Тамбовский волк

115

Председатель Тамбовской губчека Павел Антонов, и его ближайшие помощники Михаил Поколюхин, Павел Нейберг, Николай Боярский, а также командир взвода из бригады Котовского Перепеченов остановились в селе Никольском Кирсановского уезда. Они направлялись в Трескинскую волость, где дислоцировалась кавбригада Григория Котовского. После обеда и небольшого совещания, стали собираться в путь. Ехать предстояло через село Новгородовку, однако секретарь местной партячейки сообщил, что там замечено 15 конных антоновцев, во главе с Иваном Ситниковым, председателем местной ячейки СТК.

— На переговоры с нами они пока не идут, — сообщил секретарь.

— Едем туда немедленно, — решает без раздумий Антонов. — Я уверен, что мне удастся уговорить этих бандитов сдаться.

Отговаривать своего начальника никто не осмелился и, усевшись на две подводы, вся команда направилась в Новгородовку.

До села оставалось не больше версты, как вдруг Поколюхин заметил мчавшегося им навстречу всадника.

— Товарищ Антонов, кто-то едет впереди.

Все глянули туда, куда указал Поколюхин. Антонов поднял руку. Группа остановилась. Стали ждать. По виду бородатый всадник на подушке вместо седла явно смахивал на антоновца. Придержав поводья, партизан остановился, решительно спросил:

— Вы кто?

— Я — председатель Тамбовской чрезвычайной комиссии Антонов. Это — все наши чекисты. А ты кто?

— Рядовой Новгородской организации, партизант Яков Сысоев, — не тушуясь, ответил дозорный.

Затем, оглянувшись назад и по сторонам, предупредил:

— Вам сюда ехать нельзя. Здесь стоим мы, и наш организатор Иван Ситников приказал никого в село не впущать.

— Послушай, Яков Сысоев, — заговорил Антонов. — Мы ничего плохого вам не сделаем, но нам нужно проехать через Новгородовку. К тому же, как видишь нас только пятеро, а вас пятнадцать, мы вооружены лишь наганами и едем на мужицких подводах, а вы — кавалерия.

Молодой парень даже не обратил внимания на такие познания чекистов, как знание их количества и вооружения. Он задумался, как ему поступить. В это время Поколюхин закрутил самокрутку, сделал ещё одну и протянул её Сысоеву.

— Закури, Яков.

Тот не отказался. И, кутаясь в клубах дыма, принял решение:

— Хорошо, ждите здеся. Я доложу Ситникову о вас. А там уж он пущай решает, как быть.

— Вот и хорошо! — кивнул Антонов.

Они направились в село. Понятно было, что они слишком рисковали, учитывая реальное численное превосходство антоновцев, да ещё их озлобленность за последние неудачи. Но другого выхода не было. Да и Антонов полагался на свою фортуну.

Спустя полчаса Сысоев вернулся. Улыбается.

— Можно!

Все шестеро неспешно направились вперёд. Чекисты всё это время пытались разговорить партизана, узнать его мнение о добровольной явке антоновцев. Сысоев поначалу отмалчивался. Затем не выдержал.

— Ребята-то, пожалуй, не прочь хоть чичас сдаваться, а вот организатор-то, Иван Николаевич, и говорить про это не велел. Известно дело — им это не под шерсть. Нам-то всё равно!..

— А поехали с нами? — предложил парню Антонов.

— Не, пока погодите. Если я чичас уеду, так семейство побеспокоит Иван Миколав. А вот сговоримся с ребятами, да тогда все сразу и махнём.

— Логично, — согласился Антонов.

Въехали в село. Притормозили у первой же каменной избы.

— Послушай, Сысоев, мы здесь остановимся. И сами устали, и лошадей покормить нужно.

— Что ж, можно, — кивнул Сысоев.

— Передай, пожалуйста, своему организатору Ситникову, что мы хотим с ним поговорить.

Сысоев вновь кивает головой и уезжает. Через некоторое время возвращается. Да не один, а ведёт с собой ещё одну лошадь без всадника.

— Иван Миколав с ребятами хочут поговорить с товарищем Антоновым, но с одним. Они просят его приехать к ним и — не беспокоиться.

Чекисты переглянулись. Риск был слишком велик: верить ли этим людям? Но Антонов колебаться не любил. Уже в следующий миг он вскочил в седло и скомандовал Сысоеву:

— Поехали!

Тревожное ожидание длилось до самого вечера. Чекисты прислушивались к каждому шороху и завыванию ветра: всё им чудился щелчок от выстрела. Наконец, вернулся Антонов. Явно удовлетворённый беседой, улыбается во весь рот.

— Всё нормально, Товарищи! Я переговорил практически с каждым. Ребята действительно не прочь сдаться, но не желают сдаваться своим, сельским. Говорят, личные счета будут. Вот кабы губернской власти — это понадёжнее. Мы с вами, мол, лучше во всём разберёмся. Я обещал.

— А что Ситников? — поинтересовался Поколюхин.

— Этот, видимо, вообще против сдачи, но встретился со мной лишь потому, что его очень просили мужики.

Едва успели обменяться мнениями между собой, как увидели двух приближающихся всадников. Одного узнали сразу — Сысоев. Вторым оказался его приятель Семён Павлов.

