Сын Моржа и Куницы

ГЛАВА 17. Волшебное мясо и пятеро моржат

Егор с трудом выскребся из кровати. Пошатываясь, добрался до двери. Отодвинул щеколду и обессиленно опустился на пол. Зевнул так, будто собирался проглотить волейбольный мяч.

Балашов распахнул дверь и увидел сидящего у порога мальчишку в одних трусах. Приподнял в деланном изумлении правую бровь, рассматривая Егора с высоты своего роста.

А тот таращился на начальника охраны косо. Снизу и слева. Правый глаз не открывался. Начальник охраны двоился, троился, расплывался во множестве, окружал со всех сторон.

Егор упорно боролся, стараясь привести визитёра к единому знаменателю. Или числителю. Короче, соединить всю эту банду Балашовых в одного. Его и в одну морду вчера было много! А тут целый взвод.

Совсем не ко времени вспомнился старый анекдот про алкоголика и три Луны в пяти рядах. Ситуация казалось такой похожей, что пробило на короткий смешок.

— Боец, как встречаешь начальство! — гаркнул Балашов. — И так отличился!

— Это не я, — пробормотал Егор, зевнул и лязгнул зубами.

— Что не ты?

— Не знаю, но точно не я.

— А кто ночью на озере куролесил и вопил под окнами?

— А… Может и я. — Егор мучительно соображал. Память была завалена мусором: грудами оледенелых циферблатов и золотых стрелок. — О, это мы!

Вначале обрадовался: вспомнил, что был не один. Но тут же приуныл — это ж Куней.

А с Куней все взятки к бесу гладки.

— Запомни: чтобы такого больше не повторилось! Весь дом переполошили!

— Никогда по своей воле не прыгну в озеро! — истово поклялся Егор и перекрестился.

— Ты посвящён еврейскому полубогу? — нахмурился начальник охраны. — Знай, у нас это не принято. Если тебе нужен их храм, ищи в Загорске.

— Нет, просто по привычке. Так-то я атеист!

— Ещё хуже! Думай, что и где говоришь! — и Балашов осенил себя знаком Живы.

Егор закрыл глаза, не в силах выдержать взгляды трёх злых Балашовых. Поднял ладони и взмолился:

— Погодите, Андрей Викторович. Дайте в себя прийти. Очень тяжёлая ночь, один кошмар за другим. И все про снег и лёд.

Балашов тут же переменился в лице.

— Да, так бывает, — сочувственно протянул он, — после восемь пять и выше… — Умолк. — Так, тебе полчаса на сборы и завтрак. Время пошло!

Развернулся и ушёл.

А со своего лежбища устало хохотнул Мелвиг.

— Поступил на службу, парень? Узнаешь, насколько горек хлеб наёмника.

— Да я работы не боюсь, с двенадцати лет зарабатываю.

— Во как, и где?

— Да как получится. Летом на подработку в знакомый магазинчик устраивался. И грузчиком на складе работал. Ну и вообще разное, пару раз помогал в ремонтных работах. Таскал, пилил, строгал, сверлил. Друган школьный позвал дядьке своему помочь, а сам свалил — застремался стены сверлить. Разок попал сверлом на провод, бахнуло с искрами, и всё… сбёг. — Егор встал на ноги и пошкандыбал одеваться.

— Да, городские дети работать не любят.

— Брехня! Всем деньги на карманные расходы нужны. Просто работу найти сложно.

— Ты это, парень, говори — золото. Круглое золото.

— Почему?

— Так принято. Не любят у нас упоминать деньги, дурным тоном считается.

Одевшись, Егор кивнул седому:

— Ты-то на завтрак чего, не идешь, что ли?

— Хреново мне, парень. Всего ломает, сил нету. Что-то порвалось внутри.

— Принести тебе чего?

— Принеси. Мяса бы. И… спроси у стряпницы, может они рунные камни готовят?

Егор почесал затылок.

Вот ведь, что ни день, то новость. Что за камни-то, блин?!

— Рунные камни, спрошу. Мясо. Я сейчас зубищи чистить, и только потом туда.

Седой прикрыл глаза и откинулся на подушку.

Быстро сбегав по делам в моешную, Егор так же шустро вернулся обратно, бросил мыльно-рыльные принадлежности и усвистал в столовую. Живот уже бурчал, намекая нерадивому хозяину.

В столовой Егора ждали.

Венька-бегушка где-то носилась по дому. Гостем занялась Лидия, самая старшая из стряпниц, тёмная шатенка под тридцать, солидная телом и неторопливая в движениях. Красный фартук поверх белых брюк и халата спускался ниже колен. Кажется, это был показатель статуса в кухонной иерархии, но Егор не полностью был в том уверен.

