Влюбляясь в Бентли

Глава 4

Отвлекающие факторы

Виктория

Большинство девушек содрогаются при мысли о том, чтобы зайти в подвал. Ведь именно там в темноте прячутся жуткие страшные монстры. А мне нравится наш подвал. Там тихо. Круто. Сюда больше никто не спускается. Именно здесь я проводила большую часть времени, избегая последней няньки, которую наняли мои родители, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы позаботиться о себе самой. Здесь я делаю своих птиц, птиц, находящихся под угрозой исчезновения, вырезанных из кедрового дерева. Я начала делать их с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Физиотерапевт сказал, что мне нужно найти что-то, что я буду делать руками с удовольствием. Это была резьба.

Я знаю все научные названия моих птиц и все маленькие факты, которые с ними связаны: например, знаете ли вы, что буроголовая пастушья птица откладывает яйца в гнездо киртландской камышевки, а ничего не подозревающая камышевка воспитывает птенцов как своих собственных? Довольно удивительно. Странный факт, который я знаю.

Мой отец — подрядчик. Моя мать — врач, но она усмехается, когда кто-то называет ее врачом, особенно я. «Я хирург, милая. Большая разница», — настаивает она. Я никогда не могла понять, как два таких совершенно противоположных человека могли пожениться, но им это подходит. Я люблю своего отца. У него терпение Иова. Без него я бы уже сошла с ума. У моего отца мозоли на руках от тяжелой работы. У него нет заносчивости. Моя мать, ну, она такая же грубая, как и все остальные. Деньги для нее имеют значение. Престиж имеет значение. То, чем человек зарабатывает на жизнь, имеет значение. Иногда я думаю, не считает ли она, что все решила, когда вышла замуж за моего отца, простого плотника из Колорадо — Спрингс. Если бы они когда-нибудь развелись, я бы выбрала жизнь с отцом. Это было бы самым легким решением в моей жизни.

Мой отец — не единственный, кто разочаровывает мою мать. Я уверена, что она задумывалась о том, что, возможно, ее идеальную красивую девочку случайно подменили при рождении на девочку со «средними» генами. Во-первых, я совсем не похожа на свою маму, ведь она высокая и гибкая. Она выглядит просто сногсшибательно: у нее невероятные волнистые темные волосы, которые каскадом рассыпаются по плечам. Время от времени она шутит о том, что была близка к тому, чтобы стать балериной. Конечно, она говорит, что танцы не позволяли оплачивать счета, поэтому она отказалась от глупых мечтаний ради своей семьи. Во-вторых, я — не президент класса. Я неглавная чирлидерша. И я определенно не королева бала — три вещи, которыми моя мама определенно была.

Но потом в выпускном классе я начала встречаться с Колтоном Бентли. А потом начала общаться со своей кузиной, Кирой. Ну, мое общение с Кирой было скорее решением моей матери, чем моим. Всякий раз, когда я нарушала мамин план по исправлению моего статуса социального изгоя, она вытаскивала карту семьи Киры. Я поняла, что проще подыграть.

Внезапно в моей жизни появился смысл, повод подняться из подвала — я знаю, что именно этого добивается моя мать, новую улучшенную версию меня.

— Ты просто медленно выходишь из ворот, — объясняет мама, сравнивая меня с лошадью. Внезапно с тех пор, как я приобрела правильных друзей, моя жизнь пошла в более приемлемом направлении. Для меня все еще есть надежда. Ура!!! Ее малышка на шаг ближе к тому, чтобы стать королевой бала, на шаг ближе к тому, чтобы поступить в Гарвард или Йель, на шаг ближе к тому, чтобы получить степень по медицине, и, что самое главное, на шаг ближе к тому, чтобы не блевать. Я имею в виду буквально. Я ненавижу вид крови. Серьезно. Однажды я случайно порезала кончик пальца одним из своих разделочных ножей и чуть не упала в обморок от вида крови, стекающей по моим рукам. Это стоило мне нескольких швов и долгой лекции от моей мамы о том, что резьба — это вообще нелепость.

Нет нужды говорить, что моя кузина прекрасна. Кира Маккинли — девушка, которой хочет стать каждая девушка, и девушка, с которой хочет встречаться каждый парень, по крайней мере, так обстоят дела в школе Мурхед, где учатся «Рейзорбэкс». Вперед, свиньи!

