Ураган

Глава 36

В итоге, мы с Аттикусом так и не встретились во Внешке. Я преодолела старый страх перед Прасолнцем, но Аттикус все еще боялся охотника за душами так же, как на подростковом уровне. Пилот воздушного госпиталя объяснил, что обычно он помогает заносить пациентов в смотровую палату, а Аттикус прячется в крошечной комнате для врачей, пока двери самолета надежно не закроют.

В нашем случае вообще не было необходимости заносить пациента в госпиталь, поскольку никакое лечение не поможет человеку, который уже умер. Пилот указал ударной группе, как загрузить тело Массена в то, что он назвал моргом, под задней частью самолета. А затем два воздушных судна полетели в самолетный ангар Убежища.

Как только двери ангара закрылись, Аттикус наконец вышел из воздушного госпиталя, и мы разыграли обсуждение критического состояния Массена на глазах работников ангара. Когда они ушли, Ралстон и пилот госпиталя отправились в гостевые кварталы фермы, а адмирал – в командный центр, намереваясь сделать объявление для жителей.

Джунипер мгновение наблюдала за ним, затем повернулась к Лукасу.

– Мы вернемся на базу внутренней дорогой, сэр?

– Да, – сказал Лукас. – Думаю, Аттикус предпочел бы ее.

Тот поспешно кивнул.

– Я не хочу проходить в пятый коридор через вашу базу, поскольку есть риск встретить носачей без масок, – встревожилась Джунипер. – Вместо этого я спущусь по склону и войду через обсерваторию.

Лукас нахмурился.

– Думаю, в данный момент третья цель едва ли нападет нападет на тебя, Джунипер, но нам лучше отправить с тобой одного из ударников.

– Я провожу Джунипер, – вызвался Илай.

Пара вышла через боковую дверь, и Лукас покачал головой.

– Я немного беспокоюсь о Джунипер и Илае. Похоже, они крайне сближаются, а отношения между жителем фермы и человеком из главного улья могут плохо закончиться.

Я вспомнила о Мортоне и Селандине.

– Отношения между представителями фермы и главного улья могут завершиться катастрофой, – согласилась я. – Но не стоит беспокоиться о Джунипер и Илае. Их притягивает друг к другу общий опыт пережитого ранения, и нет абсолютно никаких шансов, что эта общность перерастет в отношения. У Джунипер слишком много всего в голове, чтобы думать о любви, а Илай…

Я заколебалась, пытаясь сообразить, как это сформулировать, не выдав личных тайн, увиденных в уме Илая, и Адика с обычной бесхитростностью закончил объяснение за меня.

– Джунипер – маленькая худышка, а Илай любит девушек с роскошными формами.

– Понятно. – Лукас быстро сменил тему. – Мы оставим Рофэна и половину альфа-группы на страже в «Воздушном-один», а остальные отправятся на базу.

– Мне тоже остаться в «Воздушном-один»? – спросила я.

– Нам нужна постоянная группа охранников в «Воздушном-один» и пара членов группы связи, наблюдающих за изображениями с камер слежения, на случай неожиданных изменений, – сказал Лукас. – Но я не верю, что цель попробует атаковать воздушный госпиталь, по крайней мере, еще день. В данный момент адмирал рассказывает всему населению морской фермы, что Массен пострадал от тяжелых ранений и проходит спасительную операцию. Наша цель достаточно умна, дождется завтрашнего дня и узнает, не умер ли Массен от ран, прежде чем рисковать, пытаясь его убить.

– Полагаю, это правда, – с сомнением согласилась я.

– Завтра утром я попрошу адмирала оповестить жителей фермы об изменениях в состоянии Массена, – продолжил Лукас. – Адмирал объявит, что операция прошла успешно, состояние раненого стабилизировалось, и в ближайшие день-два он придет в сознание.

Адика кивнул.

– Это заставит нашу цель попытаться убить Массена завтра.

