз и не два, а как бы не десяток слоёв положили.

Егор остановился и принялся считать. До восьми досчитал, а дальше уже неясно стало, в почву последний слой глубоко ушёл.

— Ты что? — спросила рыжая и огляделась. — Ищешь чего?

— Хотел понять, давно ли дорогу проложили.

— Да можно у Моржей спросить, небось помнят, — мрачно ответила девица. — Так, здесь сворачиваем.

И они ушли в лесок, где меж деревьев вилась натоптанная тропинка.

— Тут прилично срезать можно, если пешком наискосок пойти, — пояснила рыжая. Через минуту хода добавила: — А теперь вот здесь прячемся, — и полезла в кусты боярышника.

За кустами нашлась небольшая обжитая полянка: углубление под кострище, несколько подгнивших, но сухих колод и даже пара ржавых железных рогаток под вертел или палку для котелка. И никакого мусора.

— Странно, что Моржи пикники у себя позволяют, — вслух подумал Егор.

— Не, парень, мы уже за границей их земли.

— Откуда знаешь?

— Чую. Ветер говорит. Здесь, парень, нет того ощущения, как в их доме. Значит и земля уже чужая, наверное государственная.

— Ничего не чую, — признался Егор.

— Да ты тугой на нос щенок, откуда тебе такое чуять? Даже Куней, и та не сможет.

— Я не… Ладно. Чего мы сюда залезли?

— Доставай! — и рыжая пнула самую большую колоду. — Сюда клади.

И Егор достал.

Разложил.

— Каштаны нашёл в первый же день, почти на берегу моря, там ещё мелкие хвостатые твари живут. Камни собрал с вершины холма, ночевал я там. Вот эти перья в меня бросили… ну, такие синие кошки, летающие. Они как рыбы-прилипалы крутились вокруг тех огромных, с плавниками. Помните?

Наёмники мрачно покивали.

— Эту штуку не знаю где взял, — соврал Егор по поводу каменного когтя мокрицы. — Ну, дубовую рощу вы и сами помните. Желтую скалу тоже нашли вместе. Что там ещё…

— А эти? — рыжая дознавательница ткнула в ветку и руду.

— Эти в самом конце, в овраге где битва между чудовищами. Они в двух шагах сами от меня рассыпались, я и подобрал по кусочку от каждого. — И опять соврал, сам не зная почему. Может и зря, конечно. Но где-то внутри ощущал уверенность: чем бы ни были ветка и руда, они только для него, Егора.

— Точно сами, парень?

— Я к ним и пальцем не прикоснулся.

Седой поводил ладонью сначала над веткой, потом над рудой. Пожал мощными плечами.

— Болотом тянет и огнём.

— Ну и это… — Егор ткнул в грудь рыжей. Почти ткнул, мозги всё ж работали. — Доставай.

Рыжая покраснела и стала оранжевой.

У Мелвига отвалилась челюсть.

— Доставай? Чего, сиськи? Куней?! Что я не знаю?!

— Какие сиськи? — не понял Егор.

Рыжая влепила седому подзатыльник. Но тот, казалось, даже не почувствовал. Смотрел округлившимися глазами, будто на время одолжил их у Совы, и плямкал губами. Куней скривилась и, прикрываясь левой ладонью, правой вытащила из топика яйцо саламандры.

— Довольны?! Ей холодно.

После чего упрятала драгоценный шар обратно.

Взгляд седого замер, зацепившись за неглубокую ложбинку рыжей.

Погибель всего прохладного немедленно взбесилась:

— Ипильская отрыжка! Хлорный огурец! Подгаремный выползень! А ну, убери глаза, козёл, пока не выжгла! Мы тут зачем вообще?!

Выдохнув и крепко шлёпнув себя по щеке, седой очнулся. Сел на одну из колод и голову опустил. На несколько минут и застыл, даже пару раз икнул и радужные шары пустил.

