Влюбляясь в Бентли

Глава 35

Неожиданность

Виктория

Я использую ключ, который дал мне Стерлинг, с трудом удерживая тяжелые пакеты с продуктами, болтающиеся в моих руках, — их вес начинает резать мне пальцы. В квартире темно. Я запыхалась от тяжести пакетов — единственный недостаток квартиры на последнем этаже. Я подталкиваю стальную дверь носком теннисной туфли и, опираясь на пятку, открываю ее, свет из коридора дает мне достаточно света, чтобы найти выключатель. Я ударяю локтем по выключателю, включая верхнее освещение.

— Стерлинг, — окликаю я.

Движение в квартире дает мне ответ. Он уже вернулся домой после работы с отцом, снял пиджак, закатал рукава рубашки и растянулся на диване. Я уже выучила его распорядок дня.

— Я не была уверена, что ты еще будешь дома. Надеялась, но не была уверена. Я купила продукты, чтобы приготовить лазанью. — Улыбаюсь, я кладу пакеты на стол, желая прижаться к бедрам Стерлинга и поцеловать его. Я жалею о том, что произошло раньше. Я слишком остро отреагировала. Старр отметила, как тяжело было Стерлингу называть меня своей девушкой.

— Стерлинг? Ты ведь уже не злишься? — Он не отвечает.

— Мне жаль. Я слишком остро отреагировала. Для меня это тоже в новинку. — Я вздыхаю, доставая из пакета спелые помидоры для соуса. Я обхожу барную стойку.

— Я тоже никогда не чувствовала себя так… — я замираю на полушаге. О Боже! Нет!

Дыхание вышибло из моих легких как в тот день, когда я выпала из окна своей спальни и упала на спину. Я до сих пор помню боль от падения, как будто это было вчера. Это ничем не отличается. Более того, я считаю, что это еще хуже. Рука поднимается к груди, и я с трудом пытаюсь вздохнуть.

Это удар в живот.

Но больше всего болит сердце.

Стерлинг растянулся на диване, а сверху на него накинулась обнаженная девушка. Девушка приподнимается на локтях, кончики ее светлых волос касаются его голой груди. По моей коже ползет отвращение. Это девушка из наркопритона. Ногти впиваются в ладони, и я сжимаю руки в кулаки. Он привел ее сюда. Стерлинг поднимает голову с дивана. Его глаза затуманены похотью и наркотиками.

— Привет, детка, — говорит он, едва удерживая взгляд на мне. — Я думал, тебе нужно работать. — В его тоне звучит обида.

— Очевидно, — фыркнула я, уже направляясь в ванную. От хлопка двери ванной комнаты дрожат стены. Я опускаюсь на колени перед унитазом и сплевываю от кислоты, бурлящей в желудке. Закончив, я приваливаюсь спиной к бортику ванны-джакузи и упираюсь лбом в согнутые колени. Рыдания сотрясают мое тело, и я проклинаю тот день, когда я встретила Стерлинга Бентли. Я проклинаю Бога за то, что он появился в моей жизни.

— Зачем он это сделал? — спрашиваю я комнату, Господи, я не знаю. — Зачем ему понадобилось так рвать мое сердце?

Я слышу движение за дверью: приглушенные слова, а затем входная дверь закрывается.

Хорошо. Надеюсь, он ушел, чтобы я больше никогда не видела его лица. Это ложь. Я хочу увидеть его снова, чтобы вырвать его сердце из груди, как он вырвал мое. Мама предупреждала меня. Шарлотта предупреждала меня. Даже Кира предупреждала меня. Я крепче обнимаю свои ноги и плачу, уткнувшись в колени.

Кулак, стучащий в дверь, заставляет меня поднять голову.

— Уходи! — кричу я. — Я не хочу с тобой разговаривать!

— Очень жаль, — говорит он, стуча кулаком в дверь. Я представляю, как он стоит по ту сторону двери в одних брюках с работы и прижимается лбом к холодному дереву. Пятнадцать минут назад я бы все отдала, чтобы оказаться на месте этого холодного дерева. Крошечный пинок сочувствия закрадывается в душу, но тут же исчезает, когда он кричит.

— В конце концов, тебе придется выйти.

— Я сказала, оставь меня в покое!

