Влюбляясь в Бентли

Глава 26

Музыка

Виктория

Третий день в квартире Стерлинга…

Я просыпаюсь в хорошем настроении, с оптимизмом ожидая, что сегодняшний день будет лучше предыдущего.

Дверь в ванную открывается, и выходит Стерлинг с белым полотенцем, низко повязанным на талии. У меня перехватывает дыхание при виде обнаженной кожи, твердых мышц и чернил. Его волосы выглядят черными, когда они мокрые, слегка волнистые. Я привыкла видеть его с щетиной, но сегодня утром он побрился. Отсутствие щетины подчеркивает идеальную форму его челюсти и по-мальчишески нежную кожу. Я заставляю себя сосредоточиться на еде в своей тарелке, а не на нем, когда он подходит к барной стойке, где я сижу. Стерлинг садится на табурет рядом с моим.

— Значит, ты очень любишь завтракать? — комментирует он. — Это будет обычным явлением каждое утро?

— Ты не любишь завтракать. — отвечаю я.

Он выглядит очаровательно. Длинные ресницы опущены, пока он пытается застегнуть застежку серебряных часов на запястье. Вздохнув, я поворачиваюсь на барном стуле.

— Давай я сделаю это, — предлагаю я.

Кончики моих пальцев касаются его запястья, и я задерживаю дыхание. Я тороплюсь застегнуть застежку, прежде чем сорваться с места, наклоняюсь, прижимаюсь носом к его шее, чтобы почувствовать запах его лосьона после бритья. Я смотрю куда угодно, только не на грубые черные волосы, исчезающие под полотенцем.

— Почему ты так говоришь? — спрашивает он гортанным голосом. Мой взгляд переходит на стальные серые глаза.

— Что говорю?

— Что я не очень люблю завтракать? — Его взгляд опускается вниз, туда, где я прикасаюсь к нему. — Ты уже закончила?

Я наклоняюсь, подхожу ближе, чтобы видеть, что я делаю, и клянусь, он чувствует запах моих волос.

— Почти. Вот так. Получилось. — Я возвращаюсь к своей еде, как будто он меня не трогает, хотя на самом деле я дрожу. — Потому что ты никогда не завтракаешь. Если подумать, ты вообще ничего не ешь.

Он берет кусок бекона, отрывая его зубами.

— Довольна? — Я киваю.

— Ты сегодня работаешь? — Он кивает, опуская кусок бекона обратно на тарелку.

— Зачем ты вырезаешь птиц? — спрашивает он ни с того ни с сего.

— Почему не птиц? — Я пожимаю плечами. — Было бы логичнее, если бы я вырезала кошек?

— Ты расскажешь мне, почему птицы, а я расскажу тебе кое-что о себе.

— Кто сказал, что я хочу что-то о тебе знать? — Я смотрю на него. Он предупреждающе поднимает бровь.

Я вздыхаю, ковыряясь в яйцах.

— Наблюдение за птицами — это то, чем мы с бабушкой занимались вместе.

— Значит, вы таскаетесь по паркам с биноклем?

— У меня есть бинокль, — признаю я. — Это звучит так нелепо.

— Прости. Я не хотел. Продолжай. Расскажи мне об одной из птиц, которых вы вырезали.

— Марта, — говорю я, не задумываясь.

— Вы назвали одну из своих резных птиц Мартой?

— Я не называла ее. — Я кладу вилку рядом со своей тарелкой. — Марта была пассажирским голубем. Ты уверен, что хочешь это услышать?

— Уверен.

— Ну… пассажирские голуби когда-то были самыми многочисленными птицами на планете. Их стаи были настолько плотными, что на несколько часов затмевали небо, когда пролетали над головой. Но поскольку они гнездились колониями, на них легко было охотиться. Возможно, ты слышал о голубином пироге? — Он усмехается и качает головой.

— Какое отношение это имеет к Марте?

— Марта была последней из своего рода. Она умерла в зоопарке Цинциннати в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году. Ее назвали в честь жены Джорджа Вашингтона. Считаешь меня сумасшедшей, но думаю, что это печально, что были миллиарды пассажирских голубей, а мы сократили их до одного, и она умерла в неволе.