Егор с тоской проводил взглядом улетающие деньги.

Куней подпрыгнула, но чуток опоздала. Не поймала. Зато с досады удачно пнула напарника в ногу.

— Так, давайте без цирка, у нас дела серьёзные, — сказал седой, помассировал лодыжку и покосился на топик напарницы. — В общем, если ты, парень, не соврал, то мы в большой и грязной куче… ну, что на ум придёт, самое грязное и большое, то мы там.

— Об одном прошу я, не говори красиво, — процитировал Тургенева Егор.

А что? В том году изучали, забыться не успел.

— Красиво? Помнишь, мы говорили в Переходе, что там всё ненастоящее? Что там всё создано временно, на несколько дней, пока мы идём через нору? Что там даже тело твоё, и то не совсем настоящее, есть и пить не требует.

— Помню. А ещё помню деревню, которой уж лет двадцать, наверное.

— Вот это и странно, парень, очень странно.

— Так, здоровяк, ближе к делу! — Куней нервно потыкала в разложенные сокровища Егора. — Всё просто. Никогда и никто не выносил из Перехода ничего.

— Да ладно, а это? — и Егор повёл рукой.

— А это смерть наша! Никто. Ни разу. Не приносил. Из Перехода. Хоть песчинку. — Куней колотила словами гвозди.

— Да, парень, терялись там многие и теряли многое. Вещи, людей. Иногда себя лишались, возвращались огрызками, памяти не имея и друзей-семью не признавая. Разное случается, но никто не приносит нового. Это Переход, парень. Что вошло — то вышло. Или меньше. Никогда — больше. Прибытка не было.

— Переход это божество, его разум, — добавила рыжая. — А боги не делятся собой. Это закон природы.

— Джо не делится едой, — пробормотал ошеломлённый Егор. — Почему?

— Парень, это просто. Не надо богом быть, чтобы понимать. Начнёшь себя раздавать — быстро скатишься до простого смертного. Потому боги так жадны, куда там архимагам или погонщикам стай.

— Но вот же оно. Вот!

— И это… страшно. Понимаешь? Так не бывает!

Егор покачал головой.

Седой ткнул пальцем в жёлудь:

— Это, парень, Вещь из Вещей, ингредиент божественного уровня. Если применить в эликсире, то получится зелье с божественной энергией внутри. А мы сейчас у Моржей, известных зельеваров и алхимиков. И оказалось, что из их Перехода можно вынести… разное. То, из чего можно сварить поистине Великий эликсир, или выточить Высочайший артефакт, да много чего выдумать. Это такой ресурс, который сравнить-то не с чем. По слухам, у Морталла Лаотраона, известного элланского архимага-коллекционера, таких штук меньше десятка. Может врут, конечно, но всё равно мало. А ты их так, с земли подобрал.

Егор осознавал.

Ломик даже не ворохался, замёрз в глубоком чёрном льду.

Светило яркое солнце, бросая лучи сквозь кроны осин, вязов и клёнов. На грубо ошкурённом древесном стволе рядом с давно потухшим кострищем лежала смерть егорова: камешки, перья, жёлуди.

Пересвистывались скворцы и трясогузки. Вот уж кому, а им на божественные зелья накласть. Без них отлично чирикается, была бы самка рядом. Вот один из скворцов и наклал, сбросил белое на колоду, задев мелкими брызгами каштаны. И это волшебным образом освободило парня.

— Я бы их выкинул, — признался Егор. — Кроме саламандры. Саламандру жалко.

И опять соврал, в третий раз за короткий разговор. Ветку и руду он сохранит. Слишком уж похоже на дар бога, создателя Перехода. А выкинуть такой подарок… ну, нет, умереть можно и более приятным способом.

— Я бы тоже, — согласилась рыжая и погладила топик. — Кроме саламандры.

Седой поднялся, нарвал листьев и принялся оттирать белое с колодины.

Его руки подрагивали.