— Здравствуйте, Егор, — Лидия указала ему на центральный стол. — Пожалуйста, сюда.

Вчера вечером Егор толком не рассмотрел столовую.

Забежал, схватил горячего питья и поспешил вернуться в комнату.

А теперь, присев за стол, активно вертел головой. Знакомился с местом, в котором ему придётся провести целый год. Не только в столовой, конечно, но раза два-три за день он тут побывает.

Столовая занимала помещение метров двенадцать в длину на десять в ширину. Два проёма: широкий — в кухню, и поуже — в коридор. Эту сотню с лишним квадратных метров разделили на три части.

Слева, ближе к кухне, организовали барную стойку с высокими табуретами.

Справа, на небольшом возвышении, поставили тёмного дерева стол на шесть персон со светлой мраморной столешницей и резные стулья из того же дерева. От остальной части комнаты отделили невысокой, по грудь, деревянной оградой.

В центре, у поднятого к потолку оконца расположили большой длинный стол и стулья попроще. А ещё раскидали по помещению четыре круглых столика на пару-тройку человек, с такими же простыми стульями.

В сводчатый кирпичный потолок вделали деревянные балки из толстенного бруса и зашили пространство наверху длинными, но узкими досками, подвешенными за ребро. Нечто похожее Егор видел на родине в ресторанах японского стиля.

С искренним изумлением разглядел под потолком трубы с такими торчащими штуками, из которых во всех фильмах при пожаре льётся вода. Чпок! Брызг! Пш-ш-ш… И всё вокруг мокрое. Кажется, они называются пожарными розетками.

И вот, пока пялился на потолок, совершенно незаметно появилась стряпница-толстушка и поставила перед Егором поднос.

— Приятного аппетита, — улыбнулась женщина. — Откушайте, что богиня послала.

— Итадаки… — начал Егор, запнулся и завершил: — Большое спасибо!

Также пожелал приятного аппетита паре охранников, которые неспешно завтракали за тем же столом. Кроме них, за столами сидело ещё несколько человек, по большей части не знакомых Егору.

В этот день богиня послала большую кружку кофе с молоком, пяток запеченных до аппетитной корочки сырников, мисочку со сметаной, глазунью из пары крупных яиц с оранжевым желтком и кусочками жареной колбасы, тарелку с крупно нарубленной китайской капустой, рукколой и фетой, посыпанные ароматными травами и сбрызнутые оливковым маслом, кусок тонко нарезанного чеддера, а также пару щедрых ломтей белого хлеба.

Егор отвалился от опустевших тарелок, сыто вздохнул и, наконец, внимательно оглядел других людей в столовой.

Бойцы уже ушли.

За отдельным столиком шушукалась троица из тёмненькой девицы младшего студенческого возраста, веснушчатого блондина парой лет старше, и высокой худой важничающей глисты.

Глиста был мужского пола и вёл себя как бык-осеменитель среди овец. Гонору под облака, но оценить толком некому.

Худой вещал, воздев вилку к потолку. Что-то занудно-магическое и научно-мистическое, к завтраку в столовой неподходящее.

Девица беззвучно хихикала, едва сдерживаясь чтобы не прыснуть. Веснушчатый блондин пребывал на своей волне, поддакивая лектору и не слушая, чего он, собственно, несёт. Глист дураком не был, ситуацию считывал и потому злился. Для убедительности начал размахивать руками, из-за чего опрокинул кружку с кофе у соседа.

— Ой, Лёня, ты такой умный, — протянула тёмненькая, проводя пальцем по кофейному озерцу, — ты про самосогласованную когерентность гидрозолей при одинаковой базе с термозолями сам придумал?

— Не Лёня, а Леонид! Сколько можно, Цветавна?!

— Прости, Лёня!

— А про термозоли… — глист подергал щекой и признался: — Нет, это следует из пятой главы первого тома кодекса Отейноса Эс Бес «Вода: мало, ничтожно мало и скрип песка на зубах». Но не каждый сумеет сделать такой тонкий вывод!

— Но разве при наступлении когерентной фазы сольватные оболочки лиозолей не впадают в хаотическую полимеризацию на пределе Кендаля?

Худой пожевал губами.

— Уверен, можно уменьшить скорость полимеризации глубокой очисткой исходного материала, освобождая будущие лиозоли от центров полимеризации. Дело муторное, но — представь себе! — я смогу поднять уровень действия типичных коллоидов на четверть шага и срок хранения вдвое-трое.