– Да, – сказал Лукас. – В течение дня в кабинетах верхнего уровня Убежища работает множество людей, так что цель, вероятно, устроит нападение завтра ночью, когда все успокоится. Мы с Эмбер будем ждать в «Воздушном-один» с Адикой и всей альфа-группой.

Адика неодобрительно посмотрел на Лукаса.

– Во время засады ты должен не сидеть в «Воздушном-один», а разрабатывать тактику в оперативном центре на десятом уровне.

Лукас рассмеялся.

– Я публично проводил все наши рейды на ферме, Адика, и настаиваю на своем присутствии при аресте цели. Успокаивай себя мыслью, что по возвращении в улей мы заработаем обычными методами.

Рофэн и половина альфа-группы вернулась на «Воздушный-один», а остальные направились к лифтам. Когда мы прибыли на десятый уровень Убежища, Аттикус задохнулся при виде грязных обшарпанных коридоров.

– Вы правда здесь живете? – недоверчиво спросил он.

– Да, но не беспокойся, – поспешно ответила я. – Коридоры нашей базы выглядят гораздо лучше.

– Я бы не сказал, что они лучше, просто немного чище, – прокомментировал Адика. – Теперь все включите наручные фонари и соберитесь защитным строем.

Я порылась в карманах и с облегчением обнаружила фонарь. Включила его и натянула ремешок на запястье.

– Мы ждем нападения? – нервно спросил Аттикус.

– Моя работа – готовиться к чему угодно, – хмуро ответил Адика. – Половина населения морской фермы видела прибытие «Воздушного-один» и госпиталя в самолетный ангар Убежища.

Он пожал плечами.

– Будем надеяться, что наша цель слышала объявление адмирала и занята планированием нападения на воздушный госпиталь. Однако, возможно, она догадается, что мы пройдем через десятый уровень в коридоры своей базы у пляжного выхода, и захочет атаковать нас. Ужасно просто было бы отключить здесь свет и напасть на нас в темноте.

Как большинство людей, привыкших к постоянно освещенным коридорам улья, Аттикус боялся темноты. Он слабо взвизгнул при мысли оказаться во тьме в этом странном месте.

– Очень маловероятно, что на нас нападут, – успокаивающе заметил Лукас. – Но Адика прав, предосторожность не помешает. Мы планируем расставить западню цели. Было бы очень неловко вместо этого попасться в ее ловушку.

Мы прошли через мрачные коридоры, и по пути Адика включал и выключал свет. Когда мы наконец добрались до базы, я услышала глубокий облегченный вздох Аттикуса.

Форж вполне логично сохранял молчание по пути сюда, но я ожидала, что теперь он снимет маску носача и возьмет Аттикуса на себя. И пришла в замешательство, увидев, как Форж заспешил по коридору. Затем я поняла: он не хотел, чтобы Аттикус его опознал и начал дразнить.

– Апартаменты для Аттикуса уже готовы? – спросила я через коммы.

– Их еще убирают, – ответил голос Меган. – Ханна говорит, надо очистить все с особой тщательностью, поскольку в душе что-то умерло.

Я сочла плохой идеей спрашивать, что именно умерло в душе, поскольку Аттикус слушал разговор. Я вытащила передатчик из уха и убрала в карман.

– Твои апартаменты еще убирают, Аттикус, – сказала я. – Должна предупредить, жилье здесь простовато. На самом деле, оно больше напоминает комнаты на подростковом уровне, чем обычные квартиры. Ты не согласен, Лукас?

Лукас ничего не ответил. Я заподозрила, что он переживает очередной приступ неуверенности в себе, связалась с его мыслями и обнаружила: да, я права. Лукас был совершенно счастлив, разговаривая с Аттикусом на профессиональные темы, но паниковал при необходимости поддерживать светскую беседу.

