Я — Тимур властитель вселенной

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Возвращение в Мавераннахр и нашествие саранчи

Перед выступлением из Кипчакии, я выслал вперед три передовых дозора, при первом из которых находился отряд, ответственный за заготовку продовольствия и фуража. Дозорным отрядам было поручено разведывать местность вокруг, так как путь наш лежал через страны, население которых могло соблазниться нашей военной добычей, особенно имеющимся у нас золотом и серебром, на нас могли напасть и уничтожить ради того, чтобы овладеть ценностями, которые мы везли в Мавераннахр.

Между первым дозором, вместе с которым двигался и отряд, ответственный за продовольствие и фураж, вторым, третьим и самим войском была организована постоянная связь. Арьегард меня не беспокоил, так как мы двигались настолько стремительно, что если бы кто и захотел напасть на нас с тыла, ему бы это не удалось. Вместе с тем впереди и по флангам нас могла ожидать опасность, и поэтому следовало быть осмотрительным, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. До того как мы дошли до реки Тархан, ничего особенного не произошло. Когда я впервые увидел ту реку, она была покрыта льдом, теперь же она выглядела полноводной.

Первый дозор, шедший впереди, передал, что на берегу реки Тархан открылась огромная ярмарка и те, кто ее устроил, увидев наши дозоры и узнав, кто движется в их направлении, желая получить гарантии безопасности, передали,' что готовы выплатить дань в соответствии со стоимостью их товаров при условии, что я не стану нападать на ту ярмарку, предоставив купцам и покупателям возможность спокойно заниматься своим делом. Через дозорных я передал свой ответ, что мне не нужна их дань, мне нет дела до купцов и покупателей, что я просто путник, проходящий мимо и следующий своим путем, но если увижу обман или коварство, то не оставлю и следа от их рынка.

Выяснилось, что ежегодно после таяния снега и льда, в той местности открывается большая ярмарка, где для торговли различными товарами собирается более ста тысяч купцов и покупателей {указанная ярмарка, именуемая Хаджи Тарханской открывались ежегодно вплоть до 1917 года и в последующие года прекратила свое существование — Масрель Брион).

Товары, которые можно было встретить на той ярмарке, состояли из сельскохозяйственной продукции, изделий ручных ремесел, особенно таких, как попоны и седла для лошадей, сабли, кинжалы, различные виды нитяных и шерстяных тканей. Все эти изделия отражали в себе самобытность каждого из многочисленных племен и народностей, населявших берега Абескунского моря. Я довел до сведения своих воинов, что всякий, кто будет притеснять или обижать купцов или покупателей на той ярмарке, будет казнен.

Мои воины и их старшие, увидев, что часть того рынка отведена для торговли невольниками, сожалели о том, что ранее запродали своих пленников и пленниц за низкую цену вместо того, чтобы привести их на тот рынок и продать-за более высокую, забыв о том, что доставка их невольников и невольниц на тот рынок при той стремительности, с которой двигалось войско было бы делом совершенно невыполнимым.

Через реку Тархан был наведен мост, опирающийся на челны и я, надлежаще проверив его прочность, разрешил войску переход по нему.

Я не нашел реку Тархан такой уж широкой, наша река Джейхун в Мавераннахре раз в пять шире, Джейхун весенней порой, в период полноводья и пучины разливается так широко, что стоя на одном берегу, не увидишь противоположного (Тпмурленг ошибался, причиной было то, что он принял один из рукавов реки Волги за саму реку, так как река эта, в районе Хаджи Тархана, разбивается на множество рукавов, образуя то, что по гречески называется «дельта», а ярмарка проводилась на берегу одного из тех рукавов. — Марсель Брион).

Я сам однажды весенней порою хотел пересечь Джейхун на лодке и добраться от одного берега до другого. Целых два часа гребцам пришлось ворочать веслами, пока удалось добраться до противоположного берега.

После того, как войско мое прошло через реку Тархан, я почувствовал, что вступил в местность, где нам уже не угрожает какая-либо большая опасность. Я двигался на восток вдаль Абескунского моря и затем повернул на юг и достиг большого пути, соединявшего побережье моря с Самаркандом. С того момента я сбавил быстроту передвижения, так как мы вошли в Туркестан и я знал, что дальнейший путь безопасен. Тем не менее я не терял бдительности, потому что даже находясь в собственной стране, я проявляю осторожность и одним из основных факторов, способствовавших моим победам является именно бдительность и осторожность.

