Водопад одержимости

ГЛАВА 26

Джосайя

Одри прижалась ко мне, сплошная гладкая кожа и мягкие изгибы. Я не настолько устал, чтобы спать, но и вставать с постели у меня не было желания. Она сделала это со мной. Успокаивала настолько, что я хотел остаться с ней в постели после секса.

Чертова женщина превращала меня в любителя обниматься.

Ее медленное, глубокое дыхание ослабило напряжение в моей спине. Я несколько раз поцеловал ее в шею, наслаждаясь ощущением ее тела, прижатого к моему. Я был удовлетворен и расслаблен, хотя, если бы она захотела еще раз, я бы не отказался.

Она делала со мной и это тоже.

— Твои родители всегда были такими? — спросила она неожиданно.

— Какими?

Она перевернулась на спину, и я подпер голову рукой.

— Такими милыми.

— Если под милыми ты подразумеваешь пошлых, то да.

Она рассмеялась. — Они не пошлые. Они до сих пор влюблены. Это потрясающе.

— Да, думаю, это лучше, чем альтернатива. Хотя за свою жизнь я видел нездоровое количество хватаний за задницу.

— Ты просто не знаешь, как тебе повезло. Мои родители никогда не демонстрировали своих чувств при посторонних. Если подумать, я понятия не имею, были ли они ласковы друг к другу наедине.

— Они сделали тебя.

— Да, но это не значит, что они были нежны друг с другом. Я никогда не видела, чтобы они обнимались, целовались или что-то в этом роде. Я точно никогда не видела, чтобы отец хватал маму за задницу.

— Ты ничего не потеряла.

— Уверена, я была бы шокирована. Но я бы хотела, чтобы это произошло. — Она сделала долгую паузу. — Это заставляет меня задуматься, каким на самом деле был их брак. Так много из того, что я видела, было просто показухой.

— Это отстой.

— Да.

С той стороны двери донеслось тихое поскуливание.

Она рассмеялась. — Думаю, мы должны впустить его обратно.

Странно, но я не возражал. Были вещи, которые ее собаке не нужно было видеть, но мне нравилось, что этот пушистик рядом.

Мы впустили его в комнату, и он посидел с нами, пока мы готовились ко сну. И во всем этом было что-то такое, что мне действительно нравилось.

Мокрый собачий нос, тыкающийся мне в лицо, не был моим любимым способом проснуться. Я не знал, как он выбирает, кого из нас мучить ранним утром, но, похоже, он всегда выбирал одного их нас и оставлял в покое другого. К несчастью для меня, сегодня была моя очередь выгулять его.

На самом деле я не слишком возражал. Это позволит Одри немного поспать.

Я хмыкнул, давая знать, что проснулся, и вылез из кровати, стараясь не разбудить ее. Макс спрыгнул вниз, полный энергии, и подождал у двери, пока я схожу в ванную и натяну штаны.

Он последовал за мной к входной двери. Я не стал обуваться. Его утренние походы на улицу всегда были одинаковыми — бешеный рывок к дереву и сразу обратно в дом.

Но когда я открыл дверь, он не побежал к дереву посреди двора. Он замер, навострив уши, словно что-то привлекло его внимание. Его нос несколько раз приподнялся, когда он нюхал воздух. Затем он рванул с места и скрылся за домом.

— Черт возьми, Макс.

Я последовал за ним. К счастью, когда я завернул за угол, то обнаружил, что он яростно обнюхивает землю.

— Что ты делаешь?

Я все еще наполовину спал, и, возможно, именно поэтому мне потребовалось несколько секунд, чтобы заметить надпись на стене дома.

Ты меня не видишь.

Мгновенно проснувшись и насторожившись, я осмотрелся вокруг. Никого не было видно, но меня не покидало тревожное чувство, что за мной наблюдают. Макс продолжал обнюхивать землю и шел по запаху в сторону улицы перед домом. Он определенно чувствовал запах того, кто это сделал.

— Макс, ко мне.

Удивительно, но он послушался. Или он хотел обнюхать то место, где запах был сильнее всего, и это совпало с тем, что я хотел, чтобы он сделал. Трудно сказать, но, по крайней мере, он не удрал.

