Водопад одержимости

ГЛАВА 2

Одри

Один взгляд на полукруглую подъездную дорожку — и я уже не могла отделаться от мысли, что все это было большой ошибкой.

— Что скажешь, Макс?

Его лохматый хвост стучал по пассажирскому сидению, пока он смотрел в окно.

— Конечно, ты в восторге. Ты же собака. Все вокруг тебя радует.

Он продолжал вилять хвостом, а его язык высунулся изо рта.

Дом моего детства выглядел странно холодным в лучах июньского солнца. Он был величественным и внушительным, с каменным фасадом и высокими двойными дверями. Ландшафтный дизайн добавлял солидности: вдоль подъездной дорожки росли аккуратно подстриженные кустарники, а газон мог бы стать полем для гольфа.

Для моих родителей всегда было важно, чтобы во всем был порядок. Особенно снаружи.

— Вот мы и на месте.

Я свернула на подъездную дорожку и припарковалась, стараясь не обращать внимания на то, насколько это было похоже на провал.

Почти каждый сантиметр моей маленькой Honda Civic был забит вещами. Размещение вещей в пространстве — не совсем мой конек, поэтому я была впечатлена тем, что впихнула в нее все, чем владела.

Было странно осознавать, что все мое имущество поместилось в эту машину. Большая часть мебели, которую мы использовали, принадлежала моей последней соседке, а что касается остального, то я решила не перевозить все заново, а выбросить лишнее. Я начну все сначала, как только найду постоянное место жительства.

Скоро. Скоро я найду свое собственное жилье.

А пока мне нужно было смириться с тем, что есть.

Макс положил передние лапы на приборную панель, его тело практически вибрировало от возбуждения. Я понятия не имела, что это за порода, — спасатели в Бойсе тоже не знали, — но это были сорок пять фунтов коричнево-белой радости. Он был не самым умным, и, если бы кто-то попытался ограбить меня, он, скорее всего, не стал бы защищать меня, а перевернулся на спину и попросил погладить живот. Но Макс всегда вызывал у меня улыбку.

Я вышла из машины, и Макс последовал за мной, быстро сделав круг вокруг моих ног, прежде чем броситься к входной двери. Я вернулась в машину, чтобы поискать поводок. Моя мама не любила собак, и она взбесилась бы, если бы я отпустила его на свободу в первый же день.

— Я знаю, что тебе хочется побегать, но мы не можем этого сделать. — Я пристегнула поводок к его ошейнику. — Бабушке это не понравится.

Ей также не нравилось, что я называла ее бабушкой по отношению к собаке. Но я не виновата, что была единственным ребенком и что все ее надежды на внуков возлагались на меня. Это было серьезное давление.

Особенно если учесть, что я все еще была одинока.

Вздох.

Мое сердцебиение участилось, когда я потянулась к дверной ручке. Возвращение в Пайнкрест, маленький городок в Каскадных горах, где я выросла, не входило в мои планы. Совершенно точно. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Но вот я оказалась в машине, набитой вещами, и собиралась временно поселиться с мамой, чтобы я могла выйти на новую работу.

Возможно, это было огромной ошибкой. Устроиться здесь на работу. Переехать обратно. Это было похоже на возвращение домой с поджатым хвостом. Это провал.

Такое бывает, когда вас увольняют и вы несколько месяцев не можете найти другую работу. Ваши сбережения иссякают, и вы хватаетесь за возможность работать в газете маленького городка, даже если она находится в Тиликуме, в одном шаге от места, где вы выросли.

— Ну же. — Я не была уверена, говорю я с собой или с Максом. Да это и не имело значения. По сути, это было одно и то же. — Все будет хорошо.

Я открыла дверь, и меня окутал запах моего детства. Дом всегда пах кондиционером для белья с легкой примесью хлорки. Внутри все было так же величественно и официально, как и снаружи. Мраморные полы, стильная мебель, дорогие предметы искусства. Все было очень красиво, хотя я всегда чувствовала себя одетой не к месту, как будто обстановка требовала платья и каблуков, а не майки, шорт и сандалий.

