Тамбовский волк

119

Пока Москва тратила деньги и силы на то, чтобы в Европе победила "мировая революция" и эшелоны с хлебом и металлом один за другим шли в Германию (на Германию, как и на Турцию, в тот год обрушился голод), в самой России обстановка была хуже некуда. В 1921-1923 годах Украину, Северный Кавказ, Поволжье охватила страшная засуха и наступил жестокий голод, который не могла преодолеть даже новая экономическая политика, поскольку у народа не было денег, чтобы купить себе продукты.

Уже в 1920 г. в России выпало очень мало дождей. Зима же двадцатого-двадцать первого года даже в северных губерниях выдалась малоснежная. С первых дней марта начались сильные пригревы. Где на восемь дней, а где и на целый месяц раньше положенного прилетели первые грачи, вылезли зеленовато-чёрные весенние мухи, вскрылись реки, зацвёл подснежник, к двадцатым числам марта возле Москвы полностью сошёл снег и установилась тёплая ясная погода. Если до этого россиян на прочность испытывала гражданская война, то теперь — сама природа.

В апреле средняя температура вместо четырёх градусов была выше семнадцати, а в мае — вместо четырнадцати около двадцати пяти. Из-за жары и бездождия крестьяне не смогли закончить весенний сев и почти не посадили картофеля. К концу мая хлеба стали желтеть и быстро колоситься, а выколосившись, колос сох, словно чахоточный. Жара и отсутствие дождя превратили траву в сухие былинки, уныло торчащие из выжженной и растрескавшейся земли. Листья деревьев свернулись и побурели.

В июне жара усилилась: средняя температура месяца была такой, как в Египте. Дождями даже не пахло. Начались пожары. Горели и выгорали целые сёла. Такая же жара и засуха продолжалась и в июле.

26 июня 1921 г. газета "Правда" сообщала о том, что по всей России голодает 25 миллионов человек. Люди пухли от голода, у всех клочьями лезли волосы, даже говорить они уже не могли, а лишь натужно ныли.

Вот как, к примеру, 8 октября 1921 года писала об этом симбирская большевистская газета "Заря":

"Голодные дети ходят как скелеты, косо, головой вперёд, оставляя туловище и ноги позади, ходят, наклонившись к земле кривым углом. Пухнут, понимаете, пухнут, а потом умирают. Ужас!"

В своём коллективном письме в Москву поволжские крестьяне писали:

"В тысяча девятьсот двадцать первом году на наших полях выросло только одно растение — голод".

Когда надежды на урожай окончательно рухнули, люди стали собирать всё, что было возможно есть. В пищу шли неочищенные колосья, солома, лебеда, колючка, жёлуди, корни, опилки, глина, известь, выветрившиеся кости. Всё это перемалывалось или толклось в ступе и вместе с водой и добавленной "для связи" щепоткой ржаной муки вымешивалось в тесто, из которого пекли то чёрные, как земля, то зелёные, как трава, горькие лепёшки. У людей, которые ели эти лепёшки, животы раздувались и становились багровыми.

Шли жуткие вести о людоедстве. Со всех концов страны в Москву посыпались обращения с просьбой о немедленной помощи. Ленин без устали рассылал ответные телеграммы: "Советской властью принимаются самые спешные и решительные меры. Повсеместно объявлены сборы. На днях к вам выедут уполномоченные". Но помощь из Москвы оказывалась мизерной. Голод свирепствовал всё больше. Эпидемия тифа, развившаяся от массового поедания падали, косила людей тысячами. Мертвецы валялись на центральных улицах городов. Деревни почти полностью вымирали.

Владимир Ленин, писатель Максим Горький, Георгий Чичерин, народный комиссар иностранных дел РСФСР писали письма мировому сообществу с просьбой помочь голодающим и умирающим россиянам. Чичерин направил письмо Фритьофу Нансену в Нансеновский комитет, помогавший многим нуждающимся людям из разных стран. Настоящая слава к Нансену как к общественному деятелю пришла тогда, когда он добился от советского правительства возвращения из Сибири 200 тысяч военнопленных. Известный полярный исследователь воспринял это обращение, как собственную боль. Нансен тут же поехал в Россию, посетил самые отдалённые уголки и пришёл к выводу, что цифры, названные советским правительством, несколько заниженные. По его подсчётам, голодало в России около тридцати миллионов человек. В 1921 году он объездил Лондон, Париж, Женеву, Гаагу, Стокгольм, Вашингтон и везде пытался организовать комитеты для помощи голодающим россиянам. Москву и охваченные голодом районы России он посещает множество раз. Сотрудники его миссии работают среди холеры, чумы, малярии, от тифа умирают 10 из 60 добровольных помощников, да и сам Нансен едва избегает смерти. Наконец, он добивается разрешения выступить с трибуны Лиги наций в Женеве 12 ноября.