Бам, бам, бам, бам!

— Я буду стоять за этой чертовой дверью всю ночь, если придется, — кричит он. — Если не веришь, проверь.

Выпустив все напряжение, скопившееся в груди в одном длинном вдохе, я поднимаюсь с пола. Я боюсь встретиться с ним взглядом, но, чтобы уйти, мне придется пройти мимо него. Замок в ванной щелкает, и дверь распахивается. Я смотрю на него со всей ненавистью, которую испытываю.

— Я ухожу, Стерлинг, — говорю я ему.

Он выглядит как парень, который только что с кем-то целовался: испачканные помадой припухшие губы, растрепанные волосы и сексуальные полузакрытые глаза. На короткую секунду его лоб ударяется о дверной косяк, а затем он протягивает мне руку, чтобы я взяла ее, и ямочки появляются.

— Давай, просто ляжем в постель и будем трахаться, — говорит он, не обращая внимания на происходящее и не зная, что будет дальше.

Дикое рычание вырывается из глубины моей груди, и я бросаюсь на него. Я хочу причинить ему такую же боль, какую он причинил мне.

— Ты эгоистичный бессердечный мудак! — Я бушую, слезы льются ручьем. Мои кулаки то и дело врезаются в его грудь. Он сводит меня с ума.

Он делает шаг назад и застывает, засунув руки в брюки, позволяя мне бить его по груди, пока я не выдохнусь.

— Ну что, закончила? — наконец говорит он, бросая на меня раздраженный взгляд.

— Зачем ты привел ее сюда? Ты хотел, чтобы я увидела?

Он скользит взглядом по моему телу, и я замечаю, как дрожит его взгляд. Его глаза прожигают дорожку по моей кожи. Нетвердая рука поднимается, чтобы погладить мою щеку. Большой палец провел по нижней губе, и моя решимость ослабла.

— Тебе нужно расслабиться. — Его дыхание согревает мои губы. — Я могу дать тебе кое-что, чтобы ты расслабилась, детка. Я могу заставить тебя почувствовать то, о чем ты даже не подозревала, если ты мне доверишься.

Я напряглась, услышав его предложение. Он продолжает.

— Не зря секс, наркотики и рок-н-ролл всегда объединяют. Все эти три составляющие создают захватывающую незабываемую поездку. Прокатись со мной один раз, пожалуйста, я бы все отдал, чтобы посмотреть, как ты теряешь контроль над собой. — Я ничего не отвечаю. Мне слишком больно, чтобы отвечать.

— Давай, Феникс, — говорит он самым убедительным голосом, поглаживая мою руку. — Это будет весело. Ты живешь только один раз. Разве ты никогда не задумывалась?

— Ты знаешь, на кого ты похож?

— На кого я похож? — ухмыляется он.

— На Люцифера. — Он разражается смехом.

— Значит, теперь я дьявол?

— Нет. Ты не дьявол, но он крепко вцепился в тебя и не хочет, чтобы ты был счастлив. Он может победить только в том случае, если ты будешь так же несчастен, как и он.

— Пожалуйста, только один раз. — Он неумолим.

— Ты мне не нравишься, когда ты в таком состоянии, Стерлинг. Это не привлекает. — Я наклоняюсь ближе, заставляя его думать, что, несмотря на яд, капающий из моих слов, я собираюсь поцеловать его. Я опускаю ресницы и раздвигаю губы, дразня его. Он наклоняет голову, ожидая. — У тебя на губах помада другой девушки, — говорю я, обходя его.

Он ударяет ладонью по дверному косяку, выражение его лица становится жестким.

— Знаешь, что? Ты скучная и зажатая. Ты сука. Как, черт возьми, ты думаешь, что я буду счастлив с такой? — Он размазывает алую помаду тыльной стороной ладони, прежде чем снова встретиться с моим взглядом.

— А я и не жду. — Я наклоняю голову к нему, возмущаясь. — Все еще там. — Я толкаю его. — Я ожидаю, что ты будешь продолжать делать то, что делаешь… напиваться, трахаться с разными девушками каждую ночь, спать целыми днями, пока твой отец продолжает тебя содержать. Именно этого я от тебя и жду, Стерлинг! Ты прав, твое дерьмо влияет на меня.