— Мы сможем, Лёня. Мы. Ты без меня и Стёпки год потратишь только на первичную проверку идеи, — мило улыбнулась тёмненькая. — Потому предлагаю честное распределение на троих.

— И сколько это — честно?

— Мне сорок восемь процентов! — отрезала тёмненькая.

Глист задохнулся от ярости.

Егор восхитился и хихикнул.

Неизвестно, что там понаписал Доромир Кей Кей в «Коммерческой риторике», но девица вела себя как лучший его ученик. Сам бы Егор начал с пятидесяти процентов, но сейчас осознал, что сорок восемь — куда разумнее. Не так кругло, вызывает меньше сопротивления, а по факту то же самое.

Лёня-Леонид кинул злой взгляд на невольного слушателя, в три глотка допил кофе, схватил девицу за руку и поволок за собой, что-то яростно и невнятно шепча ей на ухо. Лишь имя удалось разобрать. Цветавна то, Цветавна сё.

Светлый-конопатый потащился за ними, всё ещё плавая в своих мыслях.

А Егор поднял свой поднос, собрал часть посуды троицы и отволок на кухню.

Там, в клубах пара, посреди столов, печей, духовок, конфорок, груд ножей, батальонов вилок и ложек, редутов разделочных досок и магазинов всякого съедобного припаса, шустро двигались две стряпницы. Уже знакомая пышка и другая девица, помладше и в переднике покороче.

Гремели крышками, постукивали по кастрюлям, помешивали варево, снимали пробу, перебрасывались фразами на кухарско-магическом, смеялись в голос, раскладывали готовое по тарелкам и судкам.

Заслужив одобрительный взгляд Лидии, Егор принёс остаток тарелок и умильно уставился на стряпницу.

— Ну, чего ещё, — сурово сказал та, слегка покраснев. — Добавки?

Вместо ответа, Егор засучил рукава и взялся за губку и мыло. Вскорости посуда была чиста, разложена по типам тарелок и чашек.

— Что, так оголодал? — сочувственно спросила пышка.

— Нет, — признался Егор. — Друг помирает, мяса просит.

— Мяса? — удивилась стряпница. — Какого-то особого? С параметрами?

— Он сказал просто мяса, побольше. Но ещё просил уточнить насчёт рунных камней.

— А, так это ваш здоровяк, — кивнула стряпница. — Понятно. Островные — все прожоры. Я поговорю с госпожой Фаиной Артуровной, камни только она варит.

Навалила в глубокую тарелку тушёной говядины с овощами, щедро зачерпнув половником и отварного риса. Подумав, отдельно накромсала в другую тарелку копченой свинины. И положила пол-буханки ситного хлеба в нарезку.

Егор, хоть и был сыт по горло, аж слюной захлёбывался, пока тащил к болезному его скромный завтрак. Окончательно уверился, что есть кухарская магия, не может не быть.

Такие ароматы!

— А что такое мясо с параметрами? — спросил Егор, когда Мелвиг с радостной харей потянулся за ложкой.

Тот ложку-то и уронил.

— Как тебе сказать, — промямлил седой и прислушался.

Щёлкнул замок на двери в комнату Куней.

Островной боец набросился на еду, только ложка мелькала.

Но как ни старался, всё сожрать не успел. Рядом незаметно образовалась рыжая, нежно взглянула на седого и отобрала шанцевый инструмент из внезапно ослабших пальцев. Вскоре доскребла до дна, облизнула ложку и мило улыбнулась мальчикам.

Так и сказала — мальчики.

Впрочем, Егору было нипочём.

Чуток брони против рыжей шпильки он со вчерашнего дня отрастил. А вот нечего бросать в озеро! Такое без последствий не проходит. Холодная озёрная вода охладит даже пылающее сердце!

Куней со значением подняла ложку и положила в пустую тарелку.

И, как подгадал, в дверь стукнул Балашов. Появился в проёме, обвёл всех суровым взглядом и мотнул головой Егору на выход.

— Посуду на кухню сами снесите, — успел сказать Егор и убежал.

А начальник охраны шагал по коридору налево. Пересёк центральный коридор, миновал комнату охраны и арсенал, казарму и помещения для семей бойцов, моешную. И остановился у стены, разрывающей коридор. В ней была дверь, которая на памяти Егора никогда не открывалась.

Балашов некультурно ткнул пальцем.

— Это, так сказать, внутренние помещения.

Егор молча кивнул.

— Здесь живут… наследники. Не совсем правильное слово, конечно. Пожалуй, лучше сказать, что здесь живёт прямая и боковая кровь — дети родов, из которых состоит клан. Взрослые родовичи живут этажом выше.

