Вадбольский – 2

Глава 8

Лучшие магазины расположены по Невскому проспекту. Это недалеко, пошёл напрямик через тесные улочки и проулки, и тут заметил как за мной метрах в сорока пристроился автомобиль чёрного цвета, а когда я нарочито свернул в лесопарковую зону, остановили авто из него выбрались четверо.

Дальше я поглядывал глазами дрона. Деревья не только впереди, но и сзади, справа и слева вообще пошла чаща, бурелом на буреломе, стволы упавших деревьев часто покрыты толстым зелёным мхом, пахнет прелостью, но бежать хорошо, прохладно. Сильные ноги красиво и легко несут аугментированное тело, как рогатый олень перепрыгиваю загораживающие дорогу стволы, а внутренним зрением наблюдаю, как все четверо вломились в лесопарковую часть, что очень быстро перешла в простой неухоженный лес.

Кто-то из них хороший нюхач, я всё же часто исчезаю из виду, но они не теряются, идут следом, как привязанные.

Все четверо бежали сперва тесной группкой, потом старший велел, судя по жестам, развернуться в цепь, а то пропустим, дескать.

Так бежать им ещё труднее, а я стремительным спуртом ушел резко вперед, там скакнул в сторону и, пробежав пару сот шагов, понёсся в обратную сторону. Дрон послушно показывает лишь верхушки деревьев, растут с широкими кронами, нет чтоб как сосны, когда вокруг всё голо, а эти раскидистые по самое не могу…

— Вниз, — велел я. — Держаться так, чтобы я их видел!

Дрон послушно снизился, странная какая-то летучая мышь, петляет между деревьями, как мелкий ястреб, выискивающий ящериц. Но с технологией стелс её не увидят даже когда столкнутся, зато мне хорошо различимы не только спины крепких ребят, под костюмами которых угадываю кольчуги, а у кого-то и доспех, но и могу определить, кто чем вооружен, у двоих вообще в руках длинноствольные ружья, уже заряженные, как понимаю.

Я выбрал целью крайнего слева, самое большое зло вроде бы всегда слева, догнал, вздрагивая и вжимая голову в плечи при каждом треске веток под моими ногами, но те четверо уже ухайдакались в своей броне, дышат с такими хрипами, что не слышат и под своими ногами хруст и треск.

На бегу вытащил тесак, с которым курсант по уставу расстается только в постели, понёсся, как гигантский мегасерос. Дрон показал, как двое остановились и вскидывают ружья, я тут же рухнул. За спиной мощно бахнуло, картечь снесла ветки над головой.

Я ещё две секунды вжимался в землю, вслушиваясь и всей шкурой чувствуя звуки, давление воздуха, запахи земли и слабого человеческого пота, даже чеснока и бражки, это кто-то затаился не дальше, чем за два десятка шагов.

Численное преимущество на их стороне, мне нужно спешить и ещё как спешить…

Медленно приподнимая голову, старался рассмотреть сквозь колыхающиеся ветки противников. Пока в поле зрения двое, оба осанистые, с замашками вожаков, справа и слева от них ещё по одному мужику, оба торопливо возятся с ружьями, зарядка с дула, это ещё минуты две до следующего выстрела.

Не глядя, я вытащил тесак, задержал дыхание, вгоняя себя в ускорение, быстро приподнялся и метнул, надеясь, что зеттафлопник не отвлекся на красивые виды природы.

Тесак сделал три оборота и с силой врубился в переносицу того, что стоял справа. Мои уши уловили смачный хряск, вожак завалился навзничь, второй что-то прокричал хрипло, к ним подбежал один из ратников, подхватил, закинув руку себе на плечо и потащил прочь. Я хотел и ему метнуть топор в спину, но ладно, он сейчас не боец, пока оказывает вожаку помочь, а потом посмотрим, у меня есть цели поважнее.

Трое с оголенными мечами заходят ко мне сзади, ещё не видят, где именно я укрылся, но идут грамотно, не оставляя места, где бы я сумел проскользнуть незамеченным, но в то же время далеко один от другого, помочь друг другу не смогут.

Я сделал три быстрых глубоких вдоха, накачивая кислород в кровь, взметнулся и стремительно бросился к крайнему. Он торопливо выставил перед собой меч, торопливо крикнул:

— Ребята, он здесь!

