Восстание Маликании

Глава 2. Чемпионы арены

Глава 2

Чемпионы арены

Кровь и сталь — мои инструменты, смерть и слава — моя награда.

Я благодарен судьбе за то, что в отличие от других,

Мне дано право, биться за свою жизнь.

Раб-гладиатор (с)

Лучше быть чемпионом среди рабов, чем рабом среди чемпионов.

Раб-гладиатор (с)

Ловкие пальцы играючи вертели небольшой нож, пока их хозяин пялился на голографическую звездную карту империи Муликан, закинув обе ноги на стол. Мальдрус был зол, очень зол, особенно после того, как был разгромлен и унижен в системе Зарѐния. То, что вначале казалось стремительным триумфом, обернулось в суровую правду, которую тот просто не желал признавать. Победить империю муликанцев оказалось куда сложнее, даже имея в помощниках Белиндора и Лейдергада. Те, кого он освобождал, были не способны к битве. Простые смертные без капли илуния, напуганные и забитые. Что они могли в бою против опытных воинов и мастеров кругов? Мальдрус был для них символом и путеводной звездой, единственный в своем роде. Его мощь давала надежду и волю к сопротивлению, но одного этого все равно было мало.

Нужна была армия, сильная и боеспособная, потому наступление остановилось на захваченных пограничных мирах, где Мальдрус создал плацдарм для дальнейшего ведения военных действий. Белиндор перегнал на планету под названием Зэдр-12 целую армию наемников, купленных им для освобождения Бринрокии, и вместе с командирами солдат удачи был составлен план, который подразумевал десятилетия кропотливой работы.

Десятилетия… это слово громким скрежетом пронеслось в голове Мальдруса, вызывая приступы головной боли и мигрени. Муликанцы одурачили его, нет, не только его, а весь мир, спрятав свои острые зубы. Одной армии наемников может не хватить, а обучение освобожденных маликанцев может занять даже больше времени, чем десятки лет. Мальдрус остро нуждался в воинах, что не страшились смерти и умели обращаться с силой кругов.

— Где же мне их взять? Где?! — закричал Мальдрус, спрашивая ответ у невидимых сил, и они, словно услышав, помогли ему, бросив просящий взгляд на одну систему.

Маликанец широко раскрыл глаза, сфокусировавшись на одной точке. Уголки его губ стали плавно подниматься вверх, а когда Мальдрус упал обратно на стул, уже светился от счастья.

— Вот оно, вот оно! — снова прокричал маликанец взбудораженным голосом. — Система Гладиус Малик, ты, станешь моим счастливым билетом.

Мальдрус спешно связался с Белиндором и попросил его созвать командиров своей армии. Им нужен был план, потому что эта система являлась второй по количеству охранных сооружений и могла выдерживать долгие осады. Но Мальдрусу нужно было захватить ее, во что бы то ни стало.

Система Гладиус Малик одна из трех во всей вселенной, названная в честь маликанцев. На одиннадцати планетах царила страсть к кровавому спорту, основными участниками которой были маликанцы. Но что за зрелище, если воины не умеют сражаться? Поэтому вся система была усеяна школами и лагерями, где из маликанских мальчиков и девочек делали воинственное мясо на потеху публике. Их заставляли биться на гигантских аренах, обустроенных разными ловушками и укрепленных ничуть не хуже, чем Колизей Тысячелетия на планете-столице, а по площади могли превосходить его в сотни, а то и тысячи раз. Ради пущей зрелищности Маликанские гладиаторы бились сотню на сотню, тысячу на тысячу и порой десятками тысяч сливались в кровавой мясорубке, изображая древние войны. Они вступали в ожесточенные бои с ужасными тварями, доставленными из неведомых глубин вселенной, достаточно сильными, чтобы порвать мастера десятого круга. Их проверяли на прочность, выжигая плоть огнем, железом и сотнями других изощренных пыток, а публика, держа купюры в руках, заказывала им новые страдания.

Гладиус Малик таила в себе сотни миллионов рабов, живущих во славу битвы и кровавых зрелищ под присмотром двух миллиардной армии, готовой жестко пресечь любую попытку к бегству. Это был мир крови, пота и смерти, застроенный виллами господ, аренами и нескончаемыми лагерями, где страх выбивался кнутом.