А рыжая протянула:

— Щеночек, ты ведь не показывал это Моржам?

— Нет.

— Тогда есть шанс. Что скажешь, здоровяк?

— На Острове… да, на Острове, я сумею вас защитить. Наверное. Если уговорю старейшин взять вас в стаю.

— От кого? От Моржей? Наверняка. А от других? И как надолго защитишь? На всю жизнь? Ты всё же Средний-на-сером, а не Великий Погонщик стай Тотон Свежеватель.

Помрачневший седобородый кивнул.

— Тотону ни слова. Тотон первый и убьёт, — угрюмо бросил он. — Ему тоже нужно.

Все умолкли.

— Так и чего делать? Выбросить?

Мелвиг подвигал плечами в сомнении.

— Это самое простое, парень. Самое простое.

— Ты знаешь, сколько это стоит?! Горы круглого золота! — возмутилась Куней и почти сразу потухла. — Но нам не заплатят, просто убьют.

— Давайте никому ничего не говорить и не продавать. А если вдруг вскроется, то я скажу, что из дома захватил, на память. А что, похоже! Каштаны у нас есть, камней хватает. Да и кто проверит? И, кстати, а как дело может вскрыться?

— В любой храм зайдёшь и жрецы даже каплю божественной силы учуют.

— Значит, в храмы ни ногой!

Мелвиг хохотнул. Рыжая улыбнулась.

— Сам увидишь, парень.

— Хихикайте, — буркнул Егор, сгрёб Великие Божественные Артефакты, замотал в пакеты и спрятал в рюкзаке под грязным бельём. — Значит, храню их и прячу. А если кто случайно найдёт, это всё из моего мира. Идём?

Вскоре выбрались к железной дороге, перебежали по щебню и оказались в обжитых местах. По двухполосному шоссе двигались легковушки, грузовики, автобусы. Карет не попалось ни одной. Но зато добавилось изрядно мотороллеров, мопедов и мотоциклов. Встречались и велосипедисты, но совсем мало.

Кажется, кареты и велосипеды в основном обитали в Москве.

Позади, по железным путям, в сторону области прогрохотала электричка. Совершенно такая же, как в мире Егора, пусть и старенькая, в облупившейся зелёной окраске. Хотя нашлось и различие: казалось, первый вагон объят едва заметным синим сиянием.

До торгового центра прошли ещё с полкилометра. Большое кубическое здание с крупными надписями торговых марок, которые ничего Егору не говорили. На вид — этажа четыре или пять. Очень похожее на земные торговые центры, которые в последние годы росли в Москве как сорняки.

Когда добрались и обогнули, увидели целый список названий магазинов на высоком столбе. Два чернявых парня прислонили к столбу здоровенную лестницу и держали её снизу. А на верхних ступеньках смело шуровала мокрой шваброй-щёткой чернявая же девица, в серых штанах, грязноватой белой майке и медицинской маске, отмывая рекламную стелу от пыли. Вода лилась на швабру из здоровенной капли, которая висела в воздухе слева от девицы.

Егор и застрял, открыв рот.

Нет, он уже видел многое от Куней и Мелвига, да и сам ломиками швырялся напропалую, но вот так, шурудить шваброй и магически поливать её водой, — казалось… ну, кощунством, что ли?

Чудеса на службе клининга?

Не крындец ли?

— И многие так умеют? — спросил он у спутников.

Седой кинул равнодушный взгляд на уборщиков.

— Парням взяли дар богов попроще, на силу и выносливость. А девчонке, наверное, скинулись всем аулом, зашли в местный храм и купили дар на-голубом. Или в водяном клане сторговались. Кстати, щенок! — осклабился он. — Она тоже щенок. — И Мелвиг подмигнул, ожидая реакции Егора.

Тот уставился на ловкую верхолазную девицу и задумался. Дар к магии можно купить?