Я внимательно осматривалась в поисках маминой кошки, Герцогини. Надеюсь, она учуяла Макса и осталась наверху. Макс и мухи не обидит, но его желание поиграть, вероятно, может не найти понимания у Герцогини.

В официальной гостиной справа на стене над газовым камином висел семейный портрет. Мы втроем одеты по высшему разряду: папа в костюме-тройке, а мы с мамой в черных вечерних платьях. Я всегда считала, что это выглядит консервативно, но мама называла это элегантным.

Странно видеть, как папа улыбается мне с портрета, зная, что он уже никогда не войдет в эту дверь после работы, приветствуя нас громогласным голосом. Прошло уже больше двух лет, как его не стало, но до сих пор легко забыть, что его нет.

— Мама? — позвала я, удерживая Макса рядом с собой, несмотря на его явное желание броситься в дом и исследовать его. — Я здесь.

— Одри. — Она появилась на верхней площадке лестницы, словно позируя для журнала, одетая в бежевую блузку и брюки цвета загара. — Я так рада тебя видеть!

Я не похожа на свою мать. Она была высокой и худой, с голубыми глазами и короткими серебристо-русыми волосами, в то время как я унаследовала смуглые черты отца: густые каштановые волосы и карие глаза. Несмотря на мои детские мечты быть выше мамы, мой рост не превышал пяти футов четырех дюймов¹, и к пятнадцати годам я стала слишком фигуристой, чтобы одалживать у нее одежду.

— Привет, мам.

Она перевела взгляд на Макса, и я не пропустила микровыражение недовольства, промелькнувшее на ее лице.

— Он на поводке. Я не позволю ему прыгнуть на тебя или что-то в этом роде.

Макс застучал хвостом по мраморному полу, когда она приблизилась. Он перевернулся на спину и поднял лапы вверх, надеясь, что ему погладят живот.

— Я вижу, что у тебя все еще есть собака.

— Макс очень дружелюбный. Он хочет, чтобы ты его погладила.

Она снова посмотрела на него. — Может быть, позже. Как доехали?

— Это было долго. — Я пожала плечами. — Но хорошо. Никаких пробок или других проблем.

— Ну не стой здесь в холле. Она жестом указала в сторону кухни. — Заходи.

Глаза отца, казалось, следили за мной, пока я проходила мимо. Жутковато.

Я прошла на кухню, удерживая Макса рядом. Мне нужно было вывести его на прогулку, чтобы позволить ему сбросить энергию. Бедный пес слишком долго просидел в машине.

Кухня была массивной, с огромным островом, мраморными столешницами и шкафами из светлого дерева. Над островом висел кованый светильник с цветочным абажуром из матового стекла и виноградными лозами, переплетающимися до высокого потолка. Все было оформлено в стиле винодельни, вплоть до большой стеклянной банки, стоявшей в углу, которая наполовину заполнена винными пробками.

— Чаю? — спросила мама.

— Было бы здорово, спасибо.

Я провела Макса по кухне, давая ему возможность все обнюхать. Он остановился, чтобы лизнуть пятно на кафельном полу, а через несколько шагов обнаружил переход к ковру в гостиной чрезвычайно интересным. Вероятно, он почувствовал запах маминой кошки.

В гостиной располагался камин, с установленным над ним телевизором с плоским экраном и секционный диван, заваленный яркими подушками разных оттенков бежевого и светло-голубого. Не похоже, что комната часто использовалась. Мама никогда не была любительницей смотреть телевизор или кино. Вероятно, она заходила туда только для того, чтобы протереть пыль с фотографий и безделушек на камине и полках.

А еще там была стена Одри. Моя стена.

Я окончила школу более десяти лет назад, но она все еще была там. Целая стена моих достижений.

Я придвинулась ближе, пока Макс продолжал принюхиваться. В центре висела одна из моих выпускных фотографий. Я понятия не имела, что тогда происходило с моими волосами: зигзагообразная прическа и всклокоченные концы. Вокруг фотографий висели награды, которые я получила: от сертификата лучшей ученицы года в шестом классе и грамот за участие в соревнованиях по чирлидингу и легкой атлетике, до плакетки с титулом младшей мисс Пайнкреста.

