Тамбовский волк

101

Лето полностью вступило в свои права. Листва на деревьях шумела и резвилась, словно маленькие дети на природе. На ветвях фруктовых деревьев давно уже завязались и стали наливаться силой и цветом плоды. Земная ягода, в тех местах, где её ещё не успели вытоптать беснующиеся в своей ненависти люди, давно уже краснела, призывая к себе сборщиков урожая.

Июнь в тот год был сухим и жарким.

Отряд пехоты в сотню человек и конной разведки в дюжину всадников под командованием Буянова, сформированные из Отдельного и Коммунистического батальонов Тамбовского порохового завода, выступил на поимку отряда Васьки-Карася, державшего в напряжении село Большая Липовица. А это целых двенадцать вёрст от завода.

К Липовице подошли на рассвете. Остановились. Конные разведчики въехали в село, разбившись на две группы. Одна из них, куда вошли сам Буянов и ещё двое разведчиков, поехали по середине села. На первый взгляд, всё было спокойно. Проехав всё село от начала до конца и ничего подозрительного не заметив, Буянов приказал уже поворачивать обратно. Но тут все трое увидели семь всадников, ехавших им навстречу. На обдумывание ситуации у Буянова ушло всего несколько мгновений. Сомнений быть не могло — перед ними явно были повстанцы.

— Вперёд! — скомандовал он и первым помчался на противника.

Семеро антоновцев, также заметившие красных, на какое-то время остановились, вероятно, тоже раздумывая, что делать. Но затем у них сработал инстинкт самозащиты: увидев мчавшихся на них конников, пусть их было всего трое, они повернули назад. Этого только и надо было Буянову.

— Гони их, гони их прямо на наших! — кричал он своим в радостном порыве.

Однако, выехав на конец села, антоновцы вовремя заметили засевших там красноармейцев и резко свернули в сторону.

— Огонь! — скомандовал командир отряда пехоты.

Раздался залп из винтовок и трое партизан упали с коней на землю. Но остальным удалось скрыться за косогором. Поняв, что они уйдут, почуявший азарт преследования Буянов помчался им наперерез. Разведчики устремились за своим командиром. Пехота прекратила стрельбу, боясь попасть в своих. Оглянувшись несколько раз, антоновцы поняли, что им не уйти от погони и решили действовать хитростью: пан или пропал. Они остановились и подняли руки вверх. Буянов обрадовался, что удалось разобраться с антоновцами, вложил шашку в ножны и осадил коня. Не спеша он приближался к ним, довольно улыбаясь. И тут раздался выстрел — Буянов был сражён наповал. Тут же, пришпорив коней, повстанцы бросились в село. Но им навстречу помчался десяток конных разведчиков, желавших отомстить за гибель своего командира. Произошла схватка, в ходе которой трое повстанцев и один разведчик были убиты. Из семи антоновцев удалось уйти только одному.

Когда разведчики вернулись к лежавшему на земле Буянову, тот, окинув склонившихся над ним бойцов остывающим взглядом своих серых глаз, произнёс:

— Ребята, не выдай!.. Да здравствует революция!..

Судорога прошла по всему его телу. Через несколько секунд он умер.

Оставшийся в живых партизан добрался до штаба своего командира Васьки-Карася и сообщил ему о происшедшем.

— Наглеет краснота! — сквозь зубы процедил Карась. — Ничего, мы ещё своё возьмём!

14 июня разведчики из села Пады донесли Ивану Панкратову, что Карась приехал туда со своим отрядом и готовится зарубить тридцать семей красноармейцев и советских служащих. Панкратов тут же послал вестового на пороховой завод просить подкрепления. В 2 часа ночи 15 июня в село Кузьмина-Гать, где обосновался Панкратов, прибыла рота численностью в 75 человек, которую Панкратов присоединил к своему отряду из десяти чекистов. После этого он, взяв с собой двух человек, лично отправился на разведку. В Пады. Ехать нужно было через лес. Углубившись в чащу, разведчики пришпорили коней. Но было тихо и спокойно. Только полная луна изредка пробивалась своим серебром сквозь густые кроны деревьев.

Дорогой один из товарищей-разведчиков, Фёдор Штыркин, сообщил, что им на помощь послана была не одна, а две роты. Вторая, у неё кавалеристов больше, другой дорогой пройдёт, наверное, прямо на Пады.

