Венецианский альбом

Глава 41

Джулиет. Венеция, декабрь 1941 года

Как быстро летит время! Сейчас все переполнены оптимизмом, ведь Америка вступила в войну на стороне союзников. «Американцы быстро положат этому конец», — говорят старики в парке. Год прошел довольно гладко, хоть я и беспокоилась каждый раз, когда выходила в город без удостоверения личности. В основном я жила на вилле у графини. Она хотела, чтобы я осталась у нее насовсем, но во мне властно заговорила совесть. Нужно наблюдать за судами, поэтому я стараюсь проводить пару дней в неделю у себя в квартире, оставив Анджело в безопасности, в Лидо. К счастью, активность немецких судов сильно снизилась в последнее время — в июне Гитлер напал на Советский Союз, и основные сражения происходят там. Надеюсь, это означает, что Германия больше не планирует вторжение в Британию и бомбардировок станет меньше. Я по-прежнему ничего не знаю о маме, и возможности с ней связаться нет. О Лео тоже ничего не известно. Это очень меня тревожит, но я надеюсь, что он на каком-нибудь тайном задании и в конце концов благополучно вернется.

Анджело растет крепким активным мальчиком. Волосы у него действительно становятся рыжевато-каштановыми, как у меня, а глаза чудесного синего цвета. До чего же симпатичный малыш! Он лазает по всей мебели, бегает по графининому саду и с удовольствием играет с Ханни, которая теперь свободно говорит по-итальянски и чувствует себя как дома. Однако от ее родителей у нас по-прежнему нет никаких вестей. Может, это предосторожность и они не пишут, чтобы не выдать местоположение дочери. Та, похоже, приняла такое положение вещей, и я частенько слышу, как она нежным высоким голоском поет Анджело немецкие детские песенки.

Не так давно нас несколько раз навестил Витторио. Он явился неведомо откуда, такой же очаровательный и внимательный, как обычно. Подозреваю, что он, возможно, впал в немилость у власть имущих в Риме. Почему-то я всегда нервничаю, когда его вижу. Ему явно не нравится, что графиня тепло ко мне относится, и присутствие Ханни его тоже возмущает. Графиня попросила Витторио просто на всякий случай поместить ее самые ценные картины на хранение в его галерею. Похоже, ее обрадовало, что он готов это сделать, а у меня вот есть сомнения. Синьор Скарпа производит впечатление человека, который всегда держит нос по ветру и готов в любой момент переметнуться на другую сторону, если ему это будет выгодно.

Когда я у графини, Франческа убирает у меня в квартире раз в неделю, но стоит только мне приехать, как она тут как тут, приходит каждый день, готовит еду и покупает продукты. Сейчас, когда на носу Рождество, я вернулась в город попытаться приобрести кое-что на праздничных базарах, которые по-прежнему устраивают перед церквями. Мне хочется что-нибудь подарить графине, Ханни и, конечно же, Анджело. Я гадала, что могло бы понравиться графине, и думала, осмелюсь ли написать для нее картину — как-никак, у нее на стенах висят полотна старых мастеров. Но ведь она к тому же покровительница биеннале, которая, как мне сказали, непременно состоится на будущий год, война там или не война. Поэтому я решилась написать ее портрет в абстракционистском стиле. Профессор Корсетти несколько раз навещал графиню; он поощряет меня не оставлять занятия живописью. Я показала ему портрет и услышала благосклонные комментарии. Сейчас портрет почти закончен, и я могу им гордиться.

