Вадбольский – 2

Глава 3

Свой вещевой, до отказа забитый трофеями, тоже засунул в автомобиль Глорианы и сказал, что это достижение суфражизма, пусть послужит им на благо, а я себе ещё набью.

Дрон снова превратился в воротник и устроился на прежнем месте, что довольно нелепо, рубашка осталась дома, а воротник от неё на шее. Я поморщился, проверил насчёт соблюдения стелс-режима, ладно, пусть сидит на шее хоть воротником, хоть летучей мышью, лишь бы никто не видел.

На этот раз не стал заходить в оружейный магазин, сдавать нечего, вернулся домой и сразу завалился спать под сочувствующие вздохи Ивана, дескать, совсем барин себя заморил этой тяжкой учёбой.

Утром чувствовал себя, как ни странно, просто чудесно. Никаких ноющих мышц, никакой крепатуры. Вспомнил, как во время сражения несколько раз чувствовал, как в меня стремительно вливается, словно впрыскивается некая тёмная мощь, но сейчас ничего не чувствую, словно нечто влилось и как-то растворилось во всём теле, добавив ему мощи.

Дрон слетел с моего плеча и в виде летучей мыши сел на спинку стула, крепко вцепившись в дерево крепкими когтями.

— Привет, — сказал я чуточку хриплым со сна голосом. — Ты уже большой, нужно и тебя апгрейдить, только знать бы как. Хорошо бы научить поднимать и переносить вещи… Хотя бы самые мелкие.

Мысль пошла раскручиваться дальше, сейчас дрон даже мелкий камешек не поднимет, в базовую комплектацию входит только летающий дрон-разведчик, но я знаю, что в нем много настроек, кому-то дрон даже кофе готовил и в чашке приносил к постели, хотя для этого пришлось повозиться не только с настройкой, но и с добавочными манипуляторами.

Это значит, всё сам, сам… Вызывай из памяти зеттафлопника инструкции, разбирайся в настройках, изучай возможности.

Попав на территорию Академии через стену, на первую лекция я все равно опоздал, до конца три минуты, решил не заходить в аудиторию, а сразу помчался в столовую. Благо физику и механику знаю, всегда отвечу на любой вопрос, это не теория и возможности магии, в которых откровенно плаваю.

На большой перемене, когда я снова устремился в столовую, ко мне пристроился Горчаков, я покосился в его непроницаемое лицо, спросил в упор:

— Чего хочешь?

Он, едва поспевая за мной, улыбнулся несколько стеснённо, что для него совсем нехарактерно, всегда уверенный и даже напористый, спросил негромко:

— Расскажешь, как ты провел блистательный рейд в Щель?

Я отшатнулся.

— Ты чего? Вела Глориана, она лидер не только суфражисток, но и нашей группы. Я был в роли шерпа. Нес за ними рюкзаки на Эверест типа грузового ослика… в смысле, был в услужении, шлейфы им заносил на крутых поворотах. А так всё они, всё они!

Мы вбежали в столовую, я быстро отыскал не просто свободное место, но и свободный столик, Горчаков сел рядом, продолжая рассматривать меня очень пристально.

— Крутые повороты, — сказал он с благожелательной улыбкой, — для женщин благородного происхождения нежелательны. А для графинь так и вовсе недопустимы. Но, знаешь ли, я чуточку умею чувствовать, когда лгут. Что бы эти суфражистки ни говорили, но без тебя им бы пришлось плохо. Может, и группу вел ты?

Я замотал головой.

— Клянусь! Глориана руководила всем и всеми.

Половой поставил перед нами по тарелке со вкусно пахнущей кашей, а бараний бок вообще сводит с ума ароматом. Я сразу же ухватился за ложку, а Горчаков только вздохнул, глядя на блюдо для простолюда и деревенских помещиков.

— Ешь, — сказал я злорадно. — Побудь хоть немного простым человеком, а не зажравшимся сынком наисветлейшего князя.

Он вздохнул, но взгляд его оставался испытующим.

— Верю, верю, что Глориана и всё такое. Говоришь правду. Но почему не оставляет ощущение, что ты с этими Щелями Дьявола знаком больше, чем показываешь?

Я дёрнулся, усмешка у Горчакова странная, в глазах огоньки, молча ждет ответа. Я некоторое молча загребал ложкой кашу и отправлял в пасть, очень вкусно, масла не пожалели, наконец, видя, что Горчаков ждет ответа, тупо спросил:

— С чего взял?