Я подошел ближе к дому. Слова были написаны красным цветом, но он был ярче, чем кровь. Это было похоже на краску. Я коснулся одной из букв кончиком пальца. Она почти высохла, но все еще оставалась липкой. Трудно сказать, как давно это было сделано, но, судя по всему, ночью. Мы гуляли с Максом перед тем, как лечь спать, и он не почувствовал запах.

Проклятье. Мне нужно было рассказать Одри и позвонить Гарретту. И, конечно, установить побольше камер. Я уже понял, что тот, кто это сделал, вычислил слепую зону. Возможно, именно это и означало сообщение. Он хотел, чтобы она знала, что он все еще может добраться до нее, несмотря на мои меры предосторожности.

Ублюдок.

— Пойдем, Макс.

Мы зашли в дом, и я отправил сообщение Гарретту. Затем я отправился в спальню, чтобы разбудить Одри и сообщить ей новости.

Она выглядела такой милой, уютно устроившись под одеялом. Она перекатилась на мою сторону кровати, вероятно, чтобы впитать тепло, которое я оставил.

Я ненавидел, что это происходит с ней. Ненавидел, что не могу заставить преследователя остановиться.

Я присел на край кровати и откинул ее волосы с лица. — Одри.

Она глубоко вздохнула и зашевелилась, но не открыла глаза.

— Одри, милая. Проснись.

То, что она улыбнулась, даже не открыв глаза, попало прямо в мягкое место в моей груди, существование которого я тщательно игнорировал.

— Доброе утро.

Мне нравился ее сонный голос. — Доброе утро. Извини, что разбудил тебя, но у нас проблема.

Ее глаза распахнулись шире. — Что случилось?

— Кто-то разрисовал боковую часть дома.

— Разрисовал? Как граффити?

— Там просто написано «ты меня не видишь».

Она села. — Это хорошо. Может, камера его засекла.

Я покачал головой. — Мы проверим, но я почти уверен, что он держался в слепых зонах. Очевидно, сегодня я установлю больше камер.

Ее плечи опустились. — Я надеялась, что все закончилось. Прошло уже несколько недель.

— Я тоже.

— Мне просто хотелось бы знать, зачем он это делает. И кто это.

— Думаю, мы знаем, кто.

— Колин?

— Конечно.

Она выдохнула. — Я не уверена.

— Кто еще это может быть? Он уже продемонстрировал, что все еще неравнодушен к тебе.

— Наверное, но зачем ему устраивать вандализм в моем доме?

— Потому что он зол на тебя.

Ее голос начал повышаться. — Что я ему сделала?

— Ну, не знаю, Одри. Может, порвала с ним?

Она снова опустилась на подушку. — Это было так давно. И не похоже, что он был так уж убит горем. Сразу после этого он женился на Лорелее.

— Возможно, это был его первый акт мести.

— Почему это обязательно должен быть мой бывший? Разве это не может быть одна из твоих бывших?

— У меня нет бывших, которые ненавидели бы меня так страстно.

— Колин тоже не испытывает таких сильных чувств. Он не самый приятный парень, но он и не преступник. Я не могу представить, чтобы он прокрался сюда посреди ночи, чтобы разрисовать мой дом. Это безумие.

— Ну, кто-то же это сделал.

— Может, мама права, и это кто-то, кто ненавидит моего отца. Его больше нет, поэтому преследуют меня.

Я заколебался, не уверенный, стоит ли говорить то, что я действительно думаю. — Слушай, я не знаю твою маму и не хочу говорить о ней гадости, но это странно, что она пытается все свести к себе.

— У нее это очень хорошо получается.

— Тогда почему ты ее слушаешь?

— Нет, я просто удивлена. В то время казалось, что все в городе любят моего отца, но он был политиком. У него должны были быть враги. У всех они есть, не так ли?

— Похоже на то. Но я все равно не верю.

— Почему ты так уверен, что это Колин?

— Потому что все сходится. Ты расстаешься с ним, задеваешь его самолюбие, и он мстит тебе, женившись на другой. Проходят годы, и он не думает о тебе, потому что тебя нет рядом. Вдруг ты возвращаешься обратно, и он вспоминает, как ты его отвергла. Может быть, ты единственная женщина, которая его отвергла. Он затаил обиду. Сначала он собирается просто затащить тебя в постель, чтобы таким образом выместить свой гнев. Но это не сработало, и он понимает, что и не сработает. Поэтому он начинает действовать творчески.