«…должен вести небрежный разговор, но что я могу сказать, не подчеркнув тот факт, что он знал Эмбер задолго до меня и…»

«В утиль! Аттикус пять лет жил в одном коридоре с Эмбер. Пару раз они встречались. Не начали серьезные отношения лишь по одной причине – знали, что лотерея их разделит и…»

«Я все испорчу, так же как портил все социальные контакты на подростковом уровне. Почему Эмбер – почему любая девушка – должна интересоваться…»

Гораздо дальше, глубоко в подсознании, горела красным цветом суть подавленности Лукаса. Бессловесные воспоминания об отце, который ушел, когда ребенку было шесть лет, и о матери, захлопнувшей перед ним дверь в тринадцать, дополнялись порожденным страхом образом холодно уходящей меня.

Я не решилась успокаивать Лукаса вслух, поэтому ограничилась прикосновением к его руке. И была вознаграждена, увидев, как успокаиваются мысли любимого, а затем вернулась в свою голову и занялась проблемой Аттикуса.

Форж вернется, как только избавится от всех следов маскировки и проверит бета-группу, но я не знала, что делать со старым знакомым до тех пор. Я не могла отвести его в нашу с Лукасом квартиру, потому что подсознание Лукаса увидело бы в этом некую символическую угрозу.

Оставлять Аттикуса в коридоре было бы ужасно грубо. Я хотела показать ему оперативный центр, но вспомнила, что теперь у нас есть общая столовая. Увиденные воспоминания о детстве Лукаса подстегнули мою память, и я услышала, как произношу те же слова, которые говорила в такой ситуации мама:

– Мы должны предложить тебе еду и питье, Аттикус.

Я прошла в большую комнату, где работали кухонные блоки. Ее наполовину заполняли болтающие люди, но при нашем появлении все разговоры стихли. Члены отряда уставились на Аттикуса, задумчиво повернулись к Лукасу и вновь к Аттикусу. К счастью, приятеля слишком поразил вид комнаты, чтобы он заметил странное поведение людей.

– Вы используете контейнеры под столы и стулья! – сказал доктор.

Я кивнула.

– С нашей мебелью кое-что произошло. Боюсь, кухонные блоки предлагают очень ограниченное меню из-за проблем с энергией, но у нас полно напитков, хрустящих хлебцов, протеиновых батончиков и фруктовых полосок.

Мы пересекли комнату и подошли к импровизированному столу, где стояли еда и питье. Лукас и Аттикус выбрали батончики, я налила стакан дынного сока, и мы сели на свободные контейнеры.

– Я думал, телепаты живут в роскоши, – в замешательстве произнес Аттикус. – Что случилось с вашей мебелью?

Я жадно глотала свой дынный сок и предоставила Лукасу отвечать на вопрос.

– Я приказал ударной группе ее сжечь, – ответил мой командир-тактик.

– Что? Почему? – спросил Аттикус.

– Ее отравили. Точнее, часть вещей отравили. К сожалению, мое решение дало возможность ударной группе приготовить кое-что на костре. – Лукас бросил на меня нервный взгляд. – В их еде нет ничего плохого. Я пытаюсь ее избегать, но Эмбер она, похоже, нравится.

Я услышала поблизости стон, повернувшись, увидела Адику с классическим выражением отчаяния на лице и инстинктивно связалась с его мыслями.

«В утиль! Почему Лукас болтает об этом, а не управляет разговором? Форж говорил мне, что Эмбер и Аттикус едва обменялись парой поцелуев на подростковом уровне. Если Лукас считает, что Аттикус угрожает его отношениям с Эмбер, то должен продемонстрировать тот факт, что спит с ней и…»

Я поразилась слишком четкому изображению и поспешно выбралась из разума Адики.

Лидер ударников схватил первую попавшуюся фруктовую полоску, подтянул еще контейнер, сел с нами и угрожающе взглянул на Аттикуса.

– Не беспокойся о мебели. Мы еще не дошли до сна на полу. У всех есть матрасы и спальные мешки, но конечно, Лукас и Эмбер делят…

Я бросила пустой стакан на пол и резко перебила его.

