Венецианский альбом

Глава 21

Джулиет. Венеция, 20 июля 1939 года

Моя здешняя жизнь идет своим чередом, в ней установился определенный порядок, и он мне нравится. Я встаю, принимаю ванну, завтракаю — обычно мы с квартирной хозяйкой сплетничаем в это время, кто был у мессы, что на ком было надето и что сказал священник — а потом иду учиться. Кажется, у меня появились друзья, или, по крайней мере, приятные знакомства. Я обедала с Генри, который похож на славного щенка сенбернара, и с Имельдой, которая удивительно мила со мной и оказалась вовсе не такой ужасной, как я вначале вообразила. Она и ее родители пострадали от Франко, им пришлось оставить свою жизнь в Мадриде и перебраться во французский город Биарриц. Ее отец, бывший профессор, теперь вынужден работать вахтером. Но дедушка с бабушкой, большие поклонники Франко, платят за обучение внучки. Должна признаться, что сама я пока не достигла той стадии дружеского доверия, чтобы так же откровенничать. Имельда обратила внимание на этот факт, когда мы как-то раз пили перед обедом кофе.

— Ты никогда не рассказываешь мне о себе, — сказала она.

— А нечего рассказывать, — ответила я. — После смерти отца мне пришлось бросить художественный колледж, и с тех пор у меня самая обыкновенная на свете жизнь. Я учу девочек. Иду домой. Живу с матерью, тихо, уединенно.

— А как насчет мужчин? — поинтересовалась она. — Должны же быть какие-то мужчины. Ты не хочешь выйти замуж?

— Конечно, хочу. Но из мужчин у нас в деревне женатый викарий, мясник, тоже женатый, и несколько пожилых работников ферм. И я не могу оставить маму. Она с некоторых пор очень от меня зависит.

— Как же тебе удалось сбежать сюда?

— Тетушка согласилась пожить с мамой этот год.

— Какая она добрая!

— Не совсем так, — улыбнулась я. — Она лишилась австрийской служанки и, кажется, просто не хочет сама делать домашнюю работу.

— Ну, все мы чего-то хотим и не хотим, правда? — сказала Имельда. — Но лично я сомневаюсь, что смогла бы жить без мужчин. Физическая сторона отношений между полами доставляет мне удовольствие, а тебе?

Я почувствовала, что краснею.

— У меня не слишком много опыта по этой части, возможностей почти не подворачивалось. Но несколько раз было очень хорошо.

Еще я подружилась с блондинкой из Южного Тироля, ее зовут Вероника. Она не такая бесцеремонная и прямолинейная, к тому же забавная, милая и очень молоденькая. Отличное противоядие моей подавленности. А еще я снова видела Лео, несмотря на все старания избегать встреч. По большей части у нас нет занятий после обеда. Похоже, тут, как и в Испании, это время сиесты. Все магазины закрываются до четырех. Город дремлет, исключение составляют лишь энергичные туристы. Но я обнаружила, что не способна отдыхать днем. Мозг лихорадочно работает после утренних уроков, и ужасно тянет порисовать. Для студентов академии зарезервированы студии, куда можно прийти поработать, но я последовала совету Лео и стала выходить с альбомом на улицы, стараясь запечатлеть обычных людей за их повседневными занятиями.

Два дня назад я рисовала на узкой улочке сразу за Кампо Сант-Анцоло, что по другую сторону большого храма Санто-Стефано, то есть неподалеку от своего дома. Мне нравилось, как тут рядами висит выстиранное белье, создавая интересный контраст света и тени. Я думала, что картина может получиться хорошая — даже не исключено, что полуабстрактная, из тех, что одобряет профессор Корсетти. Я глубоко погрузилась в свои мысли, а потом почувствовала, что кто-то стоит за спиной, и, обернувшись, увидела Лео.

— Вы что, не смогли найти ничего покрасивее, чем мокрые подштанники и простыни? — с улыбкой спросил он.

Я изо всех сил постаралась, чтобы мое лицо сохранило холодное и отстраненное выражение.

— Вы что, шпионите за мной?

— Нет, это чистой воды совпадение, уверяю вас. Я только что вышел от Альберто Бетори — у него книжный магазин на углу. Вы там уже бывали? Один из старейших магазинов в городе, там можно найти удивительные вещи. Настоящие сокровища. Я возвращался домой после деловой встречи с отцом, шел мимо, ну и меня туда потянуло. А потом я увидел вас. Два приятных сюрприза за один день.

Я сидела на лестнице, и он присел на корточки рядом, на самом ее верху.

— Как вам нравится наш город? И ваша академия?

— Очень нравится и то, и другое, спасибо.

— А как вы оказались в этом районе?

— Я живу неподалеку. — Я пожалела об этих словах сразу, как только их произнесла, заметив, что его глаза блеснули.

— Правда? А на какой улице?

— Я не собираюсь говорить вам этого, а то вы еще нагрянете в гости, и у нас обоих будут неприятности.

— Ладно, но ведь это не ваша улица, я правильно понял?

— Не моя.

— Вы же знаете, как она называется?

— Нет, не знаю.

Он улыбнулся:

— Это Рио Тера дей Ассасини.

— Рио тера вроде бы обозначает бывшую реку, которую засыпали, чтобы сделать улицу.

— Правильно. А ассасини?

— Звучит совсем как «ассасины».

— Именно! Вы правы. Улица ассасинов.