Он указал на рукоять моего клинка в ножнах.

— Мне знаком этот меч.

Я пробормотал:

— Хороший меч. Я за него дорого отдал.

Он кивнул, потом понизил голос до едва слышного шёпота и наклонился к моему уху.

— Не сомневаюсь. Этот меч купил при мне Дима Шемяка. В тот же вечер он пошёл в Щель и не вернулся.

— Сумасшедший, — сказал я тоже тихо.

— Точно — подтвердил он. — Нельзя из-за женщины так… Эта Марианна кружила голову не только ему, а он решил, что они теперь навеки… Словом, когда отказала, купил лучший из мечей, что нашел в дорогом оружейном магазине, и отправился в Щель. Хотел доказать ей что-то. Кстати, — он снова понизил голос до шепота, — никто здесь не знает, что этот меч принадлежал ему. Так что не дергайся.

Я спросил тупо:

— Вы были друзьями?

Он покачал головой.

— Он хотел подружиться со мной, но не успел. Кстати, он с третьего курса, умелый фехтовальщик и владел магией огня. Так что рейд в Щель не был таким уж способом самоубийства. Ты можешь что-то о нем сказать?

Я помялся, не хочется раскрываться, но ладно, чуть-чуть можно, самый краешек:

— Это было ещё за день до второго рейда с группой Глорианы. Я сходил один…

Он в изумлении покачал головой.

— Один? Ну ты и рискуешь…

— Не очень, — ответил я. — Я не считаю позором убежать от превосходящих сил противника. Тот, кто убежал, тот и вернуться может… В общем, я прошел довольно далеко, зверей почти не было, а там и увидел кости скелета и клочья одежды курсанта. Ухватил его меч и бегом обратно.

Он кивнул.

— Значит, Дима погиб. Артефакты на нем были?

Он снова смотрел ощупывающе, будто пытался влезть под мою черепную коробку.

Я ответил честно:

— Ты знаешь, я такой дикарь из Сибири, не верю во всякую магию. Там даже кости растащили шагов на десять, всё изгрызено, я увидел только меч, его не тронули, а ножны оттащили в сторону. Могу сказать, что он молодец, сумел пройти через две пещеры, куда я добрался с трудом, там и принял неравный бой.

Он вздохнул, помолчал, затем поднял на меня взгляд, снова острый и пронизывающий.

— Я не случайно тебя спросил о той Щели. Мне нужно побывать там… для репутации. Неважно, что не добуду никаких сокровищ, но будет зафиксировано, что был там, провел какое-то время.

Я с облегчением выдохнул. Понятно, Горчаков и не упомянул бы, что знает обо мне больше, чем я позволяю, но так ему легче уговорить меня, чтобы я провел и его.

— Хорошо, — сказал я и улыбнулся дружески. — Мог бы и без шантажа. Кстати, кто-то меч мог вынести из Щели Дьявола и сдать в лавку, а я там и купил!

Он улыбнулся.

— Так и будем считать. А деньги на такую покупку, а она дорогая, взял в долг. Так как?

— Как будешь готов, — сказал я, — скажи.

— А ты?

— Всегда готов, — ответил я бодро.

Готов оказался и Горчаков. Как и договорились, вечером нас уже ждал по ту стороны стены массивный автомобиль, мне показалось, что бронирован, водитель точно ещё и телохранитель, это я ощутил по его цепкому взгляду профессионала.

Где Щель Дьявола, Горчаков, естественно, знал, меч и доспехи захватил с запасом. Кроме тех, что в багажнике, ещё и половина заднего сиденья занята брониками, кирасами, кольчугами.

Заметив мой насмешливый взгляд, буркнул:

— Это для тебя.

— Брось, — сказал я. — Нас ждет легкая прогулка. Мне достаточно моего меча.

Он хмыкнул.

— Меч хорош, но, как я понимаю, рубашка и брюки странного покроя ещё лучше?

Я ухмыльнулся.

— Всё ты замечаешь.

Наш автомобиль охранники не остановили, хотя наверняка какие-то пометки в журнале сделали.

Перед Щелью Дьявола Горчаков долго, хоть и умело снаряжался, тщательно прилаживая каждую деталь доспеха, а потом ещё подпрыгнул пару раз, проверяя, не звенит ли что, не сдвинутся ли стальные пластины доспеха.