– Адика, разве ты не должен дать инструкции людям, несущим охрану?

– Мои люди все знают… – В этот момент Адика заметил угрожающее выражение моего лица и, не договорив фразу, начал следующую: – Неожиданная проверка – это всегда хорошо.

Когда Адика встал и направился к двери, к нам подошла Базз.

– Лукас, можешь поговорить с Эмили в оперативном центре? Ей срочно нужно обсудить с тобой какие-то детали насчет камер наблюдения.

Лукас с благодарностью посмотрел на Базз и вскочил.

– Да. Мне лучше пойти сейчас же. Рад был встрече, Аттикус.

Лукас поспешил вслед за Адикой, а Базз тут же села рядом со мной. Она выглядела не так ярко, как обычно, поскольку эффект ее красного наряда заглушался очень функциональной толстой серой курткой, надетой поверх костюма, но ничто не могло затенить действие улыбки, подаренной ей Аттикусу.

– Я Базз, – представилась она. – Форж рассказывал о тебе, Аттикус. Он упоминал обо мне, когда вы встретились в отделе?

– Да. – Аттикус изумленно взглянул на нее. – Форж говорил, что вы с ним… Он не очень четко определил ваши отношения.

В голосе Базз зазвучали доверительные ноты.

– Мы с Форжем пытаемся избегать стандартных определений в отношениях, но ты поймешь, если я спрошу, что ты думаешь о его девушке с подросткового уровня, Шанне. Форж чувствует, что не должен сообщать мне слишком много деталей о произошедшем между ними, а Эмбер не любит говорить грубости, так что я жажду объективной информации.

– Если Форж чувствует, что не должен рассказывать тебе о Шанне, то, наверное, и мне не стоит обсуждать эту тему, – нервно ответил Аттикус.

Базз лучилась одобрительной улыбкой.

– Ты верный друг Форжа. Но я спрашиваю не из ревности или глупого любопытства. Я психолог, а поведение Шанны нанесло вред Форжу. Я хочу помочь ему справиться с прошлыми проблемами и двигаться дальше.

Аттикус нахмурился.

– Ты не можешь заниматься лечением Форжа, если вы связаны личными отношениями. Это нарушит правила профессиональной этики.

– Я не только психолог, но и пограничный телепат, – бойко добавила Базз. – У нас немного другие правила, поскольку проблемы откликов размывают стандартные профессиональные границы, а Форж предпочитает обсуждать свои чувства именно со мной.

Я подозревала, что Базз слегка привирает по поводу других правил. Временами мой консультант бывала довольно беспринципна. Я хотела прервать это вытягивание информации из Аттикуса, но знала, что Базз права – поведение Шанны нанесло вред Форжу. Противоречило это официальным правилам или нет, но я понимала, что Форж предпочитает разговаривать с Базз, а не с кем-то типа Меган.

Меня подмывало воспользоваться телепатией и выяснить, что именно происходит между Форжем и Базз, но я согласилась не читать разум своего консультанта, да и в голове Форжа шпионить не стоило. Мне приходилось сохранять равновесие между работой телепата и уважением к личным тайнам. Читая мысли Форжа в рамках моих обязанностей, я могу случайно увидеть нечто об их отношениях с Базз, но нельзя намеренно выискивать личную информацию.

Нет, на самом деле, речь шла не только об уважении. Необходимо различать ситуации, когда я должна вмешиваться в жизнь других людей, а когда – нет. Я вспомнила предостережение Мортона, что обязана следить за своим поведением. Илаю перед лицом операции требовалась моя поддержка, плюс я с благими намерениями попыталась помочь Рафаэлю и Заку, но здесь вмешиваться не стоило. Базз и Форж прекрасно могут сами разобраться в своих отношениях, так что лучше промолчать и позволить им это сделать.

Базз продолжала говорить:

– У меня создалось впечатление, что Шанна была поверхностной пустышкой и относилась к Форжу как к модному аксессуару.