— Боже! — Я, встревожившись, подняла взгляд. — У ассасинов есть в Венеции своя улица?

— Конечно. А как еще их найти, если они вам понадобятся!

Я посмотрела на Лео, не понимая, не шутит ли он. Но вид у него был вполне серьезный.

— Но ведь не в наши дни, конечно? — Я вгляделась в тихую улочку: облупившиеся ставни закрыты, чтобы не пускать в дома зной, на крылечках сидят вездесущие голуби.

Он чуть пожал плечами.

— А что полиция?

— Я уверен, что и ей время от времени требуются ассасины.

— По-моему, вы просто водите меня за нос, Лео, — засмеялась я.

— Вовсе нет! Я и пальцем не дотронулся до вашего очаровательного носика, хотя мне и очень хотелось бы.

— Нет, я имела в виду… Это просто одно…

— Я знаю. Такое английское выраженьице. Вы знаете, что у вас совершенно сумасшедший язык? Отныне мы должны говорить только по-итальянски.

— Сейчас с итальянским у меня получше, — признала я. — За едой мне приходится беседовать, с квартирной хозяйкой, ну и, конечно, в академии тоже все время.

— А хозяйка говорит на чистом итальянском или на венецианском? Не хочу, чтобы вы научились плохому.

— Она родом из Турина, так что, по мне, она говорит на итальянском.

— Это хорошо. — Он снова встал. — Ладно, оставлю вас с вашими набросками. Я должен вернуться к работе, у нас сейчас большой проект. Лично Муссолини заказал у отца Бьянки суда, а наша задача — снабжать армию. Поставлять ей все необходимое по Средиземному морю.

— Для войны?

Он кивнул.

— Отец и тесть, кажется, без всяких колебаний готовы извлекать выгоду из таких вещей.

— А вы?

— Скажем так, я крепко подумаю, прежде чем согласиться. — Он пошел было прочь, но потом снова обернулся ко мне. — Придете в воскресенье посмотреть, как я гребу?

— Где?

— Во время большого праздника будет регата. Вы не знали?

Я покачала головой.

— Это одно из наших главных событий года, праздник Реденторе, спасителя. Его начали отмечать после того, как в шестнадцатом веке город был спасен от чумы. Днем устраивают всевозможные соревнования по гребле, и мне придется участвовать, хотя, боюсь, я не преуспею. Меня записал кузен, мы будем с ним вдвоем в одном экипаже. Он моложе и более ловкий в этом деле. А потом все пойдут по мосту к мессе в церковь Реденторе, и…

— А где она находится? — спросила я, потому что, хотя теперь уже знала много церквей, про эту слышала впервые.

— На Джудекке.

Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что к чему.

— Но это же остров. Там нет моста.

— В воскресенье будет. — Вид у Лео стал очень довольный, он явно был рад меня удивить. — Его составят из барж, и люди пойдут к мессе прямо из Дзаттере, а потом будут устраивать пикники со своими родственниками и смотреть фейерверки. Вы должны сходить. Вам понравится.

— У меня нет родственников, чтобы устроить с ними пикник, — напомнила я ему.

— Позовите своих новых друзей из академии. Им тоже понравится.

— Предложу им, — согласилась я. — И посмотреть соревнования по гребле уж точно приду. И на фейерверки тоже останусь. Я их очень люблю.

— Я тоже. Раз вы собираетесь за меня болеть, буду грести изо всех сил. — Он послал мне воздушный поцелуй и поспешил прочь, а я осталась — взволнованная, встревоженная и вновь поставленная в тупик.

Мне очень нравилось беседовать с Лео. Мы разговаривали с ним так непринужденно, словно и не расставались. Шутили, смеялись. И все-таки это как-то неправильно. Ну с чего я решила, что приехать сюда — хорошая идея?

На следующий день, когда я пришла домой, квартирная хозяйка встретила меня подозрительным взглядом.

— Кто-то принес вам цветы, — сказала она, указывая на завернутый в бумагу и перевязанный белой ленточкой букет, лежавший на столе в прихожей.

— Правда? Как мило! — Я понятия не имела, кто бы это мог быть. — А записка там есть?

— Я так понимаю, да, — проговорила синьора Мартинелли, и у меня создалось впечатление, что она уже нашла записку и прочла ее.

Я подошла, взяла букет и вдохнула сладкий аромат роз. Хозяйка была права, среди цветов оказалась записочка. Я развернула ее.

Подписи не оказалось, что меня порадовало. Я слегка улыбнулась хозяйке.

— У вас найдется ваза? Можно поставить их на кухонный стол и вместе наслаждаться их красотой.

— И от кого же такой букет? У вас есть поклонник?

— Нет-нет, это просто друг.

Она кивнула и бросила будто невзначай:

— Мне сказали, что на нашей улице видели младшего Да Росси. — Мое лицо вспыхнуло, подтвердив ее подозрения. — Не советую вам связываться с этой семьей. И о жене этого парня я всякое слышала. Ее папаша связан с мафиози, если вы понимаете, о чем я. Он не будет церемониться с теми, кто… — Она не закончила фразу, но я поняла, что имеется в виду: «с теми, кто перейдет дорогу его дочери».

— Это просто друг детства, — заявила я, — и все.

— Вот пусть им и остается.

— Не волнуйтесь, синьора, у меня и в мыслях ничего другого нет, — сказала я, взяла цветы и отнесла их в кухню.