— Не надо мне мешать. — Он делает шаг ко мне. — Я не давал тебе никаких обещаний.

— Ты прав. Ты мне ничего не обещал. — Он тяжело вздыхает. — Ладно. Я думаю, ты все неправильно понимаешь. Я не хочу быть ни с кем другим. — Ухмылка исчезла, в душе поселилось отчаяние. Он тянет меня за руку, пытаясь притянуть к себе. Я сопротивляюсь.

— Я ненавидел, как она пахнет. Я ненавидел ее вкус. Я ненавидел, что она — не ты. Но тебя здесь не было! Я никогда не утверждал, что я идеален. Я не умею быть один. Я ужасен в этом. Когда я один… я слишком много думаю. Ты ждешь, что я изменюсь в одночасье, Феникс. Это невозможно. Ты невозможна.

— Почему ты меня так называешь?

— Как называю? Сукой? — Его темная бровь поднимается.

— Феникс.

— Не знаю. Ты любишь птиц… мне показалось, что это подходит.

— Ты не знал, что я люблю птиц, когда мы впервые встретились в коридоре, но ты назвал меня… раньше, чем узнал.

— Вот ты и пытаешься превратить ничто в нечто, — он произнес те самые слова, которые Колтон говорил мне бесчисленное количество раз. Хотя это не было ничем, учитывая мои сны и тот факт, что единственное слово, которое я могла составить по-французски, было «ты — мой огонь».

Так ли это?

Был ли Стерлинг Бентли моим огнем?

Я чувствовала, что, как и во сне, меняюсь, направляясь в новое место.

Если это и было мое будущее, то оно было отвратительным.

— Я никогда не ожидала, что ты будешь идеальным, — пробормотала я. — Я ожидала… не знаю… может быть, уважения? Это неважно, потому что я больше никогда не буду такой. С меня хватит. — Его глаза опускаются и смотрят на мои приоткрытые губы.

— Ты не это имеешь в виду.

— Нет, Стерлинг. — Темная бровь приподнимается от моего резкого тона. — Я не могу даже смотреть на тебя. Когда я смотрю на тебя, мне становится плохо. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Он преграждает мне путь.

— Это потому, что ты в меня влюблена. — Я насмехаюсь над его словами, но не отрицаю их.

— Отойди с дороги!

— Куда ты идешь?

— Самое замечательное в работе на Старр сегодня то, что я заработала деньги. Я иду домой.

— Нет, — просто говорит он.

— Отойди. Я серьезно. Я больше не хочу здесь находиться. — Его глаза сузились в вызове.

— Ты не уйдешь от меня.

— Ты не сможешь меня остановить! — Его челюсть сжимается, и он пристально изучает меня, его глаза ищут мое лицо.

— Твое место здесь, рядом, со мной.

— Больше нет.

— Черт побери!!! — бушует он. — Ты не представляешь, как это тяжело! Как ты можешь… ты никогда не была зависима ни от чего.

Мой взгляд скользит по его глазам, слезы льются ручьем. Он ошибается. Я понимаю, каково это — быть зависимой от чего-то. Я зависима от него.

Его голос срывается, пальцы обхватывают мое запястье, большой палец теребит кожу.

— Детка, пожалуйста, если ты ляжешь со мной в постель, утром все будет лучше. Я обещаю. У меня был дерьмовый день. Мой отец… это неважно. Это не оправдание. Я облажался. Этого больше не повторится.

— Нет, повторится. Ты всегда будешь облажаться и просить прощения. — Я громко смеюсь, хотя внутри меня все клокочет и умирает. — Не могу поверить, что я действительно думала, что мы можем жить в этом маленьком фантастическом мире, который мы создали, и ничто плохое никогда не коснется нас. Я ошибалась. Проблема не в том, что снаружи. Проблема в том, что происходит здесь, с нами. Мы не можем притворяться, что все в порядке.

— У всех пар есть проблемы, — рассуждает он.

— С твоей зависимостью нужно бороться, Стерлинг. Я не могу сделать это за тебя. Тебе нужна помощь больше, чем я могу дать.

— Ты ошибаешься. — Его объятия становятся почти болезненными. — Все, что мне нужно, — это ты.