Новый садовник графини Петер — хотя теперь скорее Пьетро — мастерит для Анджело деревянную машинку, в которой можно будет ездить. Я планировала заскочить на рынок, посмотреть, нет ли там апельсинов и конфет, а еще поискать что-нибудь для Ханни. Мне удалось приобрести маленькую стеклянную флейту, на ней действительно можно играть. А в моем любимом книжном магазине нашлось несколько книг на немецком. Я не хочу, чтобы девочка забыла свой родной язык. Пришлось долго ломать голову, чем порадовать весьма прагматичную Франческу, и я решила, что она не обидится, если подарить ей денег. Живя с графиней, я почти совсем не тратила свое ежемесячное пособие. Я предложила ей вносить определенную сумму за продукты, но она отказалась. Конечно, я очень благодарна, ведь продуктовых карточек у меня нет. Не знаю, что бы я делала без графини и Франчески. И Ханни. Я очень привязалась к этой девочке. Во многих отношениях она мудра не по годам и вдобавок очень ласковая. Такое впечатление, что материнство открыло в моей душе способность к любви. Мне очень нравится, когда Ханни видит меня и сразу бросается обниматься. Графиня ее просто обожает.

— Джулиет, если со мной что-нибудь случится, — сказала она мне однажды, — я предусмотрела в завещании, чтобы о Ханни позаботились и оплатили ее обучение в университете. Она достойна хорошей жизни.

— Только не говорите, что с вами что-то может случиться, — невольно вздрогнув, возразила я. — Вы же сами столько раз твердили, что в Венеции евреям ничего не грозит.

Она посмотрела на меня долгим тяжелым взглядом и ответила:

— Никогда не знаешь, что готовит нам завтрашний день.

Я закончила покупки, приобретя найденный на рынке горшочек с цикламенами, и отправилась к себе на квартиру, весьма довольная собой. Теперь, когда Анджело уже достаточно большой, чтобы поучаствовать в празднике, какое же веселое получится у нас Рождество! Когда я вошла в дом, там стояла непривычная тишина.

— Франческа? — окликнула я. — А Анджело что, уснул?

Она вышла из кухни с мрачным лицом и сказала:

— Его забрали.

— Что? Кто забрал?

— Они не сказали. Просто взяли его, а когда я попыталась помешать, один тип сказал: «Не лезь, женщина».

Весь мир замер, лишь мое сердце колотилось так громко, что я была уверена: Франческа тоже слышит этот звук.

— Это были полицейские? Или военные?

Она покачала головой.

— Думаю, они работают на Да Росси.

— Они не имеют права! — вырвалось у меня. — Как они смели увезти моего ребенка! Я сейчас же пойду и заберу его обратно.

— У тебя не выйдет. Они, синьорита, люди могущественные. Я пыталась. Пыталась их остановить.

— Мне все равно, могущественные они или нет. Я собираюсь его вернуть.

Я сбежала по лестнице, пытаясь совладать с хаосом мыслей. Значит ли произошедшее, что Лео благополучно вернулся домой и забрал своего сына? А если нет, кто мог отдать такой возмутительный приказ? Отец Лео, которому нужен внук и наследник? Уж точно не лишенная материнских инстинктов Бьянка! Обычно средь бела дня я передвигалась по городу с опаской, избегая главных улиц, чтобы не нарваться на проверку документов, но сейчас мне было все равно. Я миновала здание академии, перешла через мост к палаццо Да Росси. Не колеблясь, взлетела по строгим ступеням, по обе стороны от которых сидели каменные львы, и забарабанила в огромную парадную дверь.

Мне открыл какой-то слуга.

— Синьор Леонардо Да Росси вернулся?

— Нет, синьора, — ответил он, — не вернулся. Мы не видели его много месяцев.

— Тогда мне нужно поговорить с синьорой Да Росси, — сказала я.

— Могу я поинтересоваться, кто ее спрашивает?

— Можете. Передайте ей, что я — мать Анджело и пришла насчет своего сына.

Я ждала, пытаясь отдышаться, потому что бежала всю дорогу, сердце отчаянно колотилось в груди. Слуга вернулся.

— Синьора сейчас не принимает.

Чепуха! — воскликнула я и скользнула мимо него прежде, чем он успел меня остановить….

Я понятия не имела, куда идти в доме такого размера, где здесь кого-то искать, и, спотыкаясь, по-; спешила через мраморный холл, слыша, как лакей что-то кричит мне вслед. Появилась горничная.

