Ураган

Глава 10

Через десять минут Лукас, Адика, Меган, Николь и я сидели за столом в четвертом конференц-зале.

– Командир-тактик Мортона попросила нас взять под свою ответственность морскую ферму улья, – объявил Лукас.

Мне повезло заранее узнать, о чем он собирается говорить, но Адика, Меган и Николь были шокированы.

– Для меня это стало полным сюрпризом, – продолжал Лукас. – Поэтому я сказал, что нам нужно время рассмотреть предложение. Мой импринтинг едва упоминает о существовании морской фермы, но я изучал основные факты, когда мы ходили во Внешку, потому что расположение фермы влияло на возможное передвижение цели.

Он помолчал.

– Командир связистов Мортона прислал мне копию всех относящихся к делу записей, но это, в основном, списки инцидентов и подозрений и краткий обобщающий документ о самой ферме.

Лукас постучал по инфовизору и изучил экран, а затем продолжил речь.

– Морская ферма расположена в ближайшей к нам секции побережья и поставляет разнообразную пищу, включая рыбу, в дополнение к тому, что выращивают в баках и гидропонических районах улья. Для перевозки людей и грузов между фермой и ульем используются самолеты, но члены ассоциации бродяг иногда ходят туда дорогой, называемой Океанской тропой. Обобщающий документ сообщает, что население морской фермы составляет, и это довольно странно, около четырнадцати тысяч взрослых.

– Четырнадцать тысяч взрослых? – повторила Николь. – Рабочие на внешних станциях снабжения обычно проводят по несколько недель на дежурстве и в улье. Ты имеешь в виду, что четырнадцать тысяч работников дежурят на морской ферме в любое время, или это общее количество людей в обеих сменах?

– Ни то, ни другое, – ответил Лукас. – Морская ферма отличается от других снабженческих станций. Там есть постоянное население, которое рождается, живет и умирает на месте.

– Что? – Задохнулась я. – Эти люди всю жизнь живут вне улья?

– Согласно этому документу, да, – подтвердил Лукас. – Если на морской ферме насчитывается четырнадцать тысяч взрослых, то вместе с детьми население должно быть порядка двадцати тысяч. Это крошечное количество, в сравнении со ста миллионами людей в улье, так что мы явно не можем постоянно держать там телепата. Это означает, что и носачей там нет, поскольку они не могут продолжать притворство без поддержки истинных телепатов.

Меган нахмурилась.

– Как же безопасники поддерживают порядок на морской ферме?

– Там нет настоящих безопасников. Их эквивалент – члены отряда безопасности морской фермы. Из-за небольшого населения там нет межуровневых различий и…

Меган перебила его.

– Это не может быть правдой, Лукас. Должны существовать какие-то различия между людьми с умениями разной ценности.

Лукас покачал головой.

– Очевидно, нет. Два ключевых фактора, определяющих социальную структуру улья, полностью отсутствуют на ферме. Нет многоуровневой системы. Нет страха перед Внешкой. Все жители фермы имеют квартиры в Убежище – миниатюрной версии улья, встроенной в склон холма. Но они регулярно выходят во Внешку и, в большинстве своем, работают там.

– Все выходят во Внешку, – потрясенно пробормотала Николь.

– На морской ферме меньше профессий, чем в улье, – продолжал Лукас, – и большинство из них имеют примерно равный статус. Единственный человек, чей статус считается существенно выше – это адмирал Трегерет, возглавляющий ферму. Но с учетом ранга и он имеет немного преимуществ.

Лукас отчаянно всплеснул руками.

– Возвращаясь к теме членов отряда безопасности. В отличие от наших сил законопорядка, они не связаны правилами изоляции. Они могут жить среди обычных граждан и даже вступать с ними в браки.

Адика неодобрительно уставился на него.

– Но потенциальные проблемы с безопасностью…

Лукас поднял указательный палец, останавливая ударника, и гладко закончил предложение сам.

– Не возникают из-за ограниченного импринтинга членов отряда безопасности. Самое главное, они не знают правду о телепатах. Единственный человек на морской ферме, чей импринтинг включает эти факты – адмирал.

Лукас пожал плечами.

– Остальные верят, что все носачи, патрулирующие улей, являются истинными телепатами. А единственной причиной отсутствия носачей на ферме считают их ненависть к условиям Внешки.