На третий день месяца Саур (Телец), когда мы двигались по той главной дороге, вдали показалась некая туча, которая быстро приближалась и вскоре закрыла все небо, солнечный свет пропал и светлый день стал темнее ночи, царящей между закатом и рассветом. Я поднял голову и заметил, что туча та представляет собой мириады крылатых насекомых, несущихся с юга на север. До того я не видел нашествия саранчи и в тот день я впервые столкнулся с этим. Аллах преславный! Саранча неслась такой плотной стеной, что даже тоненький лучик солнца не мог пробиться сквозь нее. Наши лошади дико ржали, охваченные ужасом, а степные животные в страхе разбегались во все стороны, страх, который мы испытывали был не меньше того, что охватил лошадей и степную живность. Один из военачальников сказал: «О, эмир, если эта саранча нападет на поля и сады Мавераннахра, то в нынешнем году в государстве твоем воцарится нужда». Я ответил: «Все, что сотворено руками человека — поправимо, а все, что творит Аллах — неизбежно. Я не могу предотвратить нашествие этой саранчи на сады и поля Мавераннахра».

В тот день до самого заката тучи саранчи проносились над нашими головами, и после наступления темноты, шествие саранчи не прекращалось — в темноте беспрерывно шелестели крылья летящих насекомых. Утро следующего дня было сумрачным из-за непрекращающегося шествия в воздухе насекомых, и когда мы двинулись в путь, казалось все еще царят утренние сумерки. Мои приближенные говорили, что после такой саранчи в Мавераннахре не останется и пучка зеленой травы, она поедает все. Некоторые из насекомых, то ли от усталости, то ли еще по какой-то неведомой мне причине, падали на землю, и мы видали, что они крупные, серого цвета. Мои приближенные говорили, что полчища саранчи, которые мы видали, летели не в сторону Туркестана, а в направлении в какой-то другой страны, и горе, если они вдруг повернут на Мавераннахр и опустятся на наши сады и поля.

В тот день, до самого захода солнца, полчища саранчи все шли и шли, их нашествие продолжалось также и в течении всей второй ночи и прекратилось лишь наутро, когда небо очистилось от крылатых насекомых, и солнце вновь засияло.

Как только мы добрались до первого поста голубиной почты, мне передали послание из Самарканда, из которого мне предстояло узнать подверглись ли поля и сады Мавераннахра нашествию саранчи. Ответ, который нас ожидал, сильно опечалил всех, он гласил, что саранчи, набросившейся на сады и поля Мавераннахра больше, чем песчинок в пустыне, вследствие чего по всей стране несомненно воцарятся нужда и нехватка продовольствия.

Мои воины и полководцы возвращались домой одержав победу в великой битве, и у всех у них имелось золото и серебро, а некоторые отправили свое добро заблаговременно вперед. И теперь, они приближались к родному краю, где их ожидали голод и нужда. Приближаясь к Мавераннахру, мы обратили внимание на то, что в степях не осталось никакой растительности, ничего, что имело бы зеленый цвет. Полчища саранчи сожрали не только поросль на полях и листья в садах, даже деревья во всех рощах также остались без листьев.

Обширные пастбища, на которых три времени года мы выгуливали своих лошадей, стояли голые, словно со дня сотворения на них вовсе не росло никакой травы.

Вступив в Самарканд, мы увидели, что ни в одной из пекарен не горит печь, нет в продаже и зернышка пшеницы, а народ пребывает в тревоге и печали в связи с происшедшим. Положение в других городах Мавераннахра было таким же, что и в Самарканде, в них также невозможно было найти хлеба и зерна. Я знал, что в Самарканде и других городах запасов зерна достаточно, чтобы обеспечить людей продовольствием до конца месяца Саратан (Рак), четвертого месяца года. Однако после опустошения, произведенного саранчой, всякий у кого имелось зерно, боялся расстаться с ним и не спешил продавать. Все продовольственные товары разом исчезли с базаров Самарканда, здесь не было видно и следа от весенних плодов. Две культуры, получаемые в Мавераннахре летом — это бобы и огурцы, которые начиная уже со второго месяца года, начинают поставлять с полей на рынки. Однако в Самарканде невозможно было найти и единого зернышка свежих бобов, ни одного свежего огурца. Только люди пока еще не начали умирать с голоду, между тем домашний скот и животные начали гибнуть от истощения. Хозяева домашних животных и скота стали кочевать с места на место, надеясь найти в отдалённых местах хоть какие-нибудь пастбища, чтобы спасти их от голода. Те овцы, коровы и лошади, что остались в степи потому, что их хозяевам не удалось перегнать их на новое место, страдали от голода. Те, кому удалось запастись сеном и сушенным кормом, спасли свой скот от голодной смерти. Однако весь оставшийся скот пал и по этой причине на базарах Самарканда невозможно было достать мяса.

