Высокий, царственный и сварливый

Глава 28

Эсмеральда

Я пролила ещё несколько слёз после того, как Карим оставил меня со своим драматичным заявлением. Затем я умылась в ванной, поморщившись при виде своего красного, опухшего лица в зеркале, переоделась в черную футболку, которую украла у Кая, и хлопковые пижамные шорты.

После моего эмоционального излияния я была в относительном оцепенении, когда выходила из своей комнаты. Но чем ближе я подходила к спальне Кая, тем больше я ощущала тихое нервное трепетание в своем животе.

Я никогда никому не рассказывала об обстоятельствах своего рождения, даже своей лучшей подруге Марии. Я даже не осмеливалась заговорить об этом с Шехрияром и мамой Катией, хотя они знали обо всём, потому что боялась, что разговор об этом отразит правду у меня на лице и люди смогут понять это, просто взглянув на меня. Это невозможно, но страх есть страх.

Не то чтобы я думала, что Кай предаст меня и всем расскажет, если я ему доверюсь, но я беспокоилась о его реакции. Вот почему я решила рассказать ему как можно скорее. Потому что, если в какой — то момент Кай узнает о моей незаконнорожденности и решит, что не хочет иметь со мной ничего общего, ущерб моему сердцу будет необратим. Чем раньше я ему скажу, тем больше шансов будет склеить некоторые осколки воедино.

По крайней мере, это было то, что я пыталась сказать себе.

Дверь спальни Кая распахнулась в тот момент, когда я постучала, и великолепный мужчина заполнил дверной проем. У меня болезненно сжалась грудная клетка, когда я увидела его. От сексуальной щетины на его подбородке до идеально сидящей темно — зеленой толстовки с капюшоном и черных пижамных штанов с манжетами.

Я запечатлела его в своей памяти с головы до ног, как будто это был последний раз, когда я вижу его таким. Внезапно он оказался прямо передо мной, обхватив руками моё опухшее лицо и запрокинув его вверх. Я была вынуждена смотреть в его чернильно — чёрные глаза за очками.

— Эсмеральда, — прохрипел он с чувством паники. — Что случилось? Что случилось?

Я уткнулась лицом ему в грудь и обвила руками его спину, прижимая его так близко, как только могла. Его руки мгновенно прижали меня к нему, его тело свернулось вокруг меня защитным клубком.

Пожалуйста, пусть это будет не в последний раз, когда я смогу его обнять. Пожалуйста, пусть это будет не в последний раз, когда я смогу его обнять. Пожалуйста, пусть это будет не последний раз, когда я смогу его обнять.

— Это был Шехрияр? Он что — то сказал? — я отрицательно покачала головой, прежде чем одна из его рук погладила меня по спине и запуталась в волосах. — Тогда что такое? Скажи мне. Пожалуйста, Бэббл. Что заставило тебя плакать? Что я могу сделать, чтобы всё стало лучше?

Боже, он такой драгоценный. Это разрывало меня на части и переполняло любовью к нему, и если мне нужны были ещё какие — то доказательства того, что потеря его сломает меня, я получила их прямо сейчас. Это было достаточно убедительно, чтобы заставить меня усомниться, действительно ли я собираюсь сказать ему правду. Но только на мгновение. Я откинула лицо назад, и Кай ослабил хватку достаточно, чтобы позволить мне посмотреть на него. Я медленно сглотнула. — Мне нужно тебе кое — что сказать.

Выражение его лица стало отсутствующим, но я чувствовала напряжение в его теле. Не говоря ни слова, он кивнул и за руку втянул меня в свою комнату, заперев за мной дверь.

На его огромной кровати, где он сидел, была вмятина, на прикроватной тумбочке лежала книга, а подушка прислонена к деревянному изголовью. Он вернулся на своё место, вытянув ноги, но, когда я попыталась сесть рядом с ним, он нахмурился. Я ахнула, когда он притянул меня к себе на колени, заставляя оседлать его бедра, пока он прижимал меня к себе.

— Почему каждый раз, когда кому — то из нас есть что рассказать, я оказываюсь у тебя на коленях? — пробормотала я с лёгкой улыбкой.

— Почему бы тебе не быть у меня на коленях? — в глубоком тембре его голоса не было ни малейшего сомнения.