— Ты не сумасшедшая. Это уродливая правда. Мы — эгоистичная раса, — прямо говорит он. — Мы не удовлетворены, пока не испортим что-нибудь. Я понимаю, к чему ты клонишь. Вот почему я рисую. — Он показывает на одну из своих картин — бездомного, просящего мелочь. — Чтобы передать историю, и иногда она не очень красивая.

— Я думала, ты сказал, что ты не художник? — Его щеки вспыхивают. Стерлинг Бентли краснеет? Это впервые. Его барный стул скрипит по твердому дереву. Он встает, убирая свою почти нетронутую тарелку и стакан на стойку у раковины.

— Мне казалось, ты сказал, что собираешься рассказать мне что-то о себе, — напоминаю я ему.

— Я только что рассказал.

— Я уже знала, что ты художник. — Он останавливается рядом с моим табуретом.

Его голос низкий и сексуальный, заставляющий меня затаить дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова. Мой взгляд падает на его губы, на пирсинг. Он наклоняет голову, его губы приближаются к моим. Моя грудь быстро поднимается и опускается, как мое сердце, ожидая, безмолвно умоляя его поцеловать меня. Его глаза танцуют по чертам моего лица, задерживаясь на моих разошедшихся губах.

— Ты действительно хочешь узнать что-то обо мне? — спрашивает он. Он приманивает меня, хочет, чтобы я умоляла. Я контролирую свою готовность.

— Нет, если только это не то, чем ты хочешь поделиться со мной.

— Это не то, что я могу тебе рассказать. Я должен показать тебе. — Его рука скользит по моей руке, лаская ее, пока она медленно движется вниз к моей ладони. Он переплетает наши пальцы и поднимает меня с табурета, не оставляя мне иного выбора, кроме как последовать за ним. Я сглатываю, мой желудок полон бабочек. Что-то, что он может показать мне в этой квартире?

— Эм, это сексуально? — Я краснею, колеблясь в своих шагах.

Он разражается смехом, таща меня к роялю.

— Нет. Расслабься. Это не имеет ничего общего с сексом. Если я собираюсь показать тебе это, ты должна пообещать быть серьезной. Я не могу допустить, чтобы ты смеялась надо мной.

Он рухнул на скамейку в одном лишь белом полотенце и с ухмылкой. Мой живот сжимается от желания и тоски по этому многогранному человеку. Он рисует и играет на пианино. Мое сердце не выдерживает. Меня даже не волнует, что у него это плохо получается. Это не изменит моего мнения.

Его спина расслаблена, ноги расставлены, он выглядит абсолютно комфортно. Он делает паузу, как будто нервничает, вытирает ладони о полотенце, покрывающее его бедра. Его пальцы тянутся к клавишам, знакомясь с их ощущением. Я вижу это сейчас: длина его пальцев — мертвая подсказка, что он играет, ну, и пианино — центральное место в его квартире.

— Ты был неправ, — шепчу я. — Ты сидишь за пианино и заставляешь меня думать о сексе. — Он усмехается, качает головой и начинает играть.

Опираясь локтями на блестящую отделку, я упираюсь подбородком в руку, наблюдая, как Стерлинг занимается любовью под песню, которую он играет. Я заворожена. Я знаю, что должна быть сосредоточена на его руках, но не могу остановить себя от наблюдения за его лицом, когда он играет. Его глаза слегка закрываются; я вижу движение, скрытое за ними, как будто они сканируют вместе с музыкой. Я вижу, как напрягается его челюсть при звуке каждой ноты, как медленно и эротично он слегка покачивается, полностью погружаясь в песню. Я чувствую знакомую тягу к нему. Мне так хочется протянуть руку и коснуться его, но я боюсь испортить момент. Волоски на моих руках встают дыбом, когда я понимаю, что уже слышала эту песню раньше.

Медленные танцы в горящей комнате. Я тихо напеваю слова, пока он продолжает играть.

— Моя дорогая, мы танцуем медленный танец в горящей комнате. Я был тем, о ком ты всегда мечтала, ты была той, кого я пытался привлечь. Как ты смеешь говорить, что для меня это ничто? Детка, ты единственный свет, который я когда-либо видел…

Песня заканчивается. Наши глаза встречаются, и кажется, что проходят минуты, пока мы не произносим ни слова. Он впервые смотрит на меня, действительно смотрит на меня, а не сквозь меня. В этот момент я понимаю, что влюбилась в этого парня. Думаю, я влюбилась в него в первый раз, когда он назвал меня Фениксом. Именно тогда я поняла, что в нем что-то изменилось.