Аттикус бросил на меня опасливый взгляд.

– Что ж, мне никогда не нравилась Шанна, но на подростковом уровне она была лучшей подругой Эмбер.

Базз многозначительно посмотрела на меня.

– Эмбер, рядом с кухонным блоком стоит горшок твоего любимого супа.

Я вздохнула, встала и пошла к Сакши, стоявшей над кухонным блоком, из которого, кажется, выросло много лишних проводов. Я налила из стоявшего рядом горшка кружку супа и заметила рядом тарелку с булочками.

– Ты наконец запустила хлебную настройку, – обрадовалась я. – Как тебе это удалось, Сакши?

– Я готовлю хлеб, используя модифицированные параметры для запеканок, – гордо ответила та 1c7738.

– Хорошая работа.

Я взяла булочку и повернулась к Базз и Аттикусу. Должно быть, Базз сумела убедить Аттикуса поговорить о Шанне, поскольку оба были погружены в оживленную беседу. Очевидно, Базз не хотела, чтобы я им мешала, но я чувствовала, что не должна покидать комнату до прихода Форжа. Базз спасла Лукаса от разговора с Аттикусом, а мне, в свою очередь, наверное, придется спасать Аттикуса от нее.

Я увидела, что Гидеон сложил пару матрасов у стены в грубое подобие дивана, и присела рядом с ним.

Гидеон мне улыбнулся.

– Я заметил, что Лукас провалился в общении с твоим старым другом и по старой подростковой привычке принялся разыгрывать клоуна. А когда пришла Базз, сбежал с постыдной радостью.

Я смутилась.

– Откуда ты знаешь, что на подростковом уровне Лукас изображал клоуна?

– Я самый опытный член тактической группы, – ответил Гидеон. – Так что Лукас просил моей поддержки при вступлении в должность командира-тактика. Мы обговорили все его слабости и определили, какие области требуют улучшения.

Гидеон пожал плечами.

– Лукас заметно продвинулся. В основном, избавился от старой привычки глотать слова в предложениях, и сейчас тактической группе гораздо легче следить за ним во время обсуждений. Но некоторые слабости нельзя изменить. Пережитое Лукасом в детстве и на подростковом уровне дало ему чувствительность, необходимую блестящему поведенческому аналитику, и эмоциональную силу, чтобы справиться со стрессами должности командира-тактика, но оставило его глубоко ранимым в некоторых областях.

Я кивнула.

– Я понимаю, что ситуация с Аттикусом подстегнула плохие воспоминания Лукаса о подростковом периоде.

– Ты понимаешь все слабости Лукаса, – согласился Гидеон. – Но они разочаровывают нашего лидера ударников. Я видел, как ты прогнала Адику. Он хотел вступить в битву вместо Лукаса?

Я застонала.

– Да. Адика, похоже, допросил Форжа и узнал детали моей истории с Аттикусом. Хотела бы я, чтобы Адика не был так назойлив. На самом деле, я бы хотела, чтобы все прекратили следить за каждым моим движением.

– Боюсь, этого не произойдет, Эмбер. Телепат – это живое сердце всего отдела, поэтому люди всегда будут на него смотреть. Дело не только в том, что успех отдела зависит от способностей телепата. Его личность влияет и на образ жизни отряда.

– Что ты имеешь в виду? Ведь жизнь во всех телепатических подразделениях одинакова?

Гидеон покачал головой.

– Все сотрудники телепатических отделов знают, насколько они различаются. Лукас работал в отряде Кита. Должно быть, он рассказывал тебе, что это несчастливое место, полное конфликтов.

– Это правда. А что происходит в других отрядах?

– Я никогда там не бывал, – ответил Гидеон. – Но у всех своя репутация. Отряд Мортона известен как аскетичный и преданный делу. Люди у Сапфир тяжело работают и жестко играют. Отдел Миры – нежное место, наполненное цветами.

Я съела немного хлеба и продолжила расспросы.