Рыжая нахмурилась, прицелилась ущипнуть, но опустила руку.

— А ведь стоит не на лестнице, — сообразил Егор. — У неё под ногами вода крутится.

— Ну, значит, в половине ранга от Младшей-на-голубом.

— Ниже! — фыркнула огневолосая. — И вообще, баб не видели? Идём за одеждой!

Схватила ротозеев за руки и поволокла.

С выбором одежды Егор справился быстро.

Так-то с отцом обычно вместе по магазинам ходили, привыкли обсуждать цвет, качество, совместимость вещей. Да и вообще многое делали вместе, семья же! Но перед уходом с Земли Егор сам закупался и, не особо сомневаясь, сейчас взял примерно такие же вещи.

Проблема возникла только одна — деньги.

Утром Егор получил три монеты по два червонца. Но в «Семейном», куда затащили наёмники, принимали только рубли и денежные карты, которые тоже почему-то называли круглым золотом. И пока Егор на кассе тупил, вертел в пальцах монету и косноязычно объяснялся с кассиром, рыжая и седой стояли в уголке неподалеку и покатывались над бесплатным представлением.

В конце концов Егор договорился с продавцами.

Те, жалея глуповатого провинциала, объяснили, что золотые монеты в обычных расчётах почти никто не применяет, даже государственные конторы. И что на первом этаже торгового центра есть отделение Дыйского Горна, там червонцы поменять легко и просто.

И курс нормальный, потому что Дыйский Горн…

Дальше последовала лекция минут на десять, из которой Егор уяснил, что «распределённый храм», как выразился один из продавцов, это нечто вроде российского Сбербанка. Отделения есть почти везде, работает с клиентами любого пошиба, хотя богачи туда ходят редко. Такой вот денежный храм последней мили, как сказали бы в США.

Слегка офигевший Егор, недобро поглядывая на наёмников, спустился на первый этаж.

Дыйский Горн расположился в дальнем тупичке, входной портал представлял собой мозаику из тонких, вертикально установленных чёрных и золотых камней. Это как если бы взяли разномастные книги в разноцветных обложках и начали строить из них стенку, только не укладывая как кирпичи, а устанавливая вертикально.

Кладка была плотная, Егор уже начал привыкать, что в этом мире раствор применяют редко, обычно же камни сплавляют друг с другом.

Перед входом в его тормознула рыжая и отобрала рюкзак, с намёком похлопав глазами.

— Да, точно! — с досадой протянул Егор.

Вот бы он сейчас здорово вляпался! И получаса с разговора не прошло, а он так лопухнулся.

Вздохнув, нырнул в открытый проём портала, за которым виднелись совершенно обыденного вида черно-жёлтая стойка и пара девиц.

Помещеньице храм занимал скромное, шагов десять в длину и шесть в ширину. Стойка почти на всю комнату, две сотрудницы за ней, несколько простых деревянных стульев для посетителей. И большое панно на стене, где угольные и золотые плитки складывались в надёжного вида мужское лицо. Именно — надёжного, другого слова Егор не сумел подобрать. И взгляд мужчины такой же — простой и честный, соль от соли, кровь от крови.

Девицы без особого интереса поглядели на посетителя, оценили, взвесили, признали клиентом. Небогатым. Так, на пару монет. Не выглядел Егор в своей помятой и кое-где порванной одежонке ни на червонец дороже.

Одна из сотрудниц, — не поворачивался у Егора ни язык, ни разум называть её храмовницей, — фигуристая и плотно затянутая в черный, с золотыми лацканами и клапанами форменный костюм, встретила Егора с улыбкой:

— Здравствуйте! По какой радости посетили наш храм?

— По радости… да, вот, монета у меня. — Егор положил на стойку двухчервончик. — И мне бы разменять на рубли.

— Так, — девица достала нитяные перчатки, облачилась в них, и взяла монету. — Луншаньское золото. Редкие птички в наших краях.

— Не сможете разменять?