— Как хотите, товарищ Антонов, — на правах старого знакомого заговорил Сысоев, — а мы решили ехать с вами. Только бумажку дайте, чтобы наши семейства не беспокоил ревком.

— Да никаких проблем, — ответил Антонов, доставая из планшетки лист бумаги. — Только есть одно условие.

— Какое?

— Перетяните на сторону советской власти всех остальных ребят.

— Пускай Иван Николав остаётся один, если не хочет сдаваться, — заявляет Павлов. — А ребята все сдадутся. Я сейчас к ним поеду.

И действительно: через час-полтора, крадучись в сумерках, по одному, по двое, к чекистам стали приходить местные мужики. Последним из кавалеристов приехал сам Ситников и бросил к ногам Антонова свой обрез. Узнав об этом, безо всяких переговоров из своих укрытий вышли и сдались ещё семеро пехотинцев, или, как их называли партизаны "конурщиков".

Таким образом, без единого выстрела чекисты очистили от антоновцев село Новгородовку.

С облегчением вздохнули и легли ночевать, тем не менее, выставив у дома охрану. Наутро отправились по своему маршруту в Трескино. Там задача была гораздо серьёзнее — хорошо вооружённый конный отряд антоновцев под командованием Афанасия Евграфовича Симакова, по кличке Грач, любимца Александра Антонова, председателя районного комитета СТК и начальника местной антоновской милиции. Для борьбы с ним и был выделен Котовским целый эскадрон. Взводный котовец и вёз вместе с чекистами приказ своего комбрига.

Грач своих ребят держал в строгости. Дисциплина была железная. Но и, благодаря этому, ни одного явившегося с повинной к властям пока не числилось. Да они и не знали практически ничего о происходившем окрест: Грач постоянно курсировал по многочисленным яругам и зарослям. Его боялись, как огня. Потому и чекистам было сложно внедриться в его отряд.

Отчаявшись взять антоновца нахрапом, как это получилось с Ситниковым, Павел Антонов, засобиравшись в Тамбов, приказал оставляемому за главного Поколюхину:

— Во что бы то ни стало Грача взять!

Целый месяц Поколюхин с десятком котовцев разъезжал по Трескинской волости, расставляя сети, создавая свою, параллельную Грачу, связь в надежде, что рано или поздно антоновцы попадутся. И эти усилия не пропали даром: действительно, вскоре на удочку попались четверо связных Грача, все его земляки — Зайцев, Воронин, Куренков и Ключков.

— Обещаю вам свободу в обмен на жизнь Грача, — предложил пленным Поколюхин.

Те думали долго и уже готовы были согласиться, но Поколюхин видел, что гложут их сомнения.

— Что не так? — спросил он.

— Да, видишь ли, хитёр наш Афанасий! Как бы не ушёл. Да и, коли об нас узнает, худо дело будет.

— Авось не узнает, — успокоил их Поколюхин. — В своих ребятах я уверен, да и вас никто с нами не видел. Так ли?

— Так! — согласились они.

На том и порешили. И вот, в одну из тёмных ночей в начале сентября перевербованные антоновцы донесли Поколюхину, что Грач с остатками своего отряда гуляет на хуторе Катино, что в семи вёрстах от стоянки чекистов. Поколюхин немедленно отправил туда десять курсантов во главе с сотрудником губчека Цветковым.

— Устрой там засаду и жди на рассвете меня с кавалеристами, — напутствовал Поколюхин.

Он бы и сам поехал, да из Тамбова получил срочное задание — найти следы ещё одного антоновского командира, Ивана Кузнецова, якобы оказавшегося в Трескинской волости.

Но пока Поколюхин гонялся за призраком Кузнецова, Цветков с курсантами пощипал отряд Грача. Именно что только пощипал: удалось убить только его помощника, Петра Гачина, да взять брошенные антоновцами трофеи — два пуда коровьего масла, более двух тысяч куриных яиц, около восьми пудов ржи да три пары сапог. Сам Грач с десятком своих людей ушёл.

Но на третий день после этого к Поколюхину явился перевербованный им Алексей Куренков, также ходивший в помощниках Грача, и предложил чекистам выдать своего командира. Естественно, Поколюхин только этого и ждал. Но проходит день, второй — Куренкова всё нет.

Наконец, пришло от него сообщение, что Грач находится на одном из хуторов у своей любовницы. На заре на указанный хутор врывается взвод красных кавалеристов во главе с Поколюхиным. Грач даже глаз толком разомкнуть не успел — его нашли в риге, зарытым в солому. Это был сорокалетний кряжистый мужик с серыми хитрыми маленькими глазами. Увидев окруживших его кавалеристов с обнажёнными шашками, он побледнел и затрясся от испуга. Затем взял себя в руки и глянул на бывших своих бойцов. Он понял, что без предательства здесь не обошлось.

— Вас тоже не лучшая участь ждёт, чем меня.

Лично Поколюхин доставил Грача в Тамбов. Председатель губчека Антонов был доволен. Но Грач оказался крепкой птичкой: ни слова не произнёс о своём командующем Александре Антонове. Осознав бесплодность всех попыток разговорить его, Антонов приказал его расстрелять.