Влюбляясь в Бентли

Глава 6

Добиваться желаемого

Виктория

— Вот, выпей пива, это поможет. — Колтон вкладывает пластиковый стаканчик в мою руку, и я просто смотрю на него, совершенно испугавшись. Ни за что, мой желудок и так чувствует себя неважно. Я ставлю стаканчик на стол. Потираю потные ладони о джинсы, благодарная за то, что не позволила Кире запугать меня и заставить надеть платье.

Ты можешь сделать это. Ты сможешь.

Я делаю медленный глубокий вдох, чтобы успокоить бабочек, бьющихся в моем животе.

Десять минут. Десять минут покажутся мне вечностью, если я даже смогу убедить Джона сделать это. Это действительно происходит? Я действительно собираюсь поговорить с Джоном Стивенсом? Нет. Я не просто собираюсь поговорить с ним. Я собираюсь попросить его поцеловать меня. Уф. Десять минут. Почему не пять или две? Зачем эта длительная пытка.

— И часы не начнут тикать, пока не начнутся поцелуи, — кричит Кира, когда я ухожу.

В чем ее проблема? Она точно не останется сегодня у меня дома.

Ба. Кого я обманываю? Я прощу ее в одно мгновение. Она моя кузина, она моя семья, а семью нельзя разрушать.

Первый шаг, второй шаг, продолжаю идти; если ты сейчас остановишься, то только струсишь. Позади меня все свисты и улюлюканье стихают.

Все, что я могу видеть, это затылок Джона. Я тяжело сглатываю, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Колтон не сходит с ума. Он делает жест «шевелись, чуть быстрее». Его я не прощу. Это его вина. Он мог бы сказать: «Моя девушка не целуется со Стивенсом», и на этом бы все закончилось. Вместо этого он — чертова группа поддержки.

Мой хмурый взгляд становится еще глубже, когда я обхожу Г— образный диван. Я тяжело сглатываю. Еще несколько шагов… Вот дерьмо! Карие глаза Джона встречаются с моими, и мои колени превращаются в желе.

— Эм… ух… Могу я с тобой поговорить? — задыхаюсь я. Он немного думает и собирается встать.

— Конечно.

Очевидно, он думает, что я хочу поговорить наедине.

— Нет, не вставай, оставайся там, — вырывается у меня. Джон, должно быть, чувствует истерику в моем голосе, потому что его брови сходятся в замешательстве.

— Я имею в виду, ничего, если мы поговорим здесь?

— Да. Конечно. В чем дело? — И снова он выглядит смущенным, понятно, странная девушка выделяет его и все такое. На нем белая футболка, выцветшие джинсы и эти чертовы верблюжьи рабочие ботинки. Его карие глаза изучают меня с такой интенсивностью, что у меня подкашиваются ноги, пока он ждет… Чего он ждет? О, моего ответа.

Я опускаюсь и оглядываюсь через плечо на своих, так называемых, друзей. Рада, что они находят мою нынешнюю ситуацию такой забавной. Кира балансирует на одном из колен Колтона, рука по-дружески перекинута через его плечо — зрелище, к которому я уже начинаю привыкать.

— Мы с друзьями играли в… — Я должна была опередить своих друзей. Это должна была быть я или нет? Мой мозг закипел. — Мы играли в «правду или действие». То есть… мы играем в правду или действие.

Я брежу. Он хихикает, звук довольно удивительный.

— «Правда или действие». Правда? Я не думал, что в эту игру еще кто-то играет…

— Я должна уговорить тебя целоваться со мной в течение десяти минут, — пролепетала я, зарываясь лицом в ладони. Я чувствую, как кончики его пальцев касаются моего запястья, когда он отводит мои руки от лица. Он опускает голову и заставляет меня посмотреть ему прямо в глаза.

— Расслабься. Нечего волноваться. Это всего лишь игра, верно?

— Да, просто игра.

— Почему я? — спрашивает он.