Он нарушает неловкое молчание:

— Ну, как тебе такой секс? — Это был романтический момент, а потом он все испортил.

Я жду, пока Стерлинг уйдет, прежде чем зайти в душ. Я прочитала достаточно романтических романов, чтобы знать, что парень всегда заходит к девушке, пока она в душе. Хотя я не против, чтобы Стерлинг увидел меня голой, я бы хотела избежать неловких моментов. Выйдя на ковер, я вытерлась полотенцем и потянулась за чистой одеждой, которую достала из сушилки. Рано или поздно нам придется решать вопрос с одеждой. Я не могу продолжать носить его футболки и боксеры, пока моя единственная пара брюк и рубашка находится в стирке. Нагнувшись, я вытираю полотенцем влажные волосы и подхожу к кончикам, шлепающим по центру спины. Я достаю из ящика расческу и протягиваю ее через спутанные концы.

Тук-тук-тук!

Стоя в дверях ванной, я пытаюсь решить, идти ли мне открывать входную дверь или нет. Это может быть только один человек: отец Стерлинга. Стук превращается в удары. Он знает, что я здесь. Если я спрячусь, он будет думать, что запугивает меня, что он и делает, но я не хочу, чтобы он это знал.

— Иду, — нарочно поворачиваю засов и распахиваю стальную дверь. У меня сводит живот. — Колтон, что ты здесь делаешь?

— Разве это не очевидно? — говорит он, — Я принял предложение моего дяди переехать сюда. Колорадо-Спрингс мне больше нечего предложить. — Он без приглашения входит, проталкиваясь мимо меня. — Итак, это дом Стерлинга Бентли. — Он прохаживается по периметру, его взгляд касается каждой мелочи. — Я не впечатлен. Искусство какое-то безвкусное… как и все остальное. — Он переключает свое внимание на меня, его глаза медленно блуждают от моих влажных волос до пальцев ног.

— Только что вышла из душа? — Я не отвечаю. Он негромко хихикает — Я думал, у парня есть вкус. Похоже, я ошибался.

Я чувствую себя незащищенной. Обнаженной.

— Вообще-то я уже собиралась уходить, — говорю я, ведя его к двери.

— Уходить? — Он садится на один из барных табуретов. — Куда, черт возьми, ты можешь пойти, Тори? Ты никого здесь не знаешь.

— Почему ты действительно здесь?

— Мой дядя сказал мне, что ты беременна. — Я вздрагиваю от его тона и от того, как его взгляд опускается к моему животу. Сейчас самое время сказать ему правду, но я этого не делаю. Я не должна ему ничего объяснять.

— Я думаю, тебе лучше уйти, — говорю я вместо этого.

Он отталкивается от табурета и идет в мою сторону. Его грудь ударяется о мою. Он так близко, что я чувствую запах алкоголя на его дыхании. Колтон всегда злее, когда выпьет. Мое сердце бешено колотится, когда я пытаюсь сделать шаг назад, но его крепкая хватка удерживает меня на месте.

Его глаза изучают каждую черточку моего лица.

— Это все, что у тебя есть? Я думал, мы могли бы немного наверстать упущенное, раз уж ты уже влилась в коллектив. — Я напряглась. — Что ты позволишь этому куску дерьма прикасаться к тебе, а не мне? Не знаю, как я к этому отношусь. — Его голос становится громче, его хватка крепче.

— Да. Это бесит меня до чертиков!

— Прекрати, Колтон. — Я вздрогнула. — Ты делаешь мне больно!

— Ты мне должна!

— Я тебе ничего не должна.

— Вот тут ты ошибаешься… Ты должна извиниться за то, что сбежала с моим кузеном.

— Хорошо. Я извиняюсь, — говорю я. Его пальцы впиваются в мою кожу, и я вздрагиваю. Он качает головой.

— Скажи это так, как будто ты действительно это имеешь в виду.

— Мне жаль.

— Давай, детка, ты можешь лучше.

— Мне жаль, что ты такой самовлюбленный засранец.

— Осторожно, — ухмыляется он. — Ты слишком много общаешься со Стерлингом. Ты начинаешь вести себя как он. Он заставляет тебя выглядеть и звучать дешево, Тори.

Я наклоняюсь к нему, шепча ему на ухо:

— Секс просто охренительный! — Он отшатывается назад, его глаза вспыхивают гневом, но затем появляется медленная улыбка.