Самое смешное, что Кира не ходит на свидания. Никогда. Она счастлива, что ее считают игроком, неукротимой; флиртует, перепихивается, но никогда не берет на себя обязательства. Каждый парень хочет быть тем самым особенным. Тот, который изменит ее.

В последнее время я задаюсь вопросом, хочет ли мой парень быть тем самым парнем, особенным. Я не знаю, кто был больше взволнован, когда мы с Кирой начали вместе тусоваться, Колтон или я. Мне больно, когда он звонит ей на мобильный и просит поговорить со мной вместо того, чтобы позвонить на мой, и в итоге они разговаривают больше часа.

Он что, думает, что я глупая? Он знает мой номер. Он его запомнил. Конечно, он отрицает, что испытывает к ней какие-то настоящие чувства. «Кира мне как сестра», — утверждает он. «Когда же ты это поймешь? Я люблю тебя, Тори, и только тебя».

Когда кто-то говорит вам, что любит вас снова и снова, в конце концов вы начинаете хотеть в это верить. Ты начинаешь мириться с этим, думая, что так будет всегда. Колтон стал привычным. Мы были вместе так долго, что я не знаю, как можно не быть вместе.

Родители Колтона ездят в командировку за город. Они часто так делают. Когда мы только начали встречаться, когда его родителей не было в городе, мы брали напрокат фильмы и обнимались на его диване. Это было хорошо. Комфортно. Мы говорили о том, что он чувствует, когда все время остается дома один. Я спросила его, не одиноко ли ему. Хотел бы он, чтобы его родители были рядом чаще. Колтон рассказал мне то, о чем, как мне кажется, он никогда ни с кем не делился, даже с самыми близкими друзьями. Я сказала ему, что у меня никогда не было секса. Он отнесся к этому нормально. Терпеливый. Как много парней готовы ждать, пока их девушка будет готова. Думаю, наши недостатки компенсировали друг друга — он ненавидел одиночество, а я жаждала его. Я думаю, он считал, что может исправить меня, а я, возможно, втайне, что могу исправить его.

Мы с Колтоном больше не проводим время наедине. Всякий раз, когда его родители уезжают из города, естественно, это означает P.A.R.T.Y в «доме костедробилки»!

Оф! Оф! Футбольная команда поднимает кулак высоко в воздух. Да ладно, правда? Однажды Колтон случайно сломал руку парню во время футбольной тренировки, и он автоматически стал «Костедробителем», превратившись из тихого неловкого парня, к которому я привыкла и с которым мне нравилось быть рядом, в самоуверенного надутого болвана, который быстро стал раздражать.

Все его товарищи по команде помогают ему купить несколько бочонков для вечеринки.

— Вот, надень это. Колтон проведет всю ночь, не подпуская к тебе парней. У него не будет времени быть задницей, — говорит Кира, протягивая мне самое короткое черное платье, которое я когда-либо видела. Оно без спины. Сексуальное. — Не качай головой. Просто иди и надень его. — Она вздыхает, опускается на кровать, смахивая светлые волосы с плеч.

— Я не могу, и ты это знаешь. — Ее голубые глаза останавливаются на моей больной ноге.

— Почему… из-за маленького шрама. Это неважно, Тори. Ты единственная, кто это замечает.

— Я не надену каблуки. — Я смотрю на платье в своих руках. — Такое платье нужно носить с каблуками.

— Именно, — восклицает она, размахивая руками. — Я рада, что мы согласны. — Я стиснула зубы. Кира знает, что я ношу «только туфли».

— Я примерю их, но ничего не обещаю. — Шатаясь, я прохожу в ванную и закрываю дверь. Я не позволю никому увидеть меня в этом платье, пока не посмотрю на себя в зеркало. Я говорю через дверь, снимая резинку с запястья и укладывая свои каштановые волосы на макушке. Я покачиваю облегающее платье на почти несуществующих бедрах, поднимаюсь по телу и пытаюсь завязать бретельки на шее.

— Говоря об услугах, Кира, пообещай мне, что не будешь слишком много пить сегодня вечером.

— Да, мать еще чего-нибудь, — отвечает она насмешливым тоном.

— Не закатывай глаза. Я серьезно, — отвечаю я.

— Двери закрыты, Тори, ты не видишь, как я закатываю глаза.