Чтобы предотвратить падеж животных в войсках, я велел отогнать всех верховых и вьючных животных на пастбища Кабулистана. Также я велел наловить как можно больше рыбы в реках Джейхун и Сейхун, которые особенно изобиловали ею именно в ту весеннюю пору, с тем, чтобы люди не погибли от голода.

Как я говорил, мы возвратились в Мавераннахр в месяце Саур (Телец) и к тому времени реки нашего края были полноводными. И хотя прошел сезон посева пшеницы, я дал указание, чтобы на землях, оставленных под паром, сеяли рожь и пшеницу. Я знал, что реки будут оставаться полноводными до конца месяца Саратан (Рак), и только затем вода в них будет убывать, и во второй половине лета в реках Сейхун и Джейхун уровень воды понизится до обычного. Я надеялся до того времени успеть организовать несколько поливов на площадях, засеянных пшеницей и рожью. Я думал, что даже если не удастся вырастить зерно (пшеницы и ржи) мы сумеем использовать зеленую массу для корма животных (В Мавераннахре из-за обилия обширных пастбищ не было традицией специально сеять люцерну, как кормовую культуру. Вместо неё кормом для домашнего скота и животных служили стебли пшеницы и ржи — Марсель Брион).

Между тем, я повелел объявить в Самарканде и других городах Мавераннахра, что будет покупаться пшеница и рожь в качестве семян для посева, для чего будут установлены следующие цены: за сто мавераннахрских мана пшеницы — три мискаля золота, и за то же самое количество ржи — полтора мискаля. Глашатаи довели это до сведения тех лиц, что имели в наличии зерно, что для пропитания они могут оставить его в своем распоряжении в количестве по тридцати манов на одного человека, а оставшуюся часть — должны продать по цене, которую я установил и которая была значительно выше цен периода до нашествия саранчи.

Виновным, не исполнившим этот указ грозила казнь, а их имуществу — конфискация. По моему указанию, все духовные руководители общин на местах и проповедники в мечетях читали прихожанам суры из Корана, в которых запрещалась спекуляция и разъясняли, что в голодный год пытаться спекулировать зерном и наживаться, устанавливая на него высокие цены — это недопустимый грех.

Рядом с моим государством находилось лишь одно, которое могло бы помочь зерном, это был Хорасан. Поэтому я отправил туда несколько надежных людей для закупок зерна на тамошних рынках и отправке его в Мавераннахр. Перевозка зерна из Хорасана в Мавераннахр была непростой задачей, так как там не было дорог, пригодных для гужевого транспорта (арбы), разве что через Туркменскую степь, да и та считалась чересчур протяженной. Тогда, как у нас в Мавераннахре имелись такие дороги, и я велел, чтобы зерно доставлялось на ослах и лошадях до нашей границы, и затем перегружались на арбы с тем, чтобы сей ценный груз как можно быстрее доставлялся в наши города.

В самом Мавераннахре на землях, находившихся под паром, засеяли пшеницу и рожь. (Земля, находившаяся под паром — это земля, на которой посев производится раз в два-три года, с целью чтобы она сохраняла свое плодородие, а засеянные на ней пшеница и рожь были высокоурожайными — Марсель Брион.)

В течении месяцев Саур (Телец) и Джауза (Близнецы) мы провели обильные поливы посевов пшеницы и ржи водой из рек.

Я обязался перед Богом, что постоянно буду находиться в степи и не буду проводить свое время в городах, разве что из за крайней необходимости. Чтобы быть в курсе дел, в тот год я постоянно посещал поля, следил за тем, чтобы все участки в равной мере получали воду для полива. Я не ограничивался только лишь посевами пшеницы и ржи, велел, чтобы засевали бахчи и огороды всеми возможными летними культурами, так как полагал, что любые плоды урожая, полученные с полей, пригодные в качестве питания и переданные людям будут способствовать сокращению нужды. До того как начался спад воды в реках, несмотря на то, что уже прошел благоприятный сезон, на бахчах и огородах Мавераннахра были посеяны салаты, огурцы, бобы, фасоль, горох, и другие культуры. После спада воды в реках, в месяце Саратан (Рак) над Мавераннахром прошли обильные дожди, что очень помогло нашим посевам, а затем дожди возобновились также в месяце Асад (Лев).

Я считаю дожди, прошедшие тогда в месяце Асад, а это случается в Мавераннахре довольно редко, следствием величайшей милости, ниспосланной со стороны Господа, он не захотел, чтобы подданные моей страны гибли от голода и в месяце Сумбула (Дева) на полях созрела пшеница, а еще раньше — рожь, и крестьяне быстро собрали урожай, ибо знали, что стоит промедлить, начнутся осенние дожди и урожай погибнет. Урожай был столь обильным, что цена пшеницы, которая до этого была три мискаля золота (три динара) за один мавераннахрский ман снизилась до одного динара, и я велел прекратить закупку зерна в Хорасане.