В просторном оружейном помещении с сотнями металлических шкафов, пахло смазочными и ароматическими маслами, что вместе давало не совсем благоприятный запах, но Ва̀рнек давно привык к этому сочетанию и даже находил его приятным. Он мог бы доверить заточку, шлифовку и полировку машинам, или оружейному киборгу, но был одним из немногих, кто лично предпочитал ухаживать за своим оружием, думая, что так между ним и клинком образуется особая связь. Мускулистое тело воина было покрыто сотнями шрамов, каждая его мышца напрягалась при усердных, отточенными годами движениях, когда руки скользили по клинку. Черно-зеленая кожа, покрытая ароматическим маслом, вызывала у стоящей за углом маликанки непреодолимое желание и внутреннюю дрожь.

Она искала воина, чтобы сообщить важную новость, но замерла, томно вкушая каждое движение красавца, мысленно представляя, как эти руки крепко обхватывают ее талию. Ей бы очень хотелось быть клинком в его руках и ощущать на себе грубую, мужскую силу. Взяв в себя руки, она вошла в помещение, вдыхая мужские запахи, пропитавшие мастерскую.

— Кхм, кхм, — громко издала она, и Варнек посмотрел на нее, прекратив заточку.

— Шелла? — удивился он столь неожиданной гостье, но улыбнулся, быстро догадавшись, в чем дело. — Господин желает меня видеть? — его лицо тот час стало серьезным, и вся радость от спокойной заточки меча улетучилась.

— Да, он приказал мне найти тебя и сопроводить к нему в покои, — тонкие персиковые одежды Шеллы делали ее похожей на нежный цветок, и Варнеку хотелось скорее вдохнуть ее аромат вновь. Он боялся, что неизбежно его любимый цветок сорвет хозяин. Ведь чем нежней и прекрасней он, тем сильнее его хочется сорвать, а она была прекраснейшим из всех цветков, что гладиатор видел за почти две сотни своего пребывания в этом мире. Ее молодое тело не портил грубый ошейник, дабы не оставлять следов на тонкой, девственной коже.

Расстроившись, что работу не удалось выполнить до конца, Варнек спешно ополоснул свой клинок водой и убрал обратно в оружейный шкаф. Шелла с тяжелым вздохом еще раз окинула его масляное, мускулистое тело и ее взгляд упал в область набедренной повязки, единственной одежде, что была на гладиаторе помимо ошейника. Тут же она отвела глаза, боясь потерять контроль, хотя в глубине души желала этого. Варнек подошел к ней ближе, убедился, что рядом никого нет, а камера не видит их с такого угла, а затем наклонился и страстно поцеловал ее. У них было мало времени, но из жалких секунд они собирались выжать абсолютно все.

Господа могли бы вызывать своих рабов по связи, но зачастую считали недостойным утруждаться в звонке, предпочитая кого-нибудь отсылать. К тому же все их имущество находилось в пределах виллы. Закончив целоваться, Шелла облизнула губы, поправила платье, молча, развернулась и смущенно повела гладиатора за собой, слегка опустив подбородок, играя роль недоступной, смущенной девочки.

— Господин что-нибудь говорил о цели моего визита? — поинтересовался Варнек, зная, что хозяин частенько любить болтать со своими девочками о делах, тем самым увеличивая свою собственную важность.

— Нет, — ответил тихий голосок. — Но мне показалось, что хозяин был в приподнятом настроении. Уверена, что все будет хорошо, — старалась успокоить Шеллла, будто чувствуя внутреннее волнение Варнека.

Тот лишь промолчал, продолжая идти за юной красавицей. За все две сотни лет, он так и не научился читать мысли хозяина, потому как тот был всегда не постоянен, как и другие рабовладельцы. Разум, находящийся в разные дни под разными веществами тяжело было разгадать, но самые любимые дни Варнека были тогда, когда господин оставался трезв и рассудителен. Из прохладных помещений, предназначенных для рабов, они вышли на улицу, где их путь лежал в тени выпирающей части дома, мимо черных колонн. Роскошная вилла лежала на высоком плато, вырубленным среди крутых склонов и небольших хребтов, откуда вниз не было простой дороги, кроме как на аэрокарах. Чтобы добраться до главного дома, Варнеку и Шелле необходимо было покинуть дома прислуги и взобраться вверх по крутой, описывающей небольшую дугу дороге.