– И все без споров принимают эту причину? – спросила Николь.

– Согласно обобщающему документу, они не хотят об этом спорить, – ответил Лукас. – Каждый год восемнадцатилетние ребята с морской фермы отправляются в улей, месяц живут на подростковом уровне и проходят лотерею. Этот месяц должен показать, как легко любому адаптироваться к серьезным различиям между жизнью на ферме и в улье, включая патрули носачей.

Лукас помолчал.

– Едва ли один из двадцати кандидатов с морской фермы получает работу в улье. Остальные возвращаются домой с яркими воспоминаниями о таинственных носачах и чувствуют себя счастливчиками, больше не сталкиваясь с ними.

Я рассмеялась.

– Учитывая мой детский страх перед носачами, я могу понять эти чувства.

– Работники безопасности морской фермы используют для поддержания порядка множество методов, включая широкое распространение камер наблюдения и беспилотников, – сказал Лукас. – Определенный уровень мелкой преступности, вроде воровства фруктов или порчи камер, они принимают как неизбежность. Если случаются более серьезные преступления, арестовывают всех наиболее подозрительных и доставляют в улей, ожидая, что носач прочтет их разумы.

Лукас скривился.

– На самом деле, конечно, разумы подозреваемых читает Мортон. Невиновных отправляют обратно на ферму, а виновных оставляют в улье для подобающего лечения. В нормальных условиях количество серьезных преступлений на морской ферме очень мало. Перспектива подвергнуться чтению разума носачом и пройти продолжительную терапию в улье, похоже, удерживает большинство людей от проблем.

Лукас выжидательно взглянул на Адику.

– Отряд Мортона отвечает за морскую ферму последние четыре десятилетия. Адика семь лет проработал у Мортона, и я надеюсь, он сможет дать нам более детальную информацию и посоветует, стоит ли принимать на себя эту ответственность.

Адика выглядел обескураженным.

– Лукас, ты только что рассказал нам о морской ферме гораздо больше, чем я когда-либо знал. В отделе детали известны только тактической группе Саанви и самому Мортону. Ударная группа получила строгие распоряжения не пытаться узнавать о морской ферме, никогда ее не обсуждать и желательно вообще о ней не думать.

Я потрясенно посмотрела на него.

– Что? Почему?

– Потому что Мортон ненавидел читать разумы подозреваемых с фермы. Занимаясь ими, он надолго выходил из строя, и любое упоминание об этом месте его расстраивало.

Лукас нахмурился.

– Почему у Мортона возникали проблемы с чтением жителей морской фермы?

– Мне казалось, по нескольким причинам. Этих людей пугала сама идея проверки носача, многие их мысли были непонятны, и все они были виновны в чем-то, что в улье считалось преступлением.

– А отклики пограничных телепатов помогали? – спросил Лукас.

– С этими людьми пограничные телепаты бесполезны, – ответил Адика. – Даже Мортону приходилось подолгу изучать каждый разум в попытке понять, совершили подозреваемые обычное правонарушение – эквивалент подросткового проступка на другом уровне улья – или что-то более серьезное.

– Очевидно, эта работа была исключительно тяжела для Мортона, – заметил Лукас.

– Чудовищно тяжела, – согласился Адика. – Он панически боялся Внешки и считал, что разумы жителей морской фермы полны раздражающих образов. К счастью, обычно нам приходилось заниматься инцидентами на ферме лишь раз или два в год. Иногда первая группа подозреваемых оказывалась невиновна или участвовала только в простых правонарушениях, и тогда сотрудникам безопасности морской фермы приходилось собирать вторую группу, чтобы найти виновного.

Адика вздрогнул.

– Мортон особенно тяжело реагировал на чтение второй группы разумов.

Лукас пробежался пальцами по волосам.

– Это объясняет, почему Саанви так жаждет передать нам ответственность за морскую ферму. В последние месяцы там произошла серия мерзких инцидентов, которые привели ко множественным ранениям и одной смерти. Работники безопасности фермы отправили в улей четыре группы подозреваемых, в которых не оказалось истинного преступника. Сейчас прибыла пятая группа, и Мортон отказался читать их разумы.

– Пятая группа! – поморщился Адика. – Понятно, что это вывело Мортона из себя.