— Почему ты, что? — Уголок его рта приподнимается.

— Почему твои друзья заставили тебя поцеловать меня, хотя мы никогда раньше даже не разговаривали друг с другом?

— Да, разговаривали. Однажды я сказала «прости», а ты ответил «ой, извини».

— Ты права. Я забыл, — смеется он. Его улыбка заразительна. — Что твой парень скажет о том, что мы целуемся?

— Ничего. Ему все равно. — Он поднимает бровь.

— Правда? Это странно.

— У нас нет всей ночи! — крикнули из угла комнаты. Джон поворачивается и видит, что все друзья в предвкушении смотрят на него.

— Мне так жаль. Я просто пойду и скажу им, что мы не договорились. — Кожаный диван скрипит, когда я собираюсь встать, но его пальцы вокруг моих запястий останавливают меня. Он дергает меня обратно вниз. На колени! Я чувствую палящий жар, он начинается на моей шее, затем ползет вверх к моему лицу, которое, уверена, в этот момент ярко, ярко красное.

— Я сделаю это. — Он пожимает плечом.

— Что? Ты серьезно? — шиплю я. В считанные секунды его руки оказываются на моей талии, его карие глаза проникают в мои.

— Я поцелую тебя. Если это поможет, ну, знаешь, с твоими друзьями.

— Ты уверен? Ты не обязан.

— Эй, поверь мне, это будет главным событием моей ночи. — Его карие глаза опускаются к моему рту, и мой желудок начинает гудеть.

— Покажите нам губы! — Напоминают мне, что у нас есть зрители. Одна из рук Джона оседает на мое бедро. Он наклоняет голову, наклоняется, его дыхание согревает мои губы.

— Итак, я собираюсь поцеловать тебя. Ты не против? — Я киваю. Десять минут. Десять минут. Ты можешь это сделать.

Мои губы дрожат от ожидания, и мое тело напрягается на его коленях в ожидании. Ничего не происходит? Я открываю глаза и вижу, что он наблюдает за мной. Я говорю:

— Время не начнется, пока ты не поцелуешь меня, так что чем быстрее мы начнем, тем быстрее все закончится.

— Вау, ты действительно начинаешь подрывать мою уверенность в себе. — Что? НЕТ!

— Прости, я не хотела… просто мы не знаем друг друга… никогда не разговаривали…

— Тори, все в порядке. Я просто пошутил. Боже, ты дрожишь. Ты действительно не хочешь этого делать, да? — Его взгляд сужается, а затем он вздыхает. — Просто скажи своим друзьям, что ты не собираешься этого делать. Уверен, что мир не перестанет вращаться из-за твоего отказа.

— Ты не понимаешь. Я не могу.

— Чего я не понимаю? Ты думаешь, я не понимаю, почему они послали тебя сюда? Это шутка, верно? Они не заставляют тебя меня поцеловать, потому что считают нас милой парой.

— Целоваться с тобой в течение десяти минут, потому что ты сказал про один поцелуй. Я хочу быть уверена, что ты понимаешь, чего от тебя ждут, чтобы не было никаких недоразумений. — Я снова бредила. Он смотрит на меня так же, как Колтон смотрит на меня, когда он находит что-то, что я сделала милым, говоря «моя милашка» — это то, что я значу для него.

Одна его рука переходит на мою талию, другая прижимается к моей спине, побуждая меня медленно двигаться к нему. А потом он целует меня. Я знала, что его губы будут мягкими, это можно определить, просто взглянув на них, что и делала много-много раз на уроках, но никогда не представляла, какое электричество они могут передать девушке. Мои руки сами собой скользят по его шее, мои пальцы сцепляются. Я целую Джона Стивенса! Я фантазировала об этом моменте, и у меня было всего лишь… девять минут рая?

— Вуху… продолжай, Стивенс! — Я смутно слышу, как один из парней на диване подбадривает меня.

— …Шесть, пять, четыре, три, два, один… время вышло! — кричат. Не один голос, а весь угол.