— Это хорошо. Спокойнее.

Подъехав к краю леса, Панкратов оставил третьего разведчика дозорным и связным между ним и идущей ротой, а сам со Штыркиным, через луг, направился к мельнице Серова, стоявшей на самом краю Падов. Однако, не доехав до мельницы нескольких сот метров, они увидели, что село занято чьей-то кавалерией.

— Это не ваша кавалерия? — спросил Панкратов у Штыркина, вглядываясь вдаль.

— Чёрт её знает! — пожал плечами Штыркин. — Как будто бы наша...

В это время у мельницы появились два кавалериста. У ворот их встречал сам Серов с ещё двумя мужиками.

— Хозяин, что за кавалеристы находятся в Падах? — на свой страх и риск крикнул Панкратов.

Но Серов промолчал. Зато один из кавалеристов повернул голову в сторону разведчиков и крикнул своему товарищу:

— Это наши или красноармейцы?

— Чёрт, своих не узнаешь? — ответил второй. — Сам подумай, зачем к тебе поедут два красных дурака на наших пятьсот человек. Это наша разведка возвращается.

И только тут до Панкратова со Штыркиным дошло, что они угодили в самое логово антоновцев. Штыркин быстро повернул коня назад, панкратовский конь также сам повернул вслед за первым. И они понеслись бешеной скачкой, перепрыгивая невысокие кустики и сигая через немалые ложбины. Поняли свою оплошность и партизаны. Мгновенно вскинули свои карабины и выстрелили вослед. Затем один из них, на белом холёном коне, прижавшись к самой холке, помчался вдогонку и почти совсем уже догнал беглецов. Затем спешился, взял на мушку сначала одного, затем другого и в каждого выстрелил по три раза. Пули просвистели у самой головы красных разведчиков, но, к счастью для них, никого не задев. Партизан не стал больше гнаться за ними — откуда он мог знать, есть там засада или нет. Влетев в лес, Панкратов со Штыркиным на ходу выкрикнули оставленному здесь третьему своему товарищу:

— Немедленно на коня и за нами!

До того, в общем-то, не сразу дошёл смысл этого окрика, тем не менее, он вскочил на своего коня и подался за остальными. В результате этой бешеной скачки у Панкратова из-за пояса выскочил наган. Пришлось остановиться и вернуться назад. В поисках нагана Панкратов обнаружил на песке много свежих следов от копыт в направлении на Пады, только левее той дороги, по которой скакали они (здесь дорога раздваивалась). Вероятно, это была та самая вторая рота, шедшая им на помощь. Панкратов, вновь засунув наган за пояс, вскочил в седло и произнёс:

— Здесь много свежих следов конских ног. Необходимо немедленно вернуться к Падам по другой дороге, чтобы наши не нарвались на бандитов так же, как нарвались мы.

С ним спорить не стали и все трое молча повернули коней. Они скакали по следам и на опушке леса, наконец, догнали своих. Рота беспечно отдыхала, не чуя никакой опасности.

— Где командир роты? — на ходу спросил Панкратов.

Один из красноармейцев указал рукой в сторону широкого старого дуба, под развесистой кроной которого обустраивалось несколько человек.

— Вы командир? — спешился Панкратов, обратившись к военному в офицерской портупее, со звездой и двумя квадратами фиолетового цвета на рукавах.

— Да, а вы кто? — насторожился тот.

— Я уполномоченный Тамбовской губернской чрезвычайной комиссии Панкратов. Вы прибыли в моё распоряжение. Приказываю немедленно привести роту в боевой порядок. В селе Пады находится крупная банда Васьки-Карася и с минуты на минуту она может оказаться здесь.

— Рота, подъём! — скомандовал ротный.

Они успели рассредоточиться как раз вовремя. Через некоторое время послышались выстрелы со стороны Падов. Ротный переглянулся с Панкратовым.

— Вероятно, вторая рота, идя другой дорогой, столкнулась с бандитами, — предположил ротный.

Панкратов, чуть подумав, согласно кивнул:

— Будем наступать на Пады.

— Рота, шаго-ом марш! — скомандовал ротный.

Осторожно передвигаясь, рота дошла до ручья и остановилась. И тут раздались залпы сзади, из леса. Пока разворачивались и принимали боевой порядок, по ним начали стрелять спереди.