Я подумала, когда именно Мортон отказался читать эти разумы, и решила, что сразу после разговора со мной. Мортон не жалел себя. Он ненавидел проверять разумы людей с морской фермы, но продолжал выполнять свой долг сорок лет. И позволил себе попробовать уклониться от этого лишь сейчас, потому что нашел другого телепата, которого счел более подходящим для этой задачи.

– Сколько людей было в первых четырех группах? – спросила я.

Лукас проверил свой инфовизор.

– Всего тридцать четыре человека.

Я представила, как чувствовала бы себя в подростковом возрасте, если бы меня арестовали и потащили на чтение разума к носачу. Это стало бы жутким опытом. Со слов Лукаса, людей с морской фермы это пугало еще больше.

– Тридцать четыре невиновных, – сказала я. – Всех назвали подозреваемыми и провели через травматичную процедуру.

– Да, – согласился Лукас. – А сейчас в улье еще восемь человек ожидают проверки мыслей. Поскольку Мортон отказался этим заниматься, Саанви хочет передать другому отряду всю полноту ответственности за морскую ферму. Нас она считает очевидным вариантом, подчеркивая, что Эмбер не сочтет тревожными образы в разумах с морской фермы, так как сама была во Внешке.

Я кивнула.

– Саанви права. Мортон в одиночестве нес бремя морской фермы сорок лет. Пришла пора другому телепату взять на себя эту отвественность, и мне это будет сделать легче, чем кому-то другому.

– Не думаю, что мы должны спешить соглашаться, – возразил Лукас. – Этого отчаянно хочет Саанви. Она сосредоточилась на образах из Внешки, поскольку с этим ты справишься лучше Мортона, но явно есть и более широкие проблемы в чтении таких разумов телепатами.

Он помолчал.

– Адика упоминал, что многие мысли обитателей фермы нечитаемы, и Мортону приходилось проводить долгое время, изучая каждого человека и устанавливая его вину или невиновность. Меня тревожит, что эти разумы могут содержать не только непонятные мысли, но и особенно смущающие или огорчительные эмоции.

– Чувствительность Эмбер к эмоциям целей станет для нее основной проблемой, – беспокойно вступила Меган. – Нам надо отказаться от любых контактов с морской фермой.

Я почувствовала обычное раздражение на Меган. Будучи моим консультантом, она говорила так, будто знала о телепатии больше меня самой, пыталась ввести правила, что мне делать или не делать, знать и обсуждать. Она больше не консультировала меня, но продолжала вмешиваться.

– Не понимаю, почему эмоции людей с фермы должны отличаться от чувств жителей улья, – сказала я. – Даже ведя совершенно другую жизнь, они испытывают моменты счастья, грусти, любви и одиночества.

– Это так, Эмбер, но я все равно волнуюсь, – ответил Лукас. – В нашем улье ты привыкла в поисках опасной цели миновать сотни или даже тысячи послушных довольных умов. Большинство разумов в улье таковы, благодаря комбинации факторов. Выученные в школе обязанности и песни Долга, социально обусловленный страх перед Внешкой и патрули носачей, не позволяющие людям даже думать о совершении преступлений. На морской ферме эти факторы отсутствуют.

Меган взглянула в шоке.

– Дети на ферме, конечно, должны учить обязанности перед ульем и песни Долга.

– Возможно, они учат какую-то измененную версию, – предположил Лукас. – Но это дает лишь ограниченный эффект. Невозможно заставить людей считать улей всем их миром, если они живут в другом месте. Глупо учить людей бояться Внешки, когда им предстоит там работать. Миф о носачах еще как-то влияет на жителей, поскольку они знают, что их могут послать в улей на проверку разума, но это не производит того же впечатления, что ежедневные встречи с носачами.

Лукас вздохнул.

– Я ожидаю, что разумы приморских жителей будут гораздо менее послушны, чем в улье. И уверен, они не так довольны своей жизнью. Оптимизационная стадия лотереи обеспечивает распределение людей в улье на любимую работу. На морской ферме доступно меньшее число профессий, а значит, многих отправляют на работу, которая им в целом понравится, но не станет делом жизни.

Я нахмурилась.

– Ты полагаешь, умы жителей фермы будут больше похожи на целей, которых я преследую, чем на охраняемых мной людей? Скорее дикие пчелы, чем домашние?

– Я не говорю, что все они обладают разумом диких пчел, – поспешил возразить Лукас 1c7738. – Я лишь напоминаю, что самый опытный телепат считает эти разумы трудными для чтения из-за непонятных мыслей, а тебя ждет дополнительная проблема встречи с их потенциально бурными эмоциями.