— Во имя человечества, во имя всего, что для вас свято, я апеллирую к вам, имеющим жён и детей. Я хочу, чтобы вы поняли, что значит видеть миллионы гибнущих женщин и детей. С этого места я обращаюсь к правительствам, к народам, ко всему миру и зову на помощь. И я спрашиваю: найдётся ли здесь, среди вашего собрания, хоть один человек, который посмеет сказать, что он скорее готов допустить гибель двадцати миллионов человек от голодной смерти, нежели окажет помощь советскому правительству?.. Правда ли, что в настоящий момент правительства никак не могут выделить пять миллионов фунтов? Они не могут сообща набрать эту сумму, а ведь она составляет лишь половину того, во что обходится постройка одного боевого корабля!.. Я требую от этого собрания ответа на мой вопрос...

Ответ ему был дан тут же устами сербского (! — как ни странно это звучит, учитывая историческую взаимосвязь двух государств и двух народов, Сербии и России) делегата Сполайковича:

— Я предпочёл бы, чтоб вымер весь русский народ, чем рискнул бы оказать какую бы то ни было поддержку советскому правительству!

Лига же Наций вынесла окончательное постановление: в отпуске средств отказать.

И тем не менее, слова Фритьофа Нансена возымели действие. На его имя со всего света хлынули пожертвования голодающим России. Был создан Международный комитет помощи России, куда вошли 22 Союза милосердия со всего мира (поучаствовал в этом даже Ватикан), возглавил который Нансен, а среди его членов были такие личности, как Альберт Эйнштейн, Анатоль Франс, Бернард Шоу, Линкольн Стеффенс.

Естественно, советское правительство не имело никакого морального права отказываться от этой милосердной акции, но Ленин быстро оценил создавшуюся ситуацию и распорядился создать Всероссийский комитет помощи голодающим, имевший право организовывать за границей филиалы. Возглавили комитет некие Прокопович, Кускова, Кишкин, кстати, сторонники кадетской партии. В кремлёвском обиходе комитет этот называли по начальным слогам фамилий руководителей — "Прокукиш". Впрочем, Ленин прекрасно понимал, что представители этого комитета тешили себя надеждой на то, что создавшаяся ситуация поможет свергнуть большевиков. (Один раз в российской истории такое уже было — двухлетняя засуха и неурожаи, а вследствие этого и страшный голод помогли противникам руками Лжедмитрия свергнуть не успевшую утвердиться на российском престоле династию Годуновых.) Поэтому, с другой стороны, по поручению Исполкома Коминтерна, был создан так называемый Межрабпом (Комитет международной рабочей помощи), занимавшийся тем же самым, но уже снизу, непосредственно через профсоюзы и рабочие комитеты. Возглавил Межрабпом Вильгельм Мюнценберг, бывший председатель Социалистического, а затем и Коммунистического Интернационалов молодёжи, тот самый, которого Ленин в апреле семнадцатого года хотел привлечь к переговорам по поводу выезда группы большевиков из Швейцарии в Россию. Комитеты помощи голодающим Поволжья были образованы во многих странах мира. Даже буржуазные правительства, не признававшие советское правительство красной России, не могли с безразличием наблюдать за всем этим. Так, английские профсоюзы направили в Россию целую экспедицию, а американская компания АRА (Американская администрация помощи), которую, кстати, возглавлял министр торговли и будущий президент США Герберт Гувер, в тот же Симбирск 16 октября 1921 года отправила первый состав продовольственной помощи из 29 вагонов. Разгрузкой эшелона, боясь мародёрства, руководили сами же американцы. В вагонах были мука, рис, рыба, мясо, какао. Причём, помощь предназначалась не только детям, но и взрослым и на тех же условиях, на каких АRА действовала в десяти других странах Европы, где после окончания первой мировой войны были накормлены три с половиной миллиона детей.

Поняв, что американцы не шутят и, в случае неприятия их условий, они от помощи откажутся вовсе, Ленин написал письмо Чичерину:

"Ввиду того, что подлые американские торгаши хотят создать видимость того, будто мы способны кого-то надуть, предлагаю формально предложить им тотчас по телеграфу от имени правительства за подписью Каменева и Чичерина (а если надо, и моей, и Калинина) следующее:

мы депонируем золотом в нью-йоркском банке сумму, составляющую 120% того, что они в течение месяца дают на миллион голодных детей и больных...

