Влюбляясь в Бентли

Глава 23

Прыжок веры

Виктория

Я подъезжаю к машине Колтона и глушу двигатель. Прижавшись лбом к рулю, вспоминаю события сегодняшнего вечера, а потом смеюсь, как сумасшедшая, сижу в своей темной машине и смеюсь, потому что самое худшее, что я ожидала сегодня произошло, это то, что Стерлинг выставил себя на посмешище. Я смеюсь до боли в боках. Затылок ударяется о подголовник, и я делаю глубокий вдох.

Через пару недель я закончу школу, но мне уже все равно. Окончание школы означает переход от одной главы своей жизни к новой. Это переход во взрослую жизнь: возможность принимать собственные решения, собственный выбор, даже если он плохой. Я не хочу быть врачом. И я действительно не хочу идти в дом Колтона.

«Сегодня вечером», — сказал он. Я НЕ хочу заниматься сексом с Колтоном Бентли.

Но, может быть, хочу. Может, я буду заниматься сексом с каждым парнем, с которым столкнусь, пока мы с Кирой будем на пляже на выпускной, и в итоге забеременею и не буду знать точно, кто отец ребенка. Ух! Пляж. Я почти забыла о походе на пляж. Теперь я не могу пойти с Кирой на пляж. Мы больше не друзья. Жизнь — отстой. Это все случайное дерьмо, которое не приносит ничего, кроме хаоса.

Неожиданность в том, что случайно найти что-то хорошее, когда не искал этого. Немногим везет. Остальные борются за то, что осталось.

Я выхожу из машины и захлопываю дверь, наполняя легкие прохладным ночным воздухом, пока иду по освещенной фонарями дорожке к парадной двери. Моему взору предстает трехэтажный кирпичный дом, окутанный черным небом. Высоко над головой мерцают звезды, похожие на дырочки во вселенной.

Он сказал, что сегодня ночью.

Я замираю с кулаком в воздухе, слыша в голове голос матери Колтона. Я все еще вижу, как она распахивает деревянную дверь, улыбаясь:

— Тори, ты знаешь, что тебе никогда не нужно стучать. Колтон наверху, в своей комнате, поднимайся.

Мой кулак легонько стучит по деревянной двери, теперь все по-другому. Сложив руки на груди, я прячу ладони, мои плечи изгибаются внутрь против прохладного ночного воздуха. Последнее, о чем я подумала, это о куртке. Мое тело подпрыгивает от раздражения. Почему никто не открывает дверь?

Я стучу снова, на этот раз чуть сильнее. Ответа по-прежнему нет. Я глубоко вдыхаю и открываю входную дверь, тихо захлопывая ее за собой. Свет из гостиной проливается в фойе.

— Вставай, мать твою! — Голос дяди Бентли заставляет меня остановиться на месте. Я ухожу из поля зрения, прислоняюсь к короткой стене перед дверным проемом в гостиную. По другую сторону этого дверного проема находится лестница, ведущая на второй этаж. Я могу убежать, перепрыгнуть через нее и побежать в комнату Колтона. Я должна была бы, но не делаю этого. Заглянув за стену, я вижу Стерлинга, скрючившегося на полу. Он вытирает кровь с губ и поднимается с пола только для того, чтобы снова упасть. Я вспоминаю широкую золотую ленту на пальце его отца и содрогаюсь. Весь воздух вырывается из моих легких, и я вынуждена прикрыть рот рукой, чтобы сохранить тишину.

Каждый удар, каждый удар кастетом я чувствую. Мое тело дергается. Ключи в моей руке делают углубления в ладони, когда я крепко сжимаю их в кулаке. Мой разум кружится. Я хочу крикнуть: «Стоп!» Я хочу броситься наверх и забыть о том, что я видела. Это один из тех моментов, оглядываясь на которые, жалеешь, что не сделала все по-другому.

— НУ ЖЕ! Не будь трусом. Где тот умник, который насмехался над своей семьей? Вставай! — Еще один удар в лицо!