Несколько месяцев назад я бы не приняла эту тревогу всерьез. Сейчас я больше знала о рисках использования телепатии, если делиться мыслями с людьми сильной воли. И неохотно признала, что Лукас обоснованно беспокоится о моей способности читать разумы жителей фермы. Фактически я знала, что он прав во всем. И спорила лишь потому, что хотела оказаться на стороне, противостоящей Меган.

Мне пришлось преодолеть старое раздражение. Я знала, что Меган управляет только забота обо мне, и все равно считала ошибкой каждое сказанное ей слово и каждую прочитанную в ее разуме мысль. Это выглядело несправедливо и глупо.

Поэтому я решила не критиковать в будущем своего старшего администратора, а хвалить при любой возможности.

– Мы не сможем определить, принимать ли ответственность за морскую ферму, пока не узнаем, как я реагирую на мысли ее жителей, – сказала я. – Мне надо попытаться прочитать разум кого-то из пятой группы подозреваемых. Если для меня это окажется так же тяжело, как для Мортона, или еще хуже, ты сможешь вернуть зону Саанви.

– Я согласен, что нам нужна информация о твоей реакции на разумы с фермы, – ответил Лукас. – Но отказываюсь допускать тебя к чтению мыслей подозреваемых. Четыре первые группы, посланные оттуда работниками безопасности в улей, не включали искомого нами виновника, но с составом пятой группы им может повезти.

Он скривился.

– Эмбер, я не хочу, чтобы ты сходу вляпалась в жителя фермы, стоящего за этой серией нападений. Ты столкнешься не просто с мыслями чуждого разума с фермы, но с крайне раздражающей дикой пчелой, а это может быть опасной комбинацией.

Я всплеснула руками.

– Что же нам тогда делать?

– Мы дадим тебе почитать ум человека, который точно не является дикой пчелой. Это семнадцатилетняя девушка, пострадавшая в одном из инцидентов на морской ферме. Воздушный госпиталь вылетел на побережье, чтобы стабилизировать состояние раненой и доставить ее в улей для лечения.

– Что такое «воздушный госпиталь»? – спросила я.

– Это самолет, оборудованный продвинутым медицинским оборудованием и операционной, – объяснила Меган. – Их используют для раненых в критическом состоянии на станциях снабжения улья или оборонных базах.

Я скривилась.

– Значит, девушка очень сильно пострадала.

– Да, – подтвердил Лукас. – Но к счастью, Джунипер выжила и сейчас готовится к выписке из травматического центра фиолетовой зоны.

– Джунипер – необычное имя, – заметила Меган.

– Судя по полученным нами записям, большинство людей на морской ферме носят необычные имена, – ответил Лукас.

Внезапно я сообразила: собранные вместе, странности обретают смысл. Мортон сказал, что его жену звали Селандина, и меня поразила особенность этого имени. Поняв, что Адика ничего о ней не знает, я сочла необычное имя доказательством того, что Мортон придумал эту историю, чтобы меня напугать, но ошиблась. Жена старого телепата носила странное имя, потому что родилась на морской ферме!

Это объясняло, почему Мортон так расстраивался, узнавая, что члены ударной группы говорят или думают о ферме. Это напоминало ему не только о чтении подозрительных разумов оттуда, но и о жене и его вине в ее смерти.

Лукас выжидательно посмотрел на меня.

– Думаешь, это хорошая идея?

– Прости, – ответила я. – Я отвлеклась и пропустила последнюю часть разговора.

– Я говорил, что Джунипер должна вернуться домой сегодняшним плановым рейсом, но мы могли бы попросить отложить возвращение до завтра. Нет причин считать ее дикой пчелой, поэтому ты можешь спокойно прочитать разум Джунипер сегодня вечером и узнать, как ты реагируешь на мысли обычного жителя морской фермы.

– Да, это хорошая идея, – согласилась я.

– Учитывая потенциальные сложности, я настаиваю на предоставлении тебе тех же двадцати четырех часов на восстановление, что и после чрезвычайного рейда. Если ты не почувствуешь последствий от знакомства с этим разумом, то завтра вечером можешь попробовать проверить пятую группу подозреваемых. Неважно, найдешь ли ты среди них виновного, мы будем способны решить, принимать ли ответственность за морскую ферму.