Это должно было заставить меня почувствовать лёгкость и головокружение, но вместо этого тяжелый камень пронзил меня. Будет ли он по — прежнему так думать после того, как я ему расскажу?

Мои эмоции были отчетливо видны на моём лице, потому что он взял меня за подбородок большим и указательным пальцами и слегка встряхнул.

— Что бы ты мне ни сказала, это ничего не изменит, — он наклонил голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Ты моя, Бэббл. А я твой.

Задняя часть носа снова начала гореть, но я слабо улыбнулась. Это было всё, что я могла ему предложить. Но Кай не произнёс ни слова. Он не торопил меня, не казался нетерпеливым или обеспокоенным тем, что я не решалась ему сказать. Он просто несколько раз провел пальцами по моим волосам, заправляя пряди, обрамляющие моё лицо, за ухо. Утешая меня. Обещая мне.

— Я не дочь покойной королевы Джахандара.

Я вздрогнула, когда пальцы Кая остановились у меня за ухом, и быстро заморгала, смотря на смятую ткань его толстовки, пока я готовилась к его реакции. Ничего. Он не двигался, не говорил, я задалась вопросом, дышит ли он вообще. Я рискнула взглянуть на него, и шок, отразившийся в его глазах, был почти осязаем.

Но в нём не было осуждением. Не было злости. Не было раздражения. Он просто был удивлен огромным ударом, который я в него бросила. Это понятно.

Он моргнул несколько раз, прежде чем опустить руку и обхватить мою грудную клетку.

— Что ты имеешь в виду?

Я глубоко вздохнула.

— Я не настоящая дочь своей матери. Я незаконнорожденный ребенок отца. Родилась от обслуживающего персонала, которая…воспользовалась его психическим состоянием, когда мать была больна.

Кай сжал мой бок рукой, но было неясно, было ли это рефлекторно или он сделал это для утешения.

— Как ты…Как давно ты знаешь?

— С тех пор, как мне исполнилось десять… — я заставила себя встретиться с его взглядом. — Я солгала на днях, когда сказала, что Карим просто однажды повернулся ко мне спиной. Это не было случайным.

Дискомфорт от воспоминания истории, которую я никогда не озвучивала, скрутил мои конечности, но я попыталась игнорировать это чувство.

— Отец написал мне письмо перед смертью, в котором рассказал о моей настоящей матери. Он планировал подарить его мне, когда мне исполнится восемнадцать. Но Карим нашел его раньше…

Я запомнила каждое слово в письме. Я много раз перечитывала его. Снова, и снова, и снова, пока правда о моей незаконнорожденности не врезалась в мои кости. Подделка. Фальшивка. Ложь, которую я знала двенадцать лет и о которой никто никогда не должен был узнать. Поэтому я сожгла письмо. Но я повторяла слова про себя каждые несколько ночей, так что я никогда не забывала правду.

— И без отца, который мог бы объясниться, Карим выместил свой гнев на матери. И на мне.

— Ты была ребенком, — сказал Кай.

— Была. Но я была достаточно взрослой, чтобы понять, что отец совершил ошибку и что мне никогда не суждено было родиться.

— Это неправда, — Кай провёл тяжелой рукой вверх по моей спине, прижимая меня ближе к своему теплу, но я не сдвинулась с места. — Ты же знаешь, что это неправда.

Теперь, когда я стала старше, я знала, что это было не совсем правдой. Но я знала, что было гораздо больше дней, когда эта мысль была единственно возможной правдой. Особенно когда мамы уже не было в живых.

— Я прочитала письмо, — продолжила я. — Но только когда мама попала в больницу после экспедиции в Дейл, она, наконец, рассказала мне свою версию случившегося. Что у неё был выкидыш примерно за год или около того до моего рождения. Как после этого она заболела, и отец отвез её и Карима в замок Глоссхм, чтобы отдохнуть от политики в стллице. Как отец ездил туда — сюда, чтобы поддерживать работу правительства.

— В какой — то момент они наняли новый дворцовый персонал. В том числе маму Катию с четырехлетним Шехрияром…И мою биологическую мать Линду. Линда увидела возможность, — сказала я без всяких эмоций, повторяя слова, которые были сказаны мне. — Мама была больна. Отец был напряжен и переживал, а Линда предложила ему утешение. Сначала он отверг её, но, видимо, она была настойчива, и он…сдался. Мама сказала, что отец пришел к ней на следующее утро и рыдал у её ног, рассказывая о том, что натворил. Она, конечно, была в ярости — какая женщина не была бы в ярости? Но они не могли уволить Линду из — за того, что она могла обвинить отца в домогательстве, поэтому они отправили её в другой дворец. И через два месяца она вернулась.