— Я захожу первым, — сказал я, — потом ты…

— У меня артефакт от темноты, — сказал он сразу. — Стоит, как два таких автомобиля, но он того стоит.

— Одноразовый? — спросил я.

Он кивнул.

— Ничего, наша семья может себе это позволить, слепым не буду с первой же минуты. Ты сможешь провести меня до места, где погиб Дима?

— Иди за мной, — сказал я и шагнул через грань между мирами.

Он шагнул следом, я сразу же мысленно отправил дрон в разведку, внимательно изучая местность в реальном времени. Много живности в ранге «мелочь», в болоте со дна иногда приподнимаются блестящие горбы, тут же уходят снова на дно, у берега щиплет мокрую траву пара компсогнатов, это динозаврики ростом в метр при высоко задранной шее, очень похожие на гусей, которыми станут примерно через триста миллионов лет.

Всё уже проверено, но всё равно рисковать Горчаковым не буду, наметил маршрут по ломаной линии, чтобы без приключений дойти до места, где погиб Шемяка.

Самолюбие не позволило Горчакову идти следом, побледнел, топает рядом, смотрит по сторонам тревожно. Я на его взгляд туповато спокоен, но если дрон передаёт информацию, что впереди на сотню шагов ничего опасного, чего зря трястись? Трястись надо по делу.

Во время компсогнатов вся суша ещё была единым материком по имени Пангея. Вряд ли так его динозавры назвали, но Пангея так Пангея, а компсогнаты — самые распространенные в тот период животные.

Когда говорим «динозавры», все представляют гигантских хищных тиранозавров, но на самом деле компсогнаты и были настоящими королями Пангеи, заселяя её от можа до можа, что тогда везде называлась Панталассой. Наверное, Микроцераптопсы так и называли тот всемирный океан.

Горчаков сказал нервно:

— Вон там монстры!

Я кивнул, уже давно рассмотрев парочку пасущихся люфенгозавров. Зелёные, как молодые лягушечки на очень длинных лапах, самые крупные на это время существа на суше, дорастают до шести метров, правда, в длину, так что в лесу им листья не достать, объедают траву на берегу болота, а кустарников этот мир ещё не знает.

— Не дразни, — посоветовал я. — Учёные всего мира до сих пор спорят, растительноядные или всеядные, но не хищники точно.

По его виду понятно, предпочел бы обойти, но Микроцераптопсов всего двое, дрон показывает картинку, где ничего крупного и опасного до самого леса нет, если не лезть в болото, потому я шёл напрямик, всего лишь обогнув опасное болото, и Горчаков, не выказывая нервозность, шёл рядом и даже бледно улыбался.

Люфенгозавры подняли голову и уставились в нашу сторону. Глаза крупные, выпуклые, головы на уровне наших голов.

Горчаков сказал тихо:

— У них когти вон какие… Да и зубы…

— Если потянется понюхать или облизать, — сказал я, — бей по голове.

— Не обидятся?

— В их головах нет костей, — ответил я. — Как и у наших лягушек. Одни тонкие хрящики.

— А если захочет понюхать тебя?

Я отмахнулся.

— Да кому я интересен? Разве что мешки следом носить. Но у этих двух мешков не вижу.

Горчаков стиснул челюсти и задержал дыхание, когда мы проходили совсем рядом. Один ящер всё же протянул голову на длиннющей шее и то ли понюхал Горчакова, то ли близорукий, однако Горчаков, не дрогнув лицом, прошел со мной, и лишь когда отдалились на десяток шагов, с шумом выдохнул.

— Ну и зверюги! Одна чуть не лизнула меня!

— Дал бы по голове, — сказал я. — Убил бы сразу.

Он посмотрел на меня с укором.

— За что? Я и лягушек никогда не бил. Даже в детстве. Я готовлюсь в дипломаты, а не воители!

Я усмехнулся, Горчаков нравится всё больше, хоть и сынок светлейшего князя.

— Уже близко, — сказал я подбадривающе.

Он повертел головой по сторонам.

— С группой Глорианы здесь были?

— Нет, — пояснил я, — мы были вон в той стороне. Да и не по-мужски ходить протоптанными тропами. Мы же не альпинисты какие-то долбанные.

Он не успел спросить, что за альпинисты долбанные, дорогу перебежал довольно крупный и мохнатый паук, размером в два кулака. Горчаков вскрикнул в омерзении, пауков и мышей интеллигенция почему-то особенно не любит.