— Я понял.

— Эта сторона — мужская. Справа от центрального коридора, там где столовая, кухня, туалет — женская сторона. Сейчас взрослых наследников у Клана Моржей нет, потому все живут на первом этаже. Запомнил?

— Да. Взрослых нет. Дети. Первый этаж.

— Верно. Два пацана и три девчонки. Постарайся стать им другом.

— А если не получится? Не очень у меня выходит с друзьями.

— А ты постарайся. Но если не выйдет, то будь вежлив и не затевай конфликтов. Годик друг друга потерпите, не сахарные.

И Егор вспомнил, что он тут на один год и один день. И даже меньше, дней на десять.

— Хорошо.

Балашов достал из кармана плоский ключ с насечками, вырезами и отверстиями.

— Получишь такой же, жить будешь здесь.

Егор приподнял бровь.

— Да, здесь. Слушай внимательно как я тебя представлю. Запоминай.

— Понял.

— И последнее. Лёгкой жизни не обещаю, но клан Моржей всегда стоит за своих.

И Егор отметил — стоит за своих, не за него, Егора. А свой ли он — выяснится в критическую минуту. И лучше на чужую добрую волю не надеяться, личная сила и возможности всегда важнее.

Но уточнять не стал. Иногда лучше промолчать, за дурачка сойти.

Балашов некоторое время побуравил взглядом нового члена клана, ожидая вопросов. Не дождался и открыл дверь. За ней тянулся точно такой же коридор, может немного уже, метра в четыре от стены до стены.

И по левой стороне распахнутая дверь. За дверью слышались звонкие голоса. Ссорились дети, но до драки пока не дошло.

Балашов неопределённо хмыкнул и поманил за собой Егора. Они миновали короткий коридорчик с закрытой дверью справа и вошли в большую гостиную. Там, в центре, на скромных диванчиках и кресле у небольшого стола, расположилась весьма пёстрая компания.

Первым Егор опознал парня, который назвал его вором. Такое уж точно не забудешь! Этот одет простенько, но чистенько: в черные отглаженные брюки и светло-серую рубашку. Лицо злое, с красными пятнами.

Вторым был пацан помладше, лет девяти-десяти. Лопоухий, с высоко выбритыми висками и полосой плотного ёжика на голове. Ёжик выкрашен в радикально синий цвет.

Одёжкой пацан щеголял знатной: рваными варёными джинсами и яркой футболкой навыпуск с абстрактным рисунком. На рисунке виднелись руки, ноги, мечи, топоры, щиты и копья. Хватало и стрел, воткнутых куда попало. И глаза. Глаз было много.

Оба упомянутых сидели на диване, отодвинувшись друг от друга как можно дальше. Тот что постарше, уже молча, но яростно тыкал пальцем в сторону младшего и сипел что-то неразборчивое. Младший пламенел лицом и бледнел крепко сжатыми губами.

На соседнем диванчике, в обнимку, две девицы: постарше младшенького, помладше старшенького. Лет так одиннадцати-двенадцати. Одна такая сдобная белобрысая и голубоглазая пухляшка в зелёном сарафанчике, другая — худая, мальчишеского вида, яркая брюнетка в жёлтых шортах до колен и апельсиновой разлетайке, оставляющей голую полоску загорелого тела выше шорт.

Уж неясно чем, но брюнетка напомнила Егору Куней, даром что у наёмницы увесистый третий размер и алые волосы, а тут уверенный минус второй и вороново крыло.

Наособицу расположилась мелкая девица, забравшаяся в кресло с ногами. В простеньком голубом платье-рубашке и салатовых лосинах. С совершенно белой непослушной шевелюрой, светлыми до белизны, но чуть тронутыми оранжевым пламенем глазами, и юркими пальцами, которые непрерывно двигались, плетя из каких-то то ли шнурков, то ли проводов нечто непонятное. Пальцы мелькали, пяток разноцветных клубков на её коленях дёргались.

Мелочь спокойно, но внимательно осмотрела Балашова с Егором и опустила взгляд, продолжая плести. Из-под пальцев к полу постепенно опускался… да, пожалуй что чулок. Ну, если бы были существа с ветвящимися ногами и восемью с половиной пальцами. Им бы подошло.

Балашову картина была явно привычна. Он выдвинулся в центр комнаты, окинул взглядом ростник и цветник. И, на удивление кротко, спросил:

— Чего кричим?