Но те уже, завидев меня, сами ринулись в нашу сторону. Я на бегу ребром ладони сдвинул выставленное в мое сторону лезвие, сбил с ног, выхватил меч и в одно движение зарубил ударом в голову.

Второй набежал со всех ног, спеша помочь соратнику, ошибка, лучше бы подождал третьего, вдвоем против одного нападать легче.

Я успел нанести два быстрых удара, третий добежал как раз в момент, когда я раскроил череп его напарнику, и тут же отскочил, чтобы не попасть под пику спешащего на помощь.

Он не успел быстро остановиться, я всего лишь в последний момент сместился в сторону, ударил в спину и с усилием провел лезвием вниз, рассекая ребра у самого позвоночника.

Ещё одного убил, когда он тихонько начал уползать в кусты, а там встал на четвереньки и ринулся в лес. Я уже выдёрнул тесак из разрубленного лба первого, метнул ещё раз, и тот доказал, что летит быстрее самого скоростного бегуна.

Прежде чем собрать оружие, я оглядел всех. К моему удивлению, один из вожаков, которому топор врубился в край верхней челюсти, хрипел и, заливая лицо кровью, пытался подняться.

Я пинком перевернул его навзничь.

— Кто?

Он прохрипел люто:

— Пошёл ты…

Я сказал строго:

— Бог всё видит, а вел ты жизнь неправедную. Успей покаяться, скажи, кто тебя нанял, и тебе зачтется.

Он сказал надсадным голосом:

— Мне уготовано в аду…

— Нет, — произнес я пафосно, — Господь милостив! Успей покаяться и признать, что согрешил, и он простит!

То ли я стоял в красивой позе, то ли голос сумел сделать величавым, как у архиерея, но мужик дёрнулся, и после паузы, перемежавшейся хрипами, проговорил:

— Глебов… нанял… лично…

— Что? — удивился я. — Не врешь ли, холоп…

Он прохрипел:

— Перед смертью не лгут… Господи, прости, поддался я слабости, это нечистый попутал, я всегда хотел жить праведно, но я слаб духом…

Он умолк на полуслове, ноги задергались, всё тело вздрогнуло, и он застыл. Лицо стало спокойным и даже умиротворенным, словно Господь его в самом деле простил, и он это услышал.

Ага, подумал я злобно, так тебя и простит, ты же не признал, а попытался свалить на другого, на него все слабые и трусливые валят, что ты за мужчина, трусишь принять вину на себя! Бог не прощает тех, кто врёт даже в такую минуту Великой Правды.

Проверил у всех карманы, у обоих вожаков срезал с поясов кошели. На обратной дороге заглянул и в оставленный у обочины автомобиль, отыскал мешок с провиантом.

У ратников при себе ничего ценного, разве что забрал у одного красивый нож из хорошей стали, у остальных и брать нечего, а мечи из дрянного железа, что разлетятся от хорошего удара по твердому, оставил.

Глебов, стучало в голове, неужели всё ещё пытается?.. Из Академии отчислен за совокупность драк и дуэлей, что привело к увечью и неспособности служить в армии. Карьеру в армии можно продолжать где-то на интендантской службе в чине капитана, хромая и опираясь на трость, но начинать нужно полным сил и сражаясь в первых рядах.

Но тот вожак сказал о нанимателе как-то странно «Глебов нанял… лично», словно его нанял сам Господь Бог или Император.

Я покопался в зеттафлопнике, там всё о Глебове и его родне, велел мысленно:

— Вот по этому адресу давай жми и послушай разговоры… Если послали оттуда, то сейчас кто-то ждет отчета…

Дрон оттолкнулся от плеча когтистыми лапками крупной летучей мышки, уже не мышки, а почти летучей лисицы, исчез в ночном воздухе.

Я охнул, взглянув на циферблат огромных часов на городской башне. Осталось пятнадцать минут до девяти вечера!

Если не успею, это же недопустимая непочтительность по отношению к графине, хозяйке столичного салона!

Я выбежал на середину улицы.

— Извозчик!.. Извозчик!.. Да быстрее же!

Повезло, извозчик как раз проезжал шагом через перекресток, на мой вопль развернул двойку лошадей, но я сам подбежал быстрее, вспрыгнул на ступеньку и крикнул:

— Гони к особняку графини Кржижановской!.. Знаешь адрес?

