Верность сестер Митфорд

Глава восемнадцатая ЮНИТИ

Уроки немецкого на сегодня закончились, и Юнити выскакивает из-за парты. Она мчится мимо других девушек, живущих в школе благородных девиц баронессы Ларош, и мимо англичанок, которые просто берут здесь уроки, вприпрыжку сбегает по лестнице и выскакивает через парадную дверь. Ей нельзя опаздывать.

— Фройляйн Митфорд! — доносится ей вслед знакомый голос. Замечтавшейся Юнити он кажется голосом тюремной надсмотрщицы. Она возвращается к роскошному семейному особняку баронессы, расположенному в когда-то элитном, аристократическом районе Мюнхена: Великая война нанесла серьезный урон финансам баронессы, понадобились деньги, и теперь здесь предлагают пансион и обучение девушкам из богатых семей. С позволения родителей Юнити живет и учится здесь. С тех пор, как они с Дианой прошлой осенью побывали на Партайтаге, она знала, что ее будущее — в Германии. Но лишь после того, как Декка успешно «завершила свое образование», прожив год в Париже, Юнити удалось убедить Мулю и Пулю позволить ей то же самое в Германии — задачка оказалась непростой, учитывая ненависть Пули к гуннам. Юнити повезло, что младшая сестра сдержала слово и не рассказала родителям о ее деятельности во имя фашизма. В отличие от Декки, Юнити попросилась в Германию, она притворилась, что приятно проведет время, изучая немецкий язык, культуру и посещая светские мероприятия. Муля всегда вздыхает с облегчением, когда находится подходящее место, куда можно пристроить Юнити.

— Ja[5], фрау Баум? — отвечает Юнити и почтительно склоняет голову, как и положено. Проявлять уважение — одно из главных правил немецкого общества, этот культурологический урок она усвоила в первую очередь.

— Вы ушли, не спросив разрешения. — Лицо фрау Баум сурово, как и полагается той, которая должна держать в узде подопечных экзальтированных девушек. — И не сообщили, куда направляетесь.

— Bitte verzeihen Sie mir[6], фрау. Такого больше не повторится. — Юнити не отрывает глаз от земли.

— Прекрасно, фройляйн Митфорд, но все-таки куда вы сейчас направляетесь? — настаивает фрау Баум. Ее обвести вокруг пальца сложнее, чем Мулю и Пулю, но Юнити все-таки нашла способы.

Она хлопает себя ладонью по лбу, словно не может поверить, что забыла ответить. Конечно, она точно знает, куда пойдет, потому что почти каждый божий день — это одно и то же место, но отвечать ей не хочется. По возможности она предпочитает говорить правду, ведь в липкой паутине лжи так легко запутаться, поэтому она добавляет хотя бы каплю правды в ответ.

— Я планирую прогуляться по Английскому саду с моей подругой Ариэль Теннант и ее двоюродным братом Дереком Хиллом.

И это правда. Юнити действительно планирует прогуляться с ними. Но в выходные, не сегодня.

Фрау Баум мерит ее полным скепсиса взглядом. Она открывает рот, и Юнити боится, что ей прикажут остаться сегодня в пансионе. Но тут изнутри элегантного особняка баронессы Ларош доносится голос, кто-то окликает фрау Баум. Юнити свободна!

Она почти бежит по мощеной улочке и замедляет шаг, лишь приблизившись к цели, стирает помаду. Она не может появиться в «Остерия Бавария» растрепанной, запыхавшейся или с помадой на губах. Расхлябанный и безвкусный вид не соответствует представлению нацистов об идеальной арийской женщине, которая должна быть статной блондинкой, с румянцем и загаром от занятий спортом на свежем воздухе, голубоглазой, приличной и вежливой. Нацисты описывают такую красоту словом auffallend[7], и Юнити воображает себя воплощением всех этих качеств. Представьте себе, они даже ее рост находят привлекательным!

В тот момент, когда Юнити распахивает дверь ресторана на углу небольшой каменной пятиэтажки, часы бьют два. Хоть фрау Баум и задержала Юнити, она прибыла идеально вовремя. Она оглядывает уютный зал, обшитый деревянными панелями, стены, украшенные акварелями и офортами в рамках, и отмечает, что в зале в этот послеполуденный час, как обычно, немноголюдно, лишь за несколькими столиками посетители потягивают кофе. В глубине зала, за деревянной перегородкой, официанты накрывают стол на восемь персон, расставляют лучший фарфор и серебро «Остерии».

«Он придет», — с дрожью думает Юнити. Возможно, сегодня тот самый день.