— Если так очевидно, что это Колин, почему копы его не арестовали?

— У них просто пока нет достаточных улик. Может, в этот раз он наконец-то облажался, и его жена подтвердит, что его не было дома посреди ночи.

Она снова села и заправила волосы за уши. — Надеюсь.

От вспышки гнева моя спина напряглась. — Почему ты продолжаешь защищать его?

— Я не защищаю.

— Да, ты защищаешь. Каждый раз, когда его имя всплывает, у тебя находится очередное оправдание, почему он не мог этого сделать.

— Это просто не похоже на него.

— Откуда ты знаешь? — Мой голос повысился, я понимал, что не должен кричать на нее. Но я был зол, и мой самоконтроль был на грани срыва. — Ты не знаешь, что он за человек. Может, когда ему был двадцать один год, он бы не сошел с ума из-за тебя, но сейчас он другой. Может, он просто чертовски зол на тебя.

— Наш разрыв не был трагедией. Мы оставались вместе только потому, что этого от нас ожидали остальные.

— То есть ты хочешь сказать, что, когда ты сказала ему, что все кончено, он был абсолютно не против?

— Нет, — сказала она, как будто не желая признавать это.

— А что он сделал?

Она отвела глаза и не ответила.

— Одри, что он сделал?

— Он разозлился.

— И?

Она испустила долгий вздох. — Он очень разозлился. Я не помню всего, что он сказал, но он много кричал и сказал мне, что никто его не бросает.

Я поднял брови.

— Я понимаю, наше расставание было не совсем гладким. Но он ничего не сделал после этого. Он не звонил, не писал, не проезжал мимо моего дома и не пытался увидеться со мной. Как будто я исчезла с лица земли. Он сразу же начал встречаться с Лорелеей, и было очевидно, что он оставил все позади и стал двигаться дальше.

— То, что он начал встречаться с другой женщиной — не означает, что он забыл тебя.

Она закатила глаза. — Я не знаю, что он тогда чувствовал и почему так быстро начал встречаться с Лорелеей. Но они поженились и до сих пор вместе. Теперь он суперуспешный адвокат, который, вероятно, живет в особняке и разъезжает по городу как большая шишка. Это все, чего он когда-либо хотел.

— Ты специально не замечаешь всего этого или настолько наивна?

— Прости?

— Ты понятия не имеешь, что творится в голове у этого парня, на что может спровоцировать его встреча с тобой или что он хочет сделать. — Я встал и начал ходить из угла в угол. — И по какой-то причине, которую я не могу понять, ты даже не хочешь допустить возможности, что за всем этим стоит он. Поэтому я спрошу тебя еще раз: почему ты защищаешь его?

— Я не защищаю.

— Защищаешь, и тебе нужно перестать это делать.

Ее спина выпрямилась, и она прижала одеяло к груди. — Ты не должен указывать мне, что делать.

Все еще шагая, я застонал от разочарования. — Я не говорю тебе, что делать.

— Ты буквально только что это сделал.

— Но это не имеет никакого смысла. Кто-то доставляет тебе серьезные неприятности, а ты убедила себя, что самый очевидный подозреваемый невиновен. — Мне нужно было уйти, пока я не наговорил глупостей. С очередным разочарованным стоном я потер лоб. — Мне нужно купить еще камер.

Одри окликнула меня, когда я выходил, — что-то насчет того, что еще слишком рано. Она была права — еще все закрыто, но если я останусь, то все испорчу.

Я был зол, но не хотел испортить отношения с ней.

Макс не пошел за мной. Он не был самым умным псом в мире, но, похоже, понял, что я не в настроении, а его мама нуждается в нем больше.

Я проверил свои сообщения. Гарретт должен был скоро приехать. А Одри собирается поехать к маме на какой-то дурацкий завтрак. Мне не нравилось, что она едет в Пайнкрест одна, но она собиралась в загородный клуб. Она будет на людях, а пока что стиль действий этого парня позволял предположить, что он будет держаться в тени и издеваться над ней дома.

К тому же я мог просто приехать туда, чтобы следить за ней.

Именно это я и сделаю. Присмотрю за ней, чтобы убедиться, что она в безопасности.

А что делать с нашим спором, я решу позже.