— Сможем! — улыбнулась девица. — Конечно, сможем. Просто удивилась, луншаньку вижу второй раз за последний год. А первый раз сегодня утром. — И она с неким ожиданием уставилась на Егора.

— Знакомые мои, — подтвердил тот, не видя причин скрывать. — Хорошие.

— Отлично! — возрадовалась девица. — Постоянным клиентам особые условия, так им и передайте.

Егор кивнул.

— Так, ваша луншанька в достойном состоянии, — продолжила служащая. Добыла маленькие плоские рычажные весы, положила на них монету, поколдовала с пинцетом и крошечными грузиками. — Ага, вес сохранился. Так, за минусом четырёх процентов храма, выходит двадцать восемь тысяч восемьсот рублей. Предпочитаете крупные или дать размен?

— С разменом, пожалуйста.

Вторая девица молча положила на стойку пачку денег.

Егор взял, не считая и сунул в карман джинсов, едва запихал.

— Спасибо.

— Радостно вас видеть! — пропели девицы в унисон. — Дыйский Горн трубит для вас!

Помахав весёлым девицам, Егор покинул банк. То есть храм.

Подошёл к поджидавшим наёмникам. Те тоже чему-то ухмылялись, особенно рыжая.

Не иначе шкоду какую задумала.

— Ну как? — спросила она.

— Надёжный храм. Простой и честный.

— Работает!

И наёмники, переглянувшись, радостно заржали.

— Я сказал что-то смешное?

— Не то чтобы, просто всякий, кто первый раз выходит из храма Дыйского Горна, говорит одну и ту же фразу. Второй раз уже не работает, потому никто особо не беспокоится.

— Это что, они ко мне в голову влезли?! — ужаснулся Егор. — Зомбировали?

— Это такое лёгкое проклятие, парень, считается безвредным. Божественная шутка.

— А мог бы так пошутить, ух! — огневолосая погибель крутанулась и посерьёзнела. — Бери рюкзак. И запомни, в других храмах свои погремушки, иногда весьма паршивые. Трижды подумай, прежде чем войти.

Забрали из «Семейного» егоровы покупки, вышли на улицу. И тут же шарахнулись обратно, укрываясь за стеклянными дверями. С неба рухнула вопящая девица из бригады мойщиков. Но Мелвиг успел поставить щит и поймал самоубийцу как пельмень в тарелку. На землю шмякнулась здоровенная водяная капля, забрызгав прохожих, а самого наёмника окатив с ног до головы.

Испуганная девица побарахталась в вогнутой линзе щита, но потом извернулась, выползла тощей жопкой вперёд и спрыгнула на землю. Набежали её помощники, крепко обняли и что-то горячо забормотали. Повернулись к седому и низко поклонились.

Тот махнул рукой. Парни увели прихрамывающую егозу.

А Егор сотоварищи двинулись обратно, в дом Моржей.

— Перенапряглась? — подумала вслух рыжая.

— Ага, видела какую каплю надула? Да ещё левитировать на водяных блинах пыталась.

— Говорила я, до Младшей далеко.

— Щенок на нижней трети, — согласился седой.

Эту оценку Куней молча приняла.

— Так щенок это типа ранг? — дошло до Егора. — Уровень? Как в играх?

— А я тебе говорила! В каких играх?

Хотел Егор брякнуть, что рыжая постоянно что-то говорит, няшка такая, да поостерегся, задавил в себе опасные слова. Видать, бог какой надоумил. Не сам же поумнел? Вот и Куней удавленное почуяла, отчего нахмурилась и показала парню коготь.

— Да я вообще молчал! — возмутился Егор.

— Это ты о чём, парень?

— Да вон она угрожает, будто я гадость сказал.

— Ты так громко молчал, что всё понятно! И взглядом ещё круть-верть, — погибель всей логики игриво повела глазами.

Егор покраснел.

И побледнел.