— И не надо, — говорю я, на мгновение забывая о том, что на мне надето. Я выхожу в свою спальню. Мой взгляд сужается на нее. — Я серьезно. Случится что-то плохое. Это случается постоянно, девушками пользуются всякий раз, когда они в хлам.

Ее глаза расширяются, и она визжит, ее руки летят ко рту. Мой рот открывается, когда я опускаю взгляд на черное короткое платье, облегающее мое тело.

— Выглядит ужасно, не так ли? — Я поворачиваюсь, чтобы снять его, и кисть ударяет меня по центру спины.

— Ты не даешь себе достаточно поблажек. Носи побольше таких платьев, и у тебя будет столько власти, сколько ты захочешь. Ты должна научиться использовать свои преимущества. Ты должна сделать так, чтобы Колтон захотел бросить своих друзей, чтобы заполучить тебя одну. — Я со вздохом опустилась на кровать.

— Я не уверена, что хочу манипулировать своим парнем, чтобы он проводил со мной время. — Я нахмурилась, посмотрев вниз на платье. — Оно кажется фальшивым. Разве я не должна привлекать его так же сильно, когда на мне джинсы и футболка?

— Ты читала слишком много любовных романов. Любовь не случается просто так. Девушка должна работать, чтобы привлечь внимание парня и удержать его. Не выгляди такой несчастной. Надень платье, и ты увидишь. Все проблемы в общении между вами исчезнут. Поверь мне. — Она берет меня за руку и тянет, поднимая с кровати. — Я в настроении выпить немного «Рокки Роуд», а ты?

— Веди, — говорю я. Пять минут спустя мы сидим на моей кровати, прижавшись спинами к изголовью, облизываем ложки, полные вкусного мороженого, и хихикаем.

— Так какая птица находится под угрозой исчезновения в этом месяце? — спросила Кира, заставив меня пожалеть о том, что я когда-либо рассказывала ей о них. На самом деле я никогда не показывала ей ни одной из своих резных работ. В основном потому, что у нее такой же взгляд, как у моей мамы, когда она упоминает о них; как будто они бессмысленны и отнимают много времени. Отвлечения от реальной жизни — так называет их моя мама. Кира зачерпывает ложкой мороженое, переворачивает ложку и слизывает мороженое.

— Ладно, не отвечай. Переходим к следующему вопросу. Как тебе удалось заставить Колтона наконец-то пригласить тебя на свидание? — Она обдает теплым дыханием круглый конец своей ложки, наблюдая, как серебро тускнеет.

Мой желудок начинает дрожать, и этот вопрос не нравится мне больше, чем первый.

— Я не знаю… Мы были друзьями какое-то время, и прежде, чем у меня появилось время подумать, что это значит, мы стали чем-то больше.

— Вы когда-нибудь хотели остаться просто друзьями? — Она смотрит вверх из-под завитых ресниц, покрытых тушью, и я вижу это, розовый оттенок ее щек. Никогда не видела, чтобы Кира краснела.

— Иногда мне хочется, чтобы мы остались друзьями. Тогда мне не пришлось бы так сильно переживать из-за того, что мы расстались. Но уже слишком поздно, не думаю, что можно вернуться назад.

— О, я думаю, ты могла бы. Я думаю, нашла бы способ оставаться его другом, если бы что-то случилось. Не вижу, чтобы у тебя были какие-то обиды на него или на кого-то еще, Тори. Ты слишком хорошая. — Уголки ее глаз улыбаются, пока металлическая ложка стучит по дну ее миски.

— Я вижу, как он встречается с другой, но все равно приходит к тебе за советом по поводу отношений, и ты помогаешь ему, потому что ты такая. — Я хмуро смотрю на дно своей собственной миски, внезапно почувствовав желание съесть еще мороженого.

Мы все в подвале Колтона, половина парней из футбольной команды окружает нас, пятерых девушек, сидящих за столом: Киру, Стейси (девушка, известная тем, что целовалась с большинством старшеклассников, парней и девушек), Лиззи, Эмбер и меня. Эмбер — единственная, кроме Киры, с кем я общаюсь на постоянной основе.

Играет музыка, но ее трудно расслышать за всем шумом в подвале: разговоры смешиваются, смех, ножки стульев скребут по бетонному полу, футболисты хвастаются своим вкладом в команду.