— Нас окружили! — выкрикнул кто-то из бойцов.

— Прекратить панику! — жёстко и решительно произнёс ротный.

Они действительно оказались в окружении. Это ударил из Липовиц отряд Ивана "Папка", численностью в 160 человек. Дело усугублялось ещё тем, что их кони не приучены были залегать и начали беситься от каждой, близко пролетавшей пули. Пришлось в спешном порядке спешиваться, надевать повод на руку и залегать по берегу ручья, одновременно отстреливаясь. Некоторые молодые бойцы, скрывшись с головой под берег, пускали пули в небеса. Пришлось их успокаивать и приободрять. Но тут антоновцы пошли в атаку с криками и посвистами.

— Бей комуньков! Долой красную заразу!

— Товарищи, усильте огонь и стреляйте правильней! — командовал ротный, перекрикивая атакующих. — Наше спасение зависит от меткости!

Огонь со стороны красноармейцев участился и эту атаку они отбили.

— Рота, вперёд! — не желая давать антоновцам передышки, скомандовал комроты.

Рота встала и пошла, не заметив, что пулемёт завяз в болоте. Впрочем, и кавалеристам приходилось несладко — лошади практически везде вязли по самые уши. А дорога шла мимо засевших в лесу антоновцев. Спасало красноармейцев только разделявшее их болото. Панкратов оглянулся и понял, что нужно пулемётчикам помочь.

— Товарищи, вынесут ли вас лошади вслед за моей?

— Должны! — ответили те.

Панкратов пришпорил своего коня, пулемётчики своих и, под градом пуль, они влетели в лес, где остановилась, дожидаясь их, рота. Затем командир разбил свою роту на несколько групп, одну из которых возглавил Панкратов, и красноармейцы пошли в атаку. Партизаны дрогнули и бросились врассыпную, оставляя в лесу подушки, служившие им вместо седел.

Одновременно вторая рота дралась в Падах с отрядом в триста человек под командой Карася. В общем и целом бой длился три с половиной часа. Воспользовавшись численным превосходством, красноармейцы заставили партизан бежать. 16 июня были заняты Пады, но антоновцев там уже не было. По-свойски разобравшись с имуществом, принадлежавшем семьям партизан, Панкратов попрощался с кавалеристами и вернулся в Кузьмину-Гать.

20 июня в Большую Липовицу прибыла бригада Дмитриенко. Он сразу стал устанавливать советскую власть известными методами. Велел Панкратову собрать на сход всех липовчан. Когда же все собрались, жёстко потребовал:

— Мне нужны списки бандитов, их семей, их шпионов и их укрывателей!

— Товарищ комбриг, — подошёл к Дмитриенко Панкратов, — такие списки у меня уже имеются. Могу вам их предоставить.

— Если у вас имеются, то у меня не имеются, а потому прошу в мои дела не вмешиваться, — сурово глянул на чекиста комбриг.

Панкратов удивлённо пожал плечами и отошёл в сторону. Дмитриенко подождал ещё несколько минут и, увидев, что крестьяне не очень-то торопятся выполнять его приказ, повернулся к своим помощникам:

— Взять по счёту из каждых десяти человек одного заложника и отвести их в амбар!

Затем снова обратился к селянам:

— Даю вам три четверти часа на составление списков и если у меня к этому времени списков не будет, все заложники будут расстреляны.

Эти слова потонули в гуле и роптании селян — заложников ведь оказалось ни много, ни мало 156 человек.

— Вот те, бабка, и власть совецка! — крякнул один из мужиков, посмотрев на стоявшую рядом жену.

Но делать ничего не оставалось. Крестьяне расселись в кружки и начали писать. Некоторые позвали Панкратова с просьбой помочь им. Списки были составлены вовремя.

— Очень хорошо! — произнёс Дмитриенко. — Но ещё лучше будет, ежели вы, граждане крестьяне, и сами примете горячее участие в деле поимки бандитов. А заложники пока останутся в амбаре.

Делать нечего, мужики стали уговаривать своих соседей и родственников, ушедших было в леса, вернуться и по-хорошему сдаваться красным.

— Амнестию обещали. Расстреливать, то ись, не будут, — аргументировали они.

Партизаны потихоньку и, в основном, ночами стали выходить из лесу и сдаваться властям.