Верность сестер Митфорд

Глава двадцать четвертая ЮНИТИ

Звуки «Фей» разносятся по залу. Юнити знает, что серьезные знатоки музыки считают эту первую из опер Вагнера о сказочном королевстве простоватой и незрелой, но она обожает легкость музыки и сюжет. Юнити хотелось, чтобы Диана задержалась еще хотя бы на день и пошла вместе с нею, но та не может надолго оставить детей.

Юнити теряет голову при мысли об Аде, фее, отказавшейся от собственного бессмертия ради жизни со смертным мужчиной, Ариндалем, которого полюбила. Ей не терпится обсудить это с Гитлером. Люстры над головой загораются ярче, сигнализируя о начале антракта, Юнити и другие девушки из пансиона баронессы Ларош встают со своих мест. Они пробираются по проходу вслед за фрау Баум в фойе, где предлагают прохладительные напитки. Культпоходы в оперу устраивают раз в квартал, и девочки знают, что нужно взять с собой достаточно денег на сладости.

— Какая невероятно романтичная история! — мечтательно восклицает Юнити.

— Романтичная? — почти взвизгивает в ответ Мэри Сент-Клер-Эрскин.

Ей вторит Мэри Вудиз и добавляет:

— Не могу представить, чтобы я отказалась от бессмертия ради мужчины!

— Особенно ради такого уродливого, как этот Ариндаль, — хихикает первая Мэри. Актер, который играет эту роль, настоящий толстяк. Юнити обычно во всем подлаживается под первую Мэри, хоть ее брат Хэмиш и разбил сердце Нэнси, но не сейчас.

— А я бы смогла, — говорит Юнити. — Я бы с радостью отдала жизнь за фюрера.

При упоминании своего кумира она чувствует укол вины: ведь из-за сегодняшнего культпохода — поездки из Мюнхена в Дахау на оперу и прогулку — она пропустила дежурство в «Остерия Бавария». Она надеется, что Гитлер не забудет ее за время отсутствия.

При упоминании Гитлера девушки пугливо оглядываются по сторонам и быстро меняют точку зрения.

— Ну конечно, мы бы тоже, — исправляется первая Мэри. — Но он не простой смертный.

Никто из них не хочет, чтобы кто-то подслушал этот разговор и донес на них.

Фрау Баум и ее подопечные направляются к прилавку с десертами, там есть и медово-миндальный биненштих, то есть «Пчелиный укус», любимый пирог Юнити. С тарелками в руках девочки пытаются отыскать свободные стулья в фойе. Они пробираются сквозь толпу зрителей, и Юнити врезается в молодого блондина в форме.

Извиняясь, она прикладывает свободную руку к груди:

— Es tut mir leid, Offizier[11].

— Nein, es ist meine Schuld[12], фройляйн, — извиняется он и ловит ее биненштих, который чуть не соскользнул с тарелки на пол.

Оба смеются. И тут она понимает, что мужчина — не простой солдат. На нем коричневая рубашка и узнаваемая черная униформа шутцштаффеля, элитного подразделения СС, основная задача которого — охранять фюрера и других высокопоставленных нацистов. И он ей знаком. Юнити точно знает, где его видела — в «Остерия Бавария».

Он тоже узнает ее. — Фройляйн Митфорд? — спрашивает он.

— Ja, — отвечает она. — Вы из личной гвардии фюрера. Я много раз видела вас рядом с ним в «Остерии».

— И я вас. — Он кланяется ей. — Вы любимица нашего обожаемого фюрера.

Ее щеки вспыхивают, и она надеется, что из-за румянца она не покажется ему вульгарной или неженственной, а просто скромной. Арийские стандарты женственности очень строги.

— Мне посчастливилось побывать в компании фюрера, — говорит она.

— Он часто называет вас редким примером истинно арийской англичанки.

Глубоко тронутая, Юнити прижимает руку к сердцу. Большего комплимента она и представить себе не может, ей не верится:

— Фюрер так говорил обо мне?

Офицер шутцштаффеля улыбается, осознавая важность своих слов для Юнити:

— Да, он правда так говорил. Лицо его серьезнеет:

— Я должен еще раз извиниться перед вами. Крайне невежливо с моей стороны, что я до сих пор не представился. Унтер-фельдфебель Шварц, один из адъютантов фюрера, — говорит он с поклоном, щелкнув каблуками.

— Рада познакомиться с вами, унтер-фельдфебель Шварц, — отвечает она.

