Влюбляясь в Бентли

Глава 30

Копы и плохой парень

Сойер

Виктория ведет меня через вонь дерьма. Я дышу ртом, а не носом, насколько это возможно.

— Черт, как же здесь воняет, — жалуюсь я в проходе по темному коридору. Это не должно меня беспокоить, но что-то в этой свалке заставляет мое нутро бурлить так, как никогда раньше. Я знал, что у Стерлинга есть проблемы, но не предполагал, что он опустился так низко.

— Почему ты решила позвонить мне? — спрашиваю я Викторию.

— Вы же братья. — Она бросает на меня косой взгляд. — Вы должны выбивать друг из друга дурь, верно?

— Да. Точно. — Отвечаю я, и в моей груди закрадывается сожаление.

Когда мне было тринадцать лет, я больше всего на свете хотел иметь винтовку Ruger Air Hawk. Черт возьми, для меня эта чертова винтовка была всем миром. Я умолял о винтовке, пока отец наконец не уступил и не купил мне ее. Конечно, отец сделал это по особому случаю. Он купил винтовку за то, что я подрался в школе. Он гордился тем, что я позволил мальчику нанести всего один хороший удар, после чего повалил его на пол и бил кулаками по лицу, пока учитель не оттащил меня. Лицо мальчика выглядело в десять раз хуже, чем мое, и я почти уверен, что сломал ему нос. Меня отчислили, и папа сказал, что это полная чушь, потому что начал другой мальчик, а я просто защищался. Он гордо ухмылялся, а его рука сжимала мое плечо, когда мы выходили из кабинета директора с розовым листком в руках.

— Ну что ж, ты заслужил отпуск. Эти люди ни черта не знают и уж точно не имеют ни полномочий, ни опыта, чтобы указывать мне, как я должен воспитывать своих сыновей, — сказал мой отец.

— Ты должен быть осторожен с этой штукой, — предупредил Стерлинг, проходя через гостиную с кисточками, зажатыми в кулаке. Мой брат считал себя следующим Винсентом Ван Гогом, часами сидящим в своей комнате и рисующим. В то время Стерлингу было шестнадцать лет; он был одет в серую футболку с обрезанными рукавами, обнажавшую веретенообразные руки, еще не до конца развившиеся до статуса мужчины. Ему хотелось думать, что он уже взрослый и крутой, но, иногда, мне приходилось указывать ему на то, что он еще не до конца сформировался только потому, что у него наконец-то выросли волосы на лице.

— Расслабься, — сказал я ему. — Предохранитель включен.

— Но все же не направляй его на кого-то и будь осторожен, чтобы не отбить палец, — ответил он, показывая пальцем.

Дверь его спальни закрылась, и я закатил глаза, покачивая головой, продолжая закручивать винты на прикладе винтовки. Уронив отвертку на подушку, я протер дерево и металл мягкой тряпкой. Я установил ствол на место, взял винтовку на плечи, закрыл один глаз и посмотрел в оптический прицел. Винтовка была хорошо закреплена в плечах и имела удобный хват. Наконечник винтовки обвел взглядом комнату; в оптический прицел были видны деревья за стеклянной дверью. Прижав щеку к дереву и крепко зажмурив один глаз, я сделал вид, что стреляю в птицу в высоких ветвях за стеклом. ПАУ! Я имитировал выстрел. Пау! Пау! Мой палец поглаживал курок.

Я не знаю, о чем я думал.

Наверное, нет.

Винтовка выстрелила по-настоящему, пуля попала в экран папиного телевизора. Из маленького отверстия пошли мелкие трещины, напоминающие паутину на стекле. Стерлинг ворвался в комнату, его лицо было красным от гнева, а я вскочил на ноги, готовый защищаться.

— Что ты наделал, Сой! Я же просил тебя быть осторожным! — Его рот распахнулся.

Мы оба в ужасе уставились на экран.

У вас когда-нибудь был момент, когда вы хотели бы повернуть время вспять? В одну минуту все хорошо, а в следующую… все превращается в дерьмо.

— Я… я не… это был несчастный случай. Я чистил его и… — я заикался. В этот момент я услышал, как открывается входная дверь, и мое тело напряглось. Отец собирался выбить из меня все дерьмо. Я заслужил это; мы со Стерлингом оба знали это. Брат смотрел на меня не мигая, его челюсть была стиснута. В фойе послышались шаги отца. Я вскинул подбородок и расправил плечи, готовый принять наказание как мужчина. Рука Стерлинга вырвала винтовку из моего захвата.

— Эй! — запротестовал я. — Отдай мне мою винтовку.

— Что, черт возьми, здесь произошло? — раздался голос отца. Его портфель грохнулся на пол. Темные брови опустились, взгляд упал на винтовку в руках Стерлинга.

— Я показывал Сою, как чистить его ружье, и оно выстрелило, — сказал Стерлинг. — Это была моя вина. Наверное, забыл поставить на предохранитель.

— Ты, наверное, забыл включить предохранитель. — Отец откинул голову назад. Он направился к Стерлингу, став на голову выше и определенно злее. — Почему я не удивлен? — Он выхватил винтовку из рук моего брата. — Ты ломаешь мое дерьмо; справедливо, что я уничтожу твое. Звучит примерно так, не правда ли?

— Да, сэр, — пробормотал Стерлинг.

Отец снял пиджак, подхватил запасные патроны и повернулся на пятках. Мое нутро сжалось от осознания того, куда он направляется. Лицо Стерлинга побледнело в соответствии с длинными шагами отца, который ни разу не выдал правды. Мне хотелось, чтобы он рассказал. Чувство вины съедало меня изнутри.