— Где синьора Да Росси?

— В своей спальне, синьора, но она не…

Я уже мчалась вверх по лестнице. Открыла дверь, потом другую, а потом оказалась в светлой симпатичной комнате, окна которой выходили на Гранд-канал. Бьянка сидела за туалетным столиком и наводила красоту, а когда я ворвалась, возмущенно обернулась к дверям.

— Господи помилуй, да что тут такое? — закричала она. — Выйдите немедленно.

— Синьора Да Росси, простите за вторжение, но я…

— Я знаю, кто вы такая, — ответила она, глядя на меня холодно и отстраненно. — Уж поверьте, я все о вас знаю.

— Мне пришлось прийти за сыном, — сказала я. Я не уйду без него. Где он?

Взгляд у нее стал почти триумфальным, когда она заявила:

— Вашего сына тут нет.

— Ваши люди его забрали. Франческа мне сказала.

— Не знаю, о чем вы говорите.

В дверях появился лакей.

— Джованни, уберите отсюда эту сумасшедшую. Она меня раздражает.

— Я не уйду без сына. Вы хотите, чтобы я обратилась в полицию? Они обыщут дом и найдут, моего ребенка.

Это была пустая угроза, и Бьянка прекрасно это знала.

— Единственный ребенок в доме — сын и наследник этого рода, — сказала она, — Анджело Да Росси. А теперь извольте уйти, пока мне не пришлось вас вышвырнуть.

— Скажите мне только одно, — попросила я, — это сделано по распоряжению Лео?

— Конечно, — сказала она. — Он оставил инструкции перед тем, как уехать. Он всегда этого хотел. У меня раньше просто руки не доходили. Младенцы меня не интересуют. Но сейчас, когда Лео нет и он может не вернуться, для семьи очень важно наличие наследника, не так ли?

— Может не вернуться? У вас есть какие-то новости?

— Новостей нет, в том-то и дело. Он пропал. Мы должны смириться с тем, что ваш драгоценный Лео, возможно, мертв. А теперь идите. Убирайтесь с глаз моих долой и больше не возвращайтесь. Если я еще раз вас увижу, то с огромной радостью вызову полицию и сообщу, что мы задержали гражданку вражеского государства. — Она в нетерпении махнула рукой. — Пожалуйста, проводите эту женщину до выхода, Джованни.

Мне в плечо вцепилась сильная рука, и меня повлекли прочь. Я отчаянно пыталась придумать что-то — хоть что-нибудь, чтобы вернуть сына, но поняла, что надежды нет. У меня нет доказательств, что Анджело — мой ребенок. Я не имею права даже находиться в этом городе. Я гражданка государства, с которым Италия ведет войну. Даже если мне удастся пробраться в дом и выкрасть Анджело, меня найдут, арестуют и отправят в лагерь для военнопленных.

«О нем будут заботиться, — пыталась убедить я себя. Меня так трясло, что пришлось закрыть лицо руками, чтобы остановить рыдания. — Он вырастет и когда-нибудь станет графом Да Росси. Какой еще судьбы можно пожелать для любого мальчика?»

Но я знала ответ. У Анджело никогда не будет любящей матери.

Я раскрыла дневник и попыталась описать все, что было. Все, кроме собственных чувств. Разбитое сердце не перенести на лист бумаги. Я еще не совсем осознала всю чудовищность случившегося, но знаю, что это скоро произойдет. Я никогда больше не увижу Анджело. Никогда не возьму его на руки, он не посмотрит на меня с милой улыбкой, не назовет мамой. Как мне это вынести? И все же выбора у меня нет.

Дописав, я закрыла дневник. Боюсь, я не смогу писать в нем снова, когда вокруг столько всего, что причиняет мне боль. Я открыла письменный стол, сдвинула в сторону полку, достала маленький ключик и открыла потайной ящичек. Дневник будет лежать там, чтобы у меня не возникло искушения прочитать о более счастливых временах.