Взгляд Варнека упал вниз на поле для тренировок, где усталые воины продолжали познавать тяготы усердных занятий под палящим обеденным солнцем, окруженные прочными стенами и куполом барьера. Они схватывались друг с другом в пыльной земле, хранившей в себе пот и кровь сотен тысяч воинов, некоторые из которых были по-настоящему великими. Тренировочное поле находилось в километре от виллы, на полсотни метров ниже ее уровня. И с балкона хозяина было видно, как маленькие планетарцы сражаются за право быть лучшим.

На всем пути Варнеку и его проводнице встречались стражники, желанно смотрящие на Шеллу, рабочие и охранные роботы, наложницы, служанки, шпыняющие туда-сюда по важным поручениям и такие же гладиаторы, которые при виде товарища почтительно кивали головой, а тот им в ответ. Последние сто метров до входа в просторный дом хозяина украшали статуи из белого мрамора, расположившись по обе стороны от вымощенной черными и оранжевыми плитами дороги. По правое плечо Варнека стояли великие чемпионы этого дома, запечатленные в момент своего триумфа. Многие из них возносили свои руки к небесам, крепко держа оружие, кто-то поднимал голову поверженного врага, а кто-то гордо стоял на одном колене, не веря своему торжественному счастью.

Гладиатор с улыбкой и легкой завистью смотрел на этих каменных воинов, мечтая однажды оказаться достойным встать с ними в один ряд. Но была и та деталь, что сильно омрачала эти прекрасные скульптуры — цепь. Длинная белая цепь пролегала над головой Варнека и Шеллы, и путь ее был проложен из стороны в сторону, где один конец начинался от шеи чемпионов, а заканчивался в протянутой руке господина. Десятки скульптур гладиаторов были узниками цепей, что словно тонкие арки пролегали на всем пути, удерживаемые хваткой хозяина, изображенного на каждой статуе во всем своем высокомерии.

Никто не давал забыть маликанцу, что он всего лишь раб, как бы высоко тот не задрал голову. Даже эта дорога, по которой шагал Варнек своими босыми ногами, называлась «Прямая судьбы». Каждый, кто шел по ней, неминуемо приближался к своей судьбе, будь-то помилование, награда, или смерть. Дорога, свернуть с которой было нельзя, всегда могла стать последним пройденным отрезком в жизни маликанца. Хоть Варнек и догадывался о причинах своего вызова, его волнению не было предела. Умереть в славной битве — это одно, а быть до смерти замученным на потеху публике — другое. Фасад главного дома делился на две основных части, панорамную лоджию из прочного стекла, открывающего вид на прекрасные просторы, с внешними оранжевыми стенами, на которых лучшие мастера вырезали славную историю этого дома, и черный низ с темно-зелеными прожилками, символизирующую кровь Маликании, что питает благополучие этого рода. Чудные декоративные колонны, украшающие вход, были подобны трем прядям из камня, скрученным в ДНК-спираль.

Варнек не проходил мимо них уже два мировых цикла, но зато видел много раз, как иные заходили внутрь и больше никогда не возвращались обратно. С легкой заминкой он вступил на прохладный камень дома господина. Путь на второй этаж показался ему целой вечностью, не смотря на произведения искусства, которых в доме было очень много и от некоторых из них действительно тяжело было оторвать взгляд. Шелла подвела Варнека к широким дверям, которые охраняли две пустышки пятнадцатого круга.

— Я привела господину Сабѝлу гладиатора Варнека по его приказу, — обратилась Шелла к одному из страшных по ее мнению роботов, что преградил им дорогу.

Холодные синие глаза посмотрели на двух гостей, сканируя их встроенные под кожу опознавательные данные. Пустышка, молча, отошла в сторону, вновь замерев на месте, и двери распахнулись с небольшим шипением. Из просторной хозяйской комнаты тут же донесся смех и оживленная беседа. За дверью стояло еще две пустышки, пока господин сидел в просторном кресле за небольшим столом, но хорошо обставленным столом. Напротив него расположился гость, вкушая гостеприимство хозяина, держа на коленях одну из местных рабынь, положив свою ладонь ей на бедра. Недалеко от них стоял маликанец у передвижного стола с множеством разных яств, готовый в любой момент подорваться с места и принести все, что скажет господин.