Дожди, прошедшие в месяцах Саратан и Асад, а после них росы, выпавшие в месяце Сумбула, способствовали тому, что все поля в Мавераннахре густо зазеленели, и это дало нам возможность вернуть назад наши многочисленные табуны лошадей, отправленные до того в дальние страны. Если бы в тот год я сидел сложа руки и наблюдал как голод и нужда царят в моей стране, народ Мавераннахра бы погиб, также погибло бы и мое войско.

Но, поскольку я действовал быстро, то сумел предотвратить голод и нужду, и вторая половина того года вплоть до следующего урожая была одним из лучших годов в жизни Мавераннахра. Когда миновалала опасность голода, я занялся оснащением своего войска. Тохтамышу, правителю кипчаков, удалось в минувшем году нанести ощутимый урон моему войску на своей земле, в результате чего погибла или вышла из строя часть моих лучших воинов и их начальников, и потому, мне следовало восполнить потери и укрепить себя. Осень и зиму того года я посвятил укреплению войска, набрал в него свежее пополнение из крепких молодых ребят и заставил их постигать премудрости воинского мастерства, и в том же году я расширил и усовершенствовал службу голубиной почты своей страны, так как я хорошо понимал ее пользу как в мирное, так и в военное время, заключавшуюся в возможности быстрой доставки вестей из самых отдаленных местностей в Самарканд. Из других дел, сделанных в том году могу отметить и то, что я облегчил передвижную мечеть, ту что повсюду возил с собой, теперь ее детали были изготовлены таким образом, что их можно было легче перевозить, разбирать и собирать.

Зимними вечерами, закончив свои дела и отправляясь отдыхать в свой шатер, я занимался изучением стран, расположенных к югу от Абескунского моря и требовал от своих приближённых различных разъяснений о них. Я прочитал несколько книг о вышеупомянутых странах, однако сведения, которые я почерпнул из тех книг меня не удовлетворяли, они не давали достаточно полного представления. Я слышал, что в Табаристане, расположенном к югу от Абескунского моря обитают племена, которые носят в качестве одежды шкуры тигров, леопардов и быков, и что всю свою жизнь они проводят в лесах и их пищу составляют лесная дичь и дикие ягоды, что они никого не боятся и никому не удавалось покорить их страну, и что белый див, о котором упоминается в книге Фирдоуси, был родом из тех племен.

Я также слышал, что в Гиляне, еще одной стране на юге Абескунского моря, проживает племя, основной пищей которых является рис, от которого исходит аромат мускуса и что женщины Гиляна — самые красивые и самые изящные среди всех женщин мира, и, возможно, это потому, что они питаются тем удивительным рисом, издающим тот необычайный аромат.

(Пояснение — переводчик расспрашивал на эту тему сегодняшних уроженцев Гиляна, выяснилось, что в старину в Гиляне действительно можно было встретить рис, называемый «амбар-бэрэндж», что переводится как «рис, благоухающий амброй», возможно, что именно этот сорт риса и имел в виду Тимурленг — Переводчик.)

Также я слышал, что в еще другой стране к югу от Абескунского моря, которая называется Талэш, живут мужи богатырского облика с длинными волосами, достигающими ниже колен, носящие шкуры животных, они ездят верхом на огромных диких оленях или впрягают их в свои повозки, днем и ночью их сопровождают свирепые псы, размером в доброго осла, и что никому по сей день не удавалось покорить их. Мне захотелось отправиться в те края, чтобы воочию убедиться, на самом ли деле там живут племена таких сильных и красивых людей, и удастся ли мне присоединить те страны к своим владениям. Зимними вечерами я вел долгие беседы с приближенными о том, как лучше организовать войско, особо подчеркивая необходимость организации постов голубиной почты по всем направлениям моих передвижений, которые будут средством доставки вестей в Самарканд. Одной из положительных сторон голубиной почты было то, что если на моем пути назад возникнут какие-то препятствия, я смогу запросить высылку подкрепления из Самарканда, так как никто не в состоянии помешать голубям лететь куда им хочется, разве что с помощью сокола, и потребуется немало времени, прежде чем племена южной части Абескунского побережья поймут, что с помощью обученных соколов можно перехватывать моих почтовых голубей.

Я намеревался увидеть страны, расположенные к югу от Абескунского моря, весной следующего года и по возможности завоевать их, и пройдя через них, войти в Азербайджан. Что мне следует делать дальше, я не знал, то ли идти мне на запад или на юг. Если бы я двинулся на юг, у меня появилась бы возможность достойнейшим образом наказать правителя Фарса шаха Мансура Музаффари, чтобы впредь он не смел проявлять непочтительность к другим.