Она кивает владельцу ресторана, господину Дойтельмозеру, который выглянул поприветствовать ее, и устраивается за столиком на двоих рядом с входной дверью. Достает из сумочки роман Рудольфа Бидинга «Великая жертва» и просит официантку Эллу принести кофе: она чередует романы, воспевающие различные регионы Германии, и книги, пропагандирующие нацистские идеалы, такие как «Народ без пространства» Ганса Гримма, который она носит в своей сумочке рядом с зачитанным томиком классика Уильяма Блейка. Пристроив на столе книгу, чашку и блюдце так, чтобы отлично видеть вход, она начинает читать, старается погрузиться в текст.

Тишину ресторана нарушает телефонный звонок. Господин Дойтельмозер отвечает и подает сигнал сотрудникам, всё тут же приходит в неистовое движение. За столом на восемь персон разливают напитки, зажигают свечи, рядом с главным блюдом расставляют корзиночки с хлебом, у каждой тарелки кладут меню. Официанты встают за стульями и ждут гостей. Юнити тоже ждет.

«Как же легко оказалось выяснить распорядок дня фюрера», — думает она, наблюдая за секундной стрелкой на часах. Когда Гитлер приезжает в Мюнхен, он живет на Принц-регент платц, 16, это площадь в богатом районе. Обычно он обедает позже большинства горожан, и почти всегда в «Остерия Бавария». Почти каждый день кавалькада черных «мерседесов» доставляет его сюда в компании охраны и практически неизменного окружения: фотографа Генриха Гофмана, пресс-секретаря Отто Дитриха, руководителя канцелярии нацистов Мартина Бормана и помощников. Достаточно было грамотно дать чаевые и попросить понежнее и понастойчивей, и ей перепали эти лакомые сведения и возможность часто быть вблизи обожаемого Гитлера.

Снаружи раздается рев «мерседесов», слышно, как хлопают их дверцы. Руки в вызывающих трепет черных перчатках распахивают двери ресторана, те скрипят. Два вооруженных офицера входят первыми, прокладывая путь. А потом, наконец, вступает Гитлер, в одной руке у него хлыстик, во второй — поводок с пристегнутой к нему овчаркой.

Юнити едва может дышать. Хотя она видела фюрера множество раз, его появление всегда производит на нее одинаковый эффект. Его аккуратная форма, его темные, гладко причесанные волосы, выразительные голубые глаза — все это доводит ее почти до обморока. Почти теряя самообладание, она не отрывает от него глаз, когда он проходит мимо, — а вдруг их взгляды встретятся?

Когда Гитлер и его люди усаживаются за свой стол, Юнити притворяется, что вернулась к книге и кофе. На протяжении всего двухчасового обеда она наблюдает за ним из-под опущенных ресниц, так, чтобы не насторожить охрану, и медленно переворачивает страницы книги. Фюрера постоянно разыскивают и преследуют толпы женщин, распахивают перед ним плащи, надетые на голое тело, и Юнити не хочет, чтобы ее заподозрили в чем-то неподобающем. Ганфштенгль рассказал им с Дианой, что фюреру отвратительно такое поведение. Поэтому она ждет. Тихо. Прилично. Терпеливо. Пока он снизойдет до нее.

У ее столика появляется Элла, милая седовласая официантка в баварском платье, ее смены всегда совпадают с дежурствами Юнити. Но вместо того чтобы долить ей кофе и предложить пирожное, на что Юнити частенько соглашается, Элла склоняется и шепчет:

— Фройлян, я думаю, вас это заинтересует.

— Что? — так же шепотом, с опаской, спрашивает Юнити. Неужели эта женщина принесла записку от стола Гитлера? Ведь она только что разливала там напитки. Но на такое Юнити не смеет и надеяться.

— Сегодня фюрер спросил меня, кто вы такая.

— Правда? — Сердце Юнити бешено колотится, голос дрожит. Неужели это происходит на самом деле? Неужели сейчас случится знакомство, которого она так долго добивалась?

— Правда, — Элла едва сдерживает улыбку. — Он обратился ко мне со словами, что видел вас тут уже несколько раз. А я ответила, что знаю только ваше имя. И тогда помощник фюрера сказал, что вы похожи на англичанку, которая приехала в Мюнхен учиться.

— Он сказал еще что-нибудь? Он захотел встретиться со мной?

— Нет, но глаза его загорелись, когда другой господин упомянул, что вы англичанка.

Юнити тянется к руке Эллы и легонько пожимает ее:

— Спасибо. Вы не представляете, что это значит для меня.

Как бы Юнити хотелось, чтобы Диана была сейчас рядом с ней. Как-то несправедливо, что Гитлер наконец заметил Юнити как раз в тот день, когда ее сестра уезжает из Мюнхена в Лондон. Все эти недели, пока Диана снимала тут квартиру, они вдвоем ждали такого шанса за этим самым столиком. И вот Юнити на шаг приблизилась к своей цели, к головокружительному достижению, которое теперь целиком и полностью — ее заслуга.