Отец пинком распахнул дверь в комнату Стерлинга и подошел к ней, собирая холсты, развешанные вдоль стены.

— Возьми и тот, что на мольберте, — рявкнул на меня отец. При виде незаконченной картины Стерлинга, изображающей мальчика, играющего в канализационном стоке, у меня сжалось сердце. Я заколебался, но в конце концов взял картину, зная, что будет, если я этого не сделаю. — Пойдем, Сой. Пора нам немного потренироваться в стрельбе по мишеням.

— Но ведь он действительно не хотел! — Я попытался следовать за отцом до самого заднего двора. — Пожалуйста, не надо. — Я повернул голову. — Стер, скажи ему правду! Мне все равно. Я выдержу. Честно.

— Заткнись, — огрызнулся Стерлинг.

В тот момент разница в возрасте между Стерлингом и мной казалась астрономической. В тот день я уважал своего брата больше, чем когда-либо уважал бы своего отца.

Сердитые шаги отца пересекли двор. Он прислонил холсты к деревьям, разбросанным по двору, отступил назад, прицелился в мою винтовку и выстрелил, один за другим. Все это время он улыбался.

Пожилая леди арендовала каретный домик на нашем участке. Элейн была странной старой сукой, которая держалась особняком и никогда не открывала жалюзи. Мой отец сдал ей дом именно по этой причине, потому что думал, что она будет заниматься своими делами.

В тот день Элейн сделала так, что выстрелы из винтовки и шестнадцатилетний подросток, получивший удар в живот, стали ее делом. Закон появился на пороге через двадцать минут после того, как мы вернулись в дом.

Мой отец обнял Стерлинга за плечи и прижал его к себе, сияя притворным восхищением.

— В следующий раз, когда мы с ребятами решим потусоваться, мы обязательно заглянем к Элейн, чтобы она знала, что беспокоиться не стоит. — Он сверкнул белыми зубами в сторону полицейского.

Полицейский отставил кружку с кофе, убрал шариковую ручку в карман своей темной рубашки и встал, протягивая руку в сторону моего отца.

— Я думаю, мы закончили. Извините, что прервал ваш вечер.

— Нет. Это я сожалею, что вам пришлось выйти без причины в такой прекрасный день. Вы должны быть дома и наслаждаться своей семьей, — сказал мой отец, следуя за полицейским к двери. Полицейский остановился и еще раз повернулся, бросив на нас со Стерлингом взгляд, который говорил: слушайте отца и ведите себя хорошо.

На рубашке полицейского блеснул металл. В кобуре висел пистолет.

Как только дверь закрылась, отец повернулся и уставился на Стерлинга.

— Никогда больше не ставь меня в такое положение, — сказал он, глядя на меня полными ненависти глазами. Он убежал на кухню, оставив нас со Стерлингом стоять в недоумении.

— Я решил… — сказал я, приостановившись.

— Что ты решил? — спросил Стерлинг, все еще глядя на входную дверь.

— Я хочу быть полицейским.

— Зачем тебе вообще быть копом, Сой?

— Чтобы я мог видеть всю эту чушь. Я бы знал, что произошло на самом деле, — сказал я.

— Я никогда не занимался спасением, — признался я Виктории. — Меня всегда спасал Стерлинг.

Мы доходим до заднего угла здания, где мой брат лежит без сознания на старом грязном матрасе с пятнами мочи; рядом с ним свернулась калачиком какая-то шлюха. Я приседаю рядом с матрасом и вижу знакомое с детства лицо. Черт. Я же парень. Плакать недопустимо, но, черт возьми, когда мой брат, тот самый парень, который всегда выручал меня, превратился в наркомана, которого некому выручить, слезы катятся по моим щекам. Я рассеянно смахнул их и потянулся к его плечу. Его глаза закрыты, но мне не нужно видеть их, чтобы понять, что в них хранится печаль, которую я вижу уже много лет. Большая часть этой печали была навеяна мной. У Стерлинга была возможность сбежать, поступить в колледж, и иногда я думаю, что он все испортил, чтобы остаться здесь ради меня.

От него пахнет канализацией, в которой он провел последние пару дней.

— Эй, проснись. Ты выберешься из этой дыры. — Я поднимаю взгляд на Викторию. — Спасибо, что позвонила мне. Он бы никогда не позвонил.

— Его не должно быть здесь, — говорит она. Ее руки скрещены на груди — явный признак того, что она не готова с этим справиться. Но ее глаза говорят об обратном. Ее глаза говорят о том, что она глубоко влюблена в моего брата.

— Согласен, — говорю я ей. — Ты готова?

Она кивает.

Я трясу Стерлинга за плечо. Его тяжелые веки вздрагивают, а затем он смыкает их и смотрит на меня сквозь щели. Я просовываю руки ему под мышки и поднимаю его на ноги.

— Ладно, пора возвращать тебя в твою квартиру и в твою жизнь.

Виктория хватается за бок, даже не попросив меня о помощи.

— Черт возьми, просто оставь меня в покое. Просто дай мне умереть здесь, — бормочет Стерлинг, пытаясь стряхнуть мои руки. — Я хорошо проводил время.

— Да. Я это вижу. — Его глаза сфокусировались на мне, и на его лице появилась ухмылка.

— Ты далеко не уйдешь, если не приложу немного усилий со своей стороны.

— Заткнись и позволь мне выручить тебя для разнообразия, — отвечаю я.