— Не сумлевайтесь, ваше благородие, — откликнулся извозчик бодро. — Дома всех аристократов знаем и помним!.. Но-о-о, ретивые!

Плюхнувшись на мягкое сиденье, быстро оглядел себя: однобортный чёрный мундир с красными погонами и золочеными пуговицами с орлом, в нем и был у графини в прошлый раз, чёрные брюки и гвардейские штиблеты, широкий лакированный пояс ослепительно белого цвета с квадратной золотой пряжкой с двухглавым орлом…

Всё прекрасно! Будь я в дорогом костюме, как советовал Горчаков, мог бы и лохануться в какой-то детали, а так вынужденно в гвардейской форме курсанта высшего военного училища, где всё продумано до меня, все претензии к тем дизайнерам и модельерам, что создали именно такое.

Перед особняком извозчик натянул поводья, кони уже шли вскачь, я быстро расплатился, оставив щедрые чаевые, что и понятно, к женщине же едет молодой юнкер, а я красиво выпрыгнул и почти бегом промчался к ажурным воротам, сквозь которые можно любоваться ухоженным двором, садом и красивым зданием в два этажа с обязательными колоннами и амурами, поддерживающими свод над крыльцом.

Охранник шагнул навстречу, я сказал высокомерно:

— Баронет Вадбольский к графине Кржижановской по приглашению!

Он молча распахнул передо мной калитку, я быстро пересек двор, взбежал по широкой мраморной лестнице, но у самого входа меня остановил представительного вида швейцар.

— Ваше благородие, — произнес он густым басом, таким бы в опере петь, — вы… по делу?

— Что? — спросил я оскорбленно. — Какие дела могут быть у аристократа?

Он молча поклонился и с почтением распахнул передо мной двери. Я вбежал в холл, бодрый и веселый, все мы предпочитаем видеть таких, лакей в холле сказал почтительно, что графиня сейчас пьет кофий в будуаре.

Я вошел, быстрый и стремительный, в будуаре пахнет цветами и женскими духами, графиня расположилась в мягком кресле за столиком, в левой руке вечерняя газета «Санкт-Петербургские Ведомости», в правой почти пустая кофейная чашка.

Я подошел, учтивый и грациозный, сказал с придыханием:

— О, графиня, вы сегодня прекрасны, как никогда!.. Позвольте вашу ручку?

Она с ленивой грацией отставила чашку и протянула руку. Я бережно взял в ладонь, аккуратно а ля Польша поцеловал розовые кончики с изящным маникюром, потом чмокнул сами пальцы в районе вторых суставов, перешел к третьим…

Графиня с ленивой усмешкой наблюдала, как я целую тыльную сторону ладони, сдвинулся ещё выше, сам присел на поручень, так удобнее, ещё удобнее заглядывать в глубокое декольте.

В её глазах огонек любопытства, до какой грани осмелюсь дойти, юнцы обычно геройствуют на словах, но в реале теряются и тушуются, но я неспешными и всё больше продолжительными поцелуями, как пехотинец под огнем противника, мелкими перебежками двигался по предплечью в сторону локтя.

Интерес в глазах графини стал заметнее, я бережно коснулся голубоватой вены на сгибе, там переходит в две, очень эрогенная зона, но задерживаться не стал, продолжил нежное движение вверх по неплохо развитому бицепсу, кожа молодая, упругая, дышит свежестью.

Наконец-то термальное чувство подсказало, что в некоторых частях тела графини температура становится выше, чем рядом, потому придвинулся ближе, пора, начал целовать нежную шею.

Графиня томно повела в мою сторону чуть осоловевшим взглядом.

— Баронет… Вам не кажется, что заходите… слишком далеко?

— Графиня, я готов остановиться… вот только поцелую ваши нежные перси и остановлюсь…

Она засмеялась томно.

— Баронет… разве так можно…

— Можно, — заверил я, — и вот так можно, и вот так… ух ты, и вот так, оказывается…

Расшнуровывать корсет дело трудное и непонятное, мужчине не справиться, я попытался засунуть пальцы сверху, графиня выдохнула воздух и задержала на время, пока вытаскивал её сиськи, потом впустила в легкие воздух и сказала с укоризной:

— Баронет, какой вы настойчивый…

— Это не я, — заверил я. — Это неистовая страсть владеет душой и телом, так подчинимся же ей…

— Ох, баронет, это неприлично… Я не такая… А если и подчинюсь, то лишь вашей страсти и напору, а женщине так вести себя непристойно…

— Ничего, — заверил я, — я сам, вы не участвуете, так не грешно.