— Она была беременна, — прохрипела я после паузы. — И она хотела компенсации.

— Деньги, — прохрипел Кай, в его голосе сквозила горечь. Я кивнула.

— Деньги в обмен на то, что она не обратится к СМИ. Миллион раалов, и она сказала, что была бы счастлива…избавиться от меня и тихо исчезнуть.

Там, где когда — то были мои внутренности, теперь был миллион извивающихся угрей, создавая накатывающие волны тошнотворного ощущения. Глубокие вдохи не помогали. От этого становилось только хуже.

Было ужасно сознавать, что я была зачата в результате измены, даже если Линда воспользовалась тем, что отец был в плохом состоянии. Я не была наивной, думая, что отец не знал, что он изменяет своей больной жене. Возможно, его суждения были искажены из — за плохого психического состояния, но какой мужчина нашел бы утешение с другой женщиной, в то время как его больная жена страдала? Даже если бы он сразу признался. Но хуже всего было знать, что моя биологическая мать была достаточно эгоистичной и бесчувственной, чтобы без колебаний назначить цену за мою жизнь. По иронии судьбы, именно женщине, которой он изменил, я была обязана своей жизнью. Буквально.

— Мама отказалась. Она не хотела, чтобы Линда избавлялась от меня. Она хотела, чтобы Линда родила меня, чтобы они с отцом могли признать меня своей.

Ладонь Кая легла мне на затылок, и только тогда я поняла, что сижу так неподвижно, что у меня заболели плечи и шея. Он сжал меня и смягчил моё напряжение. На мгновение я закрыла глаза и позволила ему, расслабляясь в его прикосновениях, пока мои плечи не опустились ниже.

— Мама сказала, что думала обо мне как о последнем шансе завести ещё одного ребенка. С тех пор как родился Карим, у неё было три выкидыша, ни один из которых не был объявлен публично, и она изо всех сил пыталась забеременеть другим способом. Она хотела меня. Я всё ещё не уверена, что полностью понимаю, как она могла хотеть меня как свою собственную дочь, но именно такой женщиной она была. Любящий до безумия и совершенно бескорыстной, когда дело касалось меня и Карима. В своём письме отец сказал, что сначала был настороже, но они придумали план оставить маму и Линду в замке Глоссхэм с мамой Катией, пока Линда не родит. Они сказали СМИ, что это из — за того, что врачи беспокоятся состоянием здоровья моей матери. Никто никогда не ставил под сомнение это решение.

— Менее чем через шесть месяцев родилась принцесса Эсмеральда Айла Джахандар, — тень улыбки тронула мои губы. — Наверное, хорошо, что у меня был такой же цвет глаз, как у отца, никогда не возникало сомнений в том, что я его.

— А Линда? — спросил Кай.

— Она ушла сразу же, как только получила свои деньги. Но три месяца спустя в местных новостях показали, что её бойфренд — наркоман убил её после ссоры из — за крупной суммы денег, которую она спрятала от него — тех самых денег, которые ей дали мать и отец.

Вокруг нас воцарилась тишина, пока я теребила ткань его толстовки. Я избегала его взгляда, но он продолжал гладить меня по затылку, держа большой палец на подбородке.

— Согласно действующим законам о легитимности, — пробормотала я. — Я не имею права на титул принцессы, не говоря уже о праве на трон Джахандара как наследница Карима.

— Это неправда, — тут же возразил Кай. Его большой палец лег мне под подбородок и заставил поднять голову. — По закону ты являешься их ребенком, так что у тебя есть все права на всё это.

— Только потому, что мир не знает правды. Если бы они узнали…

— Предложение дяди Арша об изменении закона защитил бы тебя, — он наклонился ближе, уткнувшись в меня своими бездонными глазами. — Я был у него перед твоим приходом. Я прочитал его предложение. Он не просто предлагает изменить законы о браке, он также хочет отменить законы о незаконнорожденности. Никто не смог бы тебе ничего сказать, Эсмеральда. Ты была бы защищена.

Это было не совсем правдой.