— Теперь ты не такой болтливый, да? Ты хоть знаешь, как это было стыдно! Смотреть, как ты выставляешь дураком своего брата… Меня!

Он вцепился в ткань рубашки сына, поднимая его на ноги. Их лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Эта женщина была достаточно добра, чтобы пригласить нас в свой дом, а ты оскорбил ее своим грязным ртом! Я должен вымыть твой чертов рот с мылом, как я это делал, когда тебе было пять лет! Скажи ей, чтобы она засунула вилку себе в задницу! Как насчет того, чтобы я засунул свою ногу в твою?

Удар приходится по ребрам Стерлинга, и он падает, спотыкаясь, чтобы восстановить равновесие. Почему он не сопротивляется? Адреналин бурлит в моих венах, я боюсь, что следующий удар окончательно собьет Стерлинга с ног. Дядя Бентли делает паузу, возвышаясь над Стерлингом.

— Посмотри на себя… ты такой слабак! Убирайся с глаз моих долой! Я устал на тебя смотреть!

Стерлинг стоит, его челюсть напрягается, когда его взгляд фиксируется на отце.

Колтон появляется на лестничной площадке. На нем темные брюки для бега и белые носки. Его волосы влажные, как будто он только что вышел из душа.

— Тори, почему ты не поднялась ко мне в комнату? — эхом отражается от стен в фойе. — Давай, — приказывает он движением руки.

— Нет, — просто говорю я. Ударяясь лбом о стену и закрываю глаза, безмолвно молясь о том, чтобы это не перешло в гостиную. В следующий раз, когда я открываю глаза и поворачиваю голову в сторону, Стерлинг уже там, прижавшись плечом к дверному косяку. Я задыхаюсь при виде порезов на его нижней губе и над бровью. Его губа уже опухла. Кровь забрызгала переднюю часть его рубашки. В его позе нет прежней надменности. Вместо этого он слегка согнулся, рука свободно лежит на боку, словно защищая пару треснувших ребер. Он похож на побитого щенка, которого я хочу спасти и забрать домой, спрятать в своей комнате, пока мама не скажет мне, что я не могу его оставить.

Я вижу грусть в его серых глазах, от которой у меня в животе завязывается узел.

— Привет, — говорю я ему, поднимая руку, моя неубедительная попытка нормального приветствия. — Я только что пришла.

— Да? — Его брови сдвинуты в замешательстве. Мои руки так и просятся обнять его.

— Да. Секунду назад. — Он внимательно изучает меня, и я нервно отодвигаюсь. Он знает, что я лгу.

— Теперь ты знаешь уродливую правду, — говорит он.

— Стерлинг, я… — Колтон врывается, и все, что я собиралась сказать, теряется навсегда.

— Что, черт возьми, случилось с твоим лицом? — Колтон с усмешкой смотрит на Стерлинга.

Взгляд Стерлинга скользит к нему и меняется, глаза сужаются и темнеют. Плечо Стерлинга врезается в плечо Колтона, отбрасывая его с дороги — на его покрытом синяками лице появляется выражение «не смей со мной говорить». Он поднимается по лестнице по двое за раз.

— Я что-то пропустил? — спрашивает Колтон.

— Твой дядя… — Все мое тело напрягается, а слова затихают, когда я вижу дядю Бентли, подкрадывающегося к Колтону сзади. Он достает носовой платок из кармана своих брюк и промакивает пот, стекающий с его бровей.

— Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этого, Виктория. Моему сыну нужна была корректировка отношения. Ты понимаешь? — Я никогда не отвечаю на его вопрос. У меня никогда нет шанса.

— Куда это ты собрался? — Кричит он Стерлингу, когда тот спускается по лестнице трусцой, таща за собой вещевой мешок. Челюсть Стерлинга стальная и решительная. Он не обращает внимания на отца. Он распахивает входную дверь и выходит на крыльцо.