Раздевать даже не пытался, да и светские дамы вряд ли раздеваются сами, без кучи служанок не обойтись, потому просто задрал подол, здесь так делается, и вдул без прелюдий, она только охнула и вцепилась в меня крепкими пальцами, то ли пытаясь воспрепятствовать, то ли сказать, чтоб не вздумал останавливаться.

Потом я, проведя процедуру по упрощенной программе, громко и с рыком выдохнул, отцепился и, застегнув брюки, опустился на кушетку напротив, а графиня умело убрала перси под корсет, выдохнула и взглянула на меня с веселым удивлением.

— А вы интересный юноша. В прошлый раз вели себя, словно в секте аскетов, но сейчас вижу, ошиблась. Сколько вам, говорите, лет?

Я приосанился и лихо подкрутил несуществующий ус.

— Любви все возрасты покорны, её порывы благотворны!.. В вашем присутствии старики молодеют, а юнцы обретают мужскую стать… и всё, что к ней причитается.

Она улыбнулась, принимая игру.

— Вы показали себя с неожиданной стороны…

— Надеюсь, с нужной.

Она кокетливо засмеялась.

— О, как вы сразу!.. В то же время вы очень деликатный юноша. Не врываетесь, как противник в захваченную крепость, хотя… всё же постарались заглянуть почти во все комнаты и разграбить все запасы! Теперь у меня для вас нет ничего тайного!

— Женщина всегда полна тайн, — заверил я. — И каждый день рождаются новые.

— И вы хотите их разгадать?

Я покачал головой.

— Нет-нет, женщина с тайнами интереснее. А вы очень интересная женщина. Умная, волевая, смелая, решительная и проницательная. Я это ощутил ещё как только вас увидел и уже тогда восхитился. А когда прочел ваше письмо, сразу подумал… а что она хочет?

Неожиданный переход если и смутил её, то лишь на мгновение, она снова улыбнулась и сказала чарующим голосом, глядя мне в глаза:

— А вы не догадались?

— Мое лекарское умение?

Она чуть наклонила голову.

— Ох, как-то вы слишком по-деловому. Но, замечу, вы ещё и очень умный юноша. Сразу всё хватаете на лету. Я предпочла бы иметь вас в друзьях

— Я мало что умею, — признался я. — Да, родовое мое наследство ещё и в том, что разбираюсь в травах, могу избавить от некоторых болячек… и даже что-то исправить. Но не так много, как хотелось бы.

Она чуть насторожилась, спросила заинтересованно:

— Исправить? Что именно?

Я ответил ровным дружеским голосом, но уже с деловой ноткой:

— Я мог бы подтянуть кожу на шее… На горле, точнее. Там, где соприкасается с нижней челюстью.

Её глаза на несколько секунд стали злыми и колючими, но медленно выдохнула и переспросила:

— Вы о моей коже?

В воздухе повисла отчётливая угроза, я сказал как можно дружелюбнее:

— Вы сказали, что хотите меня видеть в друзьях, это мой дружеский взнос.

Она долго молчала, потом прямо посмотрела мне в глаза.

— И как вы это… сможете?

Я сказал мирно:

— Сделаю вытяжку из органов животных. На ночь подвяжете платком под нижнюю челюсть. Это не страшно, у наших юнкеров кивера с ремешками, тоже поддерживают нижнюю челюсть, чтобы слюни не вытекали. Если понадобится, повторите на вторую ночь. Гарантирую, кожа подтянется и будет, как у школьницы.

Она грустно улыбнулась, некоторое время её взгляд шарил по моему лицу, отыскивая следы неуверенности или откровенной брехни.

— Если вам это удастся, — произнесла она тихо, — буду не только вашим другом, но и должницей.

Я выставил ладони в протестующем жесте.

— Нет-нет, достаточно просто дружбы. Это дает больше.

Она улыбнулась.

— Вы расчетливый молодой человек. Мне это нравится.

— Тогда приляжем на дорожку? — предложил я. — Даже платье помогу снять. Ну, как сумею.