Колтон проявляет признаки опьянения. Он смутил меня, ввязавшись в борьбу с Кирой. В какой-то момент он зажал ее сзади, его руки обхватили ее верхнюю часть тела, одна из его ног зацепилась за ее ноги, чтобы не дать ей вырваться. Они боролись, флиртовали друг с другом, пока мне не стало трудно смотреть. Все за столом истерически смеялись, кроме Эмбер, которая бросила на меня сочувственный взгляд, когда никто не смотрел. Я знаю, что, должно быть, покраснела во все немыслимые оттенки. Я видела жалость в ее глазах, и от этого у меня заболел живот.

— Что случилось, детка? — спросил Колтон, потрепав волосы, упавшие мне на щеку. Он садится на барный стул рядом с моим. — Ты ведь не злишься из-за того, что я дразнил Киру? — Он не дает мне времени ответить, прежде чем щелкнуть меня по правому бедру, что он всегда делает, когда собирается сказать что-то, относящееся к моей травме. — Потому что ты знаешь, что я не хочу ничего больше, чем иметь возможность возиться с тобой, но я не могу. Не хочу причинять тебе боль.

— Я не сломаюсь, Колтон. Мне нужно быть осторожней с ногой, вот и все. — Можно подумать, что после года, в течение которого я ему это говорю, он это поймет.

— Да. Именно это я и сказал. — Он откручивает пробку с пива и делает глоток. — Чувак, давно пора твоей заднице появиться! — А потом он уходит, больше не интересуясь нашим разговором.

Подвал заполнен людьми, большая часть толпы сосредоточена в нашем маленьком уголке. Несколько парней сидят на Г-образном диване у большого экрана телевизора, на таком же диване мы с Колтоном смотрели фильмы вместе. Я замечаю этих парней, потому что один из них — Джон Стивенс. У нас совместное творческое письмо. Учительница имеет привычку заставлять его вставать и читать свои рассказы вслух на уроке. Подозреваю, что это потому, что они хорошие, действительно хорошие, и он должен быть примером для остальных.

Я слышала, что он также играет на акустической гитаре и пишет собственные песни. Не знаю, правдивы эти слухи или нет, так как никогда не набиралась смелости, чтобы спросить его. Ладно, однажды я сказала «извини», проскользнув мимо него, когда он загораживал дверь в наш класс, и он ответил: «О, прости», — глубоким голосом, но уверена, что это не считается настоящим разговором.

Светлые волосы Джона подстрижены коротко, как у морского пехотинца. У него сильная челюсть, на которой при правильном освещении видна светлая щетина. Его глаза цвета карамели, как и рабочие ботинки, которые он носит каждый день, не зашнурованные, надетые так быстро, что джинсы все еще застревают в верхней части ботинок. Он высокий, с широкими плечами и мышцами, появившиеся не от употребления стероидов. Он носит футболки Fox racing и DC skateboarding.

Я слишком часто наблюдаю за Джоном в классе. Я знаю, что его средство от стресса — потирание затылка (много раз видела, как он это делает, склонившись над тетрадью, с карандашом в руке, действительно поглощенный тем, о чем пишет). Его выражение лица становится серьезным, когда он прикусывает нижнюю губу. Это мило.

Словно почувствовав мой взгляд, Джон поворачивается на диване и смотрит на наш стол. Черт. Я быстро отворачиваюсь, чувствуя, как жар приливает к моим щекам.

— У меня есть идея! Почему бы нам не сыграть в «правду или действие»! — визжит Кира, подпрыгивая на своем сиденье, отвлекая мой взгляд от зоны отдыха у телевизора.

— Разве в эту игру не играют в младших классах? — Колтон тянется к ней и изо всех сил пытается запутать ее волосы, но она ускользает.

— Пожалуйста. — Она хлопает на него завитыми ресницами. — Это будет весело. Я обещаю. — Колтон становится такого цвета, какого я никогда раньше не видела на чьем-то лице — скорее фиолетовый, чем красный.

Один из приятелей Колтона, Дункан, звездный квотербек, толкает его плечом.

— Да ладно тебе, костедробилка. Все знают, что ты не можешь отказать Кире. — Я близка к рвоте. Миска «Дорито» в центре стола не помогает.

— О, здорово. Кто хочет быть первым, — восклицает Кира.