Такси уже ждет у подъезда. Оно никак не могло успеть приехать, если бы Стерлинг просто вызвал. Он знал, что ему понадобится это такси. Он подготовился.

— Не игнорируй меня! — Кричит дядя Бентли, на его лбу вздувается вена, и он сжимает руку сына. Его лицо покраснело. На лбу выступили капельки пота. — Я задал тебе чертов вопрос!

Серые глаза смотрят на меня. Стерлинг поправляет ремень вещмешка на плече, а затем протягивает мне руку.

— Ты идешь? — Я перестаю дышать, рука тянется к груди. Я?

— Нет. Она не идет! — Колтон брызжет слюной. — Зачем моей девушке куда-то идти с тобой?

Бабочки ведут войну в моем животе. Все, что я могу видеть, это Стерлинг. Он не может быть серьезным. Или может?

— Мне нужен ответ. Ты идешь или нет? — Он серьезен.

— Тори, что происходит? Есть что-то, что ты должна мне сказать? — Колтон рычит на меня, как будто я сделала что-то плохое. — Почему этот осел вообще с тобой разговаривает?

— Я досчитаю до пяти, а потом уйду, — предупреждает Стерлинг.

Оба парня ждут ответа.

— Куда мы идем? — Я делаю пару шагов в сторону Стерлинга.

— Один, — говорит он, начиная отсчет.

— Черт. — Колтон встает между нами, его ладони ложатся мне на грудь, чтобы удержать меня от движения вперед. — Ты не можешь на самом деле обдумывать это! Тори, скажи мне, что, черт возьми, происходит!

— Два.

— Мне стыдно называть тебя своим сыном. — Болезненный смех дяди Бентли отравляет ночной воздух. — Ты когда-нибудь вырастешь и станешь мужчиной?

— Три.

Я не могу держать свое тело неподвижным. Это может показаться странным, но мне кажется, что моя задница горит. Я не могу оставаться неподвижной. Я хочу больше времени. Мне нужно больше времени.

— Это не то решение, которое ты можешь принять на счет пять, Стерлинг! — Я в панике. — Я даже не взяла с собой сумочку. — В доказательство я показываю рукой на тренировочные штаны, майку и теннисные туфли. — У меня нет денег. Ничего. Я не готова. — Я вздохнула. — Я выпускаюсь через неделю! — Я все равно получу свой диплом, даже если не пойду со своим классом, рассуждаю я.

— ЗАТКНИСЬ, ТОРИ!!! — Кричит Колтон. — Ты никуда не пойдешь с этим засранцем!

— Четыре. — Стерлинг поворачивается, его безошибочная развязность уносит его к ожидающему такси. Он поднимает вещмешок повыше на спину.

Я за тем столом, где все кричат, чтобы я ранила чувства Джона, призывают меня быть жестокой:

Кира: Ну же, Тори. Почему ты колеблешься? Он никто.

Моя мама: Это небольшая цена за то, чтобы вписаться в общество, милая.

Колтон: Ты действительно собираешься позволить этому неудачнику встать между нами?

Бабушка: Я верю в тебя, Тори. Ты поступишь правильно. Слушай свое сердце.

Это было одно решение, один шанс сделать правильный выбор, и я сделала его неправильно. Я прижимаюсь к груди Колтона, в моей голове только один голос, и он мой, только мой, и он кричит, чтобы я рискнула, пошла с этим парнем, или я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Отойди с дороги, Колтон! — Он держит меня в клетке рук, не позволяя выйти через парадную дверь.

— ЧЕРТОВ АД! НЕТ! Ты сошла с ума!

— Я серьезно! — Рычу я, толкаясь в его надутую грудь. — Двигайся!

Стерлинг уже на полпути к тротуару, когда я слышу пять. Я изо всех сил бью правым коленом вверх. Глаза Колтона выпучиваются, обе его руки летят к яйцам.

— Подожди! — Кричу я, выбегая из дома.