Этим предложением мы утрём нос торгашам и впоследствии осрамим их перед всем миром".

Но и здесь не обошлось без споров. Сталин, ссылаясь на то, что, по его мнению, это не благотворительность, а самая настоящая торговля, предложил взимать плату за провоз посылок от границы и за пользование складами. Слава богу, Ленину удалось убедить Сталина и других в их неправоте:

"... (если даже цель — торговля, то мы должны сделать этот опыт, ибо нам дают чистую прибыль голодающим... Посему брать плату за провоз и за склады не следует)".

В целом АRА накормила в тот год 10 429 399 россиян! А всего продуктов питания, медикаментов и одежды американцы тогда поставили на 63 миллиона долларов. Даже Межрабпому Вилли Мюнценберга такое было не под силу.

Однако, ещё не выехали из страны последние сотрудники АRА, как руководство РКП(б) начало кампанию по дискредитации американцев: многим могло показаться странным, что американская буржуазия помогает Советской России. Но это объясняется просто: ей надо было изучить Россию, найти её слабые места, прощупать измученный разрухой и голодом российский народ... Уже в октябре 1921 г. Троцкий писал, что все эти благотворительные организации помогают России только для того, чтобы снова втянуть её в сферы своих интересов. (Впрочем, всё это была игра на публику, и американцы, кстати, это понимали. Потому что на самом деле 10 июля 1923 года от имени русского народа Советом Народных Комиссаров руководителю ARA Герберту Гуверу и всем сотрудникам этой организации была направлена резолюция со словами благодарности:

"Если сейчас миновала опасность голода и громадные успехи ARA приблизились к концу, Совет Народных комиссаров считает своим долгом от имени миллионов спасённых и от имени трудящегося населения Советской России выразить свою глубокую благодарность этой организации, её руководителю Герберту Гуверу, её представителю в России Колонелю Гаскеллу и всем её сотрудникам и заявить, что народ Советской России никогда не забудет, какую помощь ему оказал американский народ через ARA, и что в этом видится залог для будущей дружбы между обеими нациями").

Решил делом помочь голодающим россиянам и старый друг большевиков и лично Ленина Фриц Платтен. На собственном примере он решил показать, как надо вести хозяйство. Осенью 1923 года он организует в Заволжье сельскохозяйственную коммуну "Солидарность", состоящую исключительно из швейцарских рабочих, откликнувшихся на призыв своего партийного лидера и изъявивших желание переехать в советскую Россию. Для этого им был выделен земельный участок в 626 десятин и имущество в бывшем имении графини Катковой Новая Лава, в шести десятках вёрст от Сызрани. Вступили в коммуну 77-летний Петер и его жена Паулина Платтены, отец и мать Фрица Платтена. Они, как сказано в одной из книг о Фрице, "решились оставить родные места, чтобы на старости лет увидеть зарю новой жизни". В 1924 г. к ним присоединился и Георг, сын Фрица Платтена.

Работали коммунары не покладая рук, по 10-12 часов в сутки. Никакого личного подсобного хозяйства они не имели. Распределение было уравнительным — по едокам. Любопытна система учёта труда: мужчина в коммуне рассматривался как "фактор", то есть полный работник, а женщина — как 0,8 "фактора". Каждому коммунару на руки выдавалась рабочая книжка, в которую он сам записывал, что сделано. Проверку и учёт сделанного осуществлял Совет товарищества.

Чуть позже, вспоминая коммунаров, Фриц Платтен, прозванный коминтерновцами "партийным Одиссеем", писал: "Мои товарищи, так упорно отстаивающие свои идеалы, достойны восхищения".

Через несколько лет коммуна перебазировалась в Московскую область и была преобразована в сельскохозяйственную артель, а потом и в совхоз имени Межрабпома, председателем которого Платтен был до 1930 года. После этого он перешёл на научную работу в Московский международный аграрный институт. В 1934 году в журнале "Аграрные проблемы" была опубликована статья Платтена, в которой он, анализируя состояние дел в сельском хозяйстве Швейцарии, доказывал, что капиталистическое развитие неминуемо ведёт к разорению мелких крестьянских хозяйств, и звал трудящихся крестьян Швейцарии встать на советский путь — объединяться в колхозы.