— Он позорит! Позорит… — просипел отглаженный подросток и закашлялся. Брызнули слёзы. Лопоухий панк заалел ярче и отвернулся. А старший утёр влагу с глаз и таки родил: — Он позорит наш клан!

— Зорко, — обратился к синеёжному пацану Балашов. — Что скажешь?

— Модно же так, — ответил красный как помидор пацан. — В школе многие…

— Но ты не в школе. И ты обещал.

Малолетка склонил голову ещё ниже и прошептал:

— Я… отмою.

Подскочил и попытался удрать.

Но Балашов его перехватил.

— Вымоешь. Позже. А сейчас посиди.

Малолетний панк вернулся на диван и голову повесил.

Балашов же обнял за плечо Егора, пододвинув того к себе.

— Это Егор, наш родственник. Давно отколовшаяся ветвь, но ближний родич главной семье. Жил далеко, в Зауралье, на хуторе. Ярослав Зайгарович призвал его в клан и семья Егора согласилась. Поэтому он теперь здесь.

На нежданного гостя уставились все. С очень разными выражениями на лице. Лишь плетущая мелочь бросила короткий яркий взгляд и вернулась к своему делу. Необычное макраме занимало её куда больше, чем новоявленный родственник.

— А теперь прошу вас представиться.

Первым решился старшенький. Встал, слегка растерянно огляделся, нахмурился и придавил гостя злым взглядом.

— Алексей Гдович, — сказал он и буквально выдавил из себя: — Боковая… ветвь.

Егор кивнул.

Второй подскочила младшая версия Куней.

— Я — Жарка! — заявила брюнетка и задрала нос. — Гдович-Вольская.

— Жарко? — с сомнением повторил Егор.

— И жарко тоже, — хихикнула девица, состроив вызывающую физию. Показала язык и рассмеялась.

Девице Егор поклонился и улыбнулся.

— Её Жаровегой зовут, — пробурчал егоров хулитель. — Но требует звать Жаркой.

— Потому что я — Жарка!

Хмурый Алексей дернул щекой. Подошёл к мелочи-альбиноске, продолжающей ткать неведомое. Положил руки на её плечи и представил:

— Ленка. Елена Гдович. Она… не говорит.

Мелькающие пальцы девчонки на миг замерли и продолжили волшебный танец. Ломик внутри Егора неуверенно толкнулся. Что-то он ощущал своими ощущалами, но внятно сформулировать не мог.

— Егор, — представился Егор плетельщице и шаркнул ножкой.

Мелочь досадливо дёрнула мизинцем.

Ломик перевёл: знаю, мол; отвлекаешь, мол.

— Светлана Соколова, — почти пропела пухляшка в зелёном сарафане. — Не Гдович, просто Соколова. — И не сказать, что её это волновало. — Принятая в клан наследница рода Соколовых.

— Сыса, — сдавленным шёпотом ехидно добавил Зорко. — Наследница Сыс.

— Я расскажу, кого и как тут кличут, — повела бровью и лукаво улыбнулась белобрысая пухляшка, глядя в глаза Егору. — Некоторые заслужили весьма занятное имя.

Мелкопанк немедленно надулся.

— Просто Соколова, — повторил Егор. — Запомню.

Ну и мелкий влез:

— А я Зорко. И мой брат — помощник Ярослава Зайгаровича!

— Никита Сергеевич?

— Он! — задрал нос мелкий.

— Серьезная должность, — согласился Егор.

Зорко серьёзно кивнул.

Егор обвёл взглядом новых знакомцев, останавливаясь на каждом и мысленно проговаривая имена, подмечая характерные особенности во внешности и поведении. Так запоминалось лучше.

— Отлично! — завершил ритуал обнюхивания начохраны. — Вы познакомились, оставлю пока одних. Скоро вернусь. Дружите!

И Балашов, едко ухмыляясь, был таков.

Алексей на последние слова начальника охраны едва заметно скривился, присел на корточки перед плетущей странное девчонкой и спросил:

— Давай провожу?

Та задумалась, кивнула, медленно выбралась из кресла. Шагнула к Егору, расправила сплетённый чулок, приложила его примерно к уровню пояса, Недовольно покачала головой. И ушла, сопровождаемая молодым Гдовичем.

Напоследок тот бросил злой взгляд на Егора.

Клубки весело упрыгали вслед за ними. Почти как те мегакапли за магом-водником, только намного мельче.

— Нам тоже пора, — сказала блондинка в сарафане. — Будем с ним дружить? — с вопросом в голосе обернулась к Жарке.

Та решительно кивнула и, уводя подругу, бросила Егору:

— Ты только не сдохни как другие!