– А какая репутация у нашего отдела? Мы известны вечно беспокойным телепатом?

Гидеон рассмеялся.

– Нет. Это путешествие четко определило нас как отряд борцов с опасностями Внешнего мира.

Я поколебалась. Мне давно хотелось поговорить с Гидеоном, и возможно, лучше это сделать на морской ферме, а не дома.

– Ты около пятидесяти лет проработал с Клер. Интересно, какой она была?

Губы Гидеона изогнулись в очень нежной ностальгической улыбке.

– Клер была грозной. Она отличалась неистовой практичностью, но страстно верила в правосудие, обладала дьявольским чувством юмора и любила книгарни древнего автора по имени Шекспир. Она ностальгировала по новогодним праздникам, обожала шоколад, ругалась, как лидер ударников, если один из ее людей получал ранения, и простила бы все промахи, кроме предательства.

Я вспомнила, как Мортон говорил, что Клер осуждала его поведение. То, что произошло между ним и Селандиной, оскорбило страстную веру Клер в правосудие?

Меня подмывало прочесть в разуме Гидеона воспоминания о Клер, но проникновение в такие личные мысли казалось назойливым.

– Должно быть, ее смерть потрясла весь ваш отряд?

Гидеон, похоже, остановился и подумал, прежде чем отвечать.

– Не потрясла, поскольку мы давно были к ней готовы. В восемьдесят один год Клер пережила инфаркт во время чрезвычайного рейда. Мы думали, что потеряли ее, но усилия лидера ударников и медицинской группы оттащили Клер от края.

Его лицо вытянулось.

– Прошел месяц, прежде чем она восстановилась для проверочного рейда, два – до следующего чрезвычайного. К нашему отряду присоединился самый приспособленный и крепкий врач, какого мог найти улей, чтобы сопровождать Клер вместе с телохранителями. Когда после всего этого мы вернулись к рутинным рейдам, Клер всегда говорила одно и то же: «Помните, что каждый дополнительный выход – это дар».

– О, – пробормотала я.

– Мы получили еще двенадцать лет таких даров, – пробормотал Гидеон. – Клер умерла от второго инфаркта во время проверочного рейда. К тому времени ей исполнилось девяносто три года, так что чувство грусти смешивалось с благодарностью, что она пробыла с нами так долго.

Он вздохнул.

– Со времени первого инфаркта Клер мы специально набирали только персонал в возрасте, и после закрытия отдела практически все были достаточно стары, чтобы уйти на пенсию или на более легкую работу. Средний возраст нашей ударной группы на долгие года стал поводом для шуток в других телепатических подразделениях, а я в шестьдесят семь лет был самым молодым из наших тактиков.

Мгновение я смотрела на свои руки.

– Ты ушел на пенсию, но вернулся, когда сформировали мой отдел.

– Да, Меган уговорила меня возвратиться к работе.

– Старый отдел Клер отремонтировали и сделали моим. Тебе было тяжело вернуться и обнаружить, что твой старый дом наполнен чужаками?

Гидеона, похоже, удивил мой вопрос.

– Нет. Отряд Клер никогда не был местом. Он состоял из нее самой и других людей. Пока я работал в ее тактической группе, мы дважды переезжали, чтобы приспособиться к меняющемуся количеству и способностям других телепатов улья, так что в нашем нынешнем отделе провели лишь последние десять лет.

Он шаловливо улыбнулся.

– Одно лишь странно – внезапно я оказался самым старшим членом отряда в окружении пылких, но неопытных людей, едва вышедших из лотереи. Конечно, именно поэтому я и понадобился. Мне предстояло стать символом мудрости и опыта, так что я решил сыграть свою роль до конца, постоянно жалуясь на что-то вроде ноющих костей.

Я рассмеялась.

– Значит, все твои жалобы – это стратегия по завоеванию доверия тактической группы.