Я сдвинул плечами, чему удивляться, жизнь выкарабкалась на сушу четыреста миллионов лет тому, из растений риниофиты, из животных — пауки. Правда, те и другие, похоже, под воздействием тёмной энергии мутировали до огромных размеров.

Но факт есть факт, пауки правили планетой задолго до появления каких-то там динозавров.

Паук, среагировав на голос, остановился, приподнялся на всех восьми лапах, стараясь выглядеть больше и страшнее, несколько пар глаз уставились на пришлых, как сказала бы Глориана, с нечеловеческой злобой.

— Да что за дрянь, — сказал Горчаков в сердцах, — ещё и дорогу загораживает!

— Это его участок охоты, — пояснил я.

— Щас покажу ему участок!

Он шагнул к пауку и уже поднял бронированный сапог, паука раздавить ещё легче, чем лягушку, но из паука внезапно стрельнула некая светлая струйка.

Я не сразу понял, что это паук-охотник, стреляет паутиной с липкой каплей на конце, так ловит всяких мук и жучков…

Горчаков вскрикнул страшно, его тело забилось в конвульсиях. Я поспешно перехватил нить, меня тут же мощно тряхнуло сильным электрическим разрядом.

Тело сладострастно завопило: давай ещё! Я оторвал нить от Горчакова, задержал в руке, с наслаждением чувствуя, как электричество впитывается в мое тело.

Увы, заряд у паука мал, он быстро понял, что нам это меньше, чем слону дробина, поспешно отцепил паутину и убежал, оставив нить в моей руке.

— На, — сказал я, протягивая Горчакову паутину. — Думаю, это самая прочная нить на Земле. Будешь гостей удивлять.

Он жадно хватал воздух широко распахнутым ртом.

— Что… что это за магия?

Я вздохнул, развел руками. Не знаю, как ему объяснить, что мы все знаем с первого класса школы: скат-гнюс вырабатывает электричество, некоторые знают, что ещё и угорь им пользуется, вообще из одних только рыб собственным электричеством пользуются в моем старом мире двести пятьдесят видов.

Нильский гимнарх, милый такой дракончик, вырабатывает электроэнергию образуя вокруг себя мощное электрическое поле, с помощью которого прекрасно ориентируется, находит жертв и брачных партнеров.

Электрический угорь электричеством не только убивает врагов, а потом жрёт, но и пользуется им для локации, а ещё на больших расстояниях переговаривается с другими угрями.

В общем, даже это не ново, однако здесь электричество — магия, и животные с электричеством считаются магическими. Правда, у мутировавших намного больше электричества, чем было до соприкосновения наших вселенных. Да и многие из тех, кто раньше ни сном ни духом, начали пользоваться электричеством.

— Да, — ответил я со вздохом. — Это такие… магические животные.

— Интересный мир, — пробормотал он. — Наверное, неожиданки ещё будут?

— Не обещаю, — сказал я. — Хотя что за жизнь без женщин и неожиданностей?

— Где женщины, — согласился он, — там и они самые.

— Уже близко, — сказал я подбадривающе. — Вон там видишь кости?

— Даже клочья мундира вижу, — ответил он. — Эх, Дима, Дима…

Я затормозил, мое чутьё, основанное на тепловом зрении, завихрениях воздуха, почти незаметных подрагиваниях грунта говорит, что впереди в восьми-девяти шагах под горячим песком затаились три громадные ящерицы.

Горчаков тут же спросил сдавленным голосом:

— Что там?

Я пробормотал:

— Какие-то неправильные ящерицы…

— В чем неправильные? — спросил он обалдело.

— Должны быть рептилиоморфы, — пояснил я, — ну типа котилозавров с их малосвязанными таксонами, а здесь то ли синапсиды, то ли завропсиды, но как могли проскочить стадию амниотов? Это немыслимо!

Глаза Горчакова стали как у самой большой ящерицы, он уточнил осевшим голосом:

— Материшься на латыни или вызываешь дьявола?

Я вздохнул.

— Ты прав, будем проще, Саша. Как вылезут, руби всё на хрен, нечего им умничать!..

Обнаженный меч и так в его руке, он посмотрел на меня с беспокойством.

— Лучше встань за моей спиной, — сказал напряженным голосом. — На мне мощные амулеты. Откуда вылезут?

— Семь шагов впереди, — ответил я. — Это точно хищники, нюхать не будут. И особо не геройствуй. Я без доспехов совсем не по своей сибирской дури.