Может быть, я была бы защищена юридически, но эмоционально? Напряжение от суждений и мнений всего мира? Это было бы вс ё равно, что нести вес дюжины слонов, используя только указательные пальцы. Невозможно.

А как насчет людей, которые были мне небезразличны? Меня не очень беспокоило, что все скажут обо мне, но что насчет Карима? Вся тяжелая работа, которую он приложил, чтобы завоевать всеобщее доверие к своей власти, была бы уничтожена. А как же имидж моих родителей? Всего рода Джахандаров? Кай?

Я навсегда запятнала бы имя своей семьи. И, возможно, Кая тоже.

Я не хотела этого. Никогда.

— Может быть, — прошептала я. — Но это не спасло бы тех, о ком я забочусь, — собрав всю свою силу воли, я высвободила руки из — под толстовки Кая. Но когда я опустила их к себе на колени, Кай поймал одно из моих запястий и поднял его к своему плечу, удерживая там. — Если моя незаконнорожденность всплывет наружу и предложение принца Арша сорвется, это навредит всем вокруг меня. Включая тебя, Кай.

Мой взгляд почти лихорадочно метался между его сверкающими глазами.

— Я не забыла, что ты будешь наследным принцем Томы. Если когда — нибудь из — за меня ты не смог бы…я…я не смогла бы…

— Прекрати.

Мой голос испарился, когда его сердитое рычание донеслось до меня; его хмурый взгляд был таким же неумолимым. Он скользнул рукой с моей челюсти на затылок, крепко сжимая.

— Я ненавижу, что ты пугаешь себя выдуманным сценарием, в котором мне придется выбирать между тобой и титулом. Но ещё больше я ненавижу то, что ты не знаешь, каким был бы мой выбор, — он нахмурился ещё сильнее. — Разве я не дал понять, как много ты для меня значишь, Эсмеральда? Как ты можешь думать, что я предпочту титул тебе?

Моя голова двигалась сама по себе, отрицательно качаясь.

— Прошла всего неделя. Мы едва знаем друг друга…

— Девять дней. Сегодня девятый день, когда ты в Томе, и, может быть, мы не были такими — нами — все эти девять дней, но как насчет ночей, которые мы провели вместе? — он слегка сжал мою шею. — После стольких часов, проведенных вместе, ты не можешь сказать мне, что не знаешь меня, Бэббл. Потому что если ты не знаешь меня, то никто не знает.

— Ты видишь меня и понимаешь меня лучше, чем кто — либо другой. Ты не сомневалась во мне, ни разу. Вместо этого ты доверила мне так много. Свои секреты, своё сердце. Задолго до того, как я даже узнал, что это всё есть у меня. Ты ждала достаточно долго, чтобы я открыл глаза и увидел тебя, и ты никогда не поймёшь, как я благодарен тебе за это. И теперь, когда я увидел тебя, ты настаиваешь на том, что я едва тебя знаю? — на его правой щеке появилась лёгкая и дерзкая ямочка. — Разве я не знаю, на что похоже твоё постоянное бормотание?

Я игриво хлопнула его по плечу.

— Я не бормочу.

Он издал низкий, сексуальный смешок, от которого у меня в животе затрепетало.

— Ты любишь, моя маленькая болтушка, и твоё бормотание один из самых прекрасных звуков во всем Невише.

Моя. Моя. Он сказал “Моя”. И, чёрт возьми, это превратило мои внутренности в лужицу теплой слизи.

— Другой — это твой смех, — добавил он. — И я пристрастился к нему уже несколько месяцев.

Застигнутая врасплох его заявлением, я выпрямилась.

— Что? Что ты имеешь в виду?

Краска залила щеки Кая.

— Если мы будем честными сегодня вечером, то я должен сказать тебе, что видел тебя. На новогодней вечеринке в Шахе. На балконе.

Моё сердце екнуло.

— Что? Когда? Где ты был?

— Это было после обратного отсчета в полночь. Мне нужно было отдохнуть от толпы, поэтому я вышел на балкон. Я не ожидал, что там будет кто — то еще. Но там была ты, — он скривил челюсть. — Ты говорила по телефону, и я не совсем слышал тебя, но я не знал, как представиться. Так что я не стал. Но я и не ушел.

У меня отвисла челюсть, когда он провел пальцами по моим волосам.