Медаль, которую я получила на выпускном, висела на деревянном крючке, а на консольном столике под ней стояло еще больше фотографий, в основном запечатлевших школьные годы. Нахмурившись, я взяла в руки фотографию с выпускного бала. Мой бывший парень, Колин Гривз, ухмылялся мне с нее, одетый в свой взятый напрокат смокинг с розовым галстуком-бабочкой в тон моему платью.

— Я видела Колина на днях, — сказала мама, в ее тоне слышались нотки пикантных сплетен.

— Да? — Я отложила фотографию.

— Конечно, он выглядел великолепно. Он подумывает о том, чтобы баллотироваться в городской совет.

— Рада за него.

— Твой отец был бы в восторге.

— Уверена, что так и есть.

— Хотя, я слышала, что у них с Лорелеей сейчас не лучшие времена.

— О нет, — ответила я, нахмурив брови от беспокойства. Я вернулась на кухню, села на один из высоких табуретов и предложила Максу лечь. К счастью, он действительно послушался. — Это очень плохо.

— Ну, я бы не сказала, что удивлена. — Мама пододвинула ко мне кружку с чаем. — Все знают, что он слишком поспешно женился на ней.

Я услышала то, что мама не сказала. Он поспешил жениться на ней после того, как ты его бросила. Так что это твоя вина.

Конечно, он начал встречаться с Лорелеей почти сразу после нашего разрыва, и они поженились всего через несколько месяцев. Сейчас я не злюсь на это, но тогда мне было больно. Мы встречались пять лет — с выпускного класса средней школы до окончания мной колледжа, — так что можно было подумать, что ему потребуется время, чтобы двигаться дальше.

Но, в отличие от моей матери, которая так и не простила мне разрыва с ним, я это пережила.

— Надеюсь, с ними все будет в порядке, — сказала я, и именно это я имела в виду. Я не питала зла к Колину. Я была рада, что не я вышла за него замуж, но я не хотела, чтобы с ним случилось что-то плохое.

Мама бесстрастно пожала плечами. — Наверное, это к лучшему, что у них нет детей. Может, им нужна консультация. Хотя я не уверена, что консультант сможет исправить тот факт, что он женился не на той женщине.

Пора сменить тему, пока она не начала рассказывать о том, что это я была правильной женщиной и должна была выйти за него замуж, потому что посмотрите на меня сейчас, в мои тридцать с небольшим я до сих пор одинока.

— Итак, я приступаю к новой работе в понедельник.

Она улыбнулась. — Самое умное, что они когда-либо делали, — это наняли тебя.

— Спасибо. Я просто рада, что хоть кто-то наконец-то это сделал.

Я не была настолько уверена в этой работе, но нищие не выбирают. После того, как я подала заявления практически во все места, которые только смогла найти, я откликнулась на объявление в «Тиликум Трибьюн», в основном от отчаяния. Я никогда не работала в газете, но у меня была степень по журналистике. К моему изумлению, они позвали меня на собеседование и сразу же предложили работу.

Проблема трудоустройства была решена. Но последние несколько лет я жила почти в семи часах езды, в Бойсе. Работа в газете маленького городка — это не удаленная работа, поэтому нужно было собирать вещи и переезжать.

Тиликум был не Пайнкрест, но достаточно близко. Весь этот район, от Пайнкреста до Тиликума и Эхо-Крика, в моих глазах подпадал под понятие «родной город». И не в том милом, ностальгическом смысле, который делает переезд обратно теплым и пушистым. А в том смысле, что я никогда не хотела жить здесь снова, из-за чего чувствовала себя большой, толстой неудачницей.

Но все было в порядке. Эта работа была средством достижения цели — способом встать на ноги. Я продолжу искать другую, желательно не менее чем в пяти-шести часах езды отсюда, а до тех пор буду выживать.

Без предупреждения Макс вскочил на ноги. Он сорвался с места, и поводок выскользнул у меня из рук.