В этот момент я понимаю, что не только Колтон пьян, но и Кира уже на пути к этому. Обычно она нормальная подруга. Но сегодня она бросает на меня злобные взгляды, как будто у нее наготове что-то ужасное. Пару раз пытаюсь поймать ее взгляд, чтобы тайком спросить, что я сделала? Но она не смотрит на меня. Ни разу. Я так занята воспроизведением событий этой ночи, пытаясь определить точный момент, когда разозлила свою кузину, не замечая, что наступила моя очередь.

— Тори! — Колтон кричит близко к моему уху, трясет меня за плечо, пока мои глаза не фокусируются на нем.

— Правда или действие? — Он спрашивает медленно, как будто у меня проблемы с пониманием.

— Я не играю, — бормочу я.

— О да, ты играешь, — рычит Кира через стол, заставляя меня вздрогнуть на своем табурете. Наши взгляды сталкиваются и задерживаются. Я тяжело сглатываю, зная, что бы это ни было — оно придет.

— Правда, — пискляво произношу я. Она немного оседает в кресле и фальшиво улыбается. Знаю, что она фальшивая, потому что я знаю ее.

— Ладно, правда, Тори, ты когда-нибудь фантазировала о том, чтобы заняться сексом с кем-то, кроме Колтона?

— Что?

— Ооо, костедробилка, девочка на горячем месте, — окружает меня. Громко. Невероятно громко. Достаточно громко, чтобы все в подвале смотрели на наш угол, даже парни на Г-образном диване. Не то, чтобы у меня было время беспокоиться о ком-то из них. Я слишком занята гипервентиляцией. В подвале вдруг становится очень жарко.

— Нет, — отвечаю я. — Я никогда не фантазировала о том, чтобы заняться сексом с кем-то, кроме Колтона.

— Лгунья. Раз уж она отказывается говорить правду, мы дадим ей задание, — ухмыляется Кира, и я съеживаюсь на своем сиденье. — Осмелюсь предложить тебе целоваться в течение десяти минут с… — Ее сузившийся взгляд медленно осматривает комнату, затем она внезапно шевелит пальцами, как будто только что обнаружила идеального кандидата для группы, чтобы пытать, или для меня, чтобы пытать. Мои глаза следят за направлением, в котором двигаются ее возбужденные пальцы.

О нет. Я глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание.

Не может быть.

НЕТ.

Нет.

Нет!

— Осмелюсь предложить тебе целоваться с Джоном Стивенсом в течение десяти минут! — говорит она, вставая со стула. Толпа, собравшаяся вокруг нас, разражается протяжным «Фууу» и ужасным смехом.

— Поддерживаю, — добавляет Стейси.

— И я поддерживаю, — прорывается Колтон, и все затихают. Или, по крайней мере, затихаю я.

Мой парень хочет, чтобы я целовалась с другим парнем? Это что, мы расстаемся? Пока все смотрят? Не думаю, что смогу выдержать публичное расставание.

— Не смотри на меня так, Тори. Ничего страшного. — Мне одной кажется странной его реакция? Он поднимает бровь.

— Я имею в виду, да ладно… тебе бы никогда не понравился этот педик. Я знаю это.

— Но…

— Расслабься, Тори, — дразнит Кира. — Это всего лишь игра. Ты собираешься сделать это или как? — Она не останется в моем доме сегодня. Мне все равно, что она моя кузина. Она добавляет:

— Думаю, что Тори может быть немного влюблена в Стивенса.

— Фу, Тори! Это отвратительно, — усмехается Стейси.

— Нет! — Насмехаюсь я. — Мне не нравится Джон! — Кира скрещивает руки на груди.

— Докажи это. Это не будет большой проблемой, если ты говоришь правду.

— Тори, не делай этого, если не хочешь, — бормочет Эмбер. Глаза Киры сужаются. Из моего опустошенного тела вырывается долгий вздох.

— Какие правила?

— Только одно. — Она указывает на диван, где сидит Джон, не обращая внимания на то, что мы все наблюдаем за ним. Бедный парень. — Вы двое должны оставаться там, где мы можем вас видеть, чтобы не было шанса, что вы солжете.

— Могу я сказать ему, что это вызов?

— Скажи ему что угодно. Мне все равно. Скажи ему все, что убедит его сомкнуть с тобой губы на десять минут.