Сабил заметил вошедших внутрь Варнека и Шеллу, его улыбка слегка потускнела, но это было вызвано скорее скорой необходимостью общения с рабом, чем ненавистью, что немного успокоило гладиатора. При виде молодой рабыни глаза господина желанно блеснули, что девушка не могла не заметить, и это напугало ее внутри.

— А вот и он, — торжественно заявил Сабил, показывая рукой на Варнека.

Гость обернулся на гладиатора, окинув того оценивающим взглядом с толикой надменной ухмылки. Варнек не мог не узнать в нем другого держателя гладиаторов, Кеба̀рия Хо̀жа, друга и соперника его господина.

— Да, он не плох, крепок, суров, как ты и говорил, — признался Кебарий. — Но до моего ему еще расти и расти, — ухмыльнулся тот. — Во имя огненной птицы, это будет самая легкая победа, что мне приходилось добывать.

Сабил громко рассмеялся, отмахиваясь рукой.

— Надо было сказать это до того, как я увидел дрожь в твоих глазах. Признайся, тебе уже захотелось все отменить, но ставки сделаны, публика оповещена!

— Это мы еще посмотрим, — оскалив зубы, ответил Хож. — А ты мне не говорил, что у тебя есть такая сладкая ягодка, — Кебарий жадно взглянул на прелести Шеллы, словно дикий зверь.

Воин заметил на столе несколько разноцветных кучек, узнав в них сильный наркотик под названием «туманная кровь». Эта порошкообразная смесь получалась из крови мастеров разных уровней, в которой была разная концетрация илуния в зависимости от силы круга, и нескольких психотропных веществ. Данный наркотик предназначался исключительно для владельцев кругов, вызывая у них сильную эйфорию и ни с чем не передаваемые ощущения, от введения внутрь себе чужеродного илуния, усиливающий действие психотропных веществ.

— Шелла, дорогая, подойди ко мне.

Рабыня робко повиновалась, подходя к Сабилу.

— Шелла мой особый цветочек, который я берегу для очень особого дня, — Сабил запустил свою руку ей под платье, заставив рабыню вздрогнуть, его глаза смотрели ей в лицо. Варнек видел, как плохо и противно Шелле, но ничего не мог с этим сделать, даже если хотел. — Скажем, она как очень дорогая бутылка особенного мъердского, которое, я берегу для исключительного события. И когда такой день настанет, мне доставит великое удовольствие откупорить эту желанную бутылку.

Сабил перевел глаза на своего гладиатора.

— И, надеюсь, Варнек вскоре подарит мне такой день.

Гладиатор понял суть своего приглашения, и ему осталось лишь смиренно пасть ниц на одно колено.

— Я буду безумно горд и счастлив, если смогу подарить вам особенный день, — твердым голосом сообщил Варнек. — Дайте мне любого врага, и его никчемная голова будет красоваться на моем мече.

— Следи за речью, падаль, — возмутился Кебарий, но Сабил пресек своего приятеля.

— Не забывай, это мой раб, а не твой и, конечно же, он будет восхвалять меня. Оскорблен был лишь воин, с которым Варнек будет вскоре биться, а не ты сам, поэтому твой гнев здесь ни к чему.

Хож замолчал, а Сабил приказал своему воину подняться.

— Варнек, ты показал себя славным, талантливым воином, одержав девятьсот девяносто девять побед. Далеко не все могут похвастаться этим, но по-прежнему многие. По правилам теперь тебя ожидает последний, тысячный бой. Против тебя выйдет противник, одержавший столько же побед, равный тебе по силе обладатель девятого круга. Победитель получит шанс возвыситься и стать ближе к чемпионам своего дома, тем избранным, перед которым откроется больше дорог и славы. Проигравший будет забыт и вычеркнут навсегда, как жалкая посредственность, которая не смогла прыгнуть выше головы. Тебе и твоему сопернику дается неделя на подготовку, утром восьмого дня ваши мечи сойдутся в бою.

Гладиатор продолжал молчать, потому, как перебивать господина было смертным грехом.

— На этом все, можешь идти и начинать готовиться. Не разочаруй меня, Варнек, я надеюсь на тебя.

— Ваши надежды будут оправданы, господин, — ответил воин и, еще раз поклонившись, направился к выходу, в то время как бедняжке Шелле пришлось остаться.