— Ты выглядела сногсшибательно в том чёрном шелковом платье, и это застало меня врасплох. Я не понимал, как я мог знать тебя всю свою жизнь и только тогда осознать, насколько ты прекрасна. Я не мог отвести взгляд. Я знал, что веду себя подло, наблюдая за тобой, но я не мог даже пошевелиться, Эсмеральда. Ты пленила меня.

Я пробормотала что — то неразборчивое, и он одарил меня ленивой улыбкой.

— А потом ты засмеялась, и я…не мог дышать. Это было так громко, так бесстыдно, так мило. И мне это понравилось. Я хотел подойти к тебе и узнать, что заставило тебя смеяться, и делать это снова и снова, чтобы ты смеялась только для меня. Но потом ты повернулась, и я запаниковал, поэтому спрятался в темноте, — он покачал головой. — Но, Бэббл, я никогда не забуду звук твоего смеха или то, как ты выглядела той ночью. После этого я думал о тебе дни и ночи напролет, гадая, что было бы, если бы я дал о себе знать. Я потерял счёт тому, сколько раз жалел об этом.

— И ты говоришь мне это только сейчас? — воскликнула я, когда обрела дар речи, сильно встряхивая его за плечи. — Почему? Почему ты не сказал мне раньше?

Он нахмурился, но всё ещё выглядел удивленным.

— Что я должен был тебе сказать? Что я стоял в темноте, наблюдая, как ты смеешься, как извращенный сталкер, и потом неделями мечтал о тебе?

Я энергично кивнула.

— Да! Ты хотя бы понимаешь, какой счастливой это сделало бы меня? Парень, который мне нравился, наблюдал за мной и думал обо мне без моего ведома? Это был мой идеальный сценарий.

Он откинул голову назад.

— У нас, должно быть, разные определения идеала.

Я усмехнулась его смятению, затем притянула его обратно к себе, захватывая его рот в неуклюжем поцелуе.

— Но я рада, что ты не слышал, что я сказала той ночью, — прошептала я.

— Почему? — выдохнул он, и мятный аромат его зубной пасты заполнил мои легкие.

— Потому что я говорила о тебе с Марией, — я поцеловала сладкий, застенчивый изгиб его губ несколько раз подряд. — Ты уверен в этом, Кай?

— Да. И если ты спросишь меня об этом ещё раз, то заслужишь жесткую порку, — мои бедра сжались вокруг его, когда его предупреждающее рычание послало волну жара вниз по моему телу. — Я бы никогда не позволил никому или чему — либо забрать тебя у меня. Я всегда буду сражаться на твоей стороне.

— Но что, если твоя семья…

— Моя семья тоже выбрала бы тебя, Эсмеральда. Они одержимы тобой. И если я не попрошу тебя стать моей девушкой сегодня вечером, я на сто процентов уверен, что завтра они сами сделают тебе предложение.

Мне казалось, что моё бешено колотящееся сердце вот — вот взорвётся, когда я пыталась переварить то, что он говорил.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой?

— Конечно, хочу. Но если король Карим всё ещё мной недоволен…

— Нет. Ты его устраиваешь, и мы. Он сам сказал мне об этом. До того, как я пришла сюда.

Понимание растаяло на его лице.

— Итак, причина, по которой ты плакала…

Я кивнула.

— Он извинился, и мы поговорили. Это было нелегко, но думаю, что теперь мы можем постепенно начать налаживать наши отношения, — я улыбнулась, поднося руку к щеке Кая. — И он сказал мне, что ты ему действительно нравишься.

— Значит, я могу подарить тебе розу завтра? — его глаза сияли, когда он прижался к моей ладони.

— Да, — я провела большим пальцем по его переносице под очками.

— И ты будешь моей девушкой?

— Да. Если я всё ещё буду с тобой.

Всё, что я услышала, это шум воздуха в ушах, и внезапно я оказалась на спине, ошеломленно моргая, смотря на Кая, который парил надо мной на четвереньках.

— Тебе не следовало этого говорить, Бэббл, — прорычал он, проводя рукой по моему декольте и обхватывая шею. — Потому что теперь я хочу наказать свою девушку ещё сильнее за то, что она, чёрт возьми, всё ещё сомневается во мне.

Мое сердце подпрыгнуло в груди, “да, чёрт возьми”, несмотря на то, что меня охватил комок паники.