— Так, подождите! — вручил пакет Куней и опрометью бросился к ТЦ. — Идите пока, догоню.

Минут через десять и догнал, тяжело дыша. В руках нёс ещё пакет, тяжёленький, аж ручки растянулись, из-за чего пришлось его другой рукой за дно придерживать.

— Эт чо? — повела бровями любопытная.

— Дрессировка.

— Чего?!

— Вечером покажу.

Рыжая от интереса аж нос сунула, принюхалась к коробочкам внутри и фыркнула недовольно. Не опознала. Да и не очень-то хотелось, верно? Чего там интересного мог щенок придумать?

Но любопытство чесалось, ух!

Так, перебрасываясь словами, маленькая экспедиция за зипунами возвращалась домой.

Вскоре и вернулась.

По дороге Егор углядел-таки межевые столбы, похожие на старинные пограничные, черно-зелёные. Изрядно подгнившие и покосившиеся, правда. Ну и железный заборчик какой-то хиленький тянулся, в метр высотой, тот вообще находился на последнем издыхании, ржавый донельзя и с частыми прорехами. Егор даже сделал крюк в сторону, прошёлся вдоль ограды, подмечая признаки упадка.

Усадьба Моржей переживала не лучшие времена. Хотя виделась и некая дисгармония. Дом находился в полном порядке, насколько мог судить Егор. А вот территорию забросили. Это ещё по трещинам на асфальте было видно, а прогнившая ограда показала со всей ясностью.

И как-то это всё неприятно поразило.

Кажется, сильный клан, с умелыми бойцами, побегушкой-хохотушкой и регентом, а тут такое.

Егор даже дал себе зарок: если время будет и возможность, хотя бы упавшие секции забора поднять. Не все, конечно. Штук пять. Или четыре. Ну, две…

…Так и добрались.

Взошли на крыльцо по деревянным ступенькам, отдуваясь от жары и удивляясь лужам на дорожке и неожиданно мокрым доскам пола.

Дверь распахнулась. Из неё, пятясь, выбрался боец в подбитой мехом куртке и ушанке. Егор его вспомнил: тот, у которого от кривых зелий моржийки шерсть начала расти. И звали его как-то… Крыса, что ли? Нет, Тушкан!

Боец волок обычную садовую тачку, доверху наполненную снегом.

Снегом.

Егор аж споткнулся.

Тушкан сделал пару шагов спиной вперёд и обернулся.

— Помогайте! — просипел он.

Мелвиг, слова не говоря, подхватил тачку с другой стороны. Вместе сволокли по ступенькам и Тушкан опрокинул тачку набок, высыпая снег. Утёр красное лицо, кивнул седому, и в четыре руки быстро затащили тачку наверх.

Охранник распахнул дверь и крикнул в снежную муть:

— Паук! Они вернулись!

Рыжая стояла молча. Да и Егор, прямо скажем, удивился.

Из бурана выбрался Паук, тоже в теплой куртке, но с капюшоном. В руке волок две большие совковые лопаты. Поставил одну к стене, вторую протянул Егору.

— Ну что, бесплатная рабочая сила, ударим лопатой по бездорожью?

Наёмница нахмурилась и отодвинулась на пару шагов, приложив ладонь к груди.

А Егор заглянул Пауку за плечо. Нет, не почудилось. В коридоре шёл снег.

— А что за… за… происходит?

— Уже восемь восемь, — пожал плечами охранник и принялся отряхивать куртку, сбрасывая крупные белые хлопья. — И чего-то на снижение не идёт.

— Ладно. Брошу вещи в комнате и помогу.

— Да ты не торопись. Всё равно, пока коридор не откопаем, к себе ты не попадёшь. Бросай вещички тут, — Паук усмехнулся, показал на скамью, тянущуюся вдоль веранды. Расстегнул и скинул с плеч куртку, протянул Егору. — Я дам тебе фуфайку и лопату.