— Макс! — Я соскочила с табуретки и побежала за ним. — Макс, вернись!

Спойлер: он не послушался.

Мы с мамой побежали в гостиную и обнаружили, что Макс пытается просунуть свою голову в двухдюймовую щель под диваном. Его морда высунулась на секунду — ровно настолько, чтобы полаять, — и он снова принялся за дело, засовывая нос под диван.

— Макс, вылезай оттуда.

— О нет, — сказала мама. — Герцогиня.

— Наверное, так и есть. Он увидел твою кошку.

— Не позволяй ему обижать мою малышку.

— Он не обидит ее. Он хочет поиграть.

Макс снова залаял.

— Одри, он ее съест!

— Он ее не съест. — По крайней мере, я надеялась, что не съест. — Это его приветственный лай.

Мама прижала руки к груди. — Герцогиня, оставайся там. Не выходи, малышка. Мамочка спасет тебя.

Не то чтобы она действительно что-то делала для спасения своей кошки.

— Я уведу его. — Я подошла достаточно близко, чтобы достать поводок, и тут Макс издал громкий вопль боли. Я схватила поводок и потащила его прочь. — Что случилось? Кошечка тебя достала?

У него была небольшая царапина на носу, достаточная, чтобы выступила кровь.

— О, дружище, это должно быть больно.

— Герцогиня, — ворковала мама, медленно подходя к дивану. — Выходи, кис-кис.

Я оттащила Макса подальше и держала его поводок в смертельной хватке. — Может, она просто хочет побыть там какое-то время.

— Нет, ей нужна мама, — она причмокнула. — Вот, вот, моя драгоценная маленькая кошечка.

Присев, я проверила нос Макса. Он вилял хвостом и пытался лизнуть мне лицо. Это была неглубокая царапина. Наверное, это больше удивило его, чем ранило. Сейчас он, казалось, уже ничего не замечал.

Наконец, из-за задней стенки дивана вышла Герцогиня. Это была белая персидская кошка с длинным мехом, особенно вокруг мордочки, и янтарными глазами, которые, как мне казалось, придавали ей злобный вид.

— Вот так, милая малышка. — Мама взяла ее на руки и прижала к себе. — Не волнуйся, злая собачка тебя не достанет.

Макс залаял.

Герцогиня зашипела.

— Я не думаю, что Макс — злодей в этом сценарии, но ладно.

Мама нахмурилась. — Моя драгоценная кошка не злая. Она просто защищалась. А этой собаке придется остаться на улице.

— Где на улице?

— На заднем дворе.

— Он не огорожен.

— А ты не можешь привязать его?

— Мама!

— Что? Это неправильно? Я не хочу быть жестокой с ним, я просто пытаюсь быть практичной.

Я вздохнула. — Я буду держать его на поводке в доме и выводить на прогулки, чтобы он мог побегать. А через дорогу от моей работы есть собачий садик, так что я буду водить его туда, пока буду на работе.

— Поводок работает не совсем так, как заявлено в рекламе.

— Я просто положила его себе на колени. Я думала, что кошка наверху, в твоей комнате, или где-то там. Я буду осторожнее.

Она прижала кошку к себе. — Ну, тогда ладно. У нас все получится. Пойдем, милая кошечка, получим угощение. Ты заслужила его после такого испуга. Да, заслужила.

Я посмотрела на Макса. Его милые карие глаза встретились с моими, и он завилял хвостом.

— Давай, хороший мальчик. Прогуляемся и выпустим немного энергии.

Когда я уходила, я все еще слышала, как мама что-то лепетала своей кошке. Я закрыла за собой дверь и сделала еще один глубокий вдох. Воздух был свежим и теплым, еще не совсем летний зной, но намек на него был.

Мы прошли мимо моей машины полной вещей, которые я привезла, и меня охватило чувство покорности. Вот до чего докатилась моя жизнь. Возвращение домой, работа в провинциальной газете от безысходности.

Придется смириться с этим. Все равно это было лишь средство достижения цели.