В одну минуту я спрыгиваю с нижней ступеньки на дорожку, в другую — раздается удар, и все вокруг расплывается. У меня звенит в ушах, когда резкая боль пронзает мою челюсть. Мой копчик ударяется о край нижней ступеньки, кирпич врезается в мои ладони, когда я пытаюсь смягчить падение. От удара у меня лязгают зубы, и резкая горячая боль пронзает больную ногу.

Стерлинг бросает свой вещмешок и бросается на Колтона. Его плечо врезается в живот Колтона, удар поднимает его с земли. Оба парня борются, чтобы повалить друг друга первым, руки сцеплены вокруг тела друг друга, ноги широко расставлены, двигаясь по кругу, они врезаются в перила.

Я кричу, отползая назад, чтобы не быть растоптанной. Дядя Бентли обхватывает верхнюю часть тела Стерлинга своими руками сзади, лишая его свободы, вытаскивая его во двор и подальше от Колтона. Стерлинг бьется, его лицо пылает красным от гнева.

— Если ты, мать твою, еще хоть раз ударишь ее, я тебя убью! — Рычит он на Колтона, который согнулся, свесив голову, сжимая колени, его грудь вздымается, когда он сплевывает кровь.

Колтон поднимает голову, его нижняя губа окрасилась в пунцово-красный цвет.

— Держись от нее подальше, и у меня не будет причин бить ее, тупица! Это все твоя вина!

Поскольку Стерлинга сдерживает его отец, я знаю, что Колтон волен делать со мной все, что захочет. Эта мысль отталкивает. Последнее место, где я сейчас хочу быть, это рядом с моим бывшим парнем. Я заставляю себя подняться с земли, подхватываю вещмешок Стерлинга, перекидываю ремень через плечо и иду назад к такси.

Колтон наклоняет голову, один глаз сужается больше, чем другой.

— Тори, что ты делаешь?

— Я ухожу с ним.

— Ты будешь жалеть об этом.

— Может быть, но не хуже, чем если я останусь.

— Он превратит тебя в одну из своих шлюх, — предупреждает он, веря каждому слову. То, как сильно он ненавидит Стерлинга, сочится из него. — Детка, подумай, что ты делаешь. Это не ты. Ты лучше этого.

Мое тело напрягается. Отец Стерлинга отпускает его. Какой еще у него есть выбор? Он не может держать его в заточении вечно. Стерлинг — взрослый человек, способный принимать собственные решения. Нет. Дядя Бентли не может вечно держать своего сына в заточении.

Но опять же, может быть, он знает, что я совершаю огромную ошибку. Может быть, он уже знает, чем все закончится, и тихо смеется. Ведь это тот же человек, который сказал: «Если ты залезешь туда, куда не следует, и в итоге сломаешь кость, ты научишься не лазить».

Думаю, то же самое можно сказать: «Если вы отдадите свое сердце, и оно будет разбито, вы научитесь не отдавать свое сердце так свободно».

— Поехали, — инструктирует Стерлинг таксиста, проскальзывая внутрь.

Я поворачиваюсь на сиденье, наблюдая, как Колтон трусцой бежит за такси.

— Не делай этого со мной! Черт возьми, не делай этого! — Кричит он, останавливаясь, когда доходит до точки, где он задыхается. Через окно заднего вида я наблюдаю, как его поглощает темнота вместе с единственной жизнью, которую я когда-либо знала.

Что я наделала? Я разворачиваюсь на сиденье, мои руки судорожно сжимают колени. Фары такси освещают дорогу впереди. Голова Стерлинга прислонена к окну с другой стороны такси. Его волосы в беспорядке, лицо в беспорядке, но, когда он опускает ресницы, я понимаю, что он все еще красив, даже несмотря на уродливые синяки. Наклонившись ближе, он поворачивает мое лицо к себе.

— Дай мне посмотреть, — мягко говорит он, вдыхая придушенный вздох при виде моего лица вблизи. Я вздрагиваю, когда его большой палец проводит по нежной челюсти. Зрачки его глаз поглощают серый цвет.

— Похоже, останется довольно большой синяк. Как твоя нога?