— Это было не десять минут, — выплескивается из моего рта. Джон отстранился назад, прижимается лбом к моему, мы оба задыхаемся.

— Все было так плохо, как ты думала? — спрашивает он, проникая взглядом в мои глаза. Он не дает мне времени ответить, прежде чем сказать. — Мы можем игнорировать твоих друзей и продолжать целоваться. — Чтобы доказать свою точку зрения, он ловит мою нижнюю губу между зубами, нежно дразня меня еще одним поцелуем.

— Убери руки от моей девочки, — рычит Колтон, стаскивая меня с колен Джона. Меня оттаскивают. — Решил дать тебе легкий выход, — говорит Колтон, одаривая меня ленивой ухмылкой. — Я знаю, как ты ненавидишь задевать чьи-либо чувства.

Рука ложится мне на плечо, и Колтон толкает меня на табурет.

— Садись. Здесь твое место. Здесь, со мной.

— Тори, у тебя больше мужества, чем я думал, — говорит Дункан, подходя ко мне сзади. От него пахнет спиртным, он кладет руку мне на плечо, наклоняясь поближе, чтобы узнать подробности. — Как это было? Можешь быть честной. Это было хуже, чем поцелуй с твоей собакой?

— У меня нет собаки.

— А если бы была?

— Да, Тори, каково это было? — Стейси присоединяется. — Я не могу поверить, что ты действительно целовала Стивенса.

Она содрогается от явного отвращения и пересаживается на пару стульев рядом со мной, улыбаясь так, будто я ее новая лучшая подруга.

Смелая, смелая Тори. И снова я в затруднительном положении. О, как я не хочу больше быть в этом положении.

Это решающий момент. Правда. Или ложь. Они не хотят слышать, как удивительно было целоваться с Джоном. Они не хотят слышать, что он на самом деле хороший парень, если они только дадут ему шанс. Им нужны подробности, что-то, что можно перекрутить и превратить в сочную сплетню, смеясь над ней в школьной столовой в понедельник.

Я бросаю взгляд на Киру в поисках помощи, но все, что она делает, это ерзает на своем стуле, отказываясь смотреть мне в глаза. Кто вообще пригласил Джона на вечеринку Колтона? Он не принадлежит к нашей тусовке. Он не вписывается. Ему не место. Не в моем мире.

Колтон скользит своей рукой по моей, переплетая наши пальцы. Он поднимает наши руки вверх и целует верхнюю часть моей руки, заключенной в его.

Дункан усмехается, все еще ожидая моего ответа. Это ведь не так уж плохо, правда? Говорить им то, что они хотят услышать. Джон сам признался, что это была шутка. Но опять же, это похоже на высшее «желание угодить другим».

В моей голове происходит битва добра и зла:

Кира: «Ну же, Тори. Почему ты колеблешься? Он же никто».

Моя мама: «Это небольшая цена за то, чтобы соответствовать, милая».

Колтон: «Ты действительно собираешься позволить этому неудачнику встать между нами?»

Бабушка: «Я верю в тебя, Тори. Ты поступишь правильно. Слушай свое сердце».

Мой желудок сжимается. Я знаю, что это решение, то, которое собираюсь принять, изменит все.

Зло победит.

— Это было довольно плохо, да, что-то вроде поцелуя слюнявой собаки. Не то, что я когда-либо хотела бы сделать снова, — отвечаю я, слова оставляют забавный привкус во рту. Что это за вкус? Стыд? Он горький. Неприятный. Оставляет ужасное послевкусие.

— Оооо, это было жестоко! — окружает меня, накатывая, как волна. Колтон хмыкает за сомкнутыми кулаками, и я знаю… я просто знаю, что Джон Стивенс стоит позади меня. Все мое тело напрягается, и я делаю глубокий вздрагивающий вдох, зажмуривая глаза. Я ни за что не смогу повернуться.

Возможно, я никогда больше не посмотрю на Джона Стивенса.