Меня все еще отвлекали мысли о Селандине. Понятно, как Мортон ее встретил. Очевидно, она оказалась в группе подозреваемых, присланной в улей, и Мортон прочитал ее разум среди других. Но я не понимала, что случилось потом. Учитывая исключительное отвращение Мортона к Внешнему миру, как он мог связаться с девушкой с фермы?

Что бы тогда ни произошло, Мортон рассказал мне о Селандине не просто для того, чтобы напугать и заставить следовать своим строгим моральным правилам. Он планировал передать моему отряду проблемы морской фермы. Если бы я случайно узнала о Селандине при чтении разумов жителей, то оказалась бы связана законами хороших манер и вынуждена защищать частную жизнь Мортона, сохраняя эту информацию в тайне от других.

Лукас снова постучал по инфовизору.

– Я попросил отряд Мортона устроить перевод Джунипер в наши камеры на этот вечер.

Термин «камеры» наконец привлек мое полное внимание.

– Что такое камеры?

– Комнаты, обустроенные для надежного содержания заключенных, – ответил Адика.

– Обычно камеры используют для освобождаемых. – Лукас положил инфовизор и продолжил объяснение. – Когда правонарушители завершают лечение, их обычно проверяют пограничные телепаты и объявляют полезными членами улья. Но если преступление включает реальное проявление жестокости, проверку должен проводить опытный истинный телепат, чтобы избежать риска причинения нарушителем вреда в будущем. Таких людей содержат в камерах отряда, пока телепат не найдет времени прочитать их разум.

Я оставалась в замешательстве.

– Не знала, что в нашем отделе есть камеры.

– Необязательно приводить потенциально опасных людей сюда, – объяснил Адика. – Они просто должны быть достаточно близко, чтобы телепат мог прочитать их мысли. Наши камеры расположены двумя уровнями ниже и в паре коридоров на запад.

Я кивнула. Отряды телепатов намеренно размещаются в изолированных местах, окруженных оборудованием, которому требуется минимальное обслуживание. Этим телепатам обеспечивают покой. При малом количестве разумов вокруг мне будет несложно потянуться и прочитать мысли человека в камере.

– Думаю, на этом можно закончить встречу, – заключил Лукас. – Я бы хотел, чтобы мы вновь собрались вечером, и Эмбер прочитает разум Джунипер. Попрошу и Базз присоединиться.

Я нахмурилась.

– Не понимаю, зачем нужно вмешивать в это дело моего консультанта.

– Эмбер, мы ступаем на неизвестную территорию. Честно говоря, меня тянет объявить чрезвычайный рейд и держать отряд в режиме ожидания, но это, похоже, излишне для чтения разума одной невинной девушки. Однако твои лидеры групп и советник должны быть готовы оказать любую необходимую поддержку.

Я вздохнула.

– Хорошо.

Все, кроме меня, встали. Адика, Меган и Николь вышли из комнаты, но Лукас задержался и вопросительно посмотрел на меня.

– Хочешь сейчас вернуться в нашу квартиру?

– Да, но сначала нужно кое-что проверить. – Я достала инфовизор. – Догоню тебя через минуту.

Лукас вышел, а я воспользовалась инфовизором и открыла записи, присланные из отряда Мортона. Их оказалось поразительно много: не только данные всех подозреваемых, отправленных в отдел Мортона за последние сорок лет, но и архивы предыдущего столетия.

В другое время меня бы заинтересовали записи, упоминавшие неизвестные имена телепатов из давнего прошлого, но сейчас важнее всего было найти информацию о Селандине. Мортон рассказывал, что она умерла около сорока лет назад, поэтому я сосредоточилась на самых ранних записях его отряда и просматривала листы подозреваемых, пока не нашла ее имя.

Селандина оказалась в группе подозреваемых, присланных в улей всего через год после того, как отряд Мортона взял под свою ответственность морскую ферму. яцччьх Записи утверждали, что в то время ей было двадцать лет. Быстрый расчет подсказал мне, что и самому Мортону исполнилось не более двадцати одного года.

Виновное лицо из той группы послали на лечение, а большинство остальных подозреваемых отправили на ферму через несколько дней. Но Селандина туда больше не вернулась. Пометка напротив имени указывала дату смерти ровно через год после ее прибытия в улей.