– Не все, – возразил Гидеон. – Мои жалобы по поводу морской фермы совершенно искренни. Я действительно слишком стар, чтобы сидеть на перевернутых контейнерах и пытаться заснуть на походном матрасе.

Он помолчал.

– Я знаю, ты расспрашивала меня о Клер не просто так, Эмбер. Она провела долгую и прекрасную жизнь, служа улью, а ты лишь начинаешь свой путь телепата. Тебя беспокоит мысль, что раньше в твоем отделе жила Клер? Ты сравниваешь себя с ней и чувствуешь страх?

– Подумав, что Клер прожила в моей квартире семьдесят пять лет, я испытала мгновенное странное чувство, – призналась я. – Не думаю, что оно повторится. Дело не только в том, что, по твоим рассказам, Клер провела там только десять лет. После твоих слов я могу представить ее человеком, а не преследующим меня призраком.

Гидеон смеялся, по крайней мере, минуту.

– Не бойся, что Клер станет тебя преследовать, Эмбер. Она была такой деловитой и практичной, что ее невозможно вообразить призраком. К тому же Клер славилась как преданная ульистка. Едва лидер ударной группы рассеял ее прах, чтобы освободить дух, она наверняка прилежно помчалась прочь, чтобы вернуться в улей новой жизнью.

Гидеон улыбнулся.

– Учитывая девять месяцев беременности, Клер должно уже исполниться два года. Вполне может быть, что через шестнадцать лет я и сам превращусь в прах. Если лотерея 2549 обнаружит истинного телепата, любящего Шекспира и шоколад, пожалуйста, попроси Лукаса передать Клер мои наилучшие пожелания и сказать, что она выиграла спор, есть ли жизнь после смерти.

– Непременно, – пообещала я.

– Сейчас я отвечаю за обмен данными с тактическими группами других телепатических подразделений, – сказал Гидеон. – Поэтому должен уйти и послать им новую информацию о продвижении в нашем деле.

С театральным стоном он тяжело поднялся и ушел. Я медленно доела хлеб и суп, все еще одолеваемая мыслями о Клер. Ее точно порадовала традиционная поминальная ульистская служба. Весь отряд стоял в торжественном молчании, пока лидер ударной группы рассеял прах.

Я не понимала, что чувствую в отношении религии – меня слишком занимали попытки разобраться со своими чувствами в плане телепатии – поэтому не имела твердого представления, что могло случиться с духом Клер. Но в одном я была уверена. Мемориальная служба Клер проходила в парке ее отряда, а теперь этот парк стал моим.

Я чувствовала себя такой отдаленной от других истинных телепатов. Успокаивала меня или нервировала мысль о том, что прах Клер разлетелся по моему парку, соединившись с его деревьями и травой?

Мое внимание привлек вспыхнувший громкий разговор, и я увидела, что пришел Форж и принялся развлекать Аттикуса. Я поспешно прогнала мысли о Клер, встала, бросила пустую кружку на крышку ближайшего контейнера и пошла искать Лукаса.

Сперва я проверила оперативный центр, но там находилась лишь пара связистов, изучая мозаику изображений с камер слежения. Я двинулась в наши апартаменты, где и обнаружила любимого. Лукас сидел на контейнере, уткнувшись лицом в ладони. Когда я вошла, он встал и посмотрел на меня с виноватым видом.

– Прости, Эмбер. яцччьх Должно быть, я произвел на Аттикуса ужасное впечатление.

– Мне неважно, что думает о тебе Аттикус или кто-то другой. Впервые читая твой разум, я увидела множество слоев блестящих мыслей, пролетающих со скоростью экспресс-ленты. Это место могло показаться холодным и пугающим, но меня втянуло в тепло Праздничной толпы.

Я взяла руки Лукаса в свои.

– То тепло исходило от твоей человечности, недостатков и ранимости. Ты ощущаешь страдание людей, потому что сам знаком с их одиночеством и болью. Никогда не извиняйся за свои слабости, Лукас, потому что их я в тебе и люблю.