Я вырываю руку и закрываю рот ладонью, чтобы заглушить рыдания. Наконец-то у меня есть то, что я хочу… любовь. Я наконец-то нашла то, что и кого искала, но я все еще чувствую пустоту. На самом деле я чувствую себя еще хуже. Я хватаюсь за то, чего у меня никогда не будет, и это, наверное, самое страшное чувство в мире — потеря.

— Я не могу… не могу быть с тобой. — Я дергаю его за руку. — Пожалуйста, отпусти меня! — Глаза Стерлинга пылают.

— Тогда давай, уходи, мать твою! Это то, чего ты хотела все это время… это то, почему ты согласилась на работу в первую очередь, и не притворяйся, что это не так! Ты не хочешь быть здесь… Я не хочу, чтобы ты была здесь. Тебя слишком много, сука!

— Ты…

— В заднице? — трезво обрывает он меня, прежде чем я успеваю закончить.

— Я собиралась сказать «запутался». — Я пытаюсь перевести дыхание, задыхаясь от паники, вызванной уходом от единственного мужчины, которого я когда-либо любила. Я делаю шаг назад, но он придвигается ближе, не давая мне пространства, в котором я нуждаюсь. Кровь шумит в ушах. Он зажимает мой подбородок между пальцами, заставляя его подняться, и я перестаю дышать. Его глаза темные, длинные ресницы опущены над ними. Его хватка на моем подбородке усиливается. Он проводит мягким поцелуем по уголку моего рта, и я вся напрягаюсь.

Я снова пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает меня за запястье, чтобы не дать мне ударить его по лицу. Он издает звук под дыханием, что-то среднее между гневом и похотью. Он вдавливает меня в стену, прижимая к ней всем телом. Он разводит мои ноги в стороны, проводя горячими поцелуями по моей шее. Шею жжет от щетины на его челюсти.

Это должно закончиться.

Я чувствую вкус алкоголя. Он фиксирует обе мои руки высоко над головой одной рукой, а свободная рука скользит вверх под ткань моей рубашки. Это не то же самое. Я пытаюсь выкинуть из головы образ его с блондинкой. Но не могу. Когда я понимаю, что его хватка на моем запястье ослабевает, а потом и вовсе исчезает, я пользуюсь моментом и разрываю поцелуй, отталкивая его.

Он рычит, разочарованно надвигаясь на меня.

Кулак, стучащий в дверь квартиры, заставляет нас обоих замереть.

— Иду! — Я прижимаюсь к стене, не сводя с него напряженного взгляда. Стерлинг ударяет кулаком в стену.

— Нет. Я не закончил. Кто бы это ни был, он может прийти позже. — Голос Сойера доносится с другой стороны.

— Я знаю, что ты там!

— Сейчас не самое подходящее время! — кричит Стерлинг, не сводя с меня глаз.

Мое сердце колотится. Если Сойер уйдет, я никогда не выберусь отсюда. Я делаю шаг, и моя спина снова ударяется о стену, не сильно, но достаточно сильно, чтобы дать мне понять, что он не собирается никуда меня отпускать.

— Откройте эту чертову дверь! — кричит Сойер, в его тоне звучит нетерпение. — Это важно! — Стерлинг ткнул пальцем в мою сторону.

— Не двигайся… Я разберусь с этим, а потом мы поговорим.

Я смотрю в спину Стерлингу, когда он пересекает квартиру и рывком открывает дверь, намереваясь отругать брата.

— Попробуй взять трубку своего мобильного хоть раз. Я звоню тебе уже несколько часов. Неужели ты не можешь хотя бы ответить на звонок? — Глаза Сойера сразу же нашли мои.

— Нам нужно поговорить, — говорит он Стерлингу. — На улице.

Что-то в том, как он это произносит, и в том, как он смотрит на меня, вызывает тошнотворное чувство. Я перебираю в уме все возможные варианты. Если его отец окончательно решил выгнать меня, то он опоздал, я ухожу сама.

— Тебе лучше знать, что не стоит приходить сюда и выкрикивать приказы, — рычит Стерлинг, пытаясь захлопнуть дверь перед лицом Сойера. Сойер ловит его рукой; он наклоняется и что-то шепчет брату.