Он указывает на только что освободившийся столик у окна и спрашивает:

— Можно мне посидеть с вами, пока вы наслаждаетесь своим биненштихом?

Польщенная и обрадованная тем, что другие девушки увидят, с кем она разговаривает, Юнити кивает и идет за ним к столику на двоих. Они непринужденно беседуют, в основном про Гитлера, его вкусы и пристрастия, в частности про его любимый фильм «Кавалькада» — о том, как две английских семьи пережили Великую войну и последующие годы. Когда разговор смолкает, Шварц указывает в окно и говорит:

— Видите то здание вдалеке?

Она щурится, пытаясь разглядеть строение в тускнеющем дневном свете.

— Кажется, да, — отвечает она.

— Это лагерь Дахау. Мне посчастливилось побывать там на экскурсии с фюрером на прошлой неделе, и мы очень гордимся им. — Он улыбается ей.

Она улыбается ему в ответ, поджав губы, и, хотя она никогда не слышала о лагере Дахау, чувствует, что должна сказать что-то восторженное:

— Как не гордиться!

— Мы прекрасно переоборудовали заброшенный завод по производству боеприпасов. Теперь там может содержаться много политических врагов, которые не желают выполнять приказы нашего фюрера.

Теперь Юнити понимает, какой это важный объект:

— Разумеется, все, кто выступает против нашего фюрера, должны отправиться в тюрьму.

— Туда они и отправляются. В будущем там окажутся и другие враги рейха, но мы рады, что образец для подобных тюрем находится прямо здесь, вблизи Мюнхена.

Верхний свет начинает мигать — знак, что антракт заканчивается, зрителям пора вернуться на места, чтобы увидеть второй акт «Фей», и за спиной у Шварца вырастает фрау Баум. Она в крайнем изумлении смотрит на свою подопечную, беседующую с нацистом из элитного подразделения. Юнити видит, что наставница буквально разрывается: она не смеет прервать разговор с членом шутцштаффеля, но правила требуют, чтобы воспитательница вернула всех девушек в зал к началу представления. Но фрау Баум напрасно беспокоится. Шварц берет дело в свои руки:

— Позвольте проводить вас на ваше место? Кажется, опера вот-вот начнется снова.

Юнити кивает, представляя, как бы посмеялась Декка, увидев свою смелую, свободолюбивую сестру играющей роль осмотрительной арийской девушки: друг с другом сестры никогда не скромничали. Впрочем, Декка, конечно, как никто другой догадалась бы, что Юнити находится прямо в сердце своей детской мечты.

Юнити входит в зал под руку с офицером, он говорит:

— Для меня было бы огромной честью, если бы вы согласились встретиться со мной еще раз, фройляйн Митфорд. Может быть, поужинаем вместе или сходим в кино?

Щеки Юнити снова вспыхивают: на самом деле ей хотелось бы пойти на свидание с этим симпатичным солдатом, таким же ярым нацистом, как и она сама. Но как к этому отнесся бы Гитлер? Наверное, потом будет неловко, если во время следующего обеда с фюрером Шварц будет стоять и смотреть? Она не может решиться, и это, видимо, легко прочесть по ее лицу, потому что Шварц говорит:

— Только если наш фюрер не будет возражать.

Юнити благодарно кивает — здорово, что он понимает ее преданность Гитлеру и разделяет ее.

— Если он не будет возражать, — соглашается она.

Шварц провожает ее к креслу и откланивается, и на Юнити тут же обрушивается шквал вопросов. Кто этот солдат? Ну разве он не красавчик? У него есть девушка? В каком он звании? Подражая своей бесподобной сестре Диане, Юнити терпеливо и сдержанно отвечает на все вопросы, пока наконец не звучит тот, которого она так ждет.

— Откуда ты его знаешь? — спрашивает Мэри Сент-Клер-Эрскин.

Юнити хочется подпрыгнуть и закричать на весь мир, что она обедала с Гитлером больше двадцати раз, но она скромно опускает глаза и тихо произносит:

— Унтер-фельдфебель Шварц служит в личной охране высокопоставленных нацистов, я встречалась с ним несколько раз, когда обедала с фюрером.

Фрау Баум ахает, а девочки визжат. Но прежде чем они успевают засыпать ее новыми вопросами — уже о самом Гитлере, — начинается второй акт. В полумраке зала Юнити чувствует на себе взгляды девочек и их наставницы, и неожиданное ощущение могущества захлестывает ее. Она словно плащом окутана этим чувством собственной несокрушимости и важности. Это отблеск величия фюрера, и она сделает все, чтобы сохранить его.