— Нормально. Куда мы едим, Стерлинг?

— В аэропорт, — он убирает свою ладонь от моего лица, и возвращается на свою сторону такси, — затем в мою квартиру в Лос-Анджелесе.

Я устремляю взгляд в окно. О Боже. Разве это не квартира его отца?

— О чем ты думаешь? — Мягко спрашивает он.

— О том, что это была худшая ночь в моей жизни, — честно отвечаю я. Он негромко хихикает, от этого звука по моей плоти бегут мурашки.

— Если это была твоя худшая, то тебе повезло. — Между нами воцаряется неловкая тишина. Так продолжается до тех пор, пока я не могу больше терпеть. Мне нужно знать.

— О чем ты думаешь?

— О том, что это была одна из моих лучших ночей, — отвечает он, безучастно глядя в окно.

Полет из Колорадо-Спрингс в Лос-Анджелес должен занять два часа. Я не знаю. Я проспала все это время.

— О Боже, — говорю я, поднимая голову с плеча Стерлинга. Я вытираю слюну с подбородка, оглядываясь по сторонам, чтобы осознать реальность того, что произошло всего несколько часов назад. Я в самолете с безумно сексуальным кузеном Колтона. Мы сидим в первом классе, ряд кресел для нас. Я крепко спала и проснулась, прижавшись к теплому боку Стерлинга. Мой взгляд поднимается к серым глазам, и я чувствую, как разгорается краска на моих щеках.

— Я храпела? — Бормочу я, не в силах скрыть выражение ужаса с лица.

— Нет. Но ты разговариваешь во сне. — Еще хуже. Мой взгляд падает на большое мокрое пятно на рукаве его рубашки.

— О нет, я тебя обслюнявила? — Он осматривает пятно, а затем пожимает плечами.

— Все в порядке. Это была моя вина. Это я положил тебя на плечо. Тебе было некомфортно во сне.

— Ммм, моя шея благодарит тебя, — продолжаю я с небольшой улыбкой, возвращаясь на свое место.

До этого момента я никогда не замечала, какие у него длинные ресницы. Его голова лежит на сиденье, откинувшись на бок, глаза следят за каждым моим движением. Мой взгляд падает на его приоткрытые губы. Я никогда не замечала, как легко он прикусывает губы. Ладно, может, и замечала. Волосы у него тоже красивые. Однажды я слышала, как Кира описала волосы одного парня в нашей школе как «свежевытраханные». Я никогда не понимала, что она имела в виду, до сих пор. Я отвожу взгляд от него и смотрю в окно.

— Тебя это беспокоит? — Шепчет он мне.

На мгновение мне кажется, что он спрашивает, не беспокоит ли меня то, что я застряла на внутренней стороне сиденья, его длинные ноги вытянуты и закрывают мне единственный выход. Может, и так. Неужели кто-то только что высосал весь воздух из первого класса? Я выглядываю в проход, пытаясь нормально дышать.

— Черт. Так и есть, не так ли? — Он сжимает челюсть, внезапно выглядя так, будто ему хочется ударить себя.

— Что? — Я моргаю, сбитая с толку.

Он кивает на маленькое окно.

— Ты боишься высоты. Верно?

— Э, нет, — вырывается у меня. — Дело не в этом. — Это ты. — Я боюсь высоты только тогда, когда нахожусь высоко и могу видеть землю.

— Тогда поменяемся местами, — говорит он, указывая, чтобы я скользнула по нему. Как я должна это сделать, не касаясь его?

— Все в порядке. Правда. — Я краснею.

— Нет. Феникс. Мне станет легче, только если мы поменяемся местами.

Я делаю, как мне было велено: приподнимаюсь, скольжу по нему, мой зад задевает его колени по пути. Клянусь, я слышу его стон, от которого сотни бабочек внезапно заполняют мой живот.

Я опускаюсь на сиденье. Стерлинг Бентли думает о чужом комфорте, кто бы мог подумать, что он способен на это.