Бросив быстрый взгляд через левое плечо, Стерлинг выходит вслед за Сойером в коридор. Дверь захлопывается. По позвоночнику пробегает холодок. Оттолкнувшись от стены, я подбегаю к двери и прижимаю к ней ладони, достаточно близко, чтобы услышать, о чем говорят.

Слова звучат приглушенно, невнятно.

Я прислушиваюсь.

Когда за дверью послышалось движение, я встала у дивана и стала ждать, пожевав уголок нижней губы. Выражение лица Стерлинга, когда он возвращается в дом, говорит мне все, что я должна знать. Он останавливается у барной стойки и хмурится. Между нами около пятнадцати футов. Он без рубашки и восхитительно сексуален в одних брюках. Мне все равно. Я почти не замечаю. Меня волнует только то, что за то короткое время, что он провел в коридоре с братом, он превратился из злого на меня в жалеющего.

— Малыш, иди сюда, — говорит он, протягивая руку. Я качаю головой.

— Что случилось?

— Думаю, тебе стоит хотя бы присесть. — Он подставляет мне один из барных стульев и усаживает на него.

Мой взгляд падает на Сойера, его руки засунуты в передние карманы джинсов, плечи поданы вперед в черной футболке.

— Виктория, тебе стоит его послушать.

— Я не хочу сидеть, — говорю я им, вцепившись в спинку дивана для опоры, кожа жесткая под моими потными ладонями. — Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас сказал мне, что происходит.

Стерлинг проводит рукой по волосам, выдыхая долгий вздох.

— Это касается твоего отца. — Он тяжело сглотнул. — Я не могу этого сделать, когда ты стоишь вон там, — говорит он, его голос охрип. Он делает несколько шагов ко мне, его глаза умоляют.

— Не подходи ближе. Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной… Я просто хочу знать.

— Хорошо. — Его руки исчезают в глубоких карманах брюк, отражая неловкое поведение брата рядом с ним, с той лишь разницей, что Стерлинг не разрывает зрительного контакта. Он ждет, готовясь к моей реакции. Что бы он ни хотел мне сказать, он думает, что это опустошит меня. Слезы собираются в моих глазах.

Есть только одна вещь, которая может меня опустошить.

— Твой отец умер три часа назад в больнице. — Стерлинг вынимает руки из карманов и протягивает одну. Комната кружится. Я зажмуриваю глаза, когда внезапный холод проникает в мою душу. Мое дыхание прерывается, я крепче вцепляюсь в диван.

— Мне так жаль, детка. Что я могу сделать? Как мне тебе помочь? — Я открываю глаза и вижу, что по его щекам катятся слезы.

Мне все равно. Он не может чувствовать себя так же плохо, как я.

Я вижу лучшего человека.

Я вижу нежные глаза, ямочки, мужчину, который больше всего на свете любит свою жену и дочь. Я вижу человека, который не может быть здоровым. Ради всего святого, он подрядчик. Он занимается спортом и каждый день находится на солнце. Боже, что я ему сказала в последний раз? Я заставляю себя вспомнить. Из моей груди вырывается рыдание. Таксофон! Я решила остаться. Я могла быть с ним.

— Как? — спрашиваю я Сойера, избегая взгляда Стерлинга.

— Аневризма головного мозга. Это произошло внезапно, — объясняет Стерлинг. — Его нашла твоя мать. Мой отец дал ей номер моего мобильного, но когда она попыталась позвонить на…

— Ты был слишком занят, чтобы ответить, — заканчиваю я, уже делая шаг к двери. На автопилоте у меня только одна мысль — попасть домой.

Стерлинг встает на моем пути и протягивает руку, хватаясь за мои руки, его глаза полны отчаяния.

— Феникс? — Напряжение трещит в пространстве между нами.

— Сойер, не мог бы ты… — начинаю я, бросая взгляд на единственного парня, на которого могу смотреть. — Я не могу сейчас иметь с тобой дело, Стерлинг.

— Прямо сейчас? — глубокомысленно спрашивает он. — Или никогда?

— Не знаю. Честно, не знаю.

Сойер кладет руку на напряженное плечо брата.

— Я позабочусь о том, чтобы Виктория благополучно добралась до дома.

Стерлинг отпускает меня, давая мне свободу. Я принимаю ее.