— Ты такая же, как твоя подруга. Все, что тебе нужно, это немного мотивации.

Шлеп! Его ладонь проходится по моей щеке, жжение сильное. Я думаю о том, как странно вела себя Кира до моего отъезда. Как она больше не использовала Колтона.

— Что ты с ней сделал, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, проводя ладонью по щеке.

— Ничего… пока. — То, как он говорит «пока», заставляет меня вцепиться в его руку, впиться ногтями.

Болезненный смех Колтона наполняет квартиру.

— Я вижу, тебе нравится грубость, да? Я могу дать тебе это грубо. — Его руки обхватывают мою талию, прижимая меня к себе, его рот накрывает мой. Я издаю звук протеста, прижимая ладони к его груди. Мой желудок бунтует, рвота поднимается в горле. Я извиваюсь, попадая в сильные настойчивые руки, отрывая свои губы от его губ.

— Отпусти меня! — кричу я.

В одну секунду Стерлинг входит в парадную дверь, а в следующую он прижимает Колтона к полу, нанося ему множественные удары кулаком. Я в ужасе смотрю, как он поднимает Колтона с пола и швыряет его в один из стеклянных торцевых столиков, опрокинув лампу. Колтон соскальзывает с другой стороны стола и тут же поднимается на ноги, понимая, что Стерлинг еще не закончил. В глазах Колтона на секунду мелькает страх, но затем он исчезает. Стерлинг разжимает кулак, костяшки которого уже распухли и кровоточат. Его челюсть сгибается под кожей.

Два парня сталкиваются лицом к лицу.

— Я сказал тебе никогда больше не прикасаться к ней! — шипит Стерлинг.

— Ты волнуешься? — Колтон усмехается. — Волнуешься, что Тори может решить уйти со мной?

— Феникс никуда с тобой не уйдет! — рычит Стерлинг.

— Я убью тебя, прежде чем позволю ей оказаться с кем-то вроде тебя, — отвечает Колтон.

Губы Стерлинга растягиваются в наглую ухмылку.

— С моей точки зрения, похоже, что она уже со мной.

— Я бы не был так уверен. Ты так и останешься просто татуированным панком, которого девочки используют, чтобы позлить своих мамочек. Никто никогда не воспримет тебя всерьез.

— Я решил, — говорит Стерлинг. — Я буду наслаждаться, надирая тебе задницу.

— Жаль, что мы не можем выбирать, кто нам родственник… о, подожди… нет никаких реальных доказательств, что ты не незаконнорожденный ублюдок, которого сумасшедшая женщина пыталась заложить невинному человеку с деньгами.

Я вижу, как пылают глаза Стерлинга, и делаю шаг между ними, вставая лицом к нему, положив руку ему на грудь.

— Ладно. Хватит! — Я оглядываюсь через плечо. — Убирайся отсюда, Колтон!

Колтон фыркает, вытирая кровь из носа. Его глаза медленно блуждают по мне.

— Жаль, что я не забрал то, что принадлежало мне давным-давно. Я бы взял, если бы ты не играла обиженную хорошую девочку… Теперь я вижу, что это был всего лишь спектакль.

Стерлинг делает выпад, но останавливается, когда я отказываюсь подпустить его к Колтону.

— Я сказала, уходи, Колтон! Сейчас же! — Стерлинг бросает на меня грязный взгляд.

— Ты заступаешься за этого придурка?

— Я заступаюсь за тебя. Если ты убьешь его, то попадешь в тюрьму.

— Мне плевать.

— Ну, а мне нет.

— Это еще не конец, — Колтон тычет пальцем в сторону Стерлинга, направляясь к двери. Хулиганы всегда поджимают хвост и убегают. — Ты не можешь быть с ней каждую секунду.

Стальная дверь открывается и закрывается, и я вздыхаю с облегчением. Грудь Стерлинга вздымается от нерастраченной ярости. Его взгляд переходит на мой, и он в панике бросается ко мне, обхватывает мои щеки, внимательно изучает мое лицо. Последний синяк, который мне поставил Колтон, наконец-то исчез. Глаза Стерлинга сужаются на щеке, которая все еще болит.

— Он ударил тебя? Клянусь Богом, я знаю, что он член семьи, но, если он еще раз причинит тебе боль, я убью его.

Я отступаю назад, оставляя между нами некоторое пространство, прикрывая щеку рукой.

— Я в порядке. — Он изучает меня обеспокоенным взглядом, как будто не верит мне.

Это безумие. То, что Колтон пришел сюда, думая, что я беременна, подтверждает, что ситуация вышла из-под контроля. Я далеко не в порядке.

— Стерлинг, зачем ты привез меня сюда? — Он ничего не говорит, просто наклоняет голову, глядя на меня, но потом, как всегда, когда тема разговора переходит на нас, он уходит.

— Странный вопрос для того, чтобы задавать его прямо сейчас, не находишь? — Он пересекает квартиру и опускается на край кровати, снимая туфли.

— Это не ответ. — Его пальцы работают над пуговицами рубашки, расстегивая их. Он встает и медленно снимает хрустящую рубашку, отбрасывая ее на несколько футов.

— Это единственный ответ, который ты услышишь от меня.

— Когда ты перестанешь избегать меня?

— Я не избегаю тебя, — хрипло говорит он.

— Нет, избегаешь, — настаиваю я, не обращая внимания на звук расстегиваемого ремня, свист, с которым он выдергивается из петель и стучит по твердому дереву. Слава Богу, на этот раз на нем боксеры, хотя небольшой кусочек ткани не мешает его сексуальности или моему знанию того, что под ними. Мои мысли все равно устремляются туда. Он мог бы быть и голым от медленного огня, который разгорается глубоко внутри меня.

Я тяжело сглатываю и смотрю куда угодно, только не на него, когда он подходит и достает джинсы, засовывая в них одну ногу, а затем другую. Он натягивает Хенли с длинным рукавом.

— Должна быть причина, по которой парень, явно довольный тем, как складывалась его жизнь, привел в свою квартиру незнакомую девушку, с которой только что познакомился, и расхаживал бы перед ней взад и вперед. Ведет себя так, будто она невидима. Но продолжает позволять ей оставаться. А потом что, что ты сказал Колтону только что… то, как ты себя вел. Почему, Стерлинг? Что тебе от меня нужно?

— Я ничего от тебя не хочу. — Он звучит убежденно, ступая босыми ногами по квартире.

— Тогда почему я здесь? — спрашиваю я, следуя вплотную за ним.

— Я не знаю. — Он пожимает плечами. — Может быть, мне стало жаль тебя, и я хотел дать тебе возможность сбежать.

— Так ты хотел меня спасти? Я не верю в это. — Я расстроена тем, что он никогда не открывается. — Думаю, ты слишком эгоистичен, чтобы это было из-за меня. В этом должно быть что-то для тебя. Расскажи. Мне. Почему. Ты. Привел. Меня сюда? Настоящая причина.

Он резко останавливается, и я врезаюсь в твердую мускулатуру. Он поворачивается ко мне лицом, и я отхожу на два шага.

— Раз уж я такой эгоист, — он в два шага преодолевает расстояние между нами.

Ошеломленная его ростом и интенсивностью его серых глаз, я задерживаю дыхание. Он пытается запугать меня и заставить отступить. Очевидно, он не знает, какой упрямой я могу быть. Его голос хриплый:

— Я привел тебя сюда, чтобы ты стала моей секс-игрушкой.

— Неправда. — бросаю я вызов. — Ты ни разу не пытался меня поцеловать, и у тебя полно девушек, готовых на эту роль. — В моем голосе слышится дрожь. — Я тебе не нужна.

Я тебе не нужна. Эти четыре слова застыли между нами, наши взгляды заперты. Я бы хотела читать его мысли. Наступает момент, когда его рот открывается, а выражение лица смягчается, и я с нетерпением жду его следующих слов. Но также быстро, как и наступил этот момент, он исчезает. Все, что он собирался сказать, потеряно навсегда.

— Какого черта это имеет значение? Зачем тебе нужна причина? Ты здесь. Если ты не хочешь быть здесь, то ты знаешь, где дверь. Ты не можешь контролировать все, Феникс? Если ты думаешь, что можешь, то ты заблуждаешься.

— Я знаю, что есть вещи, которые мне не подвластны.

— Неужели? — насмехается он. — Потому что я не уверен. Может показаться, что люди вокруг тебя контролируют тебя, но так ли это на самом деле? Или ты управляешь ими, умиротворяя их, чтобы не было шансов, что они вытолкнут тебя из зоны комфорта. Вы ненавидите, что не можете контролировать меня. Вы ненавидите, что не можете манипулировать мной. Ты ненавидишь, что не можешь предсказать каждый мой шаг. Черт, может Колтон прав… может я просто татуированный панк, которого ты используешь, чтобы расстроить мамочку.

Он наклоняет голову, наши сбивчивые вдохи смешиваются. Я дрожу. Его чистый запах, смешанный с алкоголем, опьяняет. Как это сочетание может быть таким приятным? Я дышу им, ненавидя, что хочу его, ненавидя, что хочу его поцеловать. Я ненавижу то, что он может быть прав, не в части использования, но я создавала мир, чтобы не сталкиваться ни с чем. Со Стерлингом нет мира. Я не могу предсказать, что он сделает в следующий момент. Я нахожусь в напряжении, в постоянном смятении от неосознанности. Стерлинг Бентли хорошо знает, как он влияет на меня, и использует это, чтобы вывести меня из равновесия.

Кто кого здесь использует?

— Разве ты не манипулируешь мной, — бормочу я. Он игнорирует мой вопрос.

— Думаю, будет справедливо предупредить тебя, Феникс, продолжай в том же духе, и ты можешь начать что-то такое, что не сможешь остановить или контролировать. Готова ли ты к этому?

— Я хочу знать, зачем ты привел меня сюда, — настаиваю я.

— Ладно, вот оно… Если ты не заметила, я не счастлив. Я чертовски несчастен. — Его зрачки поглощают серый цвет его глаз. — Ты заставляешь меня чувствовать то, чего я давно не чувствовал.

— Что? Что я заставляю тебя чувствовать? — спрашиваю я, ожидая, что он замкнется, как только откроется. Он так и делает.

— Надежду, — говорит он. — Ты заставляешь меня чувствовать надежду.

У меня перехватывает дыхание. Что ж, я просила об этом: правду. И что мне теперь с ней делать?

Он наклоняет голову ближе, самодовольно ухмыляясь.

— Что, никаких остроумных ответов?

— Честно говоря, я не знаю, что сказать.

— Это впервые. Слушай, это трудно объяснить, но, когда я рядом с тобой, я думаю, что все может быть по-другому… что я могу быть другим.

— Тогда почему бы и нет? — Он проводит рукой по моей щеке. Его взгляд сосредоточен на моем рте.

— Почему бы мне не что? — Я думаю о следах от иглы.

— Попробовать быть другой?

— Ты хочешь сказать, что не одобряешь то, какой я?

— Ты знаешь, что я говорю не об этом.

— Это не так просто, Феникс.

— Я знаю. Я помогу тебе.

— Ты понятия не имеешь, о чем спрашиваешь. Мое дерьмо намного сложнее, чем ты думаешь, ты не способна справиться с ним. Один взгляд на правду, и ты выбьешь отсюда свою собственную тень.

— Я бы хотела, чтобы ты этого не делал.

— Что не делать?

— Решал, что я собираюсь сделать, еще до того, как ты дашь мне шанс.

Его пальцы обхватывают мои руки; он опускает голову, выражение его лица смягчается.

— Я говорю, что мой мир сильно отличается от твоего.

— А я говорю, что хочу быть частью твоего мира, — я с трудом дышу, глядя ему в глаза. — Я понимаю больше, чем ты думаешь. Я не иду вслепую. Это то, чего я хочу, единственное, чего хочу в данный момент.

Он приподнимает пальцем мой подбородок, его рот скользит по-моему, приближаясь опасно близко, но не касаясь. Он дразнит меня. Дает мне попробовать то, что я не могу получить в полной мере.

— Ты голодна? — Он усмехается.

Да. Я голодна по тебе.

Это разочаровывает. Мои глаза закрываются, на его губах вибрирует «хм».

— Я приму это как «да», — простонал он, делая шаг назад. — Я хочу кое-куда тебя отвезти.

Я следую за ним к кровати. Он разваливается на ней, натягивая пару Puma и зашнуровывая их. Его взгляд скользит по тому, что на мне надето: его боксеры и футболка.

— Надень пару теннисных туфель. — Он кивает на комод. — Ты можешь взять одну из моих рубашек с длинным рукавом. Второй ящик справа. В шкафу есть